Безалкогольный коктейль

*** …♪♪♪…! Вечернюю тишину внезапно разорвала стройная и красивая, но оглушительно громкая в такой час мелодия. Тойя подскочил на постели, испуганно распахнув глаза: сердце от неожиданности ухнуло куда-то вниз. Нервно выдохнув, он потянулся к вибрирующему на тумбочке телефону — звонил Акито. Конечно, Тойя ещё не спал, засидевшись над очередным детективным романом — но за последние несколько часов успел настолько погрузиться в чтение, что уже не замечал ничего вокруг, и спонтанный звонок выдернул его из своего состояния довольно грубо. Кроме того, Акито было не то чтобы свойственно звонить в такой поздний час — вежливо соблюдая режим семьи Аояги, к одиннадцати часам вечера он обычно ограничивался только сообщениями. Сурово глянув вниз, на собственную грудь, будто пытаясь этим взглядом успокоить пляшущее сердце, Тойя спешно поднял трубку. Раз Акито всё же решился позвонить, должно быть, это было действительно что-то важное. – Алло? – То-о-о-о-ойя! – долго и томно протянули на том конце трубки, после чего послышался короткий смешок прямо в микрофон. Тойя чуть склонил голову вбок с удивлением. – Да. Что такое, Акито? – Слушай, приходи сюда! Тут без тебя дико скучно. То-ойя, приходи, пожалуйста, мы тут споём… – на фоне голоса Акито, странновато-протяжного и какого-то непривычно глубокого, слышался чей-то смех, голоса и громкая музыка. Тойя задумчиво покопался в воспоминаниях — нет, сегодня у них точно не было запланировано общего выступления. – Ты где? В клубе, что ли? – Тойя прислушался к шуму на фоне хихиканья Акито. – Ты один выступаешь? – Не, я не выступаю. Я просто тут… сижу. Но ты приходи, мы с тобой выступим, я уже договорился! – Тойя нахмурился: с Акито явно было что-то не так. Он звучал совершенно не похоже на себя обычного — не было расслабленного равнодушного тона, или острых комментариев, или серьёзного настроя, какой он всегда обретал перед выходом на сцену. Да и звать Тойю выступать так спонтанно, когда они не то что не репетировали — толком не обговаривали это… – Только ты возьми с собой эту… Блин… Как её… – на том конце трубки послышалась возня и невнятное бурчание. – Ну эту… – неожиданно у Тойи перед глазами будто промелькнула вспышка осознания, и он, отняв телефон от уха, с тревогой уставился на экран. – Акито! – А? – Ты что, пьян? – Чего? Нет, конечно нет. Я здесь просто… – поджав губы, Тойя сполз с кровати и, не выпуская телефон из рук, огляделся в поисках подходящей одежды. – Ну, меня угостили одним коктейлем, но он был без алкоголя. Алё, Тойя! Ну так ты придёшь? – Сейчас приду, – Тойя подскочил к шкафу, нервно выгребая из него первое попавшееся под руку. – Скажи, где ты. – А-а-а… RAGGED LAD, – Аояги только с большим трудом разобрал сбивчивое бормотание Акито прямо в трубку и с волнением нахмурился, вспоминая дорогу. А, это то самое место, через пару переулков от WEEKEND GARAGE. Даже днём не внушает никакого доверия — что уж там, сам Кен, помнится, при упоминании этого названия хмурился и с осуждением качал головой, не находя для его владельцев ни одного доброго слова. И как его только туда занесло?! – Понял. Акито, слушай, никуда не уходи, понял? – в трубку уверенно и обнадеживающе хмыкнули. – Я скоро буду. Просто сиди пока там и, главное, ничего не пей. – Так точно, Тойя-сенсей… Я тебя жду. Ты взял ту самую..? – Ага. Жди, – так и не дождавшись, пока Акито наконец вспомнит слово, Тойя завершил звонок и, с волнением отбросив телефон на стол, поспешил застегнуть молнию на куртке. Время чертовски поджимало — он не знал, сколько Шинономе сумеет просидеть там, не совершив ничего, чего совершать не следует; а значит, ему следовало торопиться так, как только можно. Аккуратно приоткрыв чуть-чуть скрипнувшую дверь, Тойя бесшумно, чтобы не потревожить отца, выбрался в коридор и соскользнул вниз по лестнице. Напоследок с тревогой оглянувшись на запертую комнату Аояги-старшего, он наспех натянул первые попавшиеся кроссовки и вылетел на улицу. Так, какой там был кратчайший путь к этому чёртову RAGGED LAD? *** – Как тебя вообще туда занесло?! – Тойя с усилием выдохнул и перебросил безжизненно висящую руку Акито себе через плечо поудобнее, подхватывая того под мышкой. Тяжело, но выбора нет. – Ну я же говорю, – Шинономе, казалось, уже совсем расслабился и едва переставлял ноги, повиснув на плечах Тойи всем своим весом. Более того, он, в отличие от последнего, был чем-то чрезвычайно доволен: широко и пьяно улыбался и всё норовил совсем завалиться вбок на Аояги. – Хотел посмотреть, кто тут выступает. Поучиться чему-то. Если мы хотим превзойти RAD WEEKEND… – Кен же предупреждал! – Тойя сурово полоснул Акито по лицу холодным взглядом и тяжело вздохнул, прикрывая глаза: сейчас добиваться от Шинономе каких-то ответов всё равно было бесполезно. Акито попытался невозмутимо пожать плечами, но вместо этого как-то неловко покачнулся, запнувшись о собственный ботинок; Тойя с трудом удержал его на ногах. – А пил-то зачем?! – Да не пил я! – глаза Акито на мгновение сверкнули кристально-ясным возмущением, но почти сразу снова потеплели и