Про ласковые прозвища

      — Ты животное, — зашипел Ренджун, и цепкие, тонкие пальцы его сжались в волосах, чтобы оттащить донхеково лицо от лодыжки. — Оставь меня в покое, мало получил, что ли?       — Мне не нравится это прозвище!       Сказать по правде, Донхёк и правда получил мало, хотя и говорили они сейчас явно о разном. С утра Ренджун объявил, что им двоим обязательно нужно выехать на встречу пораньше: Марк возвращался из командировки в Штаты, и решено было к делу этому приурочить совместное провождение уикэнда где-нибудь за городом. Конечно, Ченле тут же настоял, что обязательно нужно арендовать шале, и чтобы баскетбольная площадка рядом, и барбекю, и озеро, и хотя раньше против предложения Донхёк ничего не имел, теперь начинал дуреть и кукситься. С утра он едва смог уболтать Ренджуна на быстрый секс в душе, и надеялся на то, что после обильных возлияний сожду под барбекю сможет утащить его в местечко потемнее и как следует продолжить начатое. Но вместо этого был здесь.       На чёртовой баскетбольной площадке, на последнем издыхании таскался с мячом. Боже, Донхёк ведь даже не любил играть!.. Хотя вид Ренджуна на скамейке, болеющего за него в очаровательном худи и широких шортах, открывающих вид на его узкие лодыжки, был потрясающим зрелищем, заставляющим его пересмотреть свои взгляды на жизнь.       Ах, эти лодыжки!..       В очередной раз плюхнувшись у его ног, Донхёк задрал голову, чтобы бессовестно уставиться на Ренджуна снизу вверх. Видок был, что надо: длинные шорты снизу открывали довольно откровенный объем гладкой кожи, в которую хотелось впиться губами или зубами. Так Донхёк и сделал: открыл рот и сжал зубы на лодыжке, и Ренджун шлёпнул его по голове, будто обнаглевшего комара.       — Уймись, — строго сказал он, и всё внутри у Донхёка сладко, туго сжалось. — Тихо, чудище. Веди себя прилично.       «Тихо. Нас услышат», — Ренджун сунул ему ладонь прямо в штаны, зажав рукой рот, и коленки дрогнули. — «Боже, от тебя одни проблемы. Просто кончи скорее».       Нет, он точно дразнился, не могло быть иначе. Знал ведь, как Донхёка заводит то, как Ренджун ругает его, хватает на грани с грубостью, гнет и сжимает. В прошлый раз у Донхёка встал прямо на работе, когда Ренджун строго отчитал его за пятый стакан кофе, что было нездоро́во — в смысле, кофе, — и чертовски здо́рово — в смысле, горячая дрочка в туалете.       Ну вот, теперь у Донхёка неумолимо начинало твердеть в штанах, а ещё сбитое от баскетбола дыхание ничуть не помогало. Поглядев на Ренджуна, он снова потянулся к его ноге ртом, и тот раздражённо фыркнул:       — Ты что, щенок? Зубы режутся?       С неуложенными, вьющимися волосами, убранными повязкой, он сам был похож на милого щеночка: черноглазый, круглолицый и такой очаровательный, что скулы сводило. В отместку Донхёк широко лизнул его, заставляя взвизгнуть, задирая ногу повыше.       — Фу, бля. А можно без вот этого вот? — скривил нос Ченле, замирая с мячом, и Марк, едва не сбив его, затормозил.       — Ренджуни такой милый, — миролюбиво хихикнул он. — Йо, был бы это твой бойфренд, сам бы висел на нём. А Хекки у нас и так любвеобильным был всегда.       — Он готов облизать его с ног до головы, — цокнул Джемин, неторопливо открывая банку пива и с чувством делая глоток. — И правда, как щеночек. На следующую годовщину подарю вам ошейник и поводок.       Иногда Донхёк не мог понять, серьёзно Джемин или шутит, но мысль о том, что он может стоять перед Ренджуном на коленях в одном лишь ошейнике, заставила блаженный холодок скользнуть по коже. Ох, он и правда был бы не против облизать Ренджуна целиком. Хотя было на теле его одно особенное место, прикоснуться к которому Донхёк хотел особенно страстно. Перегнуть Ренджуна через скамейку, стянуть с него шорты и устроиться между ног, чтобы…       — Иди играть, — двинул его коленкой в плечо Ренджун, заставляя вырваться из сладостного ступора. — Что-то мне не нравится это выражение твоего лица.       