Прикосновения зимы и лета,
Противоречивы лишь со стороны.
Страх? Боль? Неужели ощущаешь лишь пустоту?
Смотри, видишь свет?
Но это всего-то пустые алтари…
И молчанья сладкий грех
Неужели твой бог, так и не даст ответ?
Исповедайся, моли простить грехи.
Люди редко глядят в саму суть, хоть та и на поверхности. Чаще же, они копают глубже забывая об изначальном намерении. В итоге не получая ответов на свои вопросы, наоборот встречают новые загадки, а те в свою очередь, уводят их ещё дальше от сути. Как и предполагалось, гибель Эдгара Аллана По не вызвала никакого шума. Персонал больницы практически не говорил об этом, а пациенты и вовсе не знали и не хотели знать, когда же шизофреник вернётся с буйного отделения и вернётся ли. Утро для Дазая выдалось не самым лучшим. На фоне ночного инцидента с сонным параличом у него выросла тревожность, которую он всячески старался игнорировать сидя на диване в комнате отдыха разглядывая обложку «Исповеди неполноценного человека». «Это же нужно было такую ересь написать?» — Размышлял Осаму отрицательно кивая головой. Он все не мог никак заставить себя продолжить чтение. С одной стороны Дазай хотел узнать, чем же именно закончится история Ёдзо, однако с другой стороны суицидник не был тем человеком, который делал то, что доставляло какой-то дискомфорт и при этом не приносило пользы. — Каждый раз, когда я не в силах продолжить чтение по какой-то причине, то просто откладываю ее и беру что-то другое. — Чей-то спокойный и даже безразличный голос вырвал суицидника из размышлений, отчего тот поднял голову, да бы разглядеть незнакомца. Это был высокий молодой человек с чрезвычайно бледной кожей и безжизненными карими глазами. Волосы его были длинными белоснежного цвета. Вероятнее всего, именно для удобства были заплетены в свободную косу. Его чёлка аккуратно уложена к правой стороне лица, а несколько небольших прядей по бокам подчеркивали худощавость мужчины. — Я присяду? — Спросил блондин, надеясь что Дазай сможет разбавить его досуг беседой. Татсухико Шибусава:Ангедония
— Да, почему нет, если да? — Оглядываясь по сторонам и немного отодвигаясь к середине дивана, освобождая место для собеседника, ответил суицидник. — А почему да, если нет? — Задумался Шибусава перекручивая ответ Осаму в совершенно ином стиле, от чего Дазай быстро заморгал с непониманием смотря на Татсухико. — Не суть, так что читаешь? — А это «Исповедь "неполноценного" человека», читал? — Поинтересовался Осаму одобряя смену темы. — Сюдзи Цусима? Да, довольно хорошая книга, однако странно, что тебе она тяжело даётся. — Заметил бледнолицый. — Нуууу, не знаю что ты там хорошего нашел, слишком много противоречий… — Осаму нахмурил брови. — И как много ты уже прочел? — Всего 70 страниц и те через силу. Впервые встречаю книгу у которой слог хорош, но написанное вызывает раздражение. — Пожал плечами Осаму, разглядывая книгу в своих руках. — И что же такого в ней раздражающего? — Шибусава скучающе разглядывал своего собеседника. — Понятия не имею. — Дазай на миг задумался, однако все же соврал. Он прекрасно понимал, что не может не ассоциировать себя с главным персонажем. — Понятно. — Коротко ответил Шибусава, будто потерял интерес к беседе. Между ними возникла неловкая тишина. Что была ощутима лишь для Осаму. — А тебя, к слову как зовут? — Поинтересовался суицидник — Прошу прощения, совсем забыл представиться. — Блондин склонил голову в извинении, затем вернул пустой взгляд к лицу Дазая. — Татсухико Шибусава. — Приятно познакомиться, я Дазай Осаму. — Суицидник весело улыбнулся, ловя себя на очередной лжи. Пока что, в данном месте он не обзавелся действительно приятными знакомствами. А неловкость рядом с Шибусавой его и вовсе напрягала. Осаму прекрасно понимал, что пустой взгляд направлен прямо на него, однако при этом казалось, что он смотрит сквозь него или вовсе просто на воздух меж ними. «Ну вот и о чем с ним можно говорить? Скука смертная. Он такой же, как и все прочие, ничего интересного, пустой сосуд ещё одной печальной истории жизни. Да, верно, новая история чужой жизни». — Рассуждал Татсухико, отводя взгляд от Дазая и заговорил больше с пустотой, чем с