чуть помутнели. – Меня угостили всего два… ну, три раза! Не было там алкоголя, я спрашивал! Тойя разочарованно покачал головой и вздохнул. Нужно будет завтра непременно сообщить об этом Кену, думал он, старательно переставляя ноги одну за другой. Сам Акито, похоже, и впрямь был ни в чём не виноват, раз до сих пор, даже в таком состоянии, ревностно отстаивал свою правоту; но в чём Аояги был уверен, так это в том, что местные матёрые музыканты уж точно не потерпят на своей территории клуба, где так легко подливают алкоголь несовершеннолетним. – Тойя, погоди… – неожиданно задумчиво нахмурившись, Акито вдруг оглянулся за плечо на двери клуба и выставил вперед ногу, будто пытаясь затормозить пяткой. – Ты куда это? Мы же хотели там выступать! Ты взял…? Взял…? – Нет! – слишком резко для себя отрезал Тойя и глянул на Акито: тот и ухом не повёл и только продолжал бормотать что-то себе под нос, всё пытаясь вспомнить какое-то слово. Воспользовавшись его заминкой, Аояги снова усиленно выдохнул и поволок его дальше, по направлению к дому Шинономе. Акито уже даже практически не пытался идти сам — то и дело протаскивал носками кроссовок по земле, спотыкался и всё что-то бурчал, слабо пытаясь противиться. Нет, это определенно нельзя оставлять просто так. Тойя покосился на свалившуюся ему на плечо голову Акито со смесью сожаления, беспокойства, гнева и усталой нежности. На Акито хотелось злиться — за то, что так безрассудно полез в место, обладающее самой дурной славой; за то, что без задней мысли принял какой-то непонятный напиток из рук бог знает кого; наконец, за то, что даже в таком состоянии ещё как-то умудрялся говорить, спорить и сопротивляться, настаивая на выступлении, о котором с кем-то там успел договориться. Но злиться на него совершенно не получалось. Тойя почувствовал, что это значит — отлегло от сердца, — когда, прорвавшись внутрь гудящего и галдящего на все лады, пропахшего сигаретами и каким-то дрянным антисептиком клуба, лавируя вокруг толпящихся лохматых мужчин и громко хохочущих девушек, краем глаза всё же заметил в переливах красных и фиолетовых прожекторов ярко-рыжую голову. Акито стоял возле барной стойки, облокотившись на неё всем весом, и, задрав голову, допивал что-то из высокого изящного стакана. Но главное — он был цел, вроде бы в сознании и даже не растерял своего гордого и самоуверенного взгляда, пусть он теперь и был каким-то замутнённым и неясно-бегающим. И всё-таки, несмотря на это, заметив Тойю, он тут же радостно заулыбался и поспешил к нему, бесцеремонно расталкивая всех вокруг локтями и заметно пошатываясь из стороны в сторону. В этот момент Тойе ужасно захотелось дать ему крепкую пощёчину, чтобы больше так не делал, но ещё больше — крепко обнять и поскорее вытащить из этого места. Всё здесь казалось враждебным, недобрым, пугающим и фальшивым, будто только пыталось маскироваться под клубы, полные музыкантов, клубы, где они регулярно выступали, вдохновляющие и живые — но маскировалось из рук вон плохо, только чтобы заманить ничего не подозревающих молодых людей поближе к своему ненасытному чреву. Рвано выдохнув, Тойя, отбросив мысли и о пощёчине, и об объятиях, как только Акито добрался до него, немедленно схватил его за руку и, продираясь сквозь толщу человеческих тел, поволок прочь — скорее прочь отсюда, из этой дыры, на воздух, в безопасность. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Акито уже тогда пытался сопротивляться, что-то кричал Тойе сквозь гремящую некрасивую музыку и весело смеялся, пытаясь выдернуть руку — но Тойя сжимал его запястье ещё крепче, будто стальными наручниками, и продолжал тащить, пока они наконец не оказались за дверями, и в лёгкие не ворвался свежий, ничем не пропитанный воздух. – А если бы я не услышал звонок, а? – укоризненно пробормотал Тойя в сторону Акито и устало выдохнул. По крайней мере, самое неприятное осталось позади — он всё же услышал, догадался, успел, вытащил и теперь вёл непутёвого дурака-Шинономе домой, подальше от этого RAGGED LAD. Больше не из-за чего было переживать — разве что из-за завтрашнего состояния Акито, которое он, вообще-то, полностью заслужил. Теперь можно было только слегка сердиться и проявлять заботу — но сердце почему-то, несмотря на это, никак не успокаивалось, всё продолжая бешено стучать. Ну что же это такое? – Акито, не делай так больше, хорошо? По крайней мере, в одиночку. Видишь, что из этого получается, – Тойя обессиленно охнул и снова с трудом поправил повисшую на нём руку, всё норовившую сползти куда-то прочь с плеча. Акито казался чертовски тяжёлым, тяжелее любого физкультурного снаряда, а ещё он уже совсем перестал даже пытаться помогать Аояги тащить собственный вес — носки его кроссовок теперь волочились по асфальту беспрестанно, с неприятным звуком цепляясь за выступы асфальта. – Ноги хоть поднимай. Обувь расцарапаешь, – Тойя снова покосился на голову Акито, упирающуюся щекой в его плечо. Шинономе был совершенно спокоен — даже давешнего бормотания уже не слышалось. Тойя чуть притормозил у ближайшего фонаря и прислушался: Акито дышал совершенно