Улыбка будто сама собой потянула уголки губ, Донхёк склонил голову в сторону и облизнулся.       — Джуни, — выдохнул он, подбираясь ближе, чтобы уложить голову на бедро. Улыбнулся шире, и едва слышно шепнул: — Я хочу лизать.       Ладонью он незаметно скользнул между ног, коснулся горячей кожи в широкой штанине шорт, и Ренджун дёрнулся, мучительно ярко краснея.       — Даже не думай распускать конечности и не только. Ты слюнявый, противно, — процедил он, впиваясь пальцами в чужое запястье.       Если честно, Донхёку всегда было плевать, услышит ли кто-то его откровенность, граничащую с развратностью. И то, как чудесно реагировал Ренджун, когда осознавал, что именно предлагает ему бойфренд, на что намекает… Аппетитно. Особенно если было это нечто, заставляющее его стонать громко, задыхаясь и краснея, дрожать всем телом и быть неспособным сформулировать хоть одно осмысленное предложение. Например, как тогда, когда позволял Донхёку добиться своего. Уступал жаркому напору, оказываясь распластанным на постели, с подушечкой, заботливо подложенной под бедра, пока Донхёк работал языком, пока челюсть не сводило судорогой, а всё между ними не становилось мокрым и липким, и чужой голос приобретал надрыв и хрипотцу. Сладкие мурашки пробежались по спине, скользнули по животу и угнездились в солнечном сплетении, потянули за все нервы разом.       Ох, Донхёк и правда получил слишком мало.       Ренджун был обласканный яркими лучами, пахнущий солнцезащитным лосьоном и ароматным гелем для душа, растянутый и мягкий после утреннего приятного происшествия — от него такого рот наполнялся слюной, и Донхёк сглотнул, выпрямился, чтобы на ухо шепнуть.       — Я хочу лизать, — скользнув языком по кромке розовеющего ушка.       Тычок, прилетевший в бок, был гораздо сильнее предыдущих, и Донхёк ойкнул, свалился со скамейки и по привычке заныл.       — Молчи, я прошу тебя, — цокнул Ренджун. — Забыл, что мы не одни?       — Джуни, — загундел Донхёк, цепляя его за ногу, — ты такой жестокий, почему ты не принимаешь мою любовь? Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..       Все посмотрели на них — Джемин и Джено с любопытством, Ченле с едва заметным раздражением, Марк с умилением и Джисон с очаровательным непониманием, и Ренджун, краснея от внимания ещё гуще, процедил:       — Замолчи, — стряхивая цепкую ладонь. — Иди играй, я сказал! Что ты вообще от меня хочешь?       О, это был опасный вопрос. Потому что Донхёк был жадным, он хотел так много — утолить его страстную жажду было невозможно, потому что речь шла о Ренджуне. Том самом Ренджуне, у которого такие губы и руки, что сердце замирает, и чудесный смех, и яркая улыбка, и острые коленки… а ещё узкая талия, на которой так хорошо сжимать руки, когда берешь его сзади или ласкаешь языком.       Возбуждение горячо плеснулось в кровь, Донхёк вцепился в чужую лодыжку и ткнулся головой в живот, губами прихватывая кожу через тонкую ткань.       — Я устал играть, — пробубнил он. — Джуни, ты знаешь, чего я хочу. Я так люблю тебя, ну почему ты всегда мне отказываешь?       Правда была в том, что Ренджун почти никогда и ни в чём ему не отказывал, и знал это всякий, кто был сколько-нибудь с ними обоими знаком, потому что насколько Донхёк был одержим своим очаровательным бойфрендом, насколько же любил его Ренджун. Но вот так от души поныть он никогда не отказался бы, и потому в этот раз развернул на полную мощь оружие своих круглых карих глаз и поджатых губ:       — Джуни, ну пожалуйста! — захныкал Донхёк, хлопая увлажнившимися ресницами. — Ну ненадолго, пойдем. Пятнадцать… нет, десять минут!       — Хён, так чего ты хочешь? — поинтересовался Джисон, крутя в руках покрытую капельками конденсата банку газировки, и Ренджун дёрнулся, больно сжимая пальцы на донхековом боку.       — Ничего, — пискнул он, — просто Донхёку не хочется идти за газировкой в одиночестве.       — Но у меня ещё есть, запасная, — моргнул удивлённо Джисон, принимаясь рыться в рюкзаке, и Джемин аж хрюкнул от смеха. Улыбка его сделалась совсем невыносимой, и в глазах танцевали черти.       — Бери, чего застыл, — фыркнул он, когда Джисон протянул банку, и Ренджун вскочил, когда Донхёк открыл рот.       — Ему не эта нужна. Пошли, быстро, — он дёрнул Донхёка за руку, заставляя подняться. — Надо поговорить.       Нежные пальцы Ренджуна сжимали запястье так крепко, что ладонь немела. От хватки этой мурашки суетились на коже, Донхёк сладко-тоскливо вздохнул, влюбленным взглядом уставившись на затылок идущего впереди Ренджуна. Очаровательно. Он был таким очаровательным, особенно когда злился и смущался, аж хотелось впиться зубами в эту розовую круглую щёку. Сглотнув вязкую, сладкую слюну, Донхёк позволил дотащить себя до арендованного шале, захлопнуть дверь. Он оказался прижатым к стене так стремительно и резко, что воздух вышибло из груди — Донхёк заморгал, теряясь на мгновение в черных вспышках перед глазами, и застонал, когда ощутил пальцы, сжимающиеся на вороте футболки.       — Ты что творишь, бессовестный? — процедил Ренджун. — Мы же не одни!       — Зато теперь мы одни, — мурлыкнул Донхёк, накрывая его ладонь своей. — Снимай штаны.       Боже, Ренджун до сих пор смущался и поражался его прямоте — он прикрыл рот, и в глазах его вспыхнуло удивление, и больше Донхёк терпеть не смог. Соскользнул по стене вниз, стягивая по пути чужие шорты вместе с бельем, а потом подтолкнул Ренджуна к стоящей поблизости тумбе.       — С-стой, — его голос прерывался, и ноги заплетались. Донхёк нагнул его, заставляя прижаться животом к гладкому дереву, любовно огладил открывшиеся взгляду ровные половинки. — Ты что, с ума сошёл?!       Пожалуй, он и правда сошел с ума. Наверное, это случилось тогда, когда Ренджун согласился стать его бойфрендом, прижался в объятии. Или тогда, когда он впервые Донхёка поцеловал, ведь голова вскружилась так чудесно, и бабочки затрепетали в груди и животе. А может, ещё в тот раз, когда Донхёк впервые Ренджуна увидел, и тот, робко махнув ладонью, ему улыбнулся.       — Ты сделал меня сумасшедшим, — выдохнул Донхёк, с удовольствием замечая, как идёт рябью мурашек чужая нежная кожа.       Уложив ладонь на поясницу, он заставил Ренджуна прогнуться, податься навстречу своему нетерпеливому рту — тот дёрнулся, уронил сладкий стон, когда язык прошёлся широко и влажно по дырочке, сцепил пальцы на лакированной поверхности тумбы. Он сжимался так сладко, и так дрожал — Донхёк замычал от удовольствия, принимаясь ласкать языком, толкнулся внутрь, оглаживая сжимающиеся стеночки. Ренджун был ещё таким растянутым, мягким после утреннего секса. Он так хорошо принимал его каждый раз — гнулся и двигался, стонал, всхлипывал, и сердце его билось так часто, словно накрытая ладонью крохотная птичка. Ренджун так быстро становился твердым, и кожа его розовела, а дыхание сбивалось.       — Пожалуйста!..       