Гребень Глицинии

      — Чего… ты этим… добиваешься?!       Прыгая на одной ноге и упираясь руками в стол, всё ещё пыталась выдернуть конечность обратно.       Мерзавец, держал крепко и аккуратно. Даже не напрягался. Лицо его снова смахивало на маску равнодушия.       — Мне неудобно.       Рёмен потянулся за рыбой, подцепил ещё кусочек. Продолжал сверлить взглядом, пока жевал чертовски медленно, дразнил тишиной. Его всё устраивало. И так кусок за куском, пока не закончилось нарезанное.       На пробу дёрнулась ещё раз, ничего не вышло. Он вздохнул, опустил мою ногу и пальцы разомкнулись. Непроизвольно фыркнула, взяла нож и нарезала побольше, пододвигая к нему ближе. Рис тоже был готов. Привычно слила воду, добавила уксус, размешав. С какой-то непривычной тщательностью накладывала еду, формируя аккуратный шарик, невольно засмотревшись на лёгкую дымку пара. Себе-то порцию поменьше главное сделать.       Странно было есть на кухне. Неудобная высокая столешница, такие же несуразные высокие стулья, с которых при малейшем неверном движении полетишь вниз головой. Эта комната была самой странной в доме Рёмена. Огромное пространство, куча шкафов и полочек, доверху забитых самыми разными крупами, специями, утварью. Отдельные полки под чай. Даже был холодильный подвал с овощами, фруктами, зеленью.       Ладно, у Сукуны был в принципе огромный дом, но кухне словно было отведено отдельное место в его сердце.       — Ты серьёзно решил отдать ей плоды моих бессонных ночей?       — Не хотелось бы этого признавать, но таково положение дел, — он заваривал чай, проводя за моей спиной свой ритуал. — Обычной силой с демонами Двенадцати Лун не справиться таким, вроде тебя… Или Котё.       — Разве Годжо и Гето не убили того демона?       — Ты думаешь, Мудзан оставит вакантное место? — некрасиво ответил Сукуна, раскладывая чаши. Сегодня Сато принесла выпечку, булочки тоже отправились на поднос. — А, точно. Дружки твои не то, что Молодую, вообще не Луну убили. Вот смеху было.       — Э? И куда они столько гвоздей потратили?! По-любому спрятали…       — Вот поэтому Годжо всё ещё не столп. Если с такими сопляками эта парочка не справляется, то что говорить о Высших Лунах.       Рёмен встал в проходе, глазами посмотрел на меня, потом на поднос. Потом снова на меня.       — Ты идёшь?       Бам!       Всё-таки грохнулась с проклятого стула!       Разъяснения по поводу оплошности друзей ещё звенели, зацикливаясь в голове эхом, потому разобрать, как слезть с этого деревянного чудища, не поняла. Встала, отряхнулась. Ладони откровенно горели от шлепка по полу, а колени и локти отдавали по нервам. Очень удачно.       — Боги, как ты не померла ещё…       Он закатил глаза. Естественно, со стороны это смешно. Или когда боккеном лупасил, тоже довольно забавно. А потом синяки неделями сходили после тренировок. Интересно, от этого падения останутся или пронесёт?       На крыльце, по привычке на краю, сидели и молча пили чай. Закусывая булочками с масляной начинкой, думала всё же о том, как так вышло.       Чего добивался Удзуй помимо озвученных мотивов?       Если он понял, что не так легко делать эти самые «гвозди», и что их в принципе немного… Зачем подослал Мори? Ей какая выгода?       — Они отдадут их Котё потом, чтобы её девочки делали такие кристаллы, — поделился Сукуна. — У тебя на лице всё написано, тут даже читать мысли не надо. Это даже смешно, так внимание привлекаешь.       — Точно… как думаешь, смогу ли в бою это применять?       — Нет. Это у тебя непроизвольное. Только избавляться.       — Я так разочаруюсь в своих способностях…       Он усмехнулся. Даже печально как-то отдалось.       — Для середнячка ты очень даже ничего. При этом есть, куда расти. Я не прогадал.       — Звучит ещё хуже, — на такое уже не обижалась. Выработалась привычка делить сказанное надвое и отнимать десять. А поддеть всё равно его захотелось. — Это вообще на похвалу не похоже.       — Я тебе не отец.       — Слава богам, что не отец. Иначе…       Ладони сами прикрыли рот, а глаза расширились от осознания. Да чтоб этот язык! Лучше бы чай попивала!       Иначе бы я не смогла быть твоей женщиной.       По позвоночнику прошла волна жара, за ней — холода. И так пару раз, едва поспевая за сбитым дыханием. Даже вспотела, настолько было стыдно! Стукнула пару раз себе по голове, заодно прячась в рукавах. Как же неловко.       По полу скрипнул поднос, чаши на подносе задребезжали.       — Иначе что?       Загнал в угол. Я почувствовала, как он приблизился: дыхание согревало рукав на плече. Через ткань ощущалось слишком. Близко.       — Ничего.       Даже не пыталась вынырнуть из своего кокона, словно сделав это, проиграла бы на месте. Прислушиваясь, ощущала секунды, вязко текущие по тропе времени. Оставалась надежда, что Рёмен отступит и отодвинется.       Рука.       Тяжелая рука опустилась на плечи, чуть-чуть притягивая к себе. Дыхание спёрло. Зажало тисками на горле и не давало и глотка воздуха.       Эти сильные, грубые руки, стиснули в кольцо. Неловко, рвано, неаккуратно. Рёмен положил голову на плечо, кости под весом массивной головы впились в мышцы.       Как это стоило понимать…       Глаза сами распахнулись, взгляд упёрся в рисунок деревянного пола.       Мирное, сдерживаемое дыхание жгло кожу чуть выше воротника, так, что по спине снова прокатились жар и холод.       — Я тебя умоляю, не порть момент. Посиди так.       Прозвучало издевательски.       — Нас разве…       — Плевать я хотел, что там кто подумает. Начнут рты открывать — языки повырываю голыми руками. Запомнила, Мори? — последнее он добавил чуть громче. — Вот и замечательно.       Значит, он был уверен, что Тацуя всё слышала. И, видимо, даже на таком расстоянии, он не уступал ей в навыках, раз умудрился с ней… поговорить?       — И ты мне говоришь не портить момент? — веселье само сняло то нависшее напряжение и неловкость.       Вынырнув из одежд, решилась посмотреть на Сукуну. Мы едва касались друг друга кончиками носа. Красные глаза оказались слишком близко, малейшее движение стало заметно: Рёмен рассматривал моё лицо.       Ничего не сказав, не усмехнувшись, прикрыл глаза. Развернулся окончательно, потянул на себя, отчего я поскользила по деревянном полу. Под коленями он просунул одну ногу, вторая скользнула за спину. Руки обвили за туловище, крепко вжимая в его горячее тело, по инерции его голова тоже стала ближе, переместившись с края плеча дальше. Ближе. Рёмен прильнул, утыкаясь носом в шею, под челюсть.       Боги. Шумно вдохнул и выдохнул.       Это отрезвило.       Расслабило.       Что, собственно, терять? Только время. Захотелось коснуться в ответ.       Рукой поднялась по плечу, провела по ключице и пальцами скользнула по шее, касаясь бритого затылка. Чуть выше мягкие волосы. Какие шелковистые… Так странно. Такие грубые руки, сам как гора, а такой воздушный волос, словно пуховое перо.       Вместо невесомых, дразнящих касаний, прижала рукой его к себе, хотя и так горячее дыхание было на шее, а его лицо прижималось к впадине за ухом.       Ближе физически стать невозможно.