ровно и спокойно. Теперь, в свете было видно, что глаза у него закрыты, свободная рука повисла безжизненной плетью, а ноги подгибаются в коленях, не в силах удерживать хозяина. Аояги обеспокоенно нахмурился и осторожно надавил пальцами на его щёку: Акито сморщился, буркнул что-то бессвязное и чуть повернул лицо, утыкаясь Тойе в плечо носом. Тойя поднял глаза к небу, едва-едва поблёскивающему звёздами, и как-то тепло и растерянно улыбнулся. Акито просто спал: не выдержал размышлений о той загадочной вещи, которую так просил его взять, и окончательно отключился, потеряв всякую сознательность и оставшись беспомощным. В таком состоянии волочить его до дома, конечно, было ещё куда тяжелее — теперь-то он даже минимально не помогал. Но и выхода, конечно, никакого не было — не бросать же Акито, каким бы дураком он ни был, прямо здесь. Выдохнув и собравшись с силами, Тойя задумчиво окинул повисшего на нём Шинономе изучающим взглядом, примерясь, как бы лучше обхватить его. Должно быть, лучше всего было бы как с контрабасом. По крайней мере, чтобы к концу внезапного ночного путешествия сам Аояги мог добраться до дома живым. Осторожно подхватив вторую безжизненную руку Акито, Тойя уложил и её вокруг собственной шеи. Акито и не подумал проснуться, но, похоже, благодаря каким-то рефлексам или остаткам сознательных реакций сцепил руки крепче, обхватывая Аояги за шею и прижимаясь лбом к его плечу. С усилием сглотнув — такой вес на шее сразу же начал слегка придушивать, — Тойя аккуратно повернулся к Акито спиной и, присев, нащупал где-то сзади его кроссовки, а чуть выше — колени, и, зацепившись за них, резко поднялся, не без труда взваливая чуть дышащее тело Шинономе себе на спину. Плечи, избавившись наконец от непосильного веса, немедленно заныли; но стало определенно куда легче. Акито, будто сквозь сон догадавшись о мыслях Тойи, что-то неразборчиво промычал и ещё плотнее свёл руки вокруг его шеи, будто пытался убедить того, что он точно не свалится. Тойя с шумом втянул в себя воздух, решительно нахмурился и, поднатужившись, шагнул вперёд. Акито держался. Осталось совсем немного — только дойти пару кварталов до дома Шинономе и убедиться, что бессознательный Акито передан в хорошие руки; и Тойя был твёрдо намерен довести это до конца и дотащить парня до семьи на себе каким угодно образом, во что бы то ни стало. Что бы ни случилось. *** – Уф-ф! – Тойя обессиленно фыркнул, наконец опуская спящего Акито на землю, и сам рухнул на ступеньки у крыльца дома Шинономе, слабо и безуспешно пытаясь расцепить чужие руки на своей шее. Акито сначала отцепляться отказывался: недовольно бормотал сквозь сон, сжимал руки крепче, будто пытаясь в отместку придушить Аояги, и яростно вжимался носом ему в плечо, ни в какую не желая отстраняться; но на стороне Тойи был ясный ум, осторожность и терпение, а потому в конце концов Шинономе был побеждён, оторван и усажен на те же ступеньки как можно устойчивее. Сам же Тойя, с беспокойством оглядев мирно сидящего парня, торопливо взлетел вверх по крыльцу и неловко постучал в дверь. Никто не открыл. Тойя постучал ещё раз и покосился на окна первого этажа, темные и неприветливые. Ответа не последовало, и Тойя постучал ещё, и ещё, и ещё… – Да хватит уже, – неожиданно из-за спины раздался сонный, протяжный голос. Аояги, едва не подпрыгнув от неожиданности, резко развернулся и наткнулся на осоловелый, но раздражённый взгляд зелёных глаз. Акито лениво зевнул и подпёр стремительно тяжелеющую голову кулаком. – Не откроют. Они спят, – видимо, подчиняясь собственному утверждению, сразу после этих слов Акито и сам прикрыл глаза и засопел, явно намереваясь провалиться обратно в сон. Тойя сердито шикнул себе под нос, упрямо развернулся на каблуках и снова дробно заколотил в дверь — впрочем, уже без особой надежды. – Простите..! Я привёл Акито, не могли бы вы..! Пожалуйста..! – нет, как бы Тойя ни пытался кричать, дом Шинономе, обычно веселый и гостеприимный, всегда благодушный по отношению к Аояги-младшему, сейчас оставался глух к его мольбам. Тойя раздосадованно всплеснул руками и нервно вздохнул, проводя подрагивающей ладонью по лбу. Не открывают. И что же теперь делать? – Акито, – со стремительно тающей надеждой Тойя снова подошёл к свернувшемуся в клубок посапывающему Шинономе и, присев на корточки, шепнул тому на ухо. – Может, у тебя есть ключи? – Мм? М-м, – сквозь сон отрицательно промычал тот, и Тойя, снова вздохнув, задрал голову к небу, стремительно покрывающемуся звёздной сыпью. Вообще-то довольно красиво, но сейчас эта картина совершенно не успокаивала — наоборот, с каждой минутой вселяла всё больше беспокойства. Что делать, если никто так и не откроет дверь? Оставить Акито здесь, у порога, как какого-нибудь пса? Сидеть тут с ним всю ночь? Неожиданно боковое зрение уловило какое-то свечение наверху, не похожее на звёздное. Тойя чуть повернул голову — одно из окон на втором этаже было открыто, и оттуда явственно лился мягкий свет монитора. Голову пронзила радостная догадка. Тойя второй раз вскочил на ноги, с трудом удерживаясь от того, чтобы не