суицидником. — Многим личностям свойственно меняться под влиянием людей, которых те встречают, и порой настолько, что они сами себя не узнают. Даже имени своего не помнят. Что же тебя привело в столь злосчастное место? Осаму было сложно поспорить с Шибусавой, ведь тот был прав, — окружение слишком сильно влияет на людей. И то ли к счастью, то ли к сожалению, Дазай не был глупцом чтобы это отрицать. Однако, рассказать, что его довело до психиатрической больницы, он не просто не хотел, но и не мог. Ведь все бы свелось к тому, что он сам и есть причина всех бед. — Дазай! — Окликнула Йосано суицидника стоя в коридоре. Осаму кинул взгляд через плечо, надеясь, что она зовёт его не для беседы о его состоянии. — Рампо! Фукудзава! — Воскликнул он подпрыгивая с дивана в миг забыв о Шибусаве и его вопросе, и умчался к своему врачу, начальнику и коллеге. От чего Татсухико едва заметно проследил за своим собеседником, затем одобрительно кивнул самому себе. Но стоило Шибусаве заметить Юкити взгляд его удивлённо впился в мужчину. Он как будто не верил своим глазам, что этот человек может так беспечно находится в стенах лечебницы. «Кажется, будет что-то интересное. Может хоть его появление развеет мою скуку…» — Размышлял Татсухико, занимая более удобное положение на диване. Дазай быстрым шагом подошёл к своим посетителям и врачу, приветствуя их небольшим поклоном. — Вы не представляете, как я рад вас видеть! — Хлопнув в ладоши и широко улыбаясь сообщил Осаму. — Я вас оставлю, можете поговорить. Только Фукудзава, прежде чем уходить зайдите ко мне, обсудим детали лечения. — Попросила Акико Юкити, прежде чем отправиться в приёмное отделение. Серебряный волк был немногословен, поэтому просто согласно кивнул. — Как ты тут? Не обижают? Как самочувствие? — Жуя леденец спросил Рампо. — Та нееет, все хорошо! — Дазай был патологическим лжецом, поэтому в мастерстве вранья, он мог бы считаться лучшим. Сложно припомнить обстоятельства при которых Осаму не мог не придумать оправдание или самую изощрённую ложь, в которую поверил бы и Дьявол и Бог. Однако, находясь в психиатрической лечебнице, как бы хорошо суицидник не врал, в его «все хорошо», верилось с трудом. — Давайте, я вам покажу свою палату! — Предложил радостно Осаму, предотвращая дополнительные вопросы о его самочувствии. Однако, замер, почувствовав на своем плече чью-то ладонь. Вспоминая, что обычно так делал Огай, суицидник уже хотел прибегнуть к привычной манипуляции и увернуться от тактильного контакта, однако учуял знакомый запах жженых трав, который мог принадлежать в этом месте только одному странному человеку. — Тебе нужно повесить на шею колокольчик, нельзя же так подкрадываться. — Заметил Дазай не поворачиваясь к психопату, что дало ему возможность заметить нахмуренное и недовольное лицо своего начальника смотрящего прямо на психопата. — Я не подкрадывался, ты просто теряешь бдительность, тебе бы стоило поговорить с Йосано о твоей рассеянности. — Достоевский не стал убирать руку с плеча Осаму, а лишь сделал шаг вперёд. — Мало ли в следующий раз уснёшь не в моей палате, а в коридоре или в душевой. — Усмехнулся Федор. — Ты, мог бы выгнать меня. — Заметил Осаму. — Ну я же не изверг какой-то, да и не думаю, что смог бы разбудить тебя. А я уж слишком слаб здоровьем, чтобы носить тебя на руках как принцессу. — В голосе психопата играла некоторая весёлость. Дазай было хотел ответить, однако Фукудзаве, было явно не по нраву наблюдать за этим диалогом. А близость, что вырисовывалась у дорогого для Юкити человека с террористом, место которого было на электрическом стуле или висельнице, его вовсе не устраивали ни при каких обстоятельствах. Директор детективного бюро кашлянул в кулак привлекая внимание к себе. — Фукудзава-сан, вы не обращайте внимания, он просто странный человек. — Дазай убрал со своего плеча руку Достоевского. — Но он вроде как не плохой, поэтому я даже рад, что вы познакомились. — Так это твой начальник о котором ты рассказывал! — Федор мягко улыбнулся поднимая брови в удивлении. — Крайне приятно познакомиться с вами. Не волнуйтесь Осаму-кун рассказывал о вас только хорошее. — Психопат склонил голову в поклоне. — Дазай, где