Следующее — правда,
предыдущее — ложь,
средины – не существует.
Тем, кто считает, что у Господа нет чувства юмора, стоит хорошенько задуматься. А те, кто полагает, что Бог так далек от нашего мира, что не испытывает личного интереса к своим неуклюжим, заблудшим и жалким детям, тоже должны пересмотреть свои убеждения. Здесь, причем достаточно явно, Всемогущий явил совершенно иную сторону себя — в виде проницательного, жесткого, наделенного здравым смыслом оператора, способного дать ровно столько же, сколько дают ему, и к тому же глубоким знатоком человеческой психологии. Если это звучит так, как будто Господь не боится передвигать туда и сюда ползуны на пульте звукорежиссера в зависимости от того, чего требует ситуация, то вы не ошиблись. Огай и Фукудзава некоторое время сидели в тишине, будто ожидая чего-то. Возможно, за это время, Достоевский мог бы исчезнуть с лица земли. Однако, к сожалению, это невозможно. — Так что же произошло? — Нарушил тишину Огай опираясь локтями на свой рабочий стол. — Достоевский. — Коротко ответил Юкити. — Неужели, ты успел с ним столкнуться? Не волнуйся, он не знает о том, что Дазай твой подчинённый. Так что, у меня все под контролем. — Спокойным тоном говорил нейрохирург. Огай был полностью уверен в своей правоте. Ведь Федору было свойственно сближаться с пациентами или персоналом, заманивая их на свою сторону и завоевывая все доверие окружающих. От этого, было очевидно, как только Дазай даст понять психопату, что тот может рассчитывать на его поддержку, Федор сам отцепиться от Осаму. — Он знает. Дазай сам все рассказал. — Делая глубокие вдохи и выдохи, объяснил причину своих тревог Юкити. — Что?! — Глаза Огая расширились, а брови поднялись на лоб. Лицо застыло то ли в гримасе удивления, то ли ужаса. Мори закрыл глаза на миг, откидываясь на спинку кресла. — Стой, подожди. Объясни. Я не понимаю, как это вообще произошло. Как ты узнал о том, что он знает? — Огай старался собраться с мыслями, которые летали далеко за пределами общепсихиатрического мужского отделения. Состояние Элис значительно ухудшилось, а опухоль в ее головном мозге продолжала увеличиваться. — Он сам сказал. — Ответ Фукудзавы вновь был коротким тем самым вызывая больше вопросов. — Достоевский? Сам? Мы точно говорим об одном человеке? — Огай издал нервный смешок. Его сознание отказывалось верить в то, что происходит. — Мы стояли в коридоре, около комнаты отдыха, беседовали с Осаму. К нам явился Достоевский, который на прямую сообщил, что Дазай ему рассказывал обо мне, и то что, он рад знакомству. — Фукудзава отрицательно кивнул. — Мори, ты понимаешь, что добром это не закончится? — Он безвреден. У него нет связи с внешним миром. — Огай взглянул на Фукудзаву, который в свою очередь наблюдал за собеседником с презрением и недоверием. — Ладно, ладно. Если хочешь, могу запереть его в изоляторе, до того момента, когда Осаму станет лучше и его выпишут? — Предложил нейрохирург. — Теракты не прекратились. — Едва слышно сообщил Серебряный волк, будто боялся произносить это вслух. — Взрывы, оружейные нападки правительственных зданий и не только их продолжаются на протяжении всего его заточения в твоей лечебнице. Учитывая, что ты не раз утверждал, что у Достоевского нет связи с миром извне больницы, то мы пытались найти иных виновников... Тех кто на самом деле виновен... — Фукудзава на миг замолчал, не веря, что подобной информацией он делится с таким же бесчеловечным человеком, как и психопат. — Выходит он не виноват? — Уточнил Огай — Виноват, в этом-то и дело. Все улики и ниточки ведут именно к Крысам мертвого дома. — Это невозможно, все его последователи погибли от яда, что носили при себе! — Возразил Мори. — Да, но это не отменяет того, что не могли не появиться новые. — Голос Фукудзавы был уставшим, но твердым. — Признай его вменяемым и его отправят на смертную казнь. — Ты ведь врешь. Ты просто пытаешься защитить Осаму! Невозможно, чтобы Достоевский управлял террористической организацией отсюда. По-любому, в этом замешан кто-то иной. — Ответил Огай, немного повышая тон голоса. Нейрохирург не хотел отпускать психопата, уж слишком много сил и средств он вложил в того. И это было явно не для того, чтобы он отдал его Фукудзаве, как кота у которого закончился период передержки. — Значит, я забираю Осаму. — Уверено заявил Юкити поднимаясь со стула, да бы покинуть кабинет, однако замер, стоило Мори подать голос. — Принудительная госпитализация. — Не имеешь права. – Возмутился, кривясь, Серебряный волк. Он в пару шагов преодолел расстояние между ними остановившись прямо у стола нейрохирурга, сверля того взглядом. — Имею. Подобные меры выполняются по отношению к пациентам, которые несут в себе социальную опасность. — Аргументировал Огай — Дазай не социально-опасен. — Протестовал Фукудзава. — Он опасен для себя. Или его тело просто так для красоты покрыто бинтами, что скрывают шрамы и раны, что только начали нормально заживать? — спросил Мори, однако продолжил не дожидаясь ответа. — Он ещё не прошел курс антидепрессантов, а что значит, если лечение резко прервать, то у него начнется синдром отмены, а состояние не просто вернётся к прежнему, но и ухудшится