запрыгать от счастья, и, непроизвольно размахивая руками, закричал уже во весь голос: – Эна! Эна-сан! Эй, Эна-сан, пожалуйста, выгляни сюда! У меня здесь Акито, мы не можем попасть домой! Эна, пожалуйста, открой нам дверь! – неяркий компьютерный свет всё так же продолжал умиротворённо литься из окна комнаты, но в ответ отчаянным крикам Тойи раздавалась лишь холодная и равнодушная тишина. Аояги почувствовал, как грудь снова сковывает ледяной ужас вместе с сосущей под ложечкой тревогой: Эна точно была там, она точно ещё не спала. Почему же тогда не отвечает?! – Чёрт! – не удержавшись, Тойя выругался сквозь зубы и тут же плотно сжал губы, обессиленно упав на ступеньки рядом с Акито и обхватив голову руками. Что же делать? Никто в доме Шинономе не слышал или не желал его слышать; ключей у Акито не было; а перспектива провести холодную и безрадостную ночь под звездным небом, пусть даже рядышком с самым лучшим партнёром, казалась совсем уж последним вариантом. Неужели придётся… От одной этой мысли у Тойи по спине пробегали неприятные мурашки, а в животе будто какая-то змея сворачивалась в темный клубок. Нет, это опредёленно лучше, чем ночёвка на улице — но неужто и впрямь нет совсем ни одного другого варианта? Вдруг в мозгу вспышкой пронеслась вторая, настолько очевидная и простая догадка, что Тойе внезапно захотелось даже рассмеяться в голос от того, что он сразу до этого не додумался. Конечно, в такой час они ещё не приходили — но ведь Мейко всё равно их пустит, не так ли? Это же их собственный, ей богу, Секай, место, существующее только для них — так почему бы просто не переждать ночь там, в удобном интерьере кафе, под надзором заботливых друзей? Донельзя счастливый, вмиг расслабившийся, Тойя глянул на Акито и ласково, чтобы не разбудить, погладил его по волосам, будто успокаивал его, а не себя, а затем, на всякий случай схватив за руку, чтобы не перенестись в одиночку, сунул руку в карман штанов за телефоном. Нахмурившись, сунул в другой. Затем поочередно в карманы куртки. Ощупал их снаружи, ощущая, как в груди снова разрастается омерзительная, болезненная тревога. Да где же он? Ответ пришёл сам собой, в виде быстрого воспоминания: телефон с завершённым звонком с волнением отброшен на стол, а сам Тойя застёгивает молнию и, не подумав вернуться за ним, торопится на улицу поскорее забрать Акито из проклятого клуба. Конечно же, он там и лежал — на столе в комнате. Тойе захотелось снова схватиться за голову и взвыть от отчаяния — да что же это такое? — и удержался он с большим трудом. – Акито! – Тойя крепче сжал его руку и осторожно потряс. – Где твой телефон? – М-м… – Акито, не открывая глаз, сдвинул брови и тоже сжал пальцы Тойи, но свободной рукой и впрямь принялся елозить по карманам. – М-м-м… Не знаю. – Как не знаешь? Ты же мне звонил! – Тойя, отстань, я не помню, – явно удовлетворенный таким исходом разговора, Акито заерзал, пытаясь усесться поудобнее и продолжить сон. Тойя шумно выдохнул сквозь зубы: неужели ещё и телефон посеял? Надежды на спокойную ночь появлялись и гасли одна за другой, таская Аояги за собой, будто на американских горках, то указывая ему на простой и очевидный выход, то жестоко этот выход отбирая и уничтожая. Тойя как-то глупо улыбнулся: господи, ну что за дикость? В двадцать первом-то веке, имея доступ в личную вселенную с удобным кафе и защитой от любой посторонней угрозы, для попадания в которую нужен всего лишь телефон, умудриться оказаться в ситуации, где ни у одного из них нет при себе телефона! Что ж, теперь, похоже, выбора действительно не оставалось. Пускай у Тойи руки решительно сжимались в кулаки, а к горлу подкатывал комок, стоило подумать о том, что их двоих может ждать там — больше идти и впрямь было некуда. В последний раз вздохнув и укоризненно глянув на звёзды, что так и не помогли, Тойя смирился; и, поднявшись на ноги, за руку потянул Акито за собой. – Поднимайся. Пошли. – Куда? – сонно буркнул Акито, уже даже без подсказки со стороны обхватывая Тойю руками за шею. Тот беззлобно усмехнулся — вообще-то, раз уж ты проснулся, мог бы дойти и сам, — но спорить и сопротивляться не стал и смиренно подхватил Акито под коленки. Ладно уж — раз сегодня всё равно пришлось работать для него верховой лошадью, можно сделать это ещё один последний раз. – Домой. *** Тойя со всей возможной осторожностью, стараясь лишний раз не звякнуть ключом, отпер дверь в квартиру и приоткрыл пошире, с трудом обеими руками протаскивая обмякшее тело Акито внутрь. Их встретила почти непроглядная темнота, сквозь которую едва прорывались лучи света откуда-то с кухни. Тойя в очередной раз физически ощутил облегчение, дрожью сползающее вниз по позвоночнику: обстановка дома никак не изменилась, и, похоже, никто даже не заметил его отсутствие за этот час с небольшим. Страшно было думать о том, что будет утром: как придётся объяснять родителям, откуда у них в доме взялся рыжеволосый незнакомец — ”друг” их сына и почему он так выглядит; или, в другой версии, как можно будет незаметно вывести Акито наружу, не попавшись им на глаза. Тойя неприязненно поморщился