***
Сначала Ларри всеми возможными способами избегал их первых занятий и каких бы то ни было контактов, просто не приходя домой, а матери говоря, что он занимается в силах своих возможностей. Не хотелось ему снова оказываться с Фишером так близко, да ещё и в одном помещении, которое до его прихода было его крепостью одиночества. Ларри слишком сильно не выносил одного вида этого фрика, а потому он жаловался об этом друзьям, постоянно вываливая множество едких оскорблений в сторону репетитора, который даже не начал выполнять свою работу. Странно, что его маме не стал жаловаться, хоть и знал, что при любом непослушании мог просто обратиться к ней, но это патлатый списал лишь на страх, потому что кто он такой, чтобы перечить самому Ларри Джонсону в его обители. Он мог и дальше прогуливать, скатывать оценки в днище, если бы не две вещи: первая — нехватка денег даже на самые дешёвые сигареты (его мама не шутила, когда угрожала, что заберёт все карманные деньги и не отдаст, пока не станет лучше учиться), ну а вторая — неприятная ситуация, что приключилась с Салом и его мамой. По ее словам она встретила парня в коридоре и, когда она спросила, почему он сейчас не с Ларри, тот честно ответил, что ее сын не пришел, как и на прошлое занятие, и на позапрошлое. В общем, тогда ор стоял на весь подвал и Ларри получил по заслугам, вынужденный послушать маму. Злость на ней выпустить не вышло, потому что он слишком уважал и любил ее, так что стал отыгрываться на Салли, который, по мнению Джонсона, испортил ему всю его жизнь и должен был поплатиться за это. Перепалки между ними участились, но их инициатором тоже был Ларри, глупый по своей натуре, неспособный контролировать свои эмоции. Ради мести он пошел на то, чтобы перешагнуть через свою внутреннюю неприязнь и страх к протезнику, нагоняя его в коридорах, толкаясь, громко оскорбляя, изрисовывая его шкафчик раз за разом, его вещи. Он делал все, чтобы успокоить свои потрепанные нервы и не жалел об этом, пока не наступил день, когда ему не удалось сбежать из дома. Сал никогда не оставлял все просто так и он явно злился на Джонсона за его глупые подколы и порчу собственности, а потому лишь ждал момента, когда он сможет преподать идиоту урок и показать, что не он тут главный. Салли всегда казался довольно ранимым и хрупким, но, знаете ли, этот парень видел на своих глазах вещи гораздо хуже, чем детские подлянки и глупые подколы по поводу его фигуры и прически. Парнишке пришлось рано повзрослеть и в свои семнадцать он был умнее некоторых учителей, что не могли даже по-человечески объяснить свой предмет без заумных формулировок, чтобы подросткам было немного понятнее. Сал занимался сам, дома, изучая форумы в интернете, смотря онлайн уроки, покупая книжки. Он не знал всего, это очевидно, но зато всего за месяц усердного труда смог понять те вещи, которые до этого ему не могли объяснить годами. Фишер также подрабатывал репетироством у младших классов. Те были достаточно умны, чтобы не испугаться протеза и увидеть в глазах своего учителя человека, а не объект для насмешек. Иногда ему казалось, что подростки его возраста начинают отставать даже от младшего поколения, что на его глазах решало задачи выше своей изначальной программы. Салли всегда нравилось сидеть с детьми, он был достаточно терпилив для этого, но вот выдержать большого ребенка, который не поддается никаким человеческим просьбам — было невероятно трудно. Так было и с Ларри, что даже не думал идти на встречу, лишь огрызаясь и действуя Салу на нервы, постоянно цепляясь в школе и пытаясь задеть своими глупыми шутками. Ему совсем не хотелось помогать такому человеку. Он этого не заслуживал. Но что парнишка мог сделать, когда его замечательная мама, практически со слезами на глазах, молила о помощи, потому что ее сын — неуч? Он мог просто ей улыбнуться и сказать, что сделает все возможное. Лиза была чудесной женщиной. Она влияла хорошо даже на его отца, с которым они часто общались на улице или прямо в коридоре