long story short

— Вик, у тебя есть только десять минут! — крик подруги с другого конца катка напоминает о заканчивающемся времени. — Поняла и приняла! Больше мне и не надо. После прогона обеих программ я сосредоточилась на отработке отдельных элементов. Пусть на контрольных прокатах фигуристы обычно показывают упрощённый контент, для меня блеснуть трикселем — дело чести. Делаю кораблик через весь каток, пока мысленно настраиваюсь на прыжок. Разворачиваюсь и пару секунд скольжу спиной вперёд на правой ноге. Снова разворот, выпад на левую ногу, торможение, мощный мах правой — и вот я группируюсь в воздухе, руки над головой, скручиваюсь быстро-быстро. Три с половиной оборота, приземляюсь на правую ногу и вытягиваю левую назад, а потом сразу ухожу в твиззл. Столько раз я наблюдала, как такой эффектный выезд из прыжка делает Лиза, а теперь уговорила тренеров включать его и в мои программы. Делаю ещё круг и снова — чистый триксель. Три сезона подряд я исполняла этот коварный прыжок с завидной стабильностью, включая его и в короткую и в произвольные программы. Однажды наткнулась на статью какого-то спортивного сайта, где подсчитали статистику исполнения мной тройного акселя — самой мне этим заниматься некогда. Тогда я с удовлетворением для себя отметила, что успешно этот прыжок на соревнованиях исполнялся мной в почти семидесяти процентах случаев. А падений с него было лишь пять, из которых четыре — в предыдущем сезоне. Олимпийский сезон начинался замечательно — каждый старт сопровождался личными рекордами и медалью на шее. Уверенно выиграла оба этапа Кубка России и отобралась в финал турнира, хотя участие в нем не было приоритетом — разве будут у меня силы и желание расходовать их на внутреннее соревнование, которое проходит всего через неделю после Олимпиады? Расчёт ведь действительно оказался верным: сил не осталось, жаль, что не по той причине, по какой мечталось, а желание побеждать на любом соревновании сменилось желанием скрыться с глаз тех, кто называл себя болельщиками и поклонниками. Этапы международного Гран-при тогда тоже воодушевляли — серебро итальянского этапа, а уже через неделю — золото японского. Заявлять спортсмена на соревнования, между которыми такой короткий промежуток времени, было рискованной затеей, но либо так, либо можно было сразу прощаться с возможностью попасть в Финал серии, потому что на другие этапы меня бы никто сдвигать не стал. Итого: две идеальных коротких программы, две идеальных произвольных программы, шесть чистых трикселей, три квада, две медали и отбор в Финал, где между собой соревнуются лучшие из лучших, пройден. Тут коррективы внесла та действительность, про которую в России уже понемногу стали забывать. Отмена одного из главных соревнований сезона из-за ковидных ограничений победный настрой слегка пошатнула, но и предоставила такое необходимое время, чтобы подготовиться к Чемпионату России, где распределялись путевки на главные соревнования четырехлетия. Всё должно было быть как всегда — три чистых трикселя на две программы обеспечивали мне место на пьедестале, а так как квот было три, то и отбор на Олимпиаду получался пройденным. Два четверных тулупа включались, что называется, «на всякий случай» — квадовая революция не обошла стороной наш штаб, а в самый важный сезон требовалось демонстрировать весь свой прыжковый арсенал. Вот и к национальному чемпионату, являвшемуся отборочным на крупнейшие мировые турниры, я подходила в полном всеоружии и готовой биться за драгоценную путёвку с главными квадистками из «Хрустального». Своими эталонными трикселями готовилась покорять пьедестал и Лиза Туктамышева — моя подруга и наставница в жизни, коллега и конкурентка на льду. Она не любила обсуждать то, что этот шанс на Олимпиаду для нее — последний, хотя это было всем очевидно и понятно. А я не любила думать о том, что главная ее мечта может быть разрушена мной. Я моложе, владею не только стабильными трикселями, но и четверными и шансов у меня заведомо больше. Но душу грела почти детская фантазия, что на главные спортивные соревнования мы поедем обе, завоюем главные награды, будем поддерживать друг друга, вместе гулять по олимпийской деревне, делая кучу фотографий, скупать на память сувениры и просто наслаждаться олимпийским праздником. Дни коротких программ для штаба Мишина выдались неоднозначными на результаты — Миша Коляда с Лизой допустили неприятные ошибки