***
*** Сердце стучит где-то в глотке, кровь гремит в ушах так, что она не слышит собственного сбившегося дыхания, цепляясь лишь за одну единственную мысль только не упасть. Щербатые выкрашенные на десятки слоёв в мерзкий красно-коричневый цвет ступеньки на краях своих стёртые, круглые, навернуться на радость гогочущей за спиной стае на таких дело одной секунды. Поворот. Поворот. Прыжок через узенькую мини площадку под чьё-то пожелание переломать ноги. Рядом тоже кто-то сосредоточенно пыхтит, но она только быстрее моргает, не позволяя картинке смазаться и разбиться на множество сверкающих копий. Только с дурацким всхлипом втягивает воздух. Вырываясь наконец на счастье пустой коридор и под бас какого-то учителя: «куда на улицу» вырывается из душной ловушки. Белое, местами потрескавшееся здание, поеденное по стенам чем-то серым (она честно приняла бы его за заброшенной, будь для антуража ещё и окна разбиты) остаётся за спиной, пока она, петляя зайцем добегает до полюбившегося дерева. Кто-то пытается ухватить за руку, звучит вроде даже виноватое «Ась» которое встаёт в горле комом, и она выдирается. Каким образом обычная девчачья игра с вопросом «а тебе кто нравиться, новенькая?» переросла вот в это для домашней залюбленной девочки загадка. Просто о её симпатии знала вся чёртова школа. Просто Рита – дочка бабушкиных соседей с которой она на глупость вроде как дружила, приезжая иногда на лето – смотрела нагло и шепталась с дылдой – старостой. Хотя имя она точно называла другое, вроде директорского сына, старшеклассника на минуточку, и Тася даже не поддержала смешки «подружек». В итоге только её громко зовущаяся детьми «любовь» стала причиной чего-то, чему она сама не могла – не хотела знать названия. — Аська – ко… — мерзкий мальчишечий голос, звенящий от восторга от самого факта глумления, звучит совсем близко и Тася отлипнув от больно впившейся в спину коры срывается вновь на бег, не прислушиваясь к перебранке за спиной и кажется воплями – угрозами завуча. Она бы многое отдала чтобы больше никогда больше не чувствовать ту поднимающуюся по горлу тошнотворную желчь, лишь бы ноги не становились ватными, когда всё вопило бежать от очередного крушения. А крах был неизбежен, она видела это в чёрных глазах напротив, они почти слившиеся цветом со зрачком впервые за долгое время казались не пленительно – загадочными омутами, а пугали до дрожи в коленях, до чего-то задыхающегося в агонии с беззвучным: не надо, ну прошу. Она же не заслужила. Снова. Не такого расставания. Когда уютное почти семейное гнёздышко провоняло чужими духами, или это сам Кир, глядящий свысока, такой холодный и надменный. Точно знающий всё. Конечно, знающим. Она же ему черт побери, доверилась. Идиотка. Отступает к стене, тут же кривясь, ведь сама же загнала себя в ловушку, от чего грохот крови в ушах становиться лишь сокрушительнее. Девушка хмуриться, понимая, что почти не слышит о чём-то треплющемся парня, только голову назад откидывает, почти ударяясь затылком о стену, когда Кирилл тянет свою мерзкую руку в знакомом жесте погладить по щеке. Сейчас от протянутой лапы просто тошно. Или это от него сего. Тася не уверена не в чём, мысли и картинки скачут слишком быстро, меняясь всякий раз, как она моргает. — Ася – Сенька, — тянет насмешливый хор разноголосых голосов, вгрызающийся сразу и в мозг, и в сердце, — тына то тут понадеялась, а, городская? — тонко визжит Кирилл чужим голосом, пребольно хватая за подбородок. — Не смей. Отворачиваться. Когда я говорю! И Тася срывается на бег. Врезается точно каменного на пробу, хоть и тощего Кира, и бросается прочь. Квартира сменяется на заросшую школьную аллею, на коридор, и снова на квартиру. Паника накрывает с головой. Ведь этого не было. Кир говорил избитыми фразами какие все твердят при расставании, чувство нереальности лишь укрепляется от такого калейдоскопа. Она успела и забыть, как страшно знать, что всё паршивый сон, но не быть в силах проснуться. Таю выдергивают точно за шкирку, теплая тяжесть на спине чуть приводит в себя, как и жаркий слезливый шёпот на ухо: — … ответят, обрыдаются у меня… Грозно бормочет Василиса, приглаживая взмокшие волосы подруги и урча под нос мотив «кукушки».***
Отступать было поздно. Какой бы сильной не казалась подруга, Кириллу стоило устроить несколько кругов ада лично самой Воронцовой, ведь Тася перед любимыми и близкими людьми оказывалась совсем беспомощной, как бы не храбрилась. Девушка подхватывает с пола заливающегося лаем и требующего внимания Масю и поглаживая песика смеряет солдатика взглядом. Даже если подставной парень мог рискнуть сотворить какую-то гадость его было достать куда проще, как и сделать его последующие месяцы службы кошмаром. — Вам друг к другу привыкнуть бы… — прокашлявшись тянет шатенка, силясь выдать своё воспоминания за мысли о реальной проблеме, — в «эсту» вашу поедете, — улыбка становиться всё шире и совсем коварной, когда Тая, точно вынырнувшая из своих мыслей, возмущенно вскидывается и подаётся вперед. Ян реагирует мгновенно, давя желание подскочить, в доме командира на него точно стены