Уравнение

      Ларри был сам не свой после того инцидента. Его мир, будто бы, перевернулся в один момент, как только ему дали почувствовать каково это все. Раньше он мог лишь мечтать и грезить о подобном, думая, что в первый раз Сал прикоснется к нему в его постели, однако, все оказалось куда круче, пусть и стыд после этого было не передать словами. Джонсон тогда вообще даже разговаривать с друзьями не мог, еле рот открыл, чтобы с ними попрощаться, не в силах обсуждать произошедшее, способный лишь ощущать немного липковатые и грязные ощущения в белье, переминаясь с ноги на ногу.       Но больше всего в этой ситуации его волновала не сколько собственная ситуация, как реакция Салли. Он выглядел спокойнее травы в безветренный день, даже не дрогнул, когда полез руками в его штаны и когда заставил его с оглушительной силой кончить прямо себе в руку, когда разговаривал с друзьями после этого, как ни в чем не бывало, будто бы для него это все было ничем. Будто ничего не значило. И Ларри действительно расстроился по этому поводу, когда сел обдумывать его поведение, сравнивая его со своим, боясь понять, что на самом деле Фишер делал это все лишь из жалости к своему бойфренду, которому все не сиделось на месте и хотелось внимания, ведь, если бы, он и сам того хотел, то наверняка бы был более смущён и доволен, чем тогда.       Может, он бы смог ему простить это, ведь он один тащил на себе все общение с Эшли и Тоддом за них двоих, отводя подозрения, но финальной точкой стало то, что после всего Сал, даже не попрощавшись, отправился домой, не предложив проводить, не дав даже ничего сказать вслед, просто вскакивая к лифту и убегая с места преступления, невиновный. Ларри это пиздец как задело. Он ведь только-только подумал о том, что у них все наладилось, что они обсудили мучающие их вопросы, даже немного и рискованно повеселились, а тут вдруг очередной прикол от Салли нарисовывается.       Патлатый после вечеринки друзей решил проводить Эшли до ее дома, так как дорога не самая короткая, а она девушка симпатичная и ее вполне могли попытаться украсть какие-нибудь ненормальные или маньяки, так что этот вопрос даже не обсуждался и подруга была не против. Тем более Ларри ужасно хотелось проветриться после случившегося, а это было отличной возможностью. Вместе они отошли от апартаментов, ничего не говоря и просто смотря по сторонам.       Джонсон разглядывал темное, ночное небо, видя на нем отблески звёзд, тягостно вздыхая, когда же Эшли, напротив, обратила внимание на своего сопровождающего, замечая, как он вздыхает, словно недовольный чем-то. Сопоставив в голове два плюс два, она поняла, что все дело в Салли и том, как он себя сегодня вел, потому что настроение Ларри всегда зависело от настроения и внимания Фишера, это читалось уж слишком явно, так что она не постеснялась начать разговор первой:       — У вас с Салом все хорошо? Я заметила, что между вами какое-то напряжение стоит.       Ларри отвлекся от созерцания небосвода, вдруг резко переводя взгляд на подругу, что обеспокоенно сжимала свою сумку через плечо, поглядывая на задумчивого парня, боясь сказать лишнего или как-то неправильно предположить. От подобного вопроса патлатый ещё больше расстроился, потому что даже друзья, что не были ему ближе, чем Салли, видели его беспокойство и не боялись спросить об этом. Даже они ощущали эту его обиду, а Фишер, как будто, и не хотел замечать, задевая его этим, очень сильно. Он бы и сам мог сказать, не каждый человек может досконально прочитать другого лишь по его взгляду, но тот даже не дал опомниться, смывшись быстрее, чем Ларри смог подумать.       — Я сам не знаю, если честно, — ответил ей Джонсон, глубже суя руки в любимую красную толстовку, жалея, что он не спустился за курткой, хотя его все предупреждали, — вроде бы, все довольно хорошо, но кажется, что между нами все ещё есть недопонимания, которые нам нужно обсудить, — Джонсон снова тяжело вздыхает, накидывая на голову капюшон, в надежде, что так будет теплее, — но Сал, как будто, или боится этого, или просто даже не хочет говорить со мной. Сегодня он просто взял и сбежал, как будто и не желая иметь со мной никаких дел.       Ларри уже разводит руками от досады, не понимая, за что ему это все досталось и почему поступок Фишера так сильно его задевает, что даже больно становится. Ему трудно думать о других вариантах того, что произошло и почему он так быстро слинял, а потому в голове крутился лишь один: он ему неинтересн и ему наверняка не понравилось дрочить парню, так что уже завтра он придет к нему и заявит, что является гетеросексуалом, что разобьёт Джонсону сердце и заставит его спиться на долгие годы, вспоминая их недолгое счастье и поцелуи, которые дарили ему наслаждение.       Девушка, выслушав его душевную тираду, почувствовала себя довольно грустно, приблизившись к Джонсону, чтобы приобнять его за плечо, что было немного проблематично из-за высокого роста парня. Тому пришлось нагнуться, с горькой улыбкой принимая ласки и надеясь, что все обязательно решится.       — Я, конечно, не спец в гейских отношениях, но я тебя уверяю, что Сал обязательно одумается и сам прибежит к тебе просить прощения. Он правда от тебя без ума просто и ему будет трудно думать о том, что он мог в чем-то провиниться, вот увидишь, — она треплет его длинные патлы, заражая своим звонким смехом и, на самом деле, даже немного поднимая Ларри настроение этим жестом, заставляя улыбнуться, наконец-то.       — Я тоже на это надеюсь. Не хочу, чтобы он вдруг передумал насчёт своей ориентации и все такое, — Ларри махнул рукой, также приобнимая Кемпбелл, после чего продолжая их дорогу, в этот раз позволяя себе забыть на время о своем возлюбленном, чтобы просто провести время с подругой ещё немного и поговорить с ней на отвлеченные темы, так как им не удалось сделать этого на посиделках.       Они просто бродили по улице, тихо смеялись, разглядывали уже давно виданные ландшафты, обсуждая какие-то глупые проблемы, вроде учителей в школе и тупых одноклассников, что вечно над ними издевались. Джонсон хорошо проводил время, действительно отвлекаясь от насущных мыслей, провожая девушку прямо до дома и получая от ее родителей уважительное рукопожатие в благодарность за проделанную работу и за то, что Эшли прибыла в целости и сохранности. Они даже предлагали остаться на ночь или хотя бы попить чаю перед дорогой, но Ларри настойчиво отказывался, давая знать, что дома его тоже родители ждут. Тогда его, неохотно, но отпустили, пожелав хорошей дороги и попросив быть осторожным. Ему было приятно, что о нем так сильно заботились, пусть и чужие люди.       Дорога обратно тоже не вызвала трудностей, однако Ларри ужасно замёрз, уже не чувствуя всего тела, мечтая как можно скорее оказаться в теплой постели и, наконец-то, уснуть сладким сном, встречая новый день. Патлатый надеялся, что им с Салли удастся в скором времени поговорить нормально, без увиливаний и недосказанностей.       Джонсон настигает апартаменты в довольно быстром темпе, тут же обволакиваемый теплом отапливаемого здания, когда переступает порог, радостно вздыхая и спеша к лифту, чтобы поскорее оказаться в своей постели. Заходя в квартиру, он обнаружил, что мамы дома не было и она опять работала в ночную, немного расстраиваясь по этому поводу, поскольку он очень хотел ее видеть, чтобы она наверняка подняла ему настроение аж до следующего дня. Но, видимо, не судьба, так что первым делом, чтобы отогреться и отмыться после недавних событий, Ларри спешит в ванную, по пути стягивая с себя все лишнее, тут же включая довольно горячую воду и с наслаждением принимая на себя капли, вставая под струю и расслабляясь.       Его кожа моментально принимает тепло, согреваясь и патлатый решает немного задержаться в душе, чтобы насладиться заслуженным одиночеством и немного подумать обо всем. Он довольно сильно грустил, но, всё-таки, имел надежду на лучшее, планируя завтра пойти к Салу самостоятельно и в кои то веки начать разговор самому. Всё-таки, недавние события придали ему решимости по поводу этого разговора и, раз Фишер не боялся прикасаться к его члену и говорить те грязные вещи сладким шепотом, то и Ларри не будет бояться подступиться.       Парень провел под душем добрые пол часа, по пять минут задумчиво намыливая тело, потом и волосы, совсем не замечая, как быстро летит время и что ему стоило бы вылезать, пока кожа не слезла от старательных натираний мочалкой. Патлатый вытерся насухо, завернул волосы в полотенце, словно леди и, накинув одно из полотенец на бедра, повязав его там, отправился к себе в комнату, задумчиво открывая дверь и сперва не сразу замечая, что он был не один.       Только когда он щёлкнул выключателем, повернув голову, он вдруг увидел Салли, что восседал на его кровати без протеза, устремив свой внимательный взгляд на полуголого Ларри, который, на самом деле, сильно испугался своего гостя, аж подпрыгнув и схватившись за полотенце, которое держалось лишь на добром слове.       — Еб твою мать, Сал! Какого хера ты тут делаешь, почему ты не позвонил? — тут же налетел на него Джонсон, оставшись стоять на месте, не зная, что ему сейчас делать и как прикрыть голую задницу. Обычно, они не находились в настолько неловких ситуациях, так что решение как-то запаздывало и явно не желало приходить в его патлатую но голову.       — Где ты был? — это было все, что он спросил, продолжая быть жутко спокойным, как будто бы собирался прямо сейчас убить Джонсона. Тот же просто протянул смущенное «э-э-э…», вспоминая, как нужно правильно разговаривать.       — Я Эшли до дома провожал, — Ларри неловко обнимает свой торс свободной рукой, чтобы прикрыться перед внимательными глазами Салли, медленно шагая к полке с вещами, что, благо, находилась довольно далеко от голубоволосого, позволяя держаться на безопасном расстоянии. Сейчас Ларри как никогда ему не доверял, не зная, что за туз он спрятал в рукаве и даже понятия не имея зачем он пришел после того, как задинамил Джонсона на глазах у всех. Художник уже было тянется за трусами, что были на видном месте, как вдруг он услышал громкий возглас:       — Нет! Я не хочу, чтобы ты сейчас одевался.       Ларри застыл в ступоре, не понимая, что ему нужно делать и какого хрена сейчас происходит. Он явно не желал повиноваться, потому что в его комнате было достаточно холодно и согреться хотелось безумно. Ему была неясна мотивация Фишера и его желания, а потому он даже думать не будет о том, чтобы выполнять его прихоть. Ларри и так настрадался за сегодня глупыми мыслями, так что пусть Сал изволит согласиться с его условиями.       — Ну уж нет, если я себе что-то застужу — в этом будешь виноват ты, — недовольно отрезал Джонсон, всё-таки взяв с полки трусы и, прикрываясь полотенцем, быстро их натягивая, скрывая причиндалы и наконец-то избавляясь от куска ткани, стараясь не смотреть на Сала, что выглядел очень недовольным. Но Ларри все равно, он не даст с собой играться и выбрасывать, просто молча снимая с головы полотенце и натягивая футболку, чтобы лечь в ней спать. Продолжая играть в недотрогу, Ларри просто равнодушно подошёл к кровати и, минуя Фишера, что тоже переоделся в домашнее, пролез под одеяло, отворачиваясь к стене.       — Если ты опять пришел играть со мной, то можешь валить нахуй, — злобно пробормотал Джонсон, закрывая глаза и чувствуя себя так хреново после всего этого. Ни привет, ни пока, только какие-то приказы на повышенных тонах, словно он собака какая-то. Ларри не потерпит такого отношения к себе, окончательно обидевшись. Салли же, напротив, только больше удивился его реакции, не понимая этого, потому что с его стороны все было нормально и он планировал продолжить игры, но тут вдруг теперь уже Ларри даёт заднюю, отказываясь как-либо поддерживать беседу, ссылаясь на то, что протезник с ним играет. Что ещё за бред.       — Что? Ларри, о чем ты? Что я сделал не так? — Салли сразу же переменился, когда услышал об этом, залезая на кровать с ногами, подвигаясь поближе и прикасаясь ладонью к плечу любимого, поглаживая, а в ответ получая недовольную рожу, когда парень подорвался с места и повернул голову в сторону Салли, пробивая его своим убийственным взглядом, что, на самом деле, сильно напугал его. Фишер даже представить не мог, почему Джонсон так себя ведёт. Он был уверен, что все в порядке, поскольку он пришел не только из-за себя, но и из-за Ларри, надеясь провести время с пользой. Но, кажется, он и вправду где-то провинился, раз патлатый был так обижен.       — Что ты сделал не так? Да я только-только подумал о том, что мы друг друга поняли, что хотим одного и того же. Ты даже подрочил мне при друзьях, охуеть, но потом ты просто без слов ушел, как будто я был тебе противен, как будто ты передумал. Ты даже не сказал там… «Увидимся завтра», «я зайду вечером», и что мне после этого думать? Я не говорю, что ты должен был прям там меня трахнуть, но, хотя бы, пообещать, что это был не последний раз. Я не читаю мысли, Сал!       После его слов Сал действительно почувствовал себя очень виноватым, удивившись тому, что он только что услышал. Он все ещё не привык так открыто говорить о вещах, ведь для себя он знал, что точно придет сегодня и они точно закончат то, что начали, но вот он совсем забыл о том, что Ларри из-за любого события может раздуть трагедию, тем более тогда, когда он и сам сомневается. Это и вправду был просчет Сала и он был готов в этом сознаться. Ведь, он и в правду не думал, что его собственные мысли могли бы довести до такого. Стоило лишний раз подумать, прежде чем делать, поскольку по его мнению Джонсон должен был понять все сам.       Недолго думая, парнишка тут же сильнее придвигается к Ларри, что уже сидел и тупо пялился на него, недовольно сдвигая брови, ожидая оправданий или извинений, так как его честь была сильно задета из-за этого, также как и чувства. Он не хотел быть лишь игрушкой, он хотел, чтобы его любили. Да, он хочет трахнуться с Салли, но не просто ради траха, а ради них обоих, чтобы стать ближе, чтобы доставить друг другу удовольствие.       — Да, ты прав, нам стоило нормально поговорить и я виноват, что после всего так этого и не сделал. Я видел, что ты обижаешься, но я решил отложить все на потом и это было ошибкой, я признаю, — Салли нежно берет Ларри за руку, придвигаясь ещё ближе, почти вплотную, что вызывает у второго мягкую дрожь по всему телу. Хотелось прильнуть к его груди и забыть обо всех обидах, но он хотел бы наконец-то поговорить об их терзаниях и разложить все недопонимания по полочкам. — Я подумал, что после того, что произошло, ты сам поймёшь, что мне понравилось, что я бы хотел бо́льшего, но теперь я понимаю, что в твоём случае всегда лучше говорить в лоб. Прости меня, — Сал нежно обвил руки вокруг его шеи, притягивая к себе, а патлатый, не сопротивляясь, уложил голову на его плечо, прикрывая глаза и чувствуя себя гораздо лучше. — И, если тебе это важно, то мне очень понравилось… И я даже не думал о том, чтобы играть с тобой. Я же люблю тебя.       Ларри весь продрог от его душевной речи, сразу забывая все обиды и осознавая, что Фишер и сам не всегда знает ответы на все вопросы и не способен предугадать события заранее, не смотря на его старания и желание сделать все так идеально, насколько только возможно. Ларри чуть улыбается от своих собственных мыслей, чувствуя такое облегчение, что Сал не собирался его бросать или передумывать и что он, всё-таки, пришел сегодня, причем ради него. Былая злость быстро угасает, давая место нежности и трепету в груди от одного только взгляда в живой, красивый глаз. Теперь он был готов простить все, лишь бы эта минутка нежности между ними не заканчивалась никогда.       — Спасибо, Сал… Мне тоже было очень хорошо, — он крепко обнял возлюбленного за талию, принимая его извинения и решая посидеть так ещё какое-то время, наслаждаясь его обществом и нежными прикосновениями. Всё-таки, он уже успел по ним соскучиться, зарывая топор войны и чувствуя себя любимым, защищённым, нужным. Он обожал эти чувства, давая парню то же самое в ответ, потираясь о его плечо и чувствуя, как носом он щекочит его шею, глубоко вздыхая, словно, пытаясь понюхать его… Ларри часто замечал, что Фишер так делает, но с тех пор как они начали встречаться, он больше не придавал этому значения, лишь надеясь, что от него не слишком противно несёт потом.       — Мне нравится твой запах после душа… — вдруг прошептал Салли, ещё крепче обнимая Джонсона, привстав с места, чтобы забраться на его колени и быть ещё ближе и ощущать его аромат ещё чётче. От него пахло горячей водой и гелем для душа, но, почему-то, этот аромат ощущался таким особенным, таким говорящим и наводящим на мысли о Джонсоне.       Все то недолгое время, что он пробыл дома, он не мог перестать думать о произошедшем, вспоминая, каким твердым был его член и как охотно Ларри принимал его касания, прося быть быстрее, почти срываясь на стоны. У Сала даже на секунду не получалось выкинуть все это из головы, потому что его сладкое выражение лица вставало перед ним снова и снова. Его просящий взгляд, его губы, которые он больно прикусывал, лишь бы только заглушить стоны, которые наверняка были бы даже лучше, чем все то, что он себе представил. Парень сходил с ума от одной только мысли от одного ощущения и желания.       Ларри же, напротив, сейчас не думал о пошлостях, проникаясь этим чувственным моментом и позволяя себе расслабиться, давая Салу насладиться собой и своим запахом, планируя посидеть так ещё какое-то время, уже думая снова перенести все, что они планировали, на другой день, а сегодняшний посвятить разговорам о чувствах, желаниях, ощущениях, как бы неловко это не было. Но у Сала были свои планы и, кажется, он желал совместить все сразу, вновь подавая голос:       — Я не могу выкинуть из головы то, что было между нами уже несколько часов… Мне кажется, что я сейчас сойду с ума, — вдруг честно говорит Салли, отрываясь от Джонсона, чтобы посмотреть ему глубоко в глаза и прикусить губу, а точнее то, что от нее осталось, прикасаясь ладонями к его груди и мягко поглаживая, пока патлатый, в ахуе смотря на такого красного и горячего Фишера, сам ощущал это приятное напряжение между ними, которое в любую секунду могло превратиться в огонь, довольно сильно смутившись, когда парень заговорил об этой ситуации, которую бы патлатый предпочел не вспоминать лишний раз, потому что было неловко. — Я хотел бы увидеть больше. Все, на что ты можешь быть способен, лёжа подо мной.       Патлатый нервно сглатывает, с выпученными глазами пялясь на своего бойфренда, удивляясь его смелости, а Салли становится наглее, на его коленях продвигаясь ближе и просовывая свои руки под его фотболку, наконец-то касаясь голой кожи под ней, заставляя первого вздрогнуть и покрыться мурашками. Он так долго этого ждал и сейчас Сал хочет дать ему все, о чем обещал, не боясь ничего и наконец-то позволяя себе приставать уже не в школе, а прямо в комнате Ларри, прекрасно зная, что этой ночью никто и ни за что их не побеспокоит.       Джонсон дрожит, начиная быстро моргать и ужасно стесняясь. Одно дело трогать кого-то под одеялом, не видя больше ничего, а другое — когда все тело в распоряжении другого человека и он может видеть все, что перед ним пристает. У парня сразу же появилась целая куча сомнений по поводу себя, ведь, а вдруг, когда Сал увидит его без одежды, то разочаруется, ожидав увидеть бо́льшего? А вдруг ему станет противно смотреть на голый, не самый красивый член Ларри, которого тот так в последнее время стеснялся, находя изъяны, зная, что совсем скоро может приблизиться что-то более близкое между ними, чем простые обжимания.       Художник засомневался, но, смотря в затуманенный глаз Салли и видя там одну сплошную похоть, он почти забывал о своих переживаниях, способный только смотреть на него и фантазировать о том, как хорошо он может ему сделать, даже лучше, чем у Тодда дома.       — Ты тоже хочешь этого, Ларри? Потому что если да, то я ни за что не остановлюсь, — он накрывает руками его грудь, пальцами находя соски, что тут же отозвались на его прикосновения, приподнимаясь и вмиг становясь чувствительными, заставляя Ларри несдержанно застонать, хватаясь руками за футболку Фишера, чтобы только не упасть. О боже, это были неповторимые ощущения и чем больше Джонсон получал — тем сильнее хотел продолжения. Его член в штанах уже начал напрягаться, а все тело — жутко потеть.       Патлатый чуть откинул голову назад, не в силах разговаривать, способный лишь ощущать, как подушечки пальцев протезника нежно поглаживают его соски, одним действием сводя его с ума. Он не смел отказаться сейчас, переменившись по щелчку пальцев, недолго думая и тут же жарко целуя Сала, прямо так, как они обычно этот делали в туалете — жадно и без остановки, пока бы воздух не закончился. Фишер же мягко улыбается, наваливаясь на Джонсона ещё сильнее, начиная сжимать один из его сосков, второй рукой блуждая вдоль его тела, с наслаждением огибая каждый кусочек, вслушиваясь в мычание, которое Ларри издавал, наконец-то получая то, чего он так долго хотел. Они страстно сминают губы друг друга, будто бы борясь за лидерство, но, очевидно, в их паре не было как такового главаря. Парни просто плыли по течению, внимая друг другу, словно музыканты, подстраиваясь и сочиняя мелодию их любви и страсти, что накрывает их с головой, унося как можно дальше.       Если честно, то Джонсону было немножко не по себе, но не от поведения Сала и того что они слишком торопились, а просто от ожидания этого сладостного момента, что с каждой секундой приближался все больше и больше. Очевидно, что он никогда ни с кем не спал и боялся, что все может пойти не так, но пока Сал так охотно к нему прикасался, он мог не волноваться, что с ним что-то случится, ведь у парня всегда все было под контролем и, если что, они ведь всегда могут остановиться.       Сердце бешено бьётся, пока Ларри, потакая своим мимолётным желаниям, хватает Салли за бедра, чтобы крепко их сжать и подтянуть за них поближе к себе, начиная жёстко вбиваться в его рот языком, ощущая невероятную отдачу, с которой Салли «нападал» на него, ответно сплетаясь в жарком и безумном танце, продолжая путешествовать своими ладонями где-то вдоль его торса. Но тут вдруг Сал отстраняется от него, таким резким действием заставив голову Джонсона тут же закружиться и встать в ступоре, не понимая, что вообще происходит, способный лишь мертвой хваткой цепляться за Сала, лишь бы остаться в сознании. Поцелуи с ним как будто лишали Ларри всякого контроля над собой, заставляя его конечности в мгновение Ока неметь, становясь ватными.       Он смотрит внимательно в карие глаза возлюбленного, медленно облизывая свои губы от слюны, заставляя Ларри, наблюдавшего за этим, окончательно поехать крышей и раскрыть рот в приятном шоке от того, что он видел перед собой. Протезник не останавливается на достигнутом, покидая колени патлатого, но лишь для того, чтобы толкнуть его в грудь и заставить безвольной куклой упасть на кровать спиной, своим коленом резко и без предупреждения упираясь в бедро парня, заставляя отодвинуть его в сторону, широко расставляя ноги. А Ларри просто моргает, как идиот, лишь через несколько секунд после его действия понимая, что вообще произошло, заливаясь ярким, горячим румянцем, тут же крепко сжимая одеяло под собой, лишь бы ощущать, что он ещё жив, потому что подобное зрелище заставляло его сердце останавливаться.       Салли смотрит на него с еле заметной улыбкой, расставляя ладони по обе стороны от его головы, зажимая в своей ловушке и слегка двигаясь вперёд, тем самым бедром крепко прислоняясь к его члену, что уже напрягся и был готов на свершения. Ларри жалобно стонет, а точнее буквально захлёбывается, зажмуриваясь и осознавая, что да — это все происходит наяву, здесь и сейчас.       — Я так себе это и представлял… Боже, Ларри, ты сводишь меня с ума. Только посмотри на себя, — пошло шепчет Сал, не контролируя свой голос, что вышел уж очень хриплым и почти помешанным. Его зрачок был настолько расширен от наслаждения, что почти закрывал голубую радужку, делая его взгляд почти что диким. А у него уже слюни текли наконец-то раздеть своего парня и сотворить с ним все самое грязное, что только можно было.       Ларри, слыша его смелые слова, просто сглатывает, чуть запрокидывая голову и невольно поддавшись навстречу его бедру, чтобы потереться о кожу и, наконец-то, получить это приятное трение, тихо выскуливая имя Фишера, вскоре теряя всякий стыд. Джонсон в его руках был настолько уязвим, что менялся до неузнаваемости. Словно, на его место ставили маленького, хрупкого парня. Да, он был высоким, с густыми, хмурыми бровями, весь такой из себя безбашенный чувак, но на самом деле он был настолько нежен и скурпулезен, что это даже не вписывалось в тот образ, который видели все вокруг. Раньше он был «грозой школы», пока не стал «плаксой», а теперь, присоединившись к изгоям, он лежал под парнем своей мечты, что спас его от дикарей и спрятал в своей башне, где-то в своем мире, где были лишь они, такие возбужденные и влюбленные.       Салли, в ответ на его движение, больно прикусывает губу, чтобы только не застонать от одного осознания, что он делает, делая толчок вперёд, плотнее при этом прижимаясь ногой к его члену. Глаза Ларри закатываются и он стонет громче, желая избавиться поскорее от одежды, что сковывала его и заставляла вспотеть. Фишер, будто бы, прочитал его мысли, почти что срывая только что надетую футболку с тощего тела парня, избавляясь и от своей тоже, оголяя перед ним и свое не самое спортивное тело. Ларри смотрит и чувствует, как во рту копится слюна. Руки уже не слушаются его, протягиваясь к бледной коже на торсе. Он тянет любимого на себя, ведя правую руку вниз вдоль живота, проникая под белье, чтобы крепко сжать налившийся кровью член и застонать с парнем в унисон. Он не мог поверить, что делал это сейчас, что Салли позволял ему, что они и вправду дошли до этого. Если честно, то он был готов кончить хоть прямо сейчас, зато самый счастливый и довольный.       Не смотря на то, что они негласно договорились довести все сегодня до конца, Ларри уже просто не мог сдерживаться. Салли делал с ним немыслимые вещи, мягко выстанывая имя художника и опускаясь лицом вниз, чтобы крепко стиснуть зубами затвердевший, багровый сосок Ларри. Тот выгибается до хруста, замирая на секунду. Из его глаз брызнули слезы — настолько хорошо ему сейчас было.       — Блять, Сал! — стонет Джонсон не своим голосом, призывая протезника продолжать. Он целует его соски поочередно, не оставляя их нетронутыми, руками немного нервно стягивая белье. Ларри сейчас был в таком состоянии, что ему уже стало плевать на то, насколько красивый или некрасивый у него член, держа в голове лишь одну мысль: «пожалуйста, продолжай». Ему хотелось молить об этом, но язык не слушался. Ларри, вроде бы, открывал рот, но вместо слов из него вырывался лишь жалкий, просящий скулеж, который становился громче по мере поступления новых ласк.       Салли опускается все ниже и ниже, его зубы уже оставляют яркие отметины на тазовых костях, пока длинные пальцы крепко впиваются в худощавые бедра, требовательно их раздвигая. Джонсон начинает волноваться, не зная, что Салли хочет с ним сделать дальше, предпологая, но боясь признать. Он думал, что тот просто дразнит его, сверкая голубым глазом, находясь так низко, но эта мысль сразу же испарилась, заменяясь белым шумом, когда деформированные губы накрыли головку его члена.       — Ох, матерь божия! — вскрикнул Джонсон, которому до этого момента никогда в жизни не сосали, действительно увидев господа в этот момент. Ему казалось, что он попал в рай, потому что ничего, кроме белой пелены, он не видел перед собой, разразившись в громком стоне, не веря своему счастью. Он выгибает спину до хруста, впиваясь ногтями в подушку, пока Салли нежно опускался ртом ниже, запуская липкую плоть внутрь себя, совершенно не брезгуя и даже больше — твердея сильнее. Он думал об этом, пока лежал бессонными ночами в своей постели, представлял, какие именно ругательства будут доноситься изо рта Джонсона, когда он сомкнет губы вокруг его члена, все грезил, насколько сладким будет выражение его лица и он не ошибся.       Сал не сводил с него глаз, видя как тот буквально рыдает, громко скуля его имя без остановки, до боли сжимая голубые пряди, заставляя чуть сморщиться, но все равно насадиться сильнее, работая языком и стараясь взять в себя так много, сколько это было возможно, одними своими движениями благодаря его за всю ту заботу и счастье, что он ему дал. Холодными пальцами он медленно обхватывает основание, помогая себе, а Ларри просто не знает куда себя деть, зажмуриваясь и стараясь изо всех сил, чтобы только не кончить уже через минуту этих страстных ласк. Это казалось нереальным.       Его живот приятно скручивало, а член пульсировал под ловким языком Фишера, отчего Джонсон вдруг начинает пытаться отстранить Салли от своей эрекции, лишь бы не опозориться. Но тот, как будто, даже не чувствует этого, игнорируя настойчивые движения, сильнее погружая в себя член и делая над собой усилие, чтобы не улыбнуться.       — Блять, С-Сал, если это продолжишь, т-то я… — пытаясь не стонать, проговаривает Ларри на последнем издыхании, забывая как вообще нужно дышать, своими речами смеша Салли. Он даже не слушает его, вдруг внезапно ускоряя движения головой и заставляя парня кричать. Они только начали, а Ларри уже не может перестать дёргаться, в какой-то момент не выдерживая и кончая с оглушительным матерным возгласом, делая это прямо на лицо Сала, что так старательно подводил его к этой точке. Какой позор!       Патлатый, хоть и чувствовал себя лучше всех, был ужасно смущён тем, что так быстро сдался. Да, он все ещё был подростком, у которого никогда не было секса, но тем не менее так скоро излиться было для него невероятным провалом. Он хотел ещё насладиться ласками, растянуть их до самого конца, а тут не смог удержаться и просто сдался. Хотя, Фишер тоже виноват, он его предупреждал! Но когда художник взглянул на него, чтобы отчитать за это, то просто потерял дар речи, как только увидел Салли, запачканного спермой. Серьезно, у Джонсона снова встал. И тот, как будто прочитав его мысли, ехидно улыбнулся, слизав то, что стекло со своих губ.       Ларри вновь забывает как разговаривать и с чего он вообще злился, способный лишь наблюдать, как он поднимается со своего положения, приближаясь. Фишера не волновало то, как быстро кончил его партнёр. Его волновало лишь то, чтобы Джонсону было хорошо. А ему было очень хорошо, да так, что он забывал все, что не касалось Салли. Ларри томно вздыхает, когда их лица снова становятся так близко друг к другу, разглядывая мутные разводы, которые Фишер смахнул рукой и, стараясь не привлекать внимания, просто вытер это все о кровать. Но, даже если бы патлатый сейчас мог замечать что-либо кроме этого взгляда, этого прекрасного лица — ему было бы плевать с высокой колокольни. Сейчас было важнее, чтобы Сал не останавливался, да и они уже запачкали постель, так что лишние пятна уже не будут важны.       