твоя палата? Ты же собирался ее нам показать. — Напомнил Юкити, желая поскорее увести своего подчинённого подальше от игнорируемого им Достоевского. — А да, вон там! — Дазай указал рукой в сторону палаты, бросая на Федора взгляд и пожимая плечами. — Увидимся позже? — Поинтересовался Осаму шепотом, на что получил ответ в виде небольшого кивка головой. После чего суицидник, сопровождая своих гостей, направился в палату. Оставив Достоевского стоять одного в коридоре у медсестринского поста. — Я ожидал, что будет веселее, однако скука смертная. — Разочаровано сообщил Татсухико, подойдя к Достоевскому. — Не строй ожиданий и не будешь разочарован. — Психопат взглянул на подошедшего к нему Шибусаву. — Глаголишь истину, друг мой, но на ожиданиях только и держится моя жизнь. — Поёжившись от прохлады ответил Татсухико. — В основном, когда я являю окружающим свою подлинную суть, они считают это лицемерием; когда же я разыгрываю спектакль, люди уверены, что я веду себя естественно. Только вот, Фукудзава, как и Мори, все никак не хотят участвовать в этой постановке. — Уточнил психопат пожимая плечами глядя на Шибусаву. — Так что ещё рано для веселья, хотя…кто знает? — Самодовольно усмехнулся Федор подмигивая блондину. — Разве, гнев твой, не является грехом? — Задумался Татсухико — Праведный гнев, свойствен не только Господу богу, но и человеку, что несёт в себе божью суть и ипостась. — Федор огладил свой нательный крестик. — Да, и это вовсе не гнев. — А что же? — Божья кара тех, кто сошел с пути истинного и в добре видит зло, а в зле добро. — Слова были сказаны спокойно, голос мелодично разливался в пространстве, достигая лишь ушей Шибусавы. Лицо Достоевского взаправду не выражало ни гнева, ни злости или ярости. Казалось, Федор находился в вышей степени умиротворения. — Не боишься последствий? Что если не получится и Бог тебя покинет? — Поинтересовался Татсухико. — Не глупи, я слишком хорошо все спланировал, дабы все соответствовало божьему замыслу. — Федор заложил руки за спину и пошел в сторону своей палаты. — Я говорил тебе, что ты скучен? — Следуя за Достоевским сказал Шибусава. — Говорил, и не раз. — Федор вошёл в палату, подошёл к стеллажу с книгами выбирая, что же ему почитать. — Ты разве не сделаешь что-то? — Шибусава остановился в дверном проёме. Он наклонил голову в бок наблюдая за психопатом. — Конечно сделаю, вот почитаю книгу. — Федор достал с полки «Новый завет» в старой потертой обложке¹. — Я о Фукудзаве. Он же здесь и ты можешь сделать все, что душе твоей угодно. — Недоумевал Татсухико. — Рано. — Пожал плечами Федор садясь за свой стол игнорируя дальнейшее присутствие своего друга. «Нет, нельзя, они не должны знать. Нет они не должны даже думать о том, что мне отвратно в этой палате. Глаза, и он, они точно все ещё здесь, только прячутся. Я крайне рад, что они пришли навестить меня, но не могу перестать испытывать чувство вины за свою мерзостно-липкую нужду в общении… За своё всепоглощающее одиночество. Других это не должно касаться! Соберись Осаму, ты же как-то дожил до этого момента. И сейчас справишься». — Размышлял Дазай пропуская мимо ушей веселые истории Рампо о рабочих буднях. — И представляешь, я вновь заблудился, и не мог найти дорогу к офису! — Хохотнул Рампо, бросая взгляд на Фукудзаву, который был совсем хмурым и пытался подобрать удобный момент дабы обговорить взаимоотношения между Осаму и Достоевским. Ранее, он бы не стал слишком осторожничать, а сказал бы все прямо, как и есть. Однако сейчас он думал, что подобная прямота, возможно и стала одной из причин того, что его подчинённый находится в подобном месте и пытался не раз себя убить. «Хаос». — Только это слово постоянно крутилось в голове суицидника, оно мешало думать — мигало, становилось всё больше и больше, затмевая собой другие мысли, а буквы в нём менялись местами. — А потом, когда я позвонил Фукудзаве, чтобы он пришел и забрал меня... — Продолжал повествовать Рампо раскусывая леденец. — Оказалось, что я находился всего-то в соседнем квартале! — Кто-то мог бы посчитать топографический кретинизм недостатком. Однако, Эдогава, принимал эту свою черту полностью и не стыдился