апартаментов. Жаль только ее сын не понимает, как же ему повезло. В очередной день, на который миссис Джонсон назначила время занятий с ее сыном, Сал просто скучающе расхаживал по их квартире, в отчаянных попытках дождаться этого глупого парня, убеждая себя, что за добрый поступок и терпение ему обязательно воздастся. Лиза дала ему карточку в подвал и дубликат ключа, сказав, что он может воспользоваться им в любое время, когда ему будет угодно. Было немного неудобно брать настолько личные вещи, но и отказать было бы невежливо, так что Сал старался не заходить просто так, приходя лишь на занятия, которых уже в очередной раз не будет. Ларри опаздывал на полчаса, а Сал уже раз десять изучил его комнату вдоль и поперек. Нашел у него даже парочку книг, пусть и выглядели они так, словно их никогда не открывали. Книги интересные и голубоволосый даже задумался о том, что их могла положить сюда Лиза. Она женщина уж точно читающая, пусть и очень занятая, в отличие от ее сына. В кого же он такой упертый уродился. Перелистывая страничку, Салли глубоко задумался, очнувшись лишь тогда, когда громыхнула дверь за его спиной, где находился задний выход из апартаментов. Он обернулся, завидев красного от холода Ларри, что хмуро спускался по небольшой лестнице, кидая сумку в угол комнаты, старательно пытающегося не замечать присутствия чужого человека у себя дома. Салли же, напротив, смотрел прямо на него, внимательно изучая его настроение, примерно прикидывая как именно с этим бороться и как долго ему придется с ним заниматься. Ну ничего, всё-таки, ему и самому неплохо бы повторить изученный материал, ведь через полторы недели должен был состояться большой тест. — Ты сильно опоздал… — Не разговаривай со мной, — тут же огрызнулся Ларри, кинув свирепый взгляд на Сала, что даже не шелохнулся, изучая своего ученика больше как зверька, чтобы посмотреть за реакцией. Ему было интересно, в какой-то степени, потому что до этого момента он ни разу не общался с такими простыми и глупыми людьми, у которых на уме лишь самые приземлённые вещи, по типу «покурить», «выпить», «трахнуть кого-нибудь». — Если ты думаешь, что твои примитивные запугивания повлияют на меня, то ты ошибаешься. Тебе все равно придется меня слушать, чтобы подтянуть алгебру, так что бесполезно притворяться альфа самцом, — равнодушно отозвался Салли, не смотря на злобную просьбу, протирая обложку книги в своих руках от пыли и быстро возвращая на место, заметив, что его собеседник стал гораздо злее и напряжённее, словно это его прямо сейчас попросили заткнуться. В ответ на выпад Салли, Джонсон ничего не ответил, лишь пробормотав что-то себе под нос. Он явно рассчитывал закончить как можно скорее, так что не стал больше возникать, подходя к столу, упорно игнорируя Фишера, и садясь за него, доставая из полки какой-то мятый листок и ручку. — Давай уже, учи меня, чем быстрее закончим, тем быстрее ты свалишь, — нашелся Ларри, явно смущённый тем, что у общества получилось прогнуть его под себя и заставить делать то, что ему не нравится. Не любил он, когда его планы шли под откос, стыдясь этого, словно ребенок. Салли бы рассмеялся, если бы ему не было так жалко это создание, у которого в голове даже мечт никаких не было, никаких амбиций. Жалкое зрелище, но кто он такой, чтобы судить. Он тут не за этим. Салли молчаливо кивнул, отлучившись ненадолго, чтобы взять свою сумку и достать из нее свои книжки и тетрадь большого формата, выложив все это на стол, заметив волнение со стороны Ларри. Ну а что он хотел, что все так легко дастся? Невозможно получить все лишь состроив бровки и надув щеки, они уже не в детском саду. Салли находит стул и садится рядом, но не очень близко. — Давай начнем с того, что вызывает у тебя бо́льшие трудности. Я слышал от твоей мамы, что ты принципиально ничего не делаешь, так что, есть шанс, что ты хотя бы немного знаешь азы математики, — монотонно проговорил Салли, записывая для себя что-то в другой блокнот, поменьше, пока Ларри, замечая это, напрягается. Он чувствовал тревогу, будто на очередном сеансе у школьного психолога. Не любит Джонсон там бывать, постоянно его заваливают этими вопросами: зачем ты это делаешь, может тебе нужна помощь? Да кому есть до него дело, он и сам может разобраться с собой. Не нужен ему никто. — Откуда я знаю, я даже заданий этих не видел, — снова злой тон, лишь бы отстал, но Салли не собирается сдаваться, кивнув, после чего отложив блокнот, пока глаза Джонсона проследовали за ним, любопытствуя, что же такого Сал там записывает. Неприятное неведение. Голубоволосый открывает книжку, тыча пальцем в примеры из той темы, которую они сейчас проходили, следя за реакцией Джонсона. Он взглянул, а потом пожал плечами, посмеявшись. — Я понял, значит вернёмся к самому началу. Надеюсь, ты хоть таблицу умножения знаешь? Он глядит на Ларри, а тот принимает этот вопрос лично, стукнув кулаком по столу. Протезник даже не моргнул, смотря внимательно, прямо в глаза, ужасно сильно пугая и гипнотизируя, психически ущемляя Джонсона своей стойкостью и никакущей реакцией на все его жесты, что он делал только ради запугивания и лучшего к себе отношения. — Я чё, по-твоему, настолько тупой, да? — он пытается держаться стойко, как мужчина, но внутри его органы дрожат от страха и Салли, будто бы, чувствует его, наступая, словно пантера — тихо и из укрытия, не выдавая себя лишним шумом и движениями. — Я буду рад, если нет, — ответил он в пол голоса, вызывая у Джонсона очень странное, почти любопытное чувство и невольно закрывшийся вопрос: «а что если я продолжу?» Салли реагировал нестандартно, заинтересовав второго хищника, заставляя выйти и осмотреться. Фишер явно не был из тех, кто охотился на слабых, применяя силу и скорость. Он предпочитал интелект, чтобы задушить врага в два раза больше себя. Он даже не пантера, он змея, тарантул, что способен поглотить крупную птицу лишь с помощью хитрости и собственного яда, а не силы. Внешний вид обманчив и Джонсон понемногу начинает это осознавать, громко сглатывая перед ним.***
Пришлось унижаться и переступать через себя, чтобы впитать «не нужные» знания по самому душному предмету, позволяя Салли командовать и говорить то, как нужно делать. Обычно, это Ларри указывает другим, но теперь он послушно сидел и помалкивал, лишь иногда плюясь ядом сквозь Сала, пока тот, выуживая из него ответы, пытался научить. Они даже решили парочку простых примеров на этом занятии и у Ларри вышло впечатлить учителя тем, что он не такой уж и олух, каким казался с первого взгляда. И, пусть ему и не хотелось это признавать, но Салли очень доступно объясняет материал, намного понятнее, чем старуха Пакертон, что знала лишь о том, как разозлить и усомниться в своих умственных способностях, а не как научить. На время даже стихли тупые подколы и оскорбления, когда Ларри своими силами смог решить пример, пусть один из самых простых. Сал был прав, когда говорил, что это не трудно и ему просто нужно сосредоточиться, но своих слов обратно он брать не собирался, все ещё считая, что он псих ненормальный. Эта его маска пугала до чёртиков, как и осознание, что под ней скрывалось нечто страшное. В школе привыкли называть его уродом, но какое именно уродство скрывает эта маска — никто не знал. Кого не спроси: все пожимают плечами и лишь строят догадки, смеясь над тем, что Фишер обычный уродец и ничего с его лицом не сталось, просто ему так легче жить в мире — скрываясь от всех. Перед уходом, Салли решил дать Джонсону пример посложнее, надеясь, что ещё не всё потеряно и что он усвоил урок, способный применить порядок действий и к другим примерам. Патлатый выглядел озадаченно, когда Сал ткнул в один из примеров, что находился в конце номера, недовольно почесывая затылок, изучая цифры и буквы, что плясали перед ним, не имея никакого смысла. Но он решил попробовать, сам не зная, что им движило в этот момент. Хотелось оправдаться перед жутким типом, показать, что он умнее, чем их примитивные одноклассники. Хотелось казаться выше, чем он есть, чтобы только Сал прекратил смотреть на него, как на ребенка, не способного к обучению. И Джонсон начал пыхтеть. Пример шел довольно туго, приходилось пару раз переписывать, ловя на своих действиях внимательный взгляд. Протезник не подсказывал, изучая его ход мысли, паралельно записывая что-то в этот чертов загадочный блокнот, что нервировал Ларри даже сильнее, чем этот жуткий пример, действий в котором было в три раза больше, чем в прошлых. Ларри не сдавался и, в итоге просидев добрых минут пятнадцать, смог получить искомое значение, переводя свой гордый взгляд на Сала, что рассматривал порядок действий. — В целом, неплохо, — начал он, уже вызвав внутри патлатого залп радости за самого себя, — вот только ты забыл минус. Тут и тут, — он указал на места, после чего положил перед Ларри листок с правильным решением, который он вырвал из своего блокнота. Тут же в его голове щелкнуло то, что он все это время делал: решал пример вместе с ним. Вот черт. — Есть куда стремиться, но мыслишь ты правильно. Удивительно, но даже порядок действий запомнил, я в восторге, — он вдруг усмехнулся, подпирая голову рукой, а Ларри опять разозлился, причем не только из-за неудачи, но так ещё и из-за его глупой шутки. Вроде, убедился, что Ларри не глуп, но все равно говорил об обратном, продолжая сомневаться, что разрушало всю его мотивацию, в какой-то степени. Хотя, с другой стороны, ему даже хотелось доказать Салу обратное и, наконец-то, дать ему понять, что Ларри не безнадёжен. Возможно, его метод работал. — Раз так, то я докажу тебе, что я не тупой. Я решу всю страницу из твоего учебника и заставлю тебя засунуть язык в задницу, потому что ты, блять, не прав, — рычит Ларри, а Сал только смеётся, не чувствуя угрозы. Как ребенок, ей богу. — Ну что же, если наш хулиган Джонсон найдет минутку после своих попоек, то я буду рад взглянуть на его старания. Даже представить тебя не могу в руках с книгой, вот серьезно, — Сал просто потешается над бедным подростком, унижая его так же, как до этого унижал его Джонсон в школе, называя слабаком и телкой. Взять его на понт было легче лёгкого, так что проблем не возникло. Патлатый даже сам пошел навстречу и предложил решить страничку из его учебника, на которой хоть и были простые примеры, но пестрила она исключительно сложными, для закрепления материала и напряжения на мозг. — Да ты, блять, даже не знаешь о чем говоришь, урод… Вот увидишь, потом ещё извиняться будешь, — злобно ответил Ларри и откинул от себя тетрадь, указывая на дверь. — Все, катись отсюда нахуй! Смотреть на тебя тошно. Сал лишь лукаво улыбнулся, но упираться не стал. Он выполнил свою работу и скоро сам Джонсон ему спасибо скажет. Фишер был уверен, что с тем, что он узнал сегодня, он сможет написать тест на процентов тридцать из ста, а не на привычные пять, как бывало. Что же, свою задачу Салли выполнил, неуверенный, что Ларри вообще взглянет на эту книгу, которую он ему оставил, не имея никаких ожиданий на этот счёт. Ему всё равно. Ларри мерзкий тип и знание алгебры ему никак не поможет в становлении человеком. Сложив все свои вещи, Сал, даже не попрощавшись, просто покинул дом Джонсонов, спеша в свою квартиру, чтобы поскорее посвятить себя отдыху и своим хобби, которые у него, слава богу, были.***
Репетиторство у Ларри занимало у Фишера не очень много времени. Всего три раза в неделю приходилось терпеть его дурной нрав и полное отсутствие этики. Но, зато, мама Ларри, всё-таки, не оставила его с пустыми руками, передавая им с папой домой домашнюю еду, прекрасно зная, что они чаще питались полуфабрикатами, чем нормальной едой. Оно того стоило, потому что лазанья Лизы была неподражаемой, как и ее выпечка. Даже приходить к ним теперь было не так энергозатратно, ведь Сал всегда получал с собой что-то вкусное. Близился тест. Салли всеми силами старался натаскать Джонсона, видя в нем потенциал, но не видя энтузиазма. Тот все ещё хотел отлынивать, продолжал злиться и винить Салли во всех грехах, все чаще жалуясь на то, что ему курить нечего. Это раздражало, но голубоволосый был готов мириться и с этим, тяжело вздыхая и продолжая репетиторство. Только пару дней прошло, а ему уже это все осточертело. Закрывая свой шкафчик, из которого он и сегодня достал пару «ласковых» записок, Салли двигает головой в такт музыке из наушников, не замечая никаких звуков вокруг. Ему было хорошо, когда родной металл был способен забрать с собой всю его усталость и раздражение. Даже происходящее в школе его не волновало. Он просто плыл по течению, собираясь вернуться в класс, как вдруг его резко прижимают к шкафчикам, тяжёлым грузом нависая сверху и пронзительно смотря в глаза. Сал на секунду перепугался, но лишь на секунду, потому что, увидев Джонсона, его страх как рукой сняло. Черт, надо же ему делать такой резкий жест посреди коридора. Теперь все ещё больше пялятся. Фишер закатывает глаза, выдергивая наушники. — Какого хера, придурок? — громко возмутился Сал, когда вдруг в его лицо ткнули какой-то бумажкой. — На, подавись, мудак. Теперь забери свои слова обратно, — Джонсон отошёл, но лишь на шаг, все ещё стоя непозволительно близко. Сал чувствовал себя скованно, крепко сжимая листок и только через пару секунд обратив внимание на то, что это был тест Ларри. Восемьдесят процентов из ста. Салли вдруг изогнул брови, изучая ответы, очень сильно удивившись, что он запомнил столько. На прошлом занятии голубоволосый активно занимался тем, что вдалбливал ему знания по поводу теста и совсем не ожидал, что Джонсон напишет его так хорошо. Сал не представляет удивления учителя, что проверял эту работу, неохотно ставя плюсы за правильные задания. — Вот ведь же… Тебя теперь твои друзья засмеют, — озвучивает свои мысли Фишер, продолжая разглядывать работу. — Да уж, ещё пара таких тестов и точно зубрилой станешь… — Заткнись! Я пахал как проклятый не ради того, чтобы ты опять ржал надо мной! — кулак Джонсона снова громко встречается со шкафчиками, а на его лице проступает предательский румянец. Салли улыбается, отдавая работу и, не обращая внимания на его слова, продолжает гнуть свою линию: — Приятно же утереть нос друзьям-идиотам, да? — он ухмыльнулся, складывая руки за спиной, а Джонсон ещё больше покраснел, признавая, что быть умным действительно было приятно. Он старался и старания окупились — что может быть круче? Если честно, то давно он не чувствовал себя таким всемогущим, словно гений. — Да ты… Ты не понимаешь! Я вообще это не по своей воле делаю, ясно? — Конечно-конечно. Вот только я тебя не заставлял писать тест почти что на высшую оценку. Ты мог написать всего лишь на балл выше, но ты превзошел себя, лишь чтобы показать, что ты не глуп. Не знаю даже, гений ты или ещё бо́льший тупица, — Салли уже открыто смеётся, прикрывая рот протеза от иронии собственных слов, пока Ларри стоял уже красный как рак, сжимая кулаки и вдруг резко припирая Фишера к шкафчикам, но уже плотно так, даже ближе, чем можно себе представить, заставляя его смех стихнуть, но не надолго. Его забавляли эти реакции и резкие выпады, даже слишком. — Да ты хоть знаешь, что я с тобой могу сделать за эти слова? Ты просто чертов слабак. Думаешь, я ничего не предприму, да? Да я хоть сейчас могу тебя в поршок стереть, — он снова рычит, а Сал не отстаёт. Узнав Джонсона поближе, он понял, что тот не представляет опасности. Лишь угрожает и выставляет зубки, являясь очень хрупкой натурой, раз его задевают такие простенькие оскорбления его интеллекта, что можно просто пропустить мимо ушей. Он даже не заметил его слов о том, что он вполне превзошел себя, концентрируясь лишь на плохом, так что Салу незачем его бояться. Закусывая губу от приятного азарта, Фишер вдруг сильно толкает Ларри в грудь, отталкивая от себя и проворачивая с ним то же, что он только что сотворил с Салом, наступая ему на носки и заставляя пятиться назад, не обращая внимания на то, что на их перепалку уже вся школа собралась. Ларри спотыкается о собственные ноги, не ожидав ответного напора, просто влетая в ряд шкафчиков напротив, сильно ударяясь о них спиной, чувствуя, как голубоволосый больно давит на шею своей ладонью, крепко сжимая. — Чего ты, Ларри? Почему отступаешь? Или твои слова — простая угроза и ничего больше? Где же твои когти? — шепчет Сал, сжимая только крепче, перекрывая кислород. Ларри хватается за его руку, царапая. Его глаза наполняются испугом, а зрачки до больного расширяются. Биение его сердца ощущается даже в горле, на котором сжималась тонкая ручонка Сала, а его лицо уже не выражало злости. Только сожаление. Кажется, он сейчас заплачет. — А теперь тебе страшно? Рука сжимается уже до удушья и Джонсон практически скулит, смотря по сторонам, надеясь, что ему помогут, пытаясь высмотреть знакомое лицо, но… Никто не стремится прийти к нему на помощь. У него же столько друзей! Именно они сейчас и смотрели на это представление, снимая на телефон, но никто из них даже не думал о том, чтобы спасти бедного волчонка, что попал в лапы к медведю. Все они просто смеются, но уже не над Салом, над которым они потешались все вместе двадцать минут назад. Теперь они смеялись над ним. Глаза становятся ужасно мокрыми и горячая слеза медленно катится по его щеке, а холодные пальцы стремительно исчезают с глотки, освобождая и позволяя дышать. Ларри больно падает на колени и все вокруг смеются. Вот она — мощь Сала Фишера. Ее он и боялся все это время, зря вообще решивший идти у него на поводу. Стоило ему всего пару раз задеть мальчишку, как он тут же отыгрался на нем в три раза сильнее, как в прошлый раз… Только сейчас все гораздо хуже. — Уходи отсюда, Ларри. Тебе нужно привести себя в порядок, — вдруг среди громкого смеха раздается пронзительный голос Сала над головой. Джонсон поднимает свой мокрый, запуганный взгляд на него, замечая, что он больше не улыбается, судя по глазам, лишь смотрит, медленно моргая, не обращая внимания на поддерживающие подсвистывания и слова «врежь ему!». Он не шел на поводу у толпы и даже не думал радоваться тому, что его только что признали. Он, кажется, испытывал жалость к бедному зверьку, которому не удалось оправдать ожидания стаи. Подорвавшись с места, Ларри послушался, быстро скрываясь из виду, расталкивая зевак, чей смех становился только громче. Ларри не оборачивается, пытаясь утереть слезы позора, убегая как можно дальше, чтобы только спрятаться, пока Сала окружает бывший прайд, ликуя в честь нового вожака. Ларри никогда ещё не чувствовал себя так, как сейчас. Даже тогда, когда их перепалка зашла слишком далеко в последний раз, он не ощущал на себе такого унижения и боли. Он даже подумать не мог, что собственные друзья так предадут его смеха ради, утирая горькие слезы в туалете, тревожно оборачиваясь каждый раз, когда за спиной слышались шаги. В голове вставал вопрос: зачем же Фишер так с ним поступил? Однако ответ был не самым трудным. Джонсону показалось, что тем самым он хотел открыть ему глаза на то, кто он на самом деле и как все вокруг к нему относятся, показать, что Ларри вовсе не альфа, вовсе не свита и что никто и никогда так не думал. Неужели эти люди считали его слабаком все это время и лишь ждали повода, когда его можно будет вышвырнуть и посмеяться? Верилось в подобное с трудом, но только этим он мог оправдать то, что сделал Фишер. Он показал ему, что все вокруг — притворщики, дал понять, что не все в мире даётся так просто и что признание нужно заслужить. Ларри и сам не помнил, как оказался рядом с крутыми ребятами, но он уж точно не доказывал свою силу, прекрасно зная, что не сможет никого ударить. Ему слишком страшно. Даже унижая простых ребят, он чувствовал стыд, который закапывал глубоко в себе, лишь бы только не думать о том, какой же он мудак. Это был не он, это все делал тот Ларри, которому просто хотелось иметь друзей и чувствовать себя значимым. Хоть случившееся и было ужасно унизительным, Ларри, даже, отчасти был благодарен Салу за то, что он сделал, оставив болезненные следы на коже, которые будут ещё долго напоминать о себе. Иначе он никогда бы не избавился от этой тревоги, от груза людей, что носили маски. Почему все так сложилось? Недавно Джонсон думал лишь о жизни только для себя, о веселье, о том, что ему, кажется, и не нужно учиться вовсе, а тут вдруг все его глупые цели рухнули, оставляя лишь белый лист и хорошую оценку с последнего теста, к которому его подготовил Фишер, что могло послужить первой строчкой в его новой истории. Может, даже здорово, что он начал наводить его на путь истинный? Что так издевался, повышая его мотивацию и желание утереть нос остальным? Хоть он и вел себя отвратительно и оскорбительно, в итоге это привело к хорошим последствиям, отчасти. Джонсон ополаскивается холодной водой, смывая с себя все дерьмо, что случилось с ним за это утро, думая о своих мечтах, которые ему когда-то сказали засунуть себе в зад, потому что они глупые, а в этом мире к мечтателям относятся с презрением. Ты никто, если ты слабак — так ему твердили его друзья, не слушая ни один из его рассказов и желаний. Неужели эти несколько лет его жизни были прожиты зря? С этими мыслями он покидает туалет, замечая, что коридоры опустели. Уже как десять минут идёт урок, а он все жалеет себя, пытаясь понять, что же ему действительно нужно. Он понимал, что ведёт себя как мудак, что глупо потакает любым словам, какими в него бросались, осознает, что это желание быть сильнее всех затмило ему взор, затмило его любовь к родной матери, к его талантам и хобби, которыми приходилось заниматься втихаря. Почему он раньше этого не замечал? Почему слушал наставления друзей и губил себя? Почему вообще именно Фишера приставили ему как наставника? За те несколько дней, что он с ним занимался, он успел открыть ему не только азы математики, но ещё и жизни, в какой-то степени. Хотя, Ларри сам виноват, что погубил «крутого» себя, признавая, что быть задротом, даже, прикольно. Он мог хотя бы гордиться собой. Лучше поздно, чем никогда, верно? С новыми открытиями Ларри вернулся домой, забывая об оставшихся уроках, предпочитая запереться в своей комнате и немного подумать о произошедшем. Ему всё ещё было стыдно и ужасно обидно, но никакой тяжести на его плечах уже не было. Он смог отпустить себя, смог позволить сделать себя слабым и высмеять перед всей школой. Он позволил этому психу прикасаться к себе и вытворить очередной психологический трюк, который опять ввел его в раздумья, что будут длиться ещё около недели. Как же он делал это? Наверное, Сал прав, Ларри и вправду всего лишь глупый ребенок, которому нужен нормальный друг и дельный совет.***
На следующей неделе, когда подошёл день занятий по математике, Салли не пришел, хотя Ларри и ждал его, возвращаясь домой вовремя. В этот раз ему больше не было с кем зависать и у парня даже появилась собственная кличка в школе — «плакса». Он не думал, что до такого когда-нибудь дойдет, но когда дошло, его позору не было предела. Теперь это в его шкафчики подкладывали записки, его обзывали в коридоре и его имущество портили. До рукоприкладства не дошло, что странно, ведь в его школе такое тоже бывало часто. Видимо, этим животным хватило лишь моральной травли. Джонсон больше не чувствовал себя крутым, но и обязанным он тоже себя не чувствовал. Ему больше не нужно было играть в плохого парня, подбирая заумные, пугающие слова (что, если честно, у него плохо получалось), не приходилось присутствовать на вечеринках, где он садил свою печень, не приходилось общаться с глупыми задирами. Он теперь сидел один, за самым пустым столом, недалеко от свиты заучек и душнил, коими их окрестил сам Ларри и о чем теперь ужасно сожалел. Зато у него появилось больше времени на учебу, на подготовку к экзаменам, к поступлению в колледж, и теперь дополнительные уроки математики не казались ему такими уж бесполезными. Даже его оценки стали улучшаться, причем не только по математике. Вот так всегда: когда он чего-то ждёт и готов к этому — оно убывает от него, так и не прибывая обратно, а когда ему все это нахрен не сдалось — бери, пожалуйста, на