Ошибка Гарри Поттера

      Очевидно, небо решило вылить на них всю воду, что хранило в себе. Лужи топили ботинки, вода хлюпала в носках, стекала по спине прямо в трусы, а порядком отросшие волосы облепили лицо. И только очки, защищённые чарами, давали возможность хоть что-то видеть через завесу ливня.       И Гарри видел: вымокшего до нитки Нотта. Майка облепила стройное подтянутое тело, соски торчали через мокрую ткань, прямо-таки вынуждая облизываться.       Он засмотрелся и чуть было не полетел носом в грязь, если бы не крепкий хват обладателя соблазнительных сосков.       — Аккуратнее, Гарри.       Нотт не выпустил его руку, ведя за собой по деревенской улочке.       — Куда мы?       — Надо переждать ливень. До нашего жилища далеко, мы замёрзнем. Тут неподалёку есть заброшенный домик, попробуем укрыться там.       — Почему заброшенный?       — Потому что хозяин умер.       — Как-то это, не знаю… — Гарри притормозил, но Нотт настойчиво дёрнул за руку.       — Ты боишься призраков, Гарри Поттер?       — Нет, конечно, — фыркнул Гарри. — Это смешно.       — Тогда давай, не задерживайся!       Нотт снова потянул за собой, и вскоре они оказались у небольшого деревянного домика с заколоченными крест-накрест окнами.       Дверь, закрытая лишь на щеколду, со скрипом открылась под руками Нотта.       Внутри было темновато из-за малого количества света, проникающего с улицы, да и тучи не добавляли освещения.       — Сейчас я разведу огонь. Тут были спички, если не отсырели. Магией не пользуйся, мы слишком близко к заповеднику, — сказал Нотт и опустился на колени перед старым камином, шаря среди золы в углу. — Скидывай пока мокрую одежду, иначе простудишься.       Гарри осмотрелся — дом был небольшим и разделённым на две комнаты, — ну, что-то похожее. Большая — где они сейчас находились, вроде зала, и небольшой закуточек — там стояла не слишком широкая кровать.       Пока Нотт шуршал спичками и громыхал какими-то обгорелыми поленьями, Гарри стянул с себя мокрое. Вокруг него уже образовалась приличная лужа, что натекла с одежды. Впрочем, вокруг его спутника тоже.       Наконец спустя десяток безуспешных попыток, огонь удалось разжечь, и дом сразу озарился тёплым светом. Тени плясали на стенах, рисуя причудливые кружева.       Нотт тоже снял с себя одежду и разложил на полу возле камина.       — И ты посуши.       Он вытащил из кармана мятую мокрую пачку сигарет и грустно посмотрел на неё.       Гарри взял своё шмотьё и разбросал кое-как рядом с ноттовским. Ботинки поставил близко к огню, молясь, чтобы те ненