2 часа спустя
Не любил Ильдар работать ночью, но всякая мразь, просыпавшаяся в это время суток, его мнения обычно не спрашивала. Сейчас он направлялся в местный морг после звонка дежурного, сообщившего, что подозреваемого в убийствах в «Снежинке» самого застрелили. Ильдар Юнусович этому вполне верил: разборки мотальщиков были делом привычным и даже по-своему забавным. Мразь вырезала мразь. В какой-то мере это даже упрощало майору и всей милиции в целом жизнь. Ради подтверждения, что в морге лежит тот, кого они не успели поймать, Ильдар даже вылез из кровати, натянул китель и вышел в непроглядную ночную темноту. Служебная машина подкинула его до ворот, а сейчас майор уже открывал плотную дверь слева от вывески «МОРГ». Хорошо, что ужин в желудке давно переварился, а то вышел бы обратно. Можно ко всему привыкнуть, но тошнотворный запах мертвечины всякий раз выбивал из-под ног Ильдара почву. Нужная дверь открывалась с привычной тяжестью и угрожающим скрипом. В помещении оказалась светловолосая девушка, сидевшая за столом и заполнявшая какие-то бумаги. — Доброй ночи, — при виде неё милиционер нахмурился. — А вы…? Она поставила точку на листе, едва слышно вздохнула, а потом поднялась со стула, поворачиваясь лицом к Ильдару. На его вкус, она даже была симпатичной с этим ворохом мелких кудрей и выразительно блестящими глазами. — Наташа, — девушка кокетливо улыбнулась, принимаясь собирать распущенные волосы в причёску. — Я сегодня дежурю. Вам чем-то помочь? — Тут пару часов назад тело привезли, предположительно Суворов Владимир Кириллович, — Ильдар выразительно растянул его имя, уже заранее радуясь собственной победе. Вернее, победе доблестной милиции над бандитом. — Мне бы взглянуть на него. Наташа нервно напружинилась и махнула рукой, чтобы он шёл за ней. Удивительно, но при всей морозности холодильных помещений, коридоры в морге были душными и затхлыми, как будто дышать там было совсем нечем. Наташа открыла нужную дверь и остановилась, приглашая Ильдара зайти первым, и он прошёл внутрь. В огромном помещении был скудно медицинский интерьер, а по центру стоял высокий железный стол с лежавшим под простыней телом. Они подошли ближе. — Им ещё не занимались… — Наташа как-то нервно сглотнула и откинула простыню до района ключиц Суворова. Ильдар даже не шелохнулся от увиденного, хотя живот неприятно скрутило. Трупы он не любил примерно так же как и бандитов. Майор вгляделся в побитое лицо, отмечая привычную для убитых бледность, контрастом к которой служили разве что заживающие бордовые ссадины. Суворов лежал ещё в одежде, видимо, так, как его сюда и привезли, разве что вон куртка лежала на другом столе. Под простыней краснело немаленькое красное пятно, а весь свитер вокруг был забрызган кровью. По отчётам лейтенанта, выехавшего на звонок бдительного гражданина, который гулял с собакой, кто-то застрелил Суворова с небольшого расстояния. Версия сходилась с медицинской точностью. Ильдар потянулся к краю простыни, чтобы рассмотреть рану детальнее. И, возможно, порадоваться ещё больше, что одним бандитом стало меньше. — Куда! — Наташа предостерегающе перехватила мужскую руку, не отдавая себе отчёта в этом действии, и на его немой вопрос ответила. — Без перчаток! Мусор занесете в рану, ещё пороховой соскоб не брали! Желания спорить с барышней в холодном помещении морга у Ильдара не было совершенно, поэтому он демонстративно закатил глаза и брезгливо одёрнул руку. Эта практикантка Наташа его раздражала настолько, что мужчина начинал скучать по патологоанатому, который обычно здесь дежурил. Ладно, в любом случае жмур от него никуда не денется теперь. — Собаке собачья смерть, — фыркнул Ильдар и, потянув за край простыни, накрыл тело Суворова с головой. Этому бандиту, который расстрелял двух человек, нескольких ранил и теперь красовался на ориентировках милиции, такой конец был в самый раз. Хотелось бы, конечно, майору, чтобы этот Суворов отъехал в тюрьму на много лет, но так даже лучше вышло. Чуть чище стали улочки Казани и свободнее сам Ильдар Юнусович, ведь теперь дело о стрельбе в «Снежинке» можно было официально закрыть по причине гибели убийцы. Здесь милиционеру больше делать было нечего, и он направился к выходу. — Отчёт о вскрытии будет готов завтра после полудня, — всё ещё стоя у тела, будничным тоном сообщила девушка. — Сдался он мне! — голос Ильдара резонировал от холодных стен, но казался всё таким же бесцветным. — А как же… убийцу искать? — растерянно отозвалась Наташа, с тихим шелестом халата сложив руки на груди. Не дойдя пары шагов до двери, мужчина обернулся на наивную барышню и едва слышно хмыкнул. Вот вечно таких вот хороших красавиц тянуло к бандитам с разбитыми мордами! Нет, чтобы искать себе женихов