блюдечке с золотой каёмочкой. Джонсон понял, что и Салли в нем разочаровался, сидя с ручкой и его учебником в руках, изучая другие странички, на которых ещё остались заметки Фишера, видимо, со времён, когда он сам изучал эту книгу. Было интересно читать их, но время так несильно короталось. Сала все не было и не было, Ларри казалось, что он уже прочитал все задачи и функции на страничках, начиная падать духом. Не хотелось это признавать, но он ждал Салли, надеясь, что тот научит его ещё чему-нибудь полезному и поможет подготовиться к следующему тесту. Когда он не появился и через пол часа, Ларри решил пойти ему навстречу, как он это сделал для него, выделяя свое свободное время на обучение полного олуха. Джонсон спросил у мамы где живёт Сал, под предлогом вернуть книгу, и поспешил на четвертый этаж, молясь, чтобы он был там и чтобы впустил. Уже стоя у двери, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, Ларри, всё-таки, робко стучит, с пугливым любопытством смотря на дверь. Даже шагов не было слышно, а потому он стучит снова, но громче. На третий раз он слышит громкую возню и дверь резко распахивается, а на Джонсона смотрит растрёпанный Фишер, одетый в одну большую футболку, на три размера больше, часто моргая. — Что… Какого хрена ты тут делаешь? Который час? — Ну, я… Книгу пришел вернуть. Ты не пришел на наши занятия, так что я решил прийти сам, — Джонсон с каждым словом становится все скованнее, протягивая толстую книжку и отводя свой взгляд. — Ох, черт, я проспал, извини, — протирая глаз через глазницу протеза, зевая, ответил Сал, кажется, не замечая как сильно мнется его ученик перед ним. — Странно, что ты решил зайти, я думал, что ты не очень-то рад моей компании. Уже даже подумывал отказаться… Особенно после, эм… — Салли замялся, почесывая затылок. — Ты прости меня. Я редко перед мудаками извиняюсь, но я уверен, что у тебя своя причина была так себя вести. Из-за меня теперь ты посмешище… — Забей, все в прошлом, чел, — быстро нашелся Ларри, предпочитая не вспоминать свой позор и продолжить свою новую жизнь, решая начать с того, что он, как минимум, продолжит обучение математики, как для старта. Тем более у него был замечательный учитель, который сейчас с недоумением смотрел на него, явно не ожидав, что такой вспыльчивый человек как Ларри так спокойно отреагирует на то, что от него отвернулись не только друзья, но и вообще все. Сал впервые не знал, что сказать, тупо стоя в проходе с книгой в руках и думая о том, что он натворил. Но плохо ли это, раз Ларри выглядел бодрее обычного и даже сам зашёл спросить, когда они смогут начать занятия. — Я, эм… Дай мне минутку собраться, можешь войти, — как-то не очень уверенно залепетал Фишер, отходя с прохода и позволяя Ларри войти. Тот даже обрадовался, что Фишер не собирался заканчивать их занятия лишь после одной перепалки, шагая за порог и следуя за Салом в его комнату, сразу натыкаясь глазами на гитару у стены и множество знакомых постеров, удивившись, что этот «заучка» слушает то же, что и Джонсон. Засмотревшись на стену, он даже не заметил, как Сал, запутавшись в футболке, еле снял ее. — Слушай, Сал… Ты прости, что я все время вел себя как придурок. Я не мог иначе, а то бы меня засмеяли даже раньше, — Джонсон не отводит взгляда от плакатов, пока Сал, уже натянув другую футболку, удивлённо уставился на Ларри, не ожидав, что он вообще станет извиняться за все. На самом деле, Фишер ожидал кулаков и оскорблений за унижение перед всей школой, а тут только улыбка и ответные просьбы о прощении. Возможно, Джонсон и правда не тот, за кого он себя выдавал все это время. — Ладно, чувак, забыли. Все мы делаем хуйню иногда, — по-доброму улыбнулся Сал, уже натянув на ноги драные джинсы, за которые получил прозвище «пидорас» в первый же день в новой школе. Ларри почувствовал себя лучше, когда смог получить прощение, а потому перевел свой взгляд обратно на Фишера, улыбаясь ему. Это было началом их новой, нормальной жизни, в мире друг с другом.