и зависли в таблице результатов на пятом и седьмом местах. А вот первые строчки рейтинга оказались заняты мной и, к неожиданности зрителей и, пожалуй, даже судей, Женей Семененко. А дальше — что-то, вопреки ставкам и прогнозам, изменилось и пошло не так, как хотелось. То, что Миша реабилитировался в произвольной, завоевал серебро и вошёл в состав сборной, было логичным и справедливым итогом. Его программы были идеальны для олимпийского льда Пекина, и, зная Коляду достаточно близко, я видела, как ему важно взять реванш за Пхёнчхан — доказать, что он может и сделает, что неудачу на одной Олимпиаде, можно переиграть четыре года спустя. Никто и не посмел бы заявить, что Миша в Пекин отобрался волей случая и не заслужил этого шанса. То, что Лиза до состава сборной так подняться и не смогла, было итогом болезненным и разочаровывающим и её, и нас, и тренеров. Не крест на карьере, но крест на мечте можно было уже ставить, если забросить в дальний угол арены такую отчаянную надежду на чудо. Лиза всеми силами пыталась скрыть боль от того, что в самый важный момент не сумела собраться и выдать максимум. Она ведь эту Олимпиаду точно заслужила, заслуживала попасть и на прошлую, да и на позапрошлую, но почему всё вышло так несправедливо? Включение в резерв в качестве второй запасной давало совсем мизерный шанс, но ведь Лиза за столько лет блистательной карьеры выстрадала явно большее. То, как синхронно мы с Женей слетели с пьедестала и также синхронно оказались на четвертом месте — ситуация, когда хотелось и плакать, и смеяться от нелепости и разочарования. И если карьеру Женьки можно было нарисовать как каскадную диаграмму, где чемпионат России был в отрицательном значении, то поражение единственной квадистки Мишина и чемпионки страны прошлого года вызвало какое-то невероятное количество обсуждений, сочувствия со стороны одних и злорадства со стороны других. Ни в тот момент, ни после я не понимала, как могла сорвать оба трикселя, но сделать оба квад-тулупа. Но гораздо сложнее было осознать, что с двумя элементами ультра-си я оказалась по баллам ниже чем Щербакова, упавшая с единственного четверного в своей программе и не сделавшая ни одного тройного акселя. Вне льда мы с Аней вполне хорошо общались, насколько вообще могут ладить две прямые конкурентки, постоянно сталкивающиеся на национальных и международных соревнованиях и в этом сезоне уже устроившие борьбу за пьедестал на итальянском льду. За труд и старания не уважать ее было невозможно — она всю себя отдала льду и спорту, и это обязательно должно было оправдаться. Но когда я увидела свои баллы, да ещё и пониженные уровни дорожки и вращений, то детская обида на девушку захлестнула меня с головой. Никогда я прежде не любила слушать про теории заговоров о том, что для получения высоких баллов нужно быть в правильном штабе, но сидя дома, закутавшись в одеяло, и пересматривая как одержимая наши с Аней прокаты раз за разом, перечитывая протоколы до дыр, до состояния, когда все цифры уже кажутся одинаковыми, мне казалось, что судьи были чертовски несправедливы. Статус первой запасной утешения не приносил. Чтобы меня взяли на замену, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее. На тренировках я уже заметно подсдала, не видя для себя никаких перспектив до конца сезона. Так мы с Женей и нарезали круги по катку, развлекаясь параллельными прыжками, особо не веря в подбадривания Алексей Николаевича с Татьяной Николаевной — разве может что-то случиться с первыми номерами сборной? Оказалось, что всё возможно. Неожиданная травма Миши Коляды и срочная замена его на Женю на Чемпионат Европы встормошила нас обоих. До Олимпиады оставалось ещё полтора месяца, но сдвиги в составе сборной уже начали происходить, и эта тенденция вполне могла и продолжиться. На чемпионате Женя выложился на полную и показал отличный результат, однако вводить его в основной состав олимпийской сборной никто пока не спешил. Но всё решил злосчастный коронавирус, про который все вновь успели позабыть — положительный тест Миши и, следовательно, окончательная замена его на Семененко. А Женька в своё везение упорно не верил: помню, как однажды в то время наткнулась на него, одиноко сидящего на скамейке в каком-то закутке коридора между раздевалкой и выходом из ледового дворца, уставившегося стеклянным взглядом в стену напротив. Таким потерянным и опустошенным я его никогда ещё не