среди нормальных мужиков, хотя бы вон из офицеров милиции! И эта Наташа тоже хороша, пожалела бандита… — А чего его искать? — риторически усмехнулся Ильдар, взявшись за дверную ручку, отдающую металлическим холодом. — Разве что медаль вручить за нейтрализацию особо опасного преступника. До свидания, милочка. Он вышел, напоследок сильно хлопнув дверью, впустив в помещение тёплого и затхлого воздуха из коридора. Наташа тяжело выдохнула, оперевшись двумя руками на металлический стол, и позволила себе несколько секунд передышки. Выпрямившись, девушка заправила за ухо выбившуюся из причёски кудрявую прядь и подкатила к столу каталку для трупов. Наташе пришлось приложить недюжие усилия, чтобы перетащить тяжеленное тело на подвижную каталку и выкатить её из смотрового помещения. Тяжелая ночь вышла, ничего не скажешь.Х
Яркая вспышка искры окрасила ночь, и Вова поднёс зажжённую спичку к сигарете, которую уже зажимал в зубах. Того, что он выкурил с Турбо не так давно, не хватило, поэтому Суворов остановился прямиком на перекрёстке. От нервов его слегка покачивало, поэтому Адидас переминался с ноги на ногу, запоздало соображая, что дома у него лежали штаны ещё потеплее. Сигаретный дым настолько ударил в голову, что она даже закружилась, и Вова буквально выпал из реальности на какую-то долю секунды. Такого с ним раньше никогда не было. Хотя ощущения нервозности и паники сейчас, накануне побега из Казани, были вполне объяснимы — просто мозг заставлял организм работать. Уже завтра Суворов станет свободным человеком где-нибудь вдалеке от Казани, где на каждом информационном стенде красовалась его фотография с серьёзным «их разыскивает милиция». Завтра утром Вова просто возьмёт в охапку Наташку, пошлёт всё подальше и укатит в Абхазию, как они и задумывали. А дальше всё обязательно приложится, и они будут счастливы вместе. Улыбаясь собственным мыслям, Суворов поднял взгляд со снега, который притаптывал ботинками. У соседнего дома застыл мужик, рассмотреть которого в темноте ночи было довольно сложно. Силуэт, похожий одновременно на всех сразу, не двигался, но какая-то чуйка подсказывала Вове, что его рассматривают. — Угостить? — Адидас чуть приподнял руку с зажженной сигаретой. Мужик заерзал по карманам длинного чёрного плаща. «У него свои» — быстро догадался Суворов и больше вопросами приставать не стал. Только то, что силуэт достал из кармана, мало было похоже на пачку сигарет. Вове пришлось буквально прищуриться, чтобы разглядеть… Но это стоило Адидасу нескольких секунд. Оглушающих секунд. Грохот выстрела на пустом перекрёстке оказался чересчур громким, что у Суворова на долю секунды заложило уши. Сначала показалось, что пуля адресована не ему и пролетела куда-то мимо, но очень быстро бок дал о себе знать непривычной болью. Вова громко охнул от болезненных ощущений, которые резко ударили по нервным окончаниям. Он невесомо качнулся вперёд и назад, наобум пытаясь нащупать рукой рану в боку. Пальцы не слушались и долгие секунды попадали мимо, но потом всё же наткнулись на тянущее пулевое ранение, жгущее кожу огнём и пачкающее кровью тельняшку и свитер сверху. С трудом держась на ногах, Адидас поднял руку и попытался сформулировать взгляд на багряных разводах крови, но так и не смог, потому что картинка перед глазами расплывалась всё больше и больше. Суворов совершенно не слышал ритма своего сердца, который, казалось бы, в такой ситуации должен оглушать своей скоростью. Когда Вова вновь поднял глаза, человека, сделавшего роковой выстрел, в поле видимости уже не было. Ноги стали ватными, а все мышцы свело, и Адидас немедленно рухнул сначала на колени, а потом и на живот. Дыхание сбилось с привычного ритма и становилось всё более и более тихим. И он провалился в беспокойный сон, в котором всё сбилось в один мутный и смазанный образ. Паралич сковал всё тело, будто отравляя каждую мышцу в организме. Вова представлял себе это уже много раз, но не думал, что ощущения будут такими неживыми. Будто он попал в вакуум, с огромным запозданием ощущая вялотекущую реальность вокруг. Под ним был холодный, подтаявший снег, над ним меланхолично завис лунный диск, и между этим всем лежал сам Суворов, медленно теряя связь с происходящим. Где-то далеко-близко залаяла собака и послышались шаги по тающему снегу…За полчаса до