Каждый раз, когда Донхёк делал это языком, он так быстро подбирался к грани блаженства, даже не пытался больше остановить. Только ритмично и жадно толкался назад, навстречу его губам и языку. Скользнув ладонью по животу, Донхёк накрыл его член, сжал его нежной хваткой — этого было достаточно для того, чтобы Ренджун дёрнулся, роняя короткий и сладкий стон, выплёскиваясь горячо и влажно. Не помня себя от возбуждения, с шумящей в голове кровью, Донхёк осел на пол. У него так стояло, что было больно, член упирался в ширинку джинсов, пачкая бельё предэякулятом.       — Просто трахни меня, ты же этого хочешь, — пробормотал Ренджун. Колени его дрожали и голос прерывался, Донхёк вскинул голову, чтобы поглядеть на спрятанное в согнутых локтях лицо, на розовые уши. — Скорее, пока никто не пришёл.       Хотя Джемин всегда с радостью ставил их обоих в неудобное положение, он никогда не позволил бы Джисону войти в дом во время занятий сексом, Джено было плевать на такие эскапады, а Ченле и Марк и так прекрасно понимали, куда могла пропасть влюбленная парочка во время уикэнда. Впрочем, делиться своими наблюдениями Донхёк не стал, вместо этого дрожащей рукой стянул джинсы и белье, сплюнул на руку для того, чтобы смазать себя и медленно толкнулся в узкую влажность. Ренджун натянулся, словно тетива, и будто бы даже перестал дышать. Он повернул голову на бок, закусив губу, и Донхёк мазнул поцелуем по его рту и щеке, вошёл до упора, прижавшись со спины. Воздух казался раскаленным, и одежда липла к взмокшей коже. Ренджун конвульсивно дрожал, сжимался так туго, что перед глазами от удовольствия растекались цветные, будто бензиновые круги. Обхватив одной рукой его бок, другую Донхёк сжал на члене, и Ренджун вздрогнул, роняя задушенный «ах».       — Нет времени, — в тоне его была сладкая мольба, едва сдержанный стон и страсть, голод, — давай, возьми меня.       Голосом его Донхёк захлебнулся, подался навстречу, ещё и ещё, заставляя их тела сталкиваться с влажными звуками. Удовольствие вспыхивало в крови, шумело, будто ураган, дурманом заволакивало рассудок. Донхёк знал, долго продержаться в этом безумном ритме не выйдет, но он так хотел сделать это вместе, заставить Ренджуна кончить снова, ощутить его дрожь и пульсацию изнутри — он задвигался размеренно и сильно, заставляя тумбочку скрипеть, пометил поцелуями обнажённую шею.       — Я люблю тебя, — горячечно шепнул Донхёк. — Я так люблю тебя, Джуни. Ты сможешь кончить для меня ещё раз?       — Н-нет, — едва слышно всхлипнул Ренджун. Голова его откинулась на бок, и искусанные в попытках заглушить звуки губы приоткрылись. — Не думаю, что…       Он подавился стоном, когда Донхёк потянул на себя, меняя угол, дёрнулся, будто пришпиленная к бархатной подушке бабочка. Близко. Он был так близко, Донхёк ощущал это всем своим телом.       — Пожалуйста, — отчаянно уронил он, толкаясь хаотично и жёстко. — Пожалуйста, детка!..       Он ощутил, как Ренджун сжался тесно, так, что не двинуться, и сладостная судорога прошила его тело — белая молния вспыхнула, поглощая Донхёка целиком на долгое, мучительно блаженное мгновение, он вжался в Ренджуна всем телом, будто желая стать одним целым, опустился медленно на пол. Сердце в груди успокаивалось медленно, и наполненная эйфорией кровь пьянила, заставляя голову кружиться.       — Мы испачкали моё худи, — потерянно пробормотал Ренджун. — Ох, и тумбочку тоже!..       Пошевелившись, на трясущихся ногах он поднялся, и Донхёк, словно зачарованный, уставился на него. По внутренней поверхности бедра, поцелованного солнцем, стекала белесая, тяжёлая капля. Голод вспыхнул в груди, мучительный и жаркий, Донхёк бесшумно подобрался ближе, словно хищник, подмял Ренджуна под себя.       — Животное? — хмыкнул он горячо на ухо. — Может быть, ты и прав, детка. Всё же, у каждой парочки свои ласковые прозвища.