видела, так и стояла поодаль, боясь подойти и не зная, что лучше сказать или сделать. Наконец он встряхнул головой и медленно повернул ее в мою сторону. — Вик? Что ты тут делаешь? — Да я к Татьяне Николаевны заходила, к выходу уже шла, а тут ты… Всё в порядке? Глупее вопроса и не придумаешь. Сидела бы я в одиночестве в коридоре, куда попасть можно разве что случайно, если бы со мной всё было хорошо? — Нет, не в порядке, — честно и конкретно. В этот момент я ощутила жизненно важную необходимость — для себя или для него? — сесть рядом и обнять Женю, утешить его, убедить, что да, на Олимпиаду он отобрался не сразу, но определено заслужил эту поездку в Пекин, а то что с Мишей случилось — случайность, в которой Женя не виноват, как бы не писали в СМИ и соцсетях, как бы не говорили комментаторы и другие тренеры. — Жень, ты же понимаешь… — Да всё я понимаю, но нелегко как-то. Миша же, он эту путёвку заслужил, он же и квоту максимальную для страны завоевал… — Но ты тоже на том чемпионате был и круто себя показал, и вы эти квоты вместе добыли, ещё и на командном чемпионате мира отлично выступили. Жень, так сложилось просто, ты не виноват в этом. Всё это время он не отрывал взгляда от какой-то точки в полу, но на последней моей фразе наконец посмотрел на меня. — Уверена? — В чем? В том, что ты потрясающий фигурист, который обязательно всех порвет в этом Пекине? — и наверное я сказала что-то очень необходимое, раз теперь он смотрит на меня не с грустью, а со смущением. — Действительно так считаешь? — от его скромной улыбки все мои проблемы и расстройства улетучиваются далеко за пределы Питера. — Твой Воланд невероятен! Я эту программу готова вечно пересматривать, так что давай, соберись, жду от тебя выдающегося проката и на Олимпиаде, чтобы потом пересматривать и его. Резкое и крепкое объятие со стороны Жени заставило меня растеряться лишь на секунду, как я тут же притянула его к себе в ответ. Пусть мне так и не представился шанс на Пекин, но я точно знаю, за кого буду болеть всей душой и сердцем. — Как бы мне хотелось, чтобы мы вместе попали на Олимпиаду, — шепчет почти неслышно мне куда-то в шею Семененко, и я почти не придаю этим словам особого значения. Прежде чем закончить последнюю тренировку перед сборами решаюсь попробовать новую секвенцию. Исполнять два трикселя каскадом — план на будущие соревнования, никак не на контрольные прокаты. И хотя я тренирую эту комбинацию с весны, и с каждым разом она получается всё лучше и лучше, Алексей Николаевич всё ещё относится к моим намерениям скептически. Делаю заход на прыжок подсечкой, некоторое время скольжу на правой ноге, выпад на левую, мах — и вот я быстро скручиваюсь и делаю в воздухе три с половиной оборота. Аккуратно приземляюсь лезвием правой ноги, снова делаю выпад на левую, мах — и ещё три с половиной оборота. В этот раз твиззл не делаю, гораздо важнее закрепить в мышечной памяти сам прыжок, а потом уже добавлять к нему украшения в виде оригинальных захода и выезда. Удовлетворенная тренировкой я направляюсь к выходу со льда, где ждет меня Лиза. На предолимпийские сборы в Красноярск вместе с почти всей основой сборной отправились и мы с Лизой, а компанию «запасников» нам составили Петя Гуменник, оставшийся единственным запасным в своей дисциплине, и Лиза Худайбердиева с Егором Базиным. Правда последние потренировались на «Кристалл арене» совсем недолго — положительный тест на ковид партнёра лишил пару и без того минимального шанса на Пекин. Наша же питерская тройка тренировалась в полную силу, но с прицелом скорее на чемпионат мира — кто знает, как всё повернется после Олимпиады? О том, чтобы попасть в основу сборной сейчас, речи особо не шло и надежды было мало. В Петербург мы вернулись вскоре после отбытия товарищей в столицу Зимних Игр. Ближайшее время мне было чем заняться: тренировок меньше, учебы и подготовки к выпускному — больше. В таком ритме идеально жилось вплоть до старта первых соревнований. А вот после победы нашей сборной в команднике всё повернулось в совершенно неожиданную и непредсказуемую сторону. Положительная допинг-проба Камилы Валиевой стала шоком для всей сборной, всей страны и всего мира, пожалуй, тоже. В волнениях за результаты командных соревнований я даже не задумывалась, как этот инцидент может отразиться на мне. Звонок Татьяны Николаевны быстро обрисовал для меня перспективы на ближайшее время — первая запасная, ничего не ясно, окончательного решения пока нет, Красноярск, чартерный рейс, возможно потребуется замена. Три дня до начала личных соревнований, окончательное отстранение от них Камилы, мой вылет в Красноярск на базу фигуристов, а оттуда первым же рейсом в Пекин — всё происходило словно в тумане. Главное правило любого спортсмена, выступающего на высоком уровне — ничего не читать про себя в интернете. Ни статьи, ни комментарии, ни, упаси боже, телеграм-каналы, админы которых уж точно лучше всех разбираются в том виде спорта, про который вещают на свою аудиторию. И это правило я нарушила, когда в уведомлениях из браузера, всплывающих настолько редко, что невозможно не уделить им секунды внимания, высветилась статья о замене Камилы на меня. После прочтения этой «статьи» очередного знатока хотелось промыть себе глаза детским мылом. Потом хотелось промыть хозяйственным мылом мозги автору той писанины, а заодно и всем комментаторам. И ведь вроде общественность относилась ко мне ровно — много лет уверенно держусь в топах российских фигуристок, успешно выступаю на международном уровне, мимо пьедестала особо не пролетаю, по рейтингу ISU уже долгое время держусь в топ-15, а этот сезон так вообще шёл как лучший в карьере до чемпионата России. А грязь лилась по всем поводам — от относительно тактичных «да зачем замена, пусть Камилу допустят», «куда ей с таким прокатом на последнем чемпионате» «лучше пусть на Туктамышеву меняют, она за столько лет Олимпиаду больше заслужила» до хамских и бестактных замечаний по поводу мой внешности, фигуры, программ, костюмов, всего-всего-всего. От приезда в олимпийскую деревню никакого ощущения праздника не было и в помине. Камилу я видела от силы пару раз и разговора с ней никакого не случилось, а Тутберидзе и весь ее штаб прожигали меня взглядами на тренировках и вне их, хотя даже близко к нам не подходили. Алексей Николаевич пытался настроить меня, насколько это возможно, но давление со всех сторон оказывало слишком большое влияние. И даже Женя не мог помочь мне успокоиться — на тот момент из мужской сборной в Пекине оставался лишь Марк, ожидающий окончательного решения по командному турниру. Кто же в тот момент предполагал, что и спустя полгода ответа на вопрос «так кому же вручат золото?» не будет. Настрой на медаль или на прокат — что важнее? Федерация в полностью российском пьедестале в женском одиночном катании не сомневалась. Планы слегка пошатнулись, когда лидер сборной оказался исключен из борьбы, но я, на их взгляд, всё ещё оставалась весьма стабильным шансом на воплощение этой шикарной задумки. Я и сама понимала, что по сложности контента соревнуюсь только с Сашей и Аней, а по стабильности иной раз их и обхожу. Но волнение есть волнение, а страх есть страх, хотя олимпийский лёд это просто лёд, может быть гладким, а может мыть скользким, а Олимпиада просто состязание, которого, конечно, в моей жизни уже вряд ли случится, но всё же упростить мысленно ситуацию помогало успокоить изрядно шалящие нервы. Оставалось только пытаться получить хоть малейшее удовольствие от нахождения на главных для любого спортсмена соревнованиях и в самый важный момент выложиться по полной. Выдать прокат жизни. Пока еду к Лизе, неожиданно ухожу от нее немного вправо и делаю аксель почти с места, приземляя его уверенно и ровно. Отвешиваю в сторону подруги лёгкий реверанс, чем вызываю у нее смех и короткие аплодисменты. — Пошли уже, нам ещё собраться надо и выспаться, чтобы на самолёт не опоздать. — Так вылет же полтретьего дня, кем надо быть, чтобы его проспать? — Мной, — отвечает Лиза, а затем от неё следует лёгкий удар кулачком мне в плечо, — пойдём быстрее, иначе брошу тебя, и будешь добираться на метро и сегодня, и завтра. — Слушаю и повинуюсь, Императрица! — снова поклон в ее сторону, а затем — дружный смех нас обеих, пока мы идём в сторону раздевалок. Как бы то ни было, Лиза права — вещи сами себя не соберут, а чемодан для поездки в Сочи на пару недель у меня самой ещё не упакован, а ведь обязательно окажется, что чего-то очень не хватает, и надо будет ещё в магазин заскочить. В мыслях прокручиваю все успешные попытки тройного акселя, которые я сделала сегодня. Даже под конец тренировки этот прыжок получается идеально, ещё и в секвенции, что не может не радовать. Триксель всегда был моим самым любимым и стабильным прыжком. Так почему же он подвёл меня в самый важный момент?