от таких мыслей — пожалуй, если бы он внезапно оказался ночью дома у Акито, у четы Шинономе даже не возникло бы вопросов, — но быстро отбросил их вообще, сфокусировавшись на более актуальной задаче — дотащить его, спящего, наверх до комнаты. После этого, наконец, можно будет вздохнуть спокойно — хотя бы на несколько часов. Как можно крепче обхватив Акито под мышками — волочить его на спине вверх по лестнице Тойя уже не решался, тем более сама спина отчаянно ныла от непривычной нагрузки, — Аояги проволок его вглубь квартиры; тяжело дыша, смерил взглядом расстояние до собственной двери; из последних сил прижал тело парня к себе и попятился в сторону лестницы, когда… – Тойя. Что это такое? Холодный и до боли знакомый голос заставил всё внутри сжаться от ужаса; спина сама собой непроизвольно выпрямилась в идеально натянутую струну, пальцы, теребящие куртку на груди Акито, сжались в кулаки, а губы поджались. Тойя резко развернулся лицом в сторону кухни, ни на секунду не выпуская Акито из рук, и встретился твёрдым взглядом с ледяными, сузившимися в ожидании объяснения глазами отца. – Кто это? – Это мой друг. Отец, не сейчас, – отрезал Тойя жёстким, не приемлющим возражений тоном, и отвернулся, уставившись в макушку Акито и мысленно приказывая собственному нутру немедленно перестать так сжиматься под прожигающим взглядом отца прямо в затылок. Прямо сейчас главное — доставить Акито до кровати. Всё остальное — потом. – Что твой пьяный друг делает в этом доме? – сухо поинтересовался Аояги-старший. – Я же сказал, не сейчас! – прошипел Тойя, не поворачивая головы. Отец за спиной как-то презрительно хмыкнул, и натянутая внутри струна жалобно звякнула, обрываясь. Акито, будто почувствовав что-то неладное, что-то пробурчал сквозь сон и поднял руку к груди, нащупывая сжимающие его пальцы Аояги. Тойя зажмурился, силясь не оборачиваться, и, нащупав сзади ногой ступеньку, сделал первый шаг вверх, затем ещё и ещё. Главное — дойти до комнаты, дотащить до нее Акито, хотя бы его обезопасить. Хотя бы на время. Уже наверху лестницы Тойя всё-таки не выдержал — приоткрыл глаза и покосился вниз, на скрытую в полумраке фигуру отца. Тот, на удивление, и не думал больше вмешиваться — так и стоял, крепко сцепив руки на груди и следя за сыном ничего не выражающим взглядом, будто дожидаясь, пока тот наиграется. Рвано выдохнув, Тойя отвёл глаза обратно на рыжую макушку и, потянувшись одной рукой назад, наконец распахнул дверь собственной комнаты. Наконец-то. Телефон действительно лежал на столе, никем не тронутый, но совершенно обессилевшему Тойе не хотелось даже смотреть в его сторону. С трудом уронив Акито спиной на кровать, он устало рухнул рядом с ним, тут же закрывая глаза. Страшно хотелось спать или хотя бы просто полежать несколько минут, дав покой ноющей спине и плечам — но ещё было несколько незаконченных дел, с которыми нужно было разобраться сегодня же. Поэтому, смиренно вздохнув, Тойя сполз с кровати и сел на пол, болезненно разминая плечи, после чего наклонился к кроссовкам Акито, с огорчением цокнув языком. То-то же он с утра расстроится — асфальт безжалостно постарался над новой моделью, которой Акито так гордился, исполосовав её тысячами микроскопических царапин и стёсов, покрыв серой пылью и непонятными тёмными каплями. Ну, может быть, ещё удастся починить? Стащив с Акито кроссовки и бережно отставив к углу кровати, Тойя наконец поднялся на ноги и, подхватив чужие колени, целиком уложил того на матрас. Может быть, правильно было бы помочь ему переодеться? Тойя малодушно отбросил и эту мысль — уж на это сил у него совершенно не оставалось. Отец по-прежнему дожидался внизу — теперь сидя в кресле, всё с такими же уверенно скрещенными на груди руками. Тойя крепче стиснул зубы и на мгновение зажмурился, спускаясь вниз — от разговора всё равно было не скрыться, и, как бы сильно он ни устал, лучше было покончить с ним сейчас, не дожидаясь утра и пробуждения Акито. Он остановился у кресла, также сцепив руки на груди, и сдвинул брови, готовый к обороне. – Мама спит? – Не просыпалась. Итак? – холод в голосе отца душил, но Тойя яростно мотнул головой, отбрасывая это ощущение. – Это Акито, мой партнёр. Я рассказывал про него. – Он пьян, – губы отца сжались в тонкую ниточку, а глаза сузились до сквозящих льдом щёлочек. – Он же несовершеннолетний. – Его обманули. Я вытащил его оттуда. – У Акито нет собственного дома, или ты не знаешь, где он? – Его семья спит. Он часто приходит поздно. – Потому что шляется по клубам? – Потому что мы тренируемся, – Тойя услышал, как его собственный голос предательски дрогнул, и отчаянно прикусил язык: ну нет, не сейчас. Показать сейчас слабину означало сдаться. Отец чуть приподнял бровь. – У него нет ключей? – Нет. – Телефон? “Оставил дома”, – хотел солгать Тойя и едва не поперхнулся собственной ложью, сморщился от её горького привкуса на языке. Нет — выгораживать Акито таким способом ни к чему не приведёт. Если отец в состоянии понять Тойю, то пусть слышит только правду и ничего, кроме неё. – Где-то потерял. Не помнит, где. – И ты решил, что будет