Парень, еле чувствуя силу в своих ладонях, обнимает любимого за шею и снова целует, но в этот раз гораздо более нежно, так лениво, из последних усилий держа себя на весу, лишь бы отблагодарить его за этот оргазм, какой ему никогда и не снился. Протезник улыбается, целуя в ответ, удивляясь такому энтузиазму со стороны Джонсона и лишь помогая ему не потерять управление над своими конечностями окончательно, опускаясь вниз вместе с ним, позволяя парню лечь на постель. Ларри уже был готов уснуть сладким сном, такой уставший, однако Сал все ещё был заведён и желал продолжения, так что Ларри просто обязан оклематься как можно скорее, ведь он и сам, вообще-то, просил об этом, практически умолял днём ранее, так что отвертеться не получится, даже если он захочет.       Они медленно отстраняются друг от друга, разделяя недолгий взгляд глаза в глаза, после чего Фишер снимает белье и с себя тоже, откидывая его как можно дальше, тут же возвращая руки обратно к такому желанному телу, кладя ладони на коленки Джонсона и вновь раздвигая его ноги в стороны. Тот смущается, но даже не думает сопротивляться, лишь убирая с лица волосы, томно вздыхая, не зная, что ему стоит сейчас сказать или сделать, да и стоит ли вообще. Их молчание казалось священным, нерушимым, словно, им сейчас было необходимо молчать, чтобы не разрушить эту идиллию. Ларри кусает губы, пока Салли задумчиво смотрит ему куда-то между ног какое-то время, пока не подаёт голос, продолжая мягко нашёптывать, лишь бы все не испортить:       — У тебя есть что-нибудь, что подойдёт в роли смазки?       Художник почти засмеялся от иронии этих слов, потому что, не смотря на то, что они долго обдумывали их первый раз и морально уже были к нему готовы, фактически они не были. Никто из них не позаботился о смазке, презервативах, спустив все на самотёк. Ну а что, они так долго об этом грезили, что все пошлые мысли затмили голос разума, так что они прямо сейчас лежали в постели как два барана, уставившись на новые ворота, совершенно не зная, что стоит делать и как дальше быть.       Патлатый начинает активную мозговую деятельность, быстро перечисляя в голове все безопасные жидкие вещи в своей комнате, которые могли сойти за смазку, в первую секунду подумав о растворителе для краски. Смешно, но не подходит совсем. Он немного напрягся, пытаясь вспомнить хоть что-то и тут его осенило:       — У меня на столе… Крем для рук.       Он ужасно покраснел после этих слов, понимая, насколько же это глупо звучало, надеясь, что детский крем не будет губителен для его задницы. Фишер же был невозмутим. Возможно, из-за того, что его лицо было искажено, то Джонсон не смог заметить его стыда, а может потому, что Сал относился к этому ужасно серьезно и не собирался хихикать со всяких глупостей. Да, он тоже виноват, что не подготовился заранее, так что придется использовать то, что будет под рукой.       Молчаливо кивнув, он ненадолго оставил Ларри в смушающей позе, пока сам поспешил за их импровизированной смазкой, которую пришлось поискать в небольшом бардаке парня. Найдя заветный тюбик, он поспешил обратно, снова обращая внимание на то, что Джонсон был весь красный, а его член снова был готов к свершениям, быстро затвердев. Хотелось даже спросить, отчего же он так сильно завелся, но, вскоре, ответ пришел сам собой, так как патлатый не сводил глаз со своего партнёра, все наблюдая за его движениями, действиями, ловя на себе многозначительные взгляды. Это льстило, даже очень, так что Фишер чуть ухмыляется, нанося на пальцы скользкий, но приятно пахнущий крем, стараясь не разрывать с парнем зрительного контакта. Это, словно, было некой игрой между ними, от которой оба парня заводились лишь сильнее.       Голубоволосый нежно подносит свои пальцы к проходу Ларри, осторожно поглаживая чувствительную кожу, отчего второй весь продрог и немного напрягся, хватаясь пальцами за постель, сжимая простыни. Он и вправду боялся, даже понятия не имея, что ему ожидать, надеясь лишь на то, что это будет не очень больно…       Салли был заботлив. Он делал все, чтобы его парню было максимально хорошо и он не ощущал пронзающей боли от первого раза, что могла бы полностью перечеркнуть все его ожидания по поводу этого дня. Хоть тот и не показывал этого, он тоже ужасно волновался за Джонсона, а потому был с ним так предельно нежен, что и сам художник это заметил, широко улыбнувшись и сказав, что он может чувствовать себя спокойно и не бояться давить на него сильнее. В этот момент Джонсон ощутил то, чего так долго ждал — удовольствие от проникновения. Не смотря на то, что это были лишь пальцы Сала, он все равно ощущал себя лучше всех, шепча парню на ухо слова о том, как ему было хорошо и чтобы возлюбленный не останавливался.       А тот даже не думал, трахая его быстрее и сильнее, удивляясь тому, как легко собственные пальцы скользили внутри. Ларри не знал себя от счастья, совсем скоро начав просить о продолжении, просить о бо́льшем. Ну а кто Фишер такой, чтобы ему отказать, когда собственное возбуждение было готово пробить в нем дырку от нетерпения.       Салли поставил его на колени перед собой, перед этим развернув к себе спиной, чтобы удобнее было проникать, чуть смазал свой член, а после, крепко схватившись за его бедра, вошёл, заставляя Джонсона буквально содрогнуться и начать дрожать. С уголка губ он упустил тонкую струйку слюны, что упала куда-то на и без того запачканную постель, его глаза закатились и оба парня простонали практически в унисон. Фишер был восхищён новым ощущением, не собираясь медлить, делая первый толчок, отклоняясь назад, а потом резко — вперёд. Патлатого от этого подбросило над кроватью, грубо говоря, заставляя длинные патлы окончательно растрепаться, разлетаясь по острым плечам, завораживая этим парня сверху, который начал двигаться сильнее и быстрее, заставляя Ларри потерять всякий контроль, забывая обо всем на свете, способный лишь чувствовать и вкушать наслаждение собственным нутром.       Он плашмя падает лицом в подушку, закричав. Салли на секунду испугался, но, увидев, что партнёр выгибает поясницу навстречу, он понимает, что этот сладостный крик никак не был вызван болью, а лишь чистым наслаждением. Ухмыльнувшись самому себе и крепче схватившись о его задницу, чтобы проникать как можно глубже, он вновь жёстко вбивается в податливое тело, получая такую отдачу, какую даже представить не мог.       — Салли, блять! — не сдерживается Ларри, вновь начиная активно материться и скулить от удовольствия, что было в его стиле. Фишер не был удивлен, что все проходило именно так, слушая эти сладкие, матерные слова, что были сказаны в приступе полного экстаза, пригибаясь к Ларри, чтобы схватить его за волосы и приподнять его за голову, словно вампир впиваясь в его шею, начиная беспощадно метить, заставляя слезы брызнуть из любимых глаз, а голос — сорваться от нескончаемых криков.       Ларри был вне себя от счастья, все тёрся членом о простыни, пока его трахали, с каждым толчком чувствуя взрывы внутри себя, словно его заполнял изнутри не просто член Салли, а что-то большее. Может, это была любовь? А может простые, сладостные спазмы от ударов по простате, кто знает. Джонсон забывает себя от возбуждения, вдруг, управляемый желанием трахаться, приподнимается, тем самым заставляя Салли прекратить движения, что есть сил отрываясь от него и поворачиваясь к парню лицом. Тот изгибает брови, испугавшись, что он мог перестараться, но по взгляду Джонсона было трудно понять. В его карих глазах был виден лишь туман и возбуждение, что им сейчас движило, подползая к Салли и толкая его в грудь, заставляя упасть спиной на постель, быстро моргая.       — Ларри, что ты… — пытается сказать Сал, но не успевает, так как патлатый уже перекидывает ногу через его тело и, мягко обхватывая ладонью чужой член, направляет его в себя, податливо насаживаясь, тут же изгибаясь, словно кошка, запрокидывая голову назад. Каштановые волосы вновь летят во все стороны, а Салли завороженно смотрит на это, густо краснея и тихо выстанывая имя своего партнёра, расслабляясь и позволяя ему делать то, что он сейчас хотел. А тому было так хорошо, он ощущал член любимого так глубоко в себе и ему хотелось ещё.       Он начинает сам двигаться, изгибаясь в пояснице и хрипло скуля от того, как же четко сейчас головка плоти Фишера била по этой сладкой точке внутри. Голубоволосый впивается в его задницу своими руками, направляя и помогая держаться на месте, чтобы не потерять равновесие, внимательно смотря в его лице, что сейчас пристало перед ним во всей красе. Ларри нагибается как можно ближе и, даже не давая Салли фору, сует язык ему глубоко в глотку, жадно целуя и продолжая насаживаться на его плоть с ещё бо́льшим энтузиазмом, не веря тому, что в жизни вообще может быть так хорошо, как сейчас. Салли, что есть сил, пытается ответить на поцелуй, подстраиваясь под парня, но ему не удается, ведь все, что он сейчас может, так это стонать и открывать рот, принимая на себя все ласки Джонсона, что стал неуправляемым.       Голубоволосый не может держаться долго, ведь зрелище того, как художник скачет на нем, было насколько невыносимо прекрасным, что он уже был на грани. Ну и Ларри тоже не собирался сдерживать себя, обхватывая свою плоть и начиная неистово дрочить, бесконтрольно матерясь и произнося имя своего «мучителя», ощущая, что он и сам начинает ему помогать, все жёстче и быстрее вбиваясь в его телу навстречу. Они не собираются терпеть и Сал быстро вынимает свой член, когда понимает, что держаться уже нет сил, извергаясь в оргазме прямо на спину и на кровать Джонсона, видя перед собой лишь искривленное в удовольствии лицо и чувствуя, что на собственном животе и груди тоже появляются липкие, белесые капли.       Лёжа в липкой, мокрой и пропитанной сексом постели, парни смотрят друг другу в глаза счастливые, чуть посмеиваясь и пытаясь совладать с желанием тут же отрубиться. По совместительству это делал Джонсон, который, кажется, выжал из себя все, что мог, сжимая в объятиях подушку и стараясь не обращать внимания на то, что шея горела от засосов. В школе будут спрашивать, но его это не волнует.       Он целует Сала и говорит, что ему было очень хорошо, пока тот улыбается в ответ, с усмешкой отвечая, что ему тоже понравилось. Теперь, что все недопонимания были решены и когда между ними больше не стояли сложные выборы, парни понимали, что они обязательно справятся со всем, что бы не случилось.