в разы. — Огай на самом деле не хотел, чтобы Осаму страдал, а уж тем более прервал свою жизнь после выписки. — Значит ты с Достоевским заодно? — Фукудзава перевел тему, возвращаясь к одной из главных проблем. — Упаси Господь! — Воскликнул Огай. — Я же тебе предложил альтернативу. Ты сам видел изолятор Федора, оттуда он точно ничего не сможет сделать, ну конечно, если только он умеет телепортироваться. — Если с Осаму упадет хоть волос, пеняй на себя. — На удивление для самого себя, Фукудзава принял условия Мори. Но лишь до того момента, пока не найдет иное решение, все хорошо обдумав. Ведь отправить Дазая в другую больницу он не мог. Ведь, главной привилегией пребывания в психиатрической лечебнице Мори Огая, была конфиденциальность. Хоть пациенты и имели истории своих болезней, мед карты, но это все лишь в больнице Огая. Если к нейрохирургу обращались за помощью высокопоставленные личности или те кто не хотел утратить работу из-за того, что его могут принять за невменяемого даже после излечения болезни. То в таких случаях, Мори вносил в общую базу данных, выдуманые имя и фамилию, дату рождения. Поле подобного, в больнице лечение проходит уже не Дазай Осаму, а Хидэёши Ханю. В иных же больница, а в особенности государственных, подобное было невозможно. Учитывая, что за Осаму стоит многочисленное количество попыток оборвать жизнь, суицидальное поведение на постоянной основе, а теперь ещё и диагностирована депрессия. А ведь имея такой список, Дазай больше не сможет продолжить работать детективом, растеряв остатки и без того паршивой репутации. — Он не странный человек, а удивительный! — Подытожил Рампо сидя на кровати в палате Достоевского и жуя шоколадный батончик. — Странный? — Поинтересовался психопат, сидя на стуле у своего стола. — Не важно! — Встрял Дазай. — И то верно, однако, мне вот, что интересно, где вы своего начальника потеряли? — Перевел тему Достоевский. — Мы не потеряли. Он с Огаем ушел. Дела там у них какие-то. — Пожал плечами суицидник — Вам пора. — строго сказал Федор подходя к двери и открывая её. — Почему? Что случилось? — Насторожиться Осаму, в его грудной клетке из неоткуда возникло нарастающее чувство тревоги. — Вам... — Собирался повторить Достоевский, но его перебил Огай в сопровождении Фукудзавы. — Федор совершенно прав, нам с ним пора на индивидуальную сессию. — Огай похлопал психопата по плечу. На лице нейрохирурга красовалась полуулыбка. Достоевский издал лёгкий смешок, будто ожидал подобного исхода. Он не противился. Наоборот, даже первый покинул палату, однако направился не к кабинету Огая. Он пошел по коридору прямо, не озираясь, к общим душевым. Напротив которых было место его заточения и уединения. — И́же бо вознесе́тсѧ, смири́тсѧ: и҆ смирѧ́ѧйсѧ вознесе́тсѧ.¹ — Прошептал психопат, сперва целуя свой нательный крестик, а затем пряча его обратно под больничной рубашкой. Внутренняя тревога Осаму перерастала в раздражение. Ему совсем не нравилось не понимать что-то. Суицидник бросил взгляд сперва на Фукудзаву, а затем перевел его на Мори, который положив правую руку на сердце поклонился головой и покинул их в след за психопата. Оставив Фукудзаву разбираться и объяснять все самостоятельно. Мысли в голове путались. С чего бы начать? Как верно спросить? Получил бы ли он правдивый ответ? Нет, нет, и ещё раз нет. Однако Дазая это никогда не останавливало. — Фукудзава-сан, вы выглядите взволнованными, что-то произошло? — Поинтересовался Рампо. Молодой детектив не привык видеть своего начальника в таком расположении духа. Фукудзава Юкити, сильный духом человек. Ему не были страшны никакие дела и ситуации. Герой, в котором Рампо видел не просто дядю охранника, а фигуру своего отсутствующего отца. — Все уже решилось. — Коротко бросил директор детективного бюро. — Нет причин для волнения. «Что-то здесь точно не чисто. Настрой Фукудзавы сменился сразу после встречи с Федором. Однако, он старался не подавать виду. Но затем привел Огая, который забрал Достоевского, когда тот сам нас выставлял за двери, узнав, что Фукудзава отправился к Мори. Что-то здесь не вяжется...» — Осаму погрузился в свои мысли. Казалось, что ключ ко всему прямо пред глазами, но его совсем не видно... — Что не так с Достоевским? — Прямо спросил Дазай. Он безусловно любил загадки, и капаться во всем тому подобном. Однако, нельзя было терять время в играх разумов. — Что с ним не так? — Ответил вопросом на вопрос Фукудзава, стоя в дверном проёме палаты номер восемь. — Фукудзава-сан, я вас очень ценю и уважаю. Однако, необходимо быть круглым идиотом, чтобы не понять, что здесь не все так гладко. — Голос суицидника, нет, сейчас он вновь был детективом, которого пытаются пустить по ложному следу. — Дазай, я знаю, что ты умён. Однако, твое состояние и сознание не чисты. Ты видишь то, чего попросту нет. — Заверил Серебряный волк. — Значит, теперь я сумасшедший? Ха, замечательно. Я в большем уме чем все здесь вместе взятые. — Возмущался Осаму. — Хорошо, хорошо. У меня тоже назначена личная консультация с врачом. Был крайне рад видеть вас. — Дазай! — Окликнул Юкити Дазая, но тот игнорируя своего начальника, покинул палату, и направился в кабинет к Йосано.