правильным поступком притащить его к нам в дом? – Тойя неожиданно отметил для себя, что тон отца больше не ощущается таким сковывающе-ледяным; скорее, равнодушным, недовольным и разочарованным. Тем не менее, от него больше не тряслись поджилки, не хотелось сбежать и спрятаться. – Да. Я не мог его бросить на улице, поэтому привёл к себе домой, – твёрдо заявил Тойя, глядя отцу прямо в глаза, что на мгновение расширились. – Он переночует здесь. Надеюсь, ты не против. – Я не говорил, что я не против. – Тогда он просто переночует здесь, а ты устроишь мне выговор позже, – Тойя упрямо склонил голову, неосознанно копируя манеру Акито. Отец хмыкнул, но уже не так презрительно, как раньше. – Он не сделал ничего плохого, просто попал не в ту компанию. А я просто ему помог. Спокойной ночи, пап. Не отрывая рук от груди, Тойя резко развернулся, когда услышал за спиной отцовский вздох. Не разочарованный, не осуждающий, не раздражённый — скорее, очень усталый. – Тойя. – Да? – Пускай ночует. Но только до утра. И будь добр, в следующий раз спрашивай, прежде чем тащить в дом кого попало с улицы среди ночи. Особенно в таком состоянии. Тойя прикрыл глаза и мягко улыбнулся сам себе; отец за его спиной, конечно же, этого не увидел. – Хорошо. Спокойной ночи. *** Тойя осторожно прикрыл за собой дверь в комнату и машинально повернул ручку замка — это давно стало успокаивающей привычкой, хотя ни отец, ни мама уже очень давно не предпринимали попыток заходить без стука. Хотелось свалиться с ног прямо сейчас, прямо здесь, и немедленно уснуть, забыв и про ноющую спину, и про разговор с отцом, пусть он и вышел куда лучше, чем Тойя ожидал. Но всё ещё рано. Бросив замутнённый взгляд на кровать, Тойя вдруг почувствовал, как в груди будто распускается что-то лёгкое и тёплое: Акито, уже бессознательно освоившись на незнакомом месте, свернулся каким-то глупым калачиком, уткнувшись лбом в собственное запястье и поджав колени ближе к груди. Тойя не смог удержать улыбку и, не сумев отказать собственному порыву, подошёл ближе и аккуратно опустился на кровать, приглаживая Акито по растрёпанным волосам. Тот, должно быть, неплохо замёрз за то время, что они шатались по улице, и за время, провёденное в вечно продуваемой комнате Тойи, — но достать из-под расслабленного тела придавленное одеяло у последнего не было ни сил, ни возможности. Будто почувствовав сквозь сон потяжелевший матрас, Акито, не открывая глаз, вытянул вперед руку, нащупал предплечье Аояги и так и зацепился за него, крепко сжав пальцы на его запястье. Тойя тихо рассмеялся: даже в полусне Шинономе будто до последнего пытался контролировать, что всё в порядке. Если уж Тойя так вымотался, таская Акито на себе, то тот, должно быть, устал не меньше, даже в совершенно беспомощном состоянии до конца цепляясь за остатки сознания и не позволяя себе полностью отключиться. – Пусти, – наклонившись к чужому уху, вежливо шепнул Тойя, попытавшись высвободить запястье из чужой хватки; Акито нахмурился и сжал пальцы ещё крепче, цепляясь за него и второй рукой. – Мне нужно достать футон. – Зачем? – неожиданно прохрипел Акито в ответ, и Тойя удивлённо вздёрнул брови, расплываясь в улыбке: до сих пор разговариваешь? – Чтобы спать. Уже поздно. – Нет, не уходи, – пробормотал Акито, прижимаясь лбом к чужому предплечью, и у Тойи внутри что-то жалобно ёкнуло, будто та струна, что недавно казалась оборванной его же отцом, вдруг запела чистым звуком. Он слабо вздохнул, не решаясь — не находя в себе сил — подняться, а Акито, воспользовавшись заминкой, разжал одну руку и вытянул её вперед, обхватывая Тойю за спину и подбираясь ближе. – Я буду здесь же, в комнате. – Тогда не уходи, – Акито резковато ткнулся горячим лбом в бок Тойе, выбивая из того тихий выдох, и требовательно потянул за руку. – Подвинься, – Аояги послушно отодвинулся чуть дальше от него, но, заметив дернувшиеся брови, понимающе раскрыл глаза и придвинулся обратно, ещё ближе. Акито удовлетворённо улыбнулся и сразу же выпустил запястье, вместо этого заключив Тойю в кольцо из рук и подтягивая к себе. Не успев толком подумать, Тойя послушно лёг рядом, и по ноющей спине немедленно пробежала приятная дрожь облегчения, а на голову накатила тяжёлая, мягкая истома. Акито, проведя ладонями вверх по ребрам Тойи, наконец добрался до его шеи и тут же привычно обвил ее руками, спрятав лицо у него на груди: Тойя даже сквозь футболку чувствовал его горячее ровное дыхание, и от этого сердце начинало нелепо колотиться чаще, пугая Аояги, что от этого стука Шинономе сейчас проснётся. Но он не просыпался, а его руки, несильно и нежно сжимающие шею, и колено, как-то самовольно протиснувшееся между коленей Тойи, наоборот успокаивали, умиротворяли, всё сильнее погружая в усталый сон. Тойя мягко прижался губами к макушке Акито, одной рукой с нежностью пригладил чужие волосы и провёл по спине, бессознательно приобнимая его. Плевать на одеяло, на одежду — так, в объятиях, даже теплее в вечно прохладной комнате Аояги. Они оба сегодня слишком сильно устали и, пожалуй, заслужили время для долгого и спокойного отдыха. С этими мыслями Тойя, теснее прижав к себе Акито и машинально оставив на его лбу короткий поцелуй, окончательно провалился в сон, напоследок не без теплоты отметив, что и Акито, похоже, задышал ещё глубже и ровнее, чем раньше, видимо, наконец позволив себе полностью расслабиться. *** Акито с трудом приоткрыл глаза, щурясь от бьющих через стекло солнечных лучей, и негромко застонал: голова нещадно трещала, будто мозг в ней несколько раз изрубили и взболтали. Во рту было такое гадкое ощущение, что тошнило; всё тело, казалось, ужасно затекло и слушалось с трудом; более того, отчего-то было ужасно холодно. Акито поёжился, с трудом повёл плечами и, щурясь, присел на кровати, оглядываясь кругом и усиленно пытаясь понять, где вообще находится. Наконец, зрение кое-как сфокусировалось, и Акито растерянно потряс головой, обводя взглядом полки над кроватью, заставленные всяким хламом, небольшой журнальный столик, балконную дверь, накрытое чехлом пианино в углу. Это место не было ему знакомо, но всей своей атмосферой, строгостью и выдержанным стилем неумолимо напоминало о… – Проснулся? – послышался откуда-то со стороны знакомый голос, и Акито, вздрогнув, резко повернулся на него. Тойя мягко улыбнулся ему, локтем закрывая в комнату дверь, подошёл к кровати и протянул ему чашку, наполненную бледной бежевой жидкостью. – Ты как? – Паршиво, – честно прохрипел Акито и поднёс чашку ближе к лицу, принюхиваясь и отхлебывая: кофе с молоком. Тойя приподнял уголки губ — пожалуй, можно было и не спрашивать; внешний вид Акито, потрёпанный, болезненный и измученный, прекрасно говорил сам за себя. Вспомнив о вчерашнем, Аояги непроизвольно нахмурился: хорошо, что Шираиши, а через неё и Кен уже были уведомлены о произошедшем. По заверениям девушки, последний, едва услышав о таком позорном событии на их улице, как продажа алкоголя несовершеннолетнему — тем более именно Акито, — “разозлился как чёрт” и немедленно отправился в RAGGED LAD “потолковать с владельцем”. Кен наверняка знал, что делать — и потому теперь Тойя мог быть совершенно спокоен. Склонив голову вбок, Тойя задумчиво смерил уткнувшегося в чашку Акито ласковым взглядом. Как бы плохо он ни выглядел после пробуждения в целом, даже сейчас он казался ему невероятно красивым со своей растрёпанной рыжей шевелюрой и усталыми, сонными, но ясными глазами. Тойя хорошо помнил сегодняшнее утро: как он, проснувшись первым и попытавшись вылезти из тёплых объятий Акито, не сразу сумел это сделать из-за его цепких рук и горячих ладоней, бросать которые ради побега в холодный внешний мир казалось кощунством; как он всё-таки выкарабкался и, убедившись, что теперь Акито не проснулся, позволил себе ещё пару минут посидеть рядом, гладя его по волосам; как он, напоследок обернувшись, прокрался за пределы комнаты и поторопился вниз — сделать кофе, ввести в курс происходящего маму, а заодно попросить её о небольшом одолжении. – Тойя, – неожиданно сипло позвал его Акито, и Тойя тут же поднял голову, встречаясь с ним глазами. Несмотря на потасканный вид, теперь Акито был похож на себя: серьезный, сосредоточенный и как всегда гордый, он изо всех сил старался держаться ровно и непринужденно. – Я у тебя дома? – Да, – Тойя кивнул и, прочитав немой вопрос в глазах Акито, который тот ни за что не стал бы задавать, продолжил. – В RAGGED LAD тебе подлили алкоголь. У тебя все спали, поэтому я при-... вёл тебя сюда. – Вот чёрт, – Акито обессиленно уткнулся лбом в собственную ладонь, и Тойя вежливо отвёл взгляд в сторону, сделав вид, что не заметил, как тот краснеет. Можно было физически почувствовать колебания воздуха около головы Акито и догадаться, что он силится вспомнить, что происходило вчера — и, судя по тому, как он всё сильнее прятал лицо в ладонь, что-то вспомнить получалось. – М-м-м… Кто-то знает, кроме тебя? – Только Ан и Кен, – Тойя заметил, как у Акито сжались челюсти, а кончики ушей порозовели, и нахмурился. – Извини. Я должен был им сказать. Продажа алкоголя несовершеннолетним — это преступление. – Гх… – Послушай, – решительно опустив руку на почти что дымящуюся щёку Акито, Тойя поднял его лицо, поймав болезненный бегающий взгляд, и нежно улыбнулся ему, – всё в порядке. Пей, пожалуйста, – он кивнул на едва тронутую чашку в руках Акито, – и пошли вниз. Мама сделала панкейки. – Панкейки? – взгляд Акито моментально оживился и сфокусировался на лице Тойи, а он сам как-то сразу подобрался и весь вытянулся в сторону оброненного слова. Тойя изо всех сил сдержал смешок, чтобы не спугнуть такого Акито — не думающего о своем якобы позоре, не ругающего себя, наконец-то довольного. – Да. И печенье. Акито поднял на Тойю взгляд, исполненный искренней благодарности и теплоты. От того, как непринуждённо тот, казалось, относился к тому, что Акито, как идиот, пьяным посреди ночи звонил ему, что им пришлось посреди ночи врываться к Аояги домой, что Акито даже не смог сам дойти и заставил Тойю волочить его на себе (об этом вспоминать не хотелось от стыда, но, с другой стороны, отчего-то было очень приятно), а теперь ещё и предлагал панкейки, его хотелось