Снег чавкал, разъезжаясь в разные стороны прямо под ногами. В кроссовках было холодно, но Турбо уже привык к замерзающим пальцам. Хотя бы плотный вязаный свитер с объёмным воротником грел, скрываясь под кожаной курткой. Длинные пальцы, в три погибели согнутые, лежали в холодном кармане и тоже особо тёплыми не были. Вообще, зима Туркина и пацанов в этот сезон не щадила, ударяя ядрёными морозами во время сборов на коробке и промораживая до самых костей. Февраль вообще медленно убивал их всех, хороня под красным снегом. Иногда стоило прикрыть глаза — всё алыми пятнами вспыхивало под веками так, что не стереть ничем. Смерть Ералаша была лишь симптомом медленно умирающих уличных понятий, тогда как случившееся в «Снежинке» уже логичное приближение к финалу, а вынужденный побег Вовы — уродливое осложнение. Слишком много смертей, слишком много красного. Валера перевёл взгляд на Суворова, которого он встретил пару улиц назад и который сейчас шёл рядом. Адидас тоже держал пальцы в карманах и совсем не по-пацански вжимал голову в плечи, спасаясь от холодного ветра. Много ли в них сейчас было от прежних уличных пацанов?.. Вова остановился под ярким фонарём, который, видать, ещё не успели расквасить пацаны, и обернулся на Турбо, тоже притормозившего. Особенно никаких воспоминаний с этим перекрёстком, затерявшимся в дворах, связано не было, но они частенько курили тут перед тем, как разойтись по домам. Туркину отсюда нужно идти прямо, пока в собственный дом не упрётся, а Суворову — налево и ещё пару пятиэтажек обойти. — Всё, расход? — голос Валеры звучал сдавленно и неестественно. — Мне в магаз надо, а оттуда к Зиме. — Да… — выдохнув клубок тёплого воздуха, кивнул Адидас. — Стой. Давай покурим. Может вообще в последний раз. Турбо покосился на наручные, стреляные у какого-то лоха часы и кивнул. Времени было достаточно, чтобы пропустить по сигаретке, как в старые-добрые времена. Так сказать, отдать дань временам и событиям, безвременно ушедшим в небытие. — Не нагнетай, — оскалился Туркин, не желая даже думать об этом. — Всё с тобой нормально будет! Не всех, кто в розыске, тут же ловят и садют в тюрьму. Уедешь, новую жизнь начнёшь с Наташкой со своей. Сигареты по какому-то немому согласию достали из Валеркиной пачки и закурили в молчании, ведь ещё неизвестно, когда Вова сможет в магазин спокойно зайти, раз сегодня уезжать собирался. Решения этого Турбо не понимал и сам так, наверное, не смог бы. Ведь здесь у них всё было: родной район, Универсам, пацаны да и семьи на худой конец. А в этой их Абхазии, о которой Суворов вместе с девчонкой своей грезил? Что там, кроме моря, было вообще? Но переубеждать Адидаса, что рукой бронепоезд пытаться с рельс столкнуть, поэтому Туркин даже не пытался в этом направлении. Главное, пусть уедет подальше от кипиша и хоть изредка пишет письма из этой своей Абхазии, что у него всё нормально. — Сажают, — неожиданно поправил Вова, прерывая молчание. Валера, откровенно залипший на мигающий фонарь в конце улицы, не сразу, но всё-таки посмотрел на Суворова в откровенном непонимании. — Чего? — переспросил Турбо и каким-то смазанным движением стряхнул пепел, собравшийся на кончике сигареты. — Сажают, а не садют, — на полном серьёзе уточнил Адидас. В ответ Туркин сплюнул на землю и неожиданно звонко рассмеялся на всю улицу, растягивая на лице широченную улыбку и запрокидывая голову назад. Смех отдавал нервными интонациями, а сам Валерка выглядел психом. Тем не менее этого Вове хватило, чтобы рассмеяться следом также на полную катушку. Со стороны посмотреть — два дебила давились дымом, пытаясь отдышаться от внезапного приступа смеха. Даже не скажешь, что одному грозила смертельная опасность, а второй мог серьёзно пострадать покрывая товарища. — Ну ладно, пора, — Суворов бросил короткий окурок в снег. — Береги себя, нам без тебя тут сложно будет, — Турбо крепко обнял друга. — Справитесь! — то ли пожелал, то ли заверил Адидас, прихлопывая его по плечу. — Не кисни. — Было б по кому! — шутливо парировал Туркин. — Бывай. Посмотрев какое-то время вслед удаляющемуся Вове, Валера смачно сплюнул и направился в сторону магазинчика. У них Зимой по плану были намечены серьёзные посиделки и никак нельзя было придти неподготовленным. И хотя водку в столь поздний час Турбо никто не продал бы, но у него всё уже было схвачено. С тёть Маней Туркин на короткой ноге и в хороших отношениях, потому что однажды поймал с поличным скорлупу, которая повадилась воровать продукты, а затем и внятно объяснил как вести себя надо. Не, будь это свои, универсамские, Валера бровью бы не повёл, но возможность справедливо отпиздить пацанов с киноплёнки прельщала как-никогда. Скорлупу это отвадило воровать, а Турбо от тёть Мани были почёт и уважение. И водка вне графиков «сухого закона». Сейчас ему это было ой как кстати, думал Туркин, сжимая стремительно охлаждающуюся на свежем воздухе бутылку и забегая в открытый подъезд дома, где жил Зима. Несмотря на усталость, Валера довольно ретиво добежал на нужный этаж и воинственно задолбил в дверь. Звонок-то у Вахита не работал ещё с… короче, уже давным-давно. Турбо пришлось даже громко прокричать, обматерив Зималетдинова, который не спешил открывать, чем навлек на себя гнев соседа напротив, смело заявившего, что запомнил хулигана. Запоминай-запоминай, тебе же хуже будет. К тому моменту уже Зима вышел и впустил Туркина в квартиру. Валера не злился даже, тут же сбагрил бутылку и принялся расшнуровывать кроссовки. — Как дела? — аккуратно поинтересовался Вахит, скрываясь в кухне и гремя там гранеными стаканами. — Нормально! — для слышимости Турбо даже крикнул. Когда он зашёл на кухню, там уже был накрыт скромный столик, ожидавший лишь царицу-бутылку. Зималетдинов на правах хозяина уже разлил холодную водку по стаканам и терпеливо нарезал огурчики. Водка заманчиво плескалась по стаканам, обещая ночное расслабление и утреннюю головную боль и сбавить градус плохих мыслей. Пожалуй, именно это и нужно было Турбо…За 2 часа до
Гости весело пили и поднимали тосты за Кирилла Суворова, который сегодня отмечал немного-немало, а солидный юбилей. Марат елозил на месте, вполуха слушая взрослые разговоры и не всегда искренние поздравления, но толком ни во что не вникал, лишь механически пожёвывал бутерброд, перекидывая колбасу с хлебом из щеки в щёку. Хорошо, что на него давно никто не обращал внимания, а то ему бы надоело отвечать всем заготовленным «всё нормально, просто устал». Мама, конечно, замечала его беспокойство, но в ответ Марат лишь выдавливал вымученную улыбку и запивал все метания «Дюшесом». Неизвестно, сколько бы он ещё волновался, пока дверь не раскрылась, пропуская опоздавшего гостя. Вова появился по истине с размахом, опоздав, но обратив на себя внимание всех, и с гитарным чехлом в руке, и под бодрое «о, наследник!» от кого-то из отцовских друзей. Извинился за то, что припозднился, конечно, пока огибал стол с нарядными гостями, направляясь к имениннику. Марату пришлось отвести взгляд от объятий старшего брата с отцом, чтобы ничего не выдать своим лицом. Воткнулся глазами в свою тарелку с картошкой, к которой так и не притронулся, лишь боковым взглядом видел, как Вова уважительно чмокнул Диляру и потрепал самого Марата по плечу. От небрежного братского жеста стало чуть лучше, но дурное настроение никуда не делось. Пока старший сын пел под гитару, младший нервно копошился вилкой в тарелке, пытаясь отвлечься от мыслей. Марату было очень неспокойно и волнительно, хотя он то и дело поглядывал на веселившегося Вову, который вёл себя как обычно. Шутил и веселился, пил водку и морщился после, лишь изредка кидая взволнованные взгляды на отца, едва перенесшего инсульт. Переживал и раздумывал. После того как отец вдвоём с Вовой вышли из ресторана покурить, Марату стало казаться, что сейчас он сойдёт с ума. Ведь ясно, в чём хотел старший сын признаться отцу перед отъездом, тут уж у Кирилла Суворова было две дороги: отпустить или не простить. Вернулся отец с таким нечитаемым выражением лица, что Марат не мог вспомнить, когда бы он ещё видел такое. Даже при их серьёзном мужском разговоре про шапку Флюры Габдуловны эмоции были очевидны: злость на самого себя, замершая грусть и полное непонимание причин произошедшего. Сейчас же полнейшая неразбериха. По горлу Марата будто бы наждачкой саданули, и он поспешил смочить его газировкой. Видеть Вову в последний раз перед его отъездом из города было невозможно. Марат всё представлял, как улица изменится после отъезда Адидаса, и всё представить себе не мог. Какой вообще Универсам без Вовы — супера и автора своего возраста? Не сказать, что старший Суворов в группировке с самого начала, но тем не менее фигура он всё равно значимая. А для скорлупы так вообще тот же Кащей, только со знаком «плюс». Когда Вова, прощаясь, помахал семье рукой от выхода из зала, Марат почувствовал две вещи: невообразимую тоску и надежду, что это их не последняя встреча. Воспитанный почти что только улицей, он напрочь утратил умение мыслить хоть мало-мальски позитивно. Можно было сколько угодно думать, что из всей этой каши с ДомБытом Вова выберется живым и невредимым, но жизненный опыт упрямо подсказывал Марату обратное…За 4 часа до
Адидас Кащею всё-таки верил. Не прям доверял, но всё же верил. А ещё это доверие было вполне взаимным. Они же сколько вместе прошли? За вечер не рассказать и малой доли. Вероятнее всего, именно поэтому Никита сейчас сидел вместе с Вовой на собственной кухне. Разговор не клеился, словно все слова уже были высказаны за прошедшие пару часов. Кащей задал тысячу вопросов про отъезд Суворова, на которые тот с искренней честностью отвечал, что точно не знает и разберётся на месте. Никита слегка волновался за своего друга, но не показывал этого ни одной эмоцией на лице. Не хватало ещё, чтобы Адидас его паникёром счёл. Хотя причин для здорового страха у обоих было предостаточно. — Ты точно знаешь, что делать? — внезапно спросил Вова, даже не оторвав взгляда от собственных костяшек, что так пристально рассматривал. — Не поверю, что люди тебе не напели про мои увлечения, — в ответ Кащей сосредоточенно хмыкнул, разглядывая ампулу. — Не ссы, как самому себе вколю. Тем более медсестричка мне всё объяснила. Никита не так чтобы серьёзно, но, скажем так, любительское знакомство с черняшкой водил. Притащил это увлечение с зоны, где без этого допинга было сложно выживать все бессчетные дни. Будучи опытным, колол Кащей лёгкой рукой и не боялся ни крови, ни иголок. Он и смерти не боялся. Бессмертный, мать его. Так что жизненно важный укол Суворов мог доверить только одному человеку. Ни Марату, ни Турбо, никому другому. Смотреть, как опытные руки Никиты вскрыли из упаковки шприц, было невыносимо. Как будто вопреки присказке там не его смерть была, а Вовина. Они взглянули на часы одновременно: Адидас — на большие кухонные, а Кащей — на дорогущие наручные. Ещё было минут пять по прикидкам. — Ты правда думаешь, что получится? — Суворов вдруг засомневался, хотя было уже поздно что-то менять. — Ой ну че ты начал опять? Нормально я тебе уколю и сколько надо! — недовольно фыркнул Никита. — Да я не об этом, — Вова вздохнул и махнул рукой, дескать закрыли тему. — Об этом нужно было в «Снежинке» думать, когда моим пистолетом размахивал! — хлёстко заметил Кащей. Адидас открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут же захлопнул, понимая, что никакие оправдания тут не помогут. Никите будет одинаково посрать и на видак, и на пробитую голову Турбо, и на его извинения на коленях, и даже на обесчещенную Айгуль. Он, как авторитет и лидер группировки, понимал только одно: Суворов своими взбалмошными действиями сильно подставил весь Универсам, и разгребать этот бардак, конечно, Кащею. Вообще-то, он имел полное право так думать. По глазам Никиты было заметно, что настоящий смысл вопроса он тоже уловил, только не знал, как демократичнее ответить. Лишь с видом настоящего доктора воткнул иглу шприца в резиновую крышечку ампулы, сосредоточенно набирая нужное количество лекарства. Возможно, в Кащее умер неплохой химик, кто знает, может, он бы лекарство от рака изобрёл, чем чёрт не шутит. — План не самый лучший, но оптимальный. Так даже правильнее, когда он более выполнимый и менее рисковый… — здраво рассуждал Никита, аккуратно выпрыскивая воздух из шприца. — Вам главное из города выехать, ночь в домике перекантуетесь, а дальше валите в свою Абхазию сраную. Всего-то. Кащей и сам удивился, откуда в нём столько спокойствия, когда в их плане дырок было больше, чем в асфальте. Не то чтобы Никита был сторонником идеи «иногда надо просто верить», но сейчас, по сути, им не оставалось ничего другого. Стрелки часов неумолимо бежали вперёд, даже не думая остановиться и передохнуть от бесконечного бега. — Давай, — кивнул Кащей, следивший за временем. Суворов стянул свитер через голову, взъерошив короткие волосы, и положил его на опустевший стол. Полосатый рукав тельняшки закатывался с трудом, но Вова всё же отодвинул его почти до самого плеча, чтобы Никите было удобнее. Кухонное полотенце Кащей бессовестно смочил в водке и небрежным движением прошёлся им по руке, прежде чем ввести лекарство. Адидас заворожённо следил, как игла входит в кожу, и едва заметно зажмурился от неприятного ощущения, сжимая зубы и резко втягивая воздух ноздрями. Никита на это лишь тихонько хмыкнул. — Не понравилось? — Кащей прошаркал до мусорного ведра, стоявшего под раковиной, и бросил использованный шприц. — И что ты в этом находишь… — держа салфетку на месте укола, поморщился Суворов. Авторитет оставил комментарий Вовы без внимания, не особо сильно хотелось пререкаться с человеком, которому умирать через четыре часа. В которого Никита самолично выстрелит через четыре часа. Как бы он ни держал образ весёлого авторитета, Кащей всё равно волновался за своих людей, особенно когда они, подобно Адидасу, ввязывались в полное дерьмище. Через несколько минут Суворов ушёл, оставив Никиту один на один со своими мыслями. В одиночестве Кащею всегда было привычнее и комфортнее, чем в моменты, когда на его кухне набивалось народу, что не протолкнуться. В запасе у Никиты ещё было около четырёх часов, поэтому сейчас он намеревался нанести визит одному своему должнику. Ходить на территорию Разъезда поздней ночью было гиблым делом, но на стороне Кащея были все черти, поэтому едва ли он чего-то боялся. У Никиты на счётчик был поставлен разъездовский супер с кличкой Газон, которую получил после того, как угнал новёхонький «Газ» из военной части. У каждой группировки была своя условная сфера нелегального бизнеса, конкретно у Разъезда — автомобильные угоны. У них даже свой затерянный в гаражах автосалон был, где машины изменялись до неузнаваемости и перегонялись к новому владельцу. Чем заведовал как раз Газон. Тяжёлую железную дверь в нужный гараж Кащей открыл резко, борясь со своей брезгливостью. В нос тут же ударил запах масла и ещё какой-то отвратительной химозы. Никита прошёл несколько шагов, пока не обнаружил самого Газона, вальяжно растянувшегося на продавленной тахте. Он был похож на крысу: с раскосыми глазами, белобрысый, чрезмерно худощавый и какой-то болезненный. — Кащей! Дорогой! — Газон расплылся в притворной улыбке. — Заходи, сейчас налью. — Я к тебе не по этому поводу… — отрицательно качнул головой Кащей и прошёлся мимо нескольких стоявших машин. — Долг свой списать хочешь? — Спрашиваешь! — он с готовностью подскочил к авторитету, вцепившись некрасивыми глазами. — А че? — Я вот его забираю в счёт твоего долга, счётчик снимаю, — Кащей ткнул на тёмный запорожец. — Готовь документы. — Я не могу, — упрямо закачал головой Газон, тут же стушевавшись, что перспектива избавиться от долга испарилась. — Можешь, я разрешаю, — заверил Кащей, вытащив из куртки свой пистолет и нацелившись в несговорчивого автослесаря. — Давай только как-нибудь побыстрее, у меня дела. — Э, Кащей, ты че?! — Газон рефлекторно поднял руки над головой. — Че за беспредел такой пошёл?! Я нашему главному расскажу всё! — О, ну и я ему могу рассказать пару забавных случаев, когда ты машины мимо его носа толкал и ничего не отстёгивал ему… Не по-пацански как-то прям, — для убедительности Никита взвёл курок. — Уверен, что хочешь дожить до вечера откровений? Тогда быстро приготовь машину. Живо! Направленный в сторону Газона заряженный пистолет прибавил тому скорости. В скромненьком салоне были все необходимые бумаги, поэтому это не заняло много драгоценного времени, которое у Кащея сейчас было на вес золота. Когда у Никиты в руках оказались бумаги и ключи от запорожца, он, наконец, поставил пистолет на предохранитель и залез на водительское место. — Чтоб ты провалился! — огрызнулся Газон напоследок, открывая ворота. — Спасибо за сотрудничество! — не без удовольствия заржал Кащей, поднимая стекла окон. Чтобы спокойно над златом чахнуть, надо сначала дань собрать, иногда даже не особо чистую…За 6 часов до
На маленькой кухне сидело пятеро человек, скрывшихся от всего мира туманной пеленой сигаретного дыма. Четверо из них курили, пятая отрешённо вдыхала никотиновые пары, даже не думая возразить по поводу вредной привычки собравшихся мужчин. — Ладно, предположим, это выгорит, — Кащей задумчиво выдохнул струйку дыма и затушил сигарету в пепельницу на столе. — Ты точно смогёшь ещё достать этой штуки? Чтоб по времени лажи не вышло. — Сразу бы сказали, что план так во времени развернётся, я бы сразу две взяла. В любом случае, у меня есть ключ от больничного шкафа, где она стоит, — размеренно кивнула Наташа, тряхнув светлыми кудрями. — Как привезут Вову, я ему вколю прям там… В морге. Турбо положил указательный палец на плоскую крышку ампулы, что лежала на столе, и задумчиво покачал лекарство из стороны в сторону, наклоняя маленький флакончик и заставляя жидкость внутри плескаться с края в край. — И как это вообще работает? — Валера кивнул на пузырёк, убирая с него руку. Он пришёл на кухонное обсуждение чуть позже, а потому речь о лекарстве он пропустил. — Это препарат замедляет жизненные процессы в организме, может почти всё застопорить в зависимости от дозы. Главное, сердце замедляется, а значит, все остальное тоже плюс-минус. Кожа бледнеет, быстро температуру теряет. Если никто не будет приглядываться, то сойдёт за неживого, — избегая всех врачебных подробностей, излагала Рудакова. — По сути, это несильно известное снотворное. Его ещё полярники применяют, когда нужно везти пациента обратно в цивилизацию, далеко и долго. — Отоспишься! — Марат весело пихнул брата локтем, но тут же вжался, когда на него обратились недовольные взгляды собравшихся. — Ты главное не забудь, где быть должен, — предостерегающе отрезвил его Адидас. — На виду, — кивнул Суворов-младший. — С родаками в ресторане. Развлекать батю и старпёров. Это было частью легенды, которая предоставляла всем причастным к будущей смерти Вовы алиби. Все они были на виду у разных людей — знакомых и просто мимо проходящих — а потому обвинения их в причастности к чему-либо не выдерживали никакой критики. Маратик, младший брат убиенного, весь вечер будет в ресторане с семьёй, а оттуда на такси вместе с родителями поедет домой. Турбо в момент убийства увидит кассирша местной круглосутки, а потом недовольные соседи полночи будут слушать их с Зимой пьяные певческие потуги. Наташу просто не найдут на рабочем месте, а в общежитии не обнаружат её вещей. А