давят, заставляя под невидимым взглядом расправлять плечи и держать лицо. Коста, конечно, не давал никаких наставлений по поведению, но и дураку понятно, что за любую грубость голову хорошо если просто оторвут. Что куцая (а иначе эту прическу и не назвать) бестия точно чует, прощупывая границы и очевидно наглея. — Но это же… — беспомощно и как-то совсем обреченно тянет командирская дочка, заставляя удивиться тому, что после слабой попытки сопротивления и спорить не берётся, только поднимается с дивана, смирившись с участью. — Именно, — довольно тянет Василиса, кивнув подруге в сторону лестницы, — собирайся. Рокотов не знал их и недели, но мог ручаться. Пакость обещала быть грандиозной. С намеком. Маленький город – большие сплетни. Это он понял ещё в самые первые дни на службе. Догадывался и о том, что этот выход своеобразный «тест – драйв» для него. Говорящие взгляды, которые шатенка бросала в зеркало заднего вида, куда усадила «парочку» и теперь похоже бесилась от такого решения и своей роли водителя и так сказали о многом. Она бы просто закопала того парня, если бы могла. Улыбнувшись на очередной прожигающий взгляд Рокотов, хлопает дверью, выбираясь из салона, тянет курить, но клятый образ заставляет уговаривать себя дождаться ночи, когда можно будет без осуждающих взглядов выкурить хоть всю пачку. Как мальчишка, которого гонял из-за сигарет дед, отец относился с пониманием, а мать… Ян встряхивает головой, обходя белый джип и открывая дверь. Паясничает, потягивая руку с всё той же улыбкой, очевидно бесящей вторую девушку до трясучки. А командирская дочка до того момента точно загипнотизированная разглядывающая темное, увитое гирляндами здание наконец отмирает, с опаской вкладывая ледяные пальцы в чужую ладонь. Взгляды крутящихся на парковке посетителей почти заставляют ощетиниться, ощущаясь как направленные из засады прицелы, а он без броника даже. «Эста» очевидно место встречи «золотой» тусовки, припаркованным машины с давящимися за рулем бич – пакетами водителями точно соревнуются в своей цене. И в другой компании он бы пошутил, что на одной этой парковке собрали половину бюджета области, но стоически держит язык за зубами. Рука сама дергается прикрыть ладонью угол крыши, когда всё такая же задумчивая девушка выбирается из нутра салона, кивая на последние наставления подруги. — Есть что-то, о чём я должен знать? — пальцы цепляют чуть вьющуюся прядь, которую Яну приходится завести за ухо спутнице чтобы склониться и скрыть вопрос за типичным воркованием влюбленных идиотов. Тая, махавшая моргающему «аварийкой» джипу свободной от чужой хватки рукой прикрывает глаза на секунду, глубже вдыхая. Её точно бесит объяснять не посвященному человеку тонкости привычной ей жизни, но никого из местных просить учувствовать в такой авантюре было нельзя. — Это место держит лучший друг Кир... Кирилла, — обрывает себя от использования клички, кидая хитрый взгляд на мрачного блондина, явно что-то уже просчитывающегося, — если совсем повезет никого из знакомых не встретим. — Но где мы, а где везение, — бормочет Ян, удобнее устраивая женскую руку на своём локте. Было в этом жесте что-то холодное и какое-то официально – неуютное, излишне протокольное и вежливое. А ведь стоило встряхнуть это болото, затихшее в ожидании шоу, которое очевидно пообещал мерзкий тип, пригласивший бывшую на свадьбу. — Раз так пошло, доверься мне, — и подмигнув Рокотов отпускает руку, чтобы перехватить холодную ладонь – да кто вообще мерзнет в такую жару – и переплести пальцы, — мы ведь та-ааак влюблены. Девушка только щурит зеленые от гнева глаза, но не выдирается, слишком нелепо смотрелся бы этот жест для парочки, выдыхает и прижимается ближе к чужому боку, запрокидывает голову и звонко смеётся, точно слышала лучшую шутку за последнее время. Взгляд её цепляется за знакомые номера кислотно – ярких машин и от понимания, сколько фальшиво сочувствующих взглядов она рискует встретить становится дурно. Осознание масштабов Лисиной подставы приходит почти сразу, когда знакомый официант неловко объясняет, что заказ ждать придётся дольше обычно – второй зал празднует девичник, намертво загрузив кухню. — Правильная девочка, — Тая усмехается, отлично зная нравы подруг друзей Кирилла, громкое место заставляло их держаться в рамках, избегая скандала, гости уже слишком понимающе терпят, когда классическую музыку перебивают выкрученный на максимум хиты. Она так погружается в свои мысли, о том, как Кир такое развитие событий на любой девичник или мальчишник компании и предсказывал, что едва не вздрагивает, когда Ян накрывает чужую руку ладонью, улыбаясь. — Что ты… — сипит недовольно. — Рыжая возле фонтана, — мрачно отзывается Рокотов, задумчиво поглаживая костяшки, — не оборачивайся, — сжимая чуть сильнее, — пялиться минут десять уже, знает тебя похоже. Подыграй мне, принцесса, угостишь? Тая замирает, осознавая всю наглость парня, по сдавшись подцепляет из тарелки креветку, теперь и ей чужой взгляд жжёт спину. — Рядовой значит, да? Блондин только усмехается многозначительно, делая совсем уже невинные глаза.