просить о помощи. Молодой гений, по правде говоря, даже не придавал этому значения, а воспринимал как «норму». — А у вас тут случайно нет сладкого? — Поинтересовался Рампо ощутив, что последний осколок карамели растаял в его рту. — Не думаю… — Неожиданный вопрос вывел Дазая из размышлений, заставляя сконцентрироваться не на себе, а на друге сладкоежке. — Хотя! Точно! Можно ведь, спросить у Федора! — Вспомнил Дазай, предполагая, что раз уж Достоевский смог достать кофе в этом месте, то пару конфет для него точно не будет проблемой. Одно упоминание о Достоевском, так ещё и по имени, заставило Юкити ещё сильнее нахмурить брови и склонить голову к полу. «Бывший глава террористической организации Достоевский, уже знает о том, что я связан с Осаму. Точно так же, как знает, что Дазай для меня дорог. Однако, зная этого парня, если я начну встревать в их общение, то это лишь подтолкнет Осаму на встречу к дьяволу, который, даже не имеет такого понятия как моральные ценности или принципы. А запрет для Дазая, будь то строгий наказ важного человека или слово закона, звучит как «можно, но тихо» или «можно, но придется заплатить». — Терялся в своих мыслях Фукудзава, пытаясь решить дилемму. — Федор? — С любопытством переспросил Рампо. — Да, вы его сегодня видели. — Напомнил Осаму — А..! Ты ещё его странным человеком назвал…— Эдогава задумался потирая указательным пальцем подбородок. — Кажется, где-то я его уже видел. — Не может быть! Мне иногда кажется, что он здесь всю свою жизнь! — Пошутил суицидник. — Дазай, как проходит твое лечение? Чувствуешь себя лучше? — Встрял в их разговор Юкити, переводя тему разговора. Мужчина, всегда сперва обдумывал все трижды, прежде, чем принять решение. Поэтому, пока он сам не решил, что ему делать с Федором и Осаму, он не хотел, чтобы Рампо поведал о том, что Достоевский не только психически нездоровый человек, но и террорист. Руки которого не просто запачканы в крови невинных детей, которые должны были жить и жить ещё, стариков, что так и не простились со своими родственниками, молодых женщин, что готовились стать матерями и многие другие, чья кровь залила всего Достоевского. Под теракты попадали не только правительственные учреждения, но и школы, торговые центры, станции метро, роддома. Долго ещё можно перечислять, места взрывов, которые несли собой процесс очищения мира сего. — А да, все хорошо! Мне правда стало намного лучше! Я даже готов покинуть это место и приступить вновь к работе! — Заявил суицидник. — Верится конечно с трудом, но ты уверен? — Усомнился Фукудзава. — Да! Честное слово. Мне и правда стало легче. Больше никакого суицида, ну только ради шутки. — Хохотнул Дазай, ему казалось это смешным, однако по спинам Рампо и Юкити пробежали неприятные мурашки от воспоминаний о той злосчастной ночи. — Чего вы поникли? Я же шучу! Шучу я! Это ведь юмор, его понимать нужно. — Оправдывался суицидник заметив недоверие в глазах собеседников. Прерывая дальнейшие оправдания Дазая и вопросы со стороны коллег в дверь палаты постучали. Не дожидаясь реакции к ним вошёл Огай поправляя больничный халат. — Фукудзава, как же я рад тебя видеть, как там поживают твои кошки? — Шутя поинтересовался Мори. — Вместо того, чтобы отпускать свои глупые шутки, за пациентами следил бы. — Фукудзава было явно не до веселья, в принципе, как обычно, особенно если это касалось Огая и Достоевского. Он даже был в некоторой степени зол на нейрохирурга, ведь тот несмотря на свои обещания не смог избежать того, чтобы пути Достоевского и Дазая пересеклись. Да и он на самого себя тоже злился, нужно было быть идиотом, чтобы отправить близкого тебе человека лечиться в одно место с психопатом террористом. — Что случилось? Дазай, тебе стало хуже? Я поговорю с Йосано касательно изменений в твоём лечении. — Позитивный настрой Огая мигом пропал. Совсем не в его интересах было, чтобы Осаму пострадал в его лечебном заведении да ещё и не от его рук. Это конечно не входило в его в планы, поэтому, лучше как и для Осаму, так и для Мори было бы, если бы тот выздоровел поскорее. — Та нет же! Со мной все хорошо! — Запротестовал суицидник махая пред собой руками. — А что же тогда случилось? — Искоса глядя на Юкичи спросил Огай. Фукудзава бросил едва уловимый взгляд на Осаму, однако суициднику этого было достаточно. Ведь в сумме со странным поведением начальника, Дазай понял, что здесь что-то не чисто. — Поговорим у тебя в кабинете. — Твердо заявил Серебряный волк. — Чувствую себя ребенком которого собирается отчитывать отец. — Огай издал нервный смешок, что вызвало у Дазая с Рампо едва уловимые подавленные смешки. Фукудзаве же было совсем не до смеха. Мори с Юкити покинули палату. Осаму же решил не терять времени. Ему казалось, что Рампо точно что-то знает, поэтому будет проще начать копать всю суть происходящего именно с него. — Так где ты, говоришь, мог видеть Достоевского? — Суицидник не стал заходить из далека, а просто решил вернуться к несостоявшемуся диалогу с Эдогавой о психопате. — М? –Усмехнулся Рампо. — Это тот который может достать конфеты? — Совершенно верно! — Дазай кивнул — Мне бы ещё разок на него взглянуть. — Подмигнул детектив. — Ахах, значит идём за сладостями? — Не верно, выяснять личность твоего странного человека. — Эдогава вздохнул, вытирая со лба невидимый пот. — Даже в свой выходной приходится работать... — Ничего он не мой! Он просто странный человек, ну или же Демон Федор. Как тебе больше нравится, выбирай сам. — Будь он просто странным человеком, ты бы точно не уснул в его присутствии. — Рампо почесал затылок, отводя взгляд влево будто что-то вспоминал. — Ты ведь даже в моей квартире не мог долгое время спать. Все время ночами в телефоне сидел. — Уточнил Эдогава, улыбаясь. «Конечно, не мог спать, и дело далеко не в квартире и не в тебе Рампо». — Ответил Осаму мысленно одно, однако в слух произнес совсем иное. — Да ну тебя. Это все седативные. — Суицидник вышел из палаты, Рампо последовал за ним. — Конечно, конечно. — С нотками сарказма произнес Эдогава. — Так и где мы будем искать не твоего странного человека? — Поинтересовался он делая акцент на словосочетании «не твоего». — Ну выбор не велик. Думаю, сначала начнем с палаты, она ближе всего. — Пожал плечами суицидник направляясь к палате, которая находилась не так далеко. Однако перед дверью он замер не решаясь постучать. — Даже со стуком? Ко мне в комнату ты обычно вваливаешься без него. — Подметил Рампо — Это ты, а это он. Чувствуешь разницу? — Мне показалось, что вы более близки. — В предвкушении угощений у Рампо было слишком хорошее настроение, чтобы он мог удержаться от подобных комментариев. — Я тоже так думал, все же не каждого пускаю в свою постель. — Открыв дверь сообщил Достоевский. — Ты ведь понимаешь, как двусмысленно это звучит? — Хохотнул Осаму. — Каждый думает в меру своей распущенности. — Психопат пожал плечами. Рампо же отметил сильный русский акцент на которой было невозможно не обратить внимание. Он конечно и в коридоре это заметил при "первой" встрече, однако, сейчас это ударило как электрическим разрядом, вызывая ощущение дежавю и он неосознанно схватил Дазая за руку, будто хотел увести от психопата. Однако тут же отпустил, понимая как это странно выглядит. Это действие не осталось незамеченным Федором, а даже вызвало лёгкую усмешку. — Не волнуйтесь, мужчины мне не интересны. — Сообщил он окидывая их взглядом. — Чего пожаловали и где начальника потеряли? — Значит, все же между тобой и Маргарет есть что-то? — Язвительно спросил Осаму, сам не понимая зачем. — Вопросом на вопрос. Иного не ожидал. Так что вас привело ко мне? — Повторил свой вопрос психопат. — Ты тоже уходишь от ответа. — Заметил суицидник. «Будто наблюдаю за двумя немного разными Дазаями...» — Подумал Эдогава с интересом наблюдая за происходящим. — Маргарет супруга моего хорошего знакомого. — Сообщил Федор ожидая, что теперь Осаму сообщит с чего вдруг весь этот цирк, нормально же общались. — Нам нужны конфеты. — Удовлетворённый ответом психопата, заявил суицидник. — Проходите. — Бросил Федор, приглашая их в свою палату, подходя к кровати. — А мы точно к нему за конфетами пришли, а не за чем-то иным? — Шепотом спросил Рампо размышляя, стоит заходить внутрь или же нет. — Ну сахар, ведь тоже своего рода наркотик. — Подмигнул Эдогаве Дазай проходя первым в покои Достоевского.