Кащей… А что Кащей? Ещё никто и никогда из милиционеров не рисковал не то что допрашивать авторитета, даже подходить к нему, чтобы время узнать. Это он бессмертный, а не они. Это была финальная репетиция перед очень важным концертом, постановка которого была выверена буквально по минутам. Они придумали этот план буквально за одну ночь и постарались учесть абсолютно всё, что могло пойти не так. Кащея и Турбо сильно смущало, что дело приходилось иметь с двоюродной сёстрой Жёлтого, де-факто причисленной к ДомБыту, даже с учётом того, что Вова за неё поручился. Целиком и полностью вверил свою жизнь в руки девчонки, от которой по его вине отвернулась вся семья. Вот и сейчас предложение для правдоподобности выстрелить в Адидаса, смущало Кащея, который в ответ нахмурился, неряшливо почесав кудри рукой. — Так если всё замедлится, он же от пулевого сдохнет, не? — в голове Никиты этот факт в их план никак не укладывался. Марат против воли вздрогнул от такого предположения, и его веселье как рукой сняло. Было страшно даже думать о том, что что-то могло пойти не так. Да и относительно скромная роль, ему отведённая, младшего Суворова не устраивала, хотя он знал, что спорить бесполезно. — Ну нет, это не так работает. Мозг всё равно получит сигнал о повреждении, среагирует на него как положено и мобилизует нужные экстренные процессы. Так что если примерно сюда попасть, — девушка примерно очертила нужную область на своём боку. — Будет достаточно времени, чтобы довезти в морг, а там я как раз заштопаю. — Не показывай на себе, — Вова мягко перехватил её руку. — Ну не на тебе же мне показывать!.. — растерянно бунтовала Наташа. Никита нахмурился, сам даже не зная почему. Переживал, что ли, за морду автоматную? — Лучше на нём и покажи, — попросил Кащей. — Чтоб мне представление иметь, куда целиться. Суворов поднялся с расхлябанной табуретки и встал около, а Наташа же с видом заправского мясника подняла его полосатую тельняшку и, едва касаясь пальцем кожи, провела по кругу. По худощавому животу было заметно, как Адидас размеренно дышал, пока задрал голову к потолку, разглядывая простенькую люстру. Марат из интереса тоже посмотрел, куда нужно выстрелить, чтобы не застрелить Вову, но, увидев нежные мягкие движения рукой, смутился и взгляд на сигаретную пачку отвёл. Хотелось выкурить ещё хотя бы одну сигаретку, но Марат боялся нарваться на возмущения старших. — Сможешь? — вмешался серьёзный Турбо. — Вы охренеете, сколько у меня скрытых талантов, — оскалился Кащей, добавляя тону небрежной шутливости. — Ты точно пятёрку за шапку отматывал? — присаживаясь обратно на скрипящую табуретку, Суворов перенял весёлый тон авторитета. Все позволили себе по смешку, который был скорее чем-то нервным перед большим делом. Валера вытащил и зажёг сигарету, оставляя пачку на столе. Она была едва распечатанной, так что Турбо мог позволить себе такой широкий жест угощения. — Кто-то обязательно приедет составить протокол и поторопить вскрытие, это общая процедура в любое время суток, — продолжила рассказывать Наташа. — Справишься? — вопросительно выгнул бровь Кащей. — Ну да, что-нибудь придумаю, — с готовностью кивнула девушка. — В такое время вряд ли кто-то будет гореть желанием работать. Так что это займёт полчаса не больше, а после я смогу вывезти Вову к заднему выходу. — Я буду ждать вас там через… — авторитет поднял руку и посмотрел на часы, прикидывая точное время. — Примерно восемь часов. — Точно, — кивнула Наташа. В кухне повисло молчание, разбавляемое лишь сигаретным дымом, который пропитал каждую молекулу воздуха собой. Минутная стрелка подбиралась к двенадцати, а значит близилось наступление нового часа и ещё одного, и следующих восьми… — Ну что! — Кащей поднялся с места и звонко хлопнул в ладоши. — По местам, девочки и мальчики!День спустя
Лезвие легко скользит над сжатой верхней губой, а светлые волоски сыплют на поверхность проржавевшей раковины. Опасная бритва повторяет ещё несколько движений, и, наконец, дело сделано. Холодная вода, единственная, какая есть в домике, смывает волоски в канализацию. Он тянется рукой к полотенцу и аккуратными движениями вытирает лицо, вглядываясь в собственное отражение. Видок, конечно, у него так себе, честно сказать, вообще кошмарный. Но так ли это важно, когда всё получилось?.. Шаги сзади заставляют его обернуться. — Как тебе? — интересуется, с ухмылкой демонстрируя свой новый образ. — Боже, молодой человек, кто вы такой? — Наташа прикрывает открытый рот ладонью в притворном удивлении. — Где мой Вова? — Вот я. Суворов обнимает девушку, притягивая за ювелирную талию к себе поближе, и тут же целует её. Без щекочущих усов это уже совсем другие ощущения, но Наташе всё равно нравится. В царящем вокруг мраке Вова всё ещё остаётся таким же, каким Рудакова его знала. Пожалуй, это заставляло девушку держаться на плаву последнюю неделю: от кошмарного известия о Вадиме до своего побега из дома и того, что они вчера провернули. — Отстань, мы не успе-е-ем! Твои скоро приедут! — сквозь поцелуи Наташа смеётся и вырывается из цепких рук. — Ну тебя! — притворно обижается Адидас, всё продолжая улыбаться своей невесте. — Я, можно сказать, героически выжил в непростой ситуации, а ты!.. — Героически — это всё, что мы делали, пока ты дрых! — справедливо заметила Рудакова. — Я играл Ромео! — откровенно и слишком безбожно для ситуации ржёт Суворов. — Сюжетно ты как-то больше на Джульетту смахиваешь! «О, Ромео, как жаль мне, что ты Ромео!» — с присущей ей театральностью Наташа прикладывает ладонь ко лбу и оседает в руках Вовы. — Какая же ты вредная, — Суворов чмокает её в лоб. — Как я только в тебя влюбился… На столь честное признание они оба замирают в нерешительности. Неизвестно, сколько бы это продлилось, если бы со двора не послышался пронзительный гудок машины. Девушка выплывает из объятий, аккуратно поправляя помявшееся голубенькое платье, а потом надевает бежевое пальтишко. Вова тем временем закидывает какие-то остатки их пребывания здесь в печку, закрывая топку заслонкой. Выходят из дачного домика вместе, Суворов на ходу натягивает свою лётную куртку, а Наташа мотает мягкий шарфик на шее. Вопреки их общему ожиданию и договорённости с парнями, около калитки стоят две машины вместо одной. Грязно оранжевое Кащеево посмешище и тёмненький пучеглазый запорожец, которого Адидас раньше не видел. Рядом с автомобилями стоят Кащей и Турбо, трепясь, судя по всему, о машинах. Вова даже легонько вздыхает, хорошо, что Марата с ними не было. — Вы бы ещё целый кортеж приволокли с собой, — морщится Суворов, поочерёдно пожимая парням руки. — Ты чего злой такой, как будто бы чуть не умер? — сплёвывая куда-то в сторону, иронизирует Кащей и растягивает привычную щербатую улыбку. Вова показательно закатывает глаза, позволяя авторитету по-дружески похлопать себя по плечу. Эта показная ирония Никиты — уже его визитная карточка, так что Адидас давным-давно привык к такому стилю общения. Несмотря на то, что прощание выходит каким-то скомканным и настолько же тревожным, насколько и грустным, Суворов рад видеть их обоих перед своим отъездом. — Вот, — Турбо протягивает довольно объёмную пачку потрёпанных купюр. — Это из общака, плюс мы с пацанами ещё собрали. Вова как-то некстати думает, что будь Валерка не таким в жопу ужаленным, то сошёл бы за хорошего лидера группировки. Идейный он, за своих всех порвёт. Правда, и Кащей за пацанов не меньшей горой стоит, а ещё и не боится руки замарать по самый локоть ради группировки. — Нормально, — бегло пересчитав, присвистывает Адидас и убирает деньги в карман. — На мотоцикл блин хватит. Спасибо, пацаны! — Мотоцикл тебе и не понадобится, — Кащей трясёт в воздухе ключами от запорожца с каким-то дебильным брелком в виде олимпийского мишки. Суворов медлит, но ключи всё-таки берёт, разглядывая то саму машину, то Никиту и пытаясь распознать, в чём тут подвох. Наташа, стоящая рядом с Вовой, тоже ничего не понимает, но в мужские разговоры предпочитает не влезать, зная, что иногда такое чревато. Машина им бы и вправду не помешала, на своей куда проще отъехать подальше от Казани, чем на общественном транспорте. — И откуда она? — Адидас хмурится и смотрит на Кащея из-под напряжённо сведённых вместе бровей. — Где была, там нет больше. Доки в бардачке. Считай, подарок, — в ответ усмехается Никита и мажет взглядом по Рудаковой. — Свадебный. Наташа легонько улыбается, возможно, разглядев в подколке хоть каплю искренности, и ещё теснее прижимается к Вове. Суворов понимает, что совершенно точно не хочет знать, откуда у Кащея эта машина и что с её прежним хозяином. Но всё же нехилый подгон воспринимает с благодарностью, заставляя самодовольную улыбку на лице Никиты растянуться ещё больше. — Марату там скажите, что со мной всё хорошо, — напоминает Адидас. Звучит как последнее слово осуждённого. С парнями прощается непривычно тепло, хотя лишних чувств они, как всегда, друг другу не показывают. Приобнимая Наташу за талию, Вова ещё какое-то время смотрит на удаляющуюся в сторону Казани машину, которая уносит Кащея с Турбо обратно на район. С неба, затянутого светло-серыми облаками, начинают сыпаться лёгкие снежинки, что тают едва попадая на тёплую кожу. Суворов открывает дверцу около пассажирского места для девушки, а сам садится на водительское кресло. — Всё самое страшное уже позади, — Наташа улыбается, удобнее усаживаясь и расправляя полы пальто. — Ну что, куда рванём? — Вова кладёт руку на девичье колено. — В Абхазию?