обнять и расцеловать. Акито попросту не заслуживал такого, как Тойя — и от этого хотелось любить его ещё сильнее. Поймав переполненный эмоциями взгляд Акито, Тойя будто сам всё понял — и, прежде чем Акито успел открыть рот и выдавить первые пришедшие в голову сухие слова благодарности, наклонился к нему и с только ему присущей неизбывной нежностью прижался к его губам, осторожно целуя. Акито выпустил из себя только один рваный выдох, но сразу же с готовностью ответил, вытянув руку и зацепившись за чужое острое плечо. В такие моменты ни одна мысль о том, почему не стоит этого делать или почему Тойе может быть неприятно, не лезла в голову — Акито, готовому сгореть дотла и окончательно раствориться на чужих губах, было совершенно не до них. – Зря ты так, – всё-таки вздохнул он, когда Тойя чуть отстранился, скользнул пальцами вниз с плеча к чужой ладони, и выразительно скривился. – У меня во рту до сих пор будто дерь-... Кхм. Гадость какая-то. – Ничего страшного, – по-доброму усмехнулся Тойя, сжимая его пальцы, и снова кивнул на чашку в руке Акито. – Выпей, и ничего у тебя во рту не будет. Вновь поймав напряжённый взгляд Акито и немой вопрос в нём, который тот не был готов озвучить, Тойя с усмешкой улыбнулся ему. – Нет, не хуже, чем всегда. Мне важно, что это ты, а не что ты пил. – Хорошо, – умиротворённо кивнув, Акито поднёс чашку к губам и отпил большой глоток. Тот самый гадостный вкус действительно немедленно перебило терпким, но сладковатым (добавил сахар?) привкусом латте. Подползая ближе к краю кровати, Акито спустил вниз ноги и огляделся в поисках кроссовок. – А где… А, вот они. О, господи! – Акито резко отпрянул назад, едва не расплескав, и его глаза с ужасом расширились, неверяще, изумлённо уставившись на собственные кроссовки. Он тяжело и резко втянул в себя воздух, и Тойя, с сожалением потянувшись рукой к затылку, цокнул языком. – Боже… Боже мой. Тойя! – Акито бросил на Тойю жалобный взгляд, и тот сочувствующе пожал плечами. – Тойя, что с моими кроссовками?! Господи, они же совсем новые были! – совсем сползая с кровати, Шинономе поставил чашку на пол и рухнул на колени, запустив пальцы в волосы и горестно оглядывая исцарапанные носки ботинок. – Ты ими тормозил… – Тойя виновато потупил взгляд, и Акито, трагически охнув и обреченно вздохнув, поднялся обратно на ноги вместе с чашкой, одарив кроссовки последним прощальным горьким взглядом. – Неужели совсем плохи? – Не знаю. Дома попробую подлатать, но… Боже мой, совсем новые! – Акито, едва не плача, поднял взгляд к потолку, и Тойя осторожно положил ему руку на плечо. – И даже мороженое к панкейкам не поможет? Акито опустил донельзя печальный взгляд обратно на Тойю и коротко смахнул выступившие в уголках глаз слезинки. – Немного поможет. Ладно уж, я думаю, я смогу починить. Но так жаль, понимаешь! – Тойя чуть-чуть улыбнулся его словам и спешно, пока Акито снова не предался горю, потянулся к его щеке, чтобы оставить на ней невесомый поцелуй. Тот будто только этого и ждал и немедленно прикрыл глаза, последний раз разочарованно вздохнув и сразу после этого расплывшись в улыбке. – Я вот ещё хотел спросить… Ты меня всё просил взять какую-то “ту” с собой. Что ты имел в виду? – Тойя отстранился и с интересом склонил голову. – Ах, это… – распахнув дверь в коридор, Акито как-то неловко хохотнул. – Я хотел, чтобы ты взял Кохане. Чтобы она выступила первой, типа как на разогреве, а потом уже мы с тобой задали жару. Но никак имя вспомнить не мог. Слушай, а ты не знаешь, где мой телефон? – А его нам ещё предстоит разыскать, – растерянно улыбнулся Тойя и прежде, чем Акито успел осознать смысл этих слов, выскользнул в коридор первым, утаскивая его за собой вниз, на запах свежеиспечённых панкейков. *** – Эй, Энанан, – голос Мизуки показался обеспокоенным. – Мне кажется, или у тебя кто-то там кричит? – Чего? – Эна с удивлением оторвала взгляд от листа бумаги и огляделась по сторонам: кроме песни Канаде в наушниках, ничего не было слышно. Комната тоже выглядела как обычно: дверь закрыта, полоски света под ней нет. – Никто не кричит. Амия, ты снова начинаешь? – Да нет, мне правда показалось, что у тебя кто-то кричал на фоне, – голос Мизуки чуть дрогнул, и Эна с подозрением прищурилась. – К, это не у тебя? – Нет. У меня никого. – Юки? – Нет. Мне тоже показалось, что это у Энанан. Они с её братом часто кричат друг на друга. – Эй! – Эна обиженно сцепила руки на груди, царапнув карандашом по предплечью. – Юки, что за глупости! Ни на кого я не кричу! Акито вообще дома нет. – Так поздно? – Да он постоянно с друзьями допоздна. Поэтому никто из нас ни на кого и не кричит! – Хм-м. И всё-таки мне показалось, что кто-то кричал. Может, это он пришёл домой? – Эна с раздражением цокнула языком и стащила с головы наушники, прислушиваясь. Тишина. Ровно пять секунд тишина. Она тут же натянула их обратно — как раз вовремя, чтобы услышать короткий обрывистый смешок Мизуки. – Амия! Ты там что, опять дурака валяешь?! Я же правда подумала, что кто-то кричит! – Ладно, ладно! Прости, Энанан! Хе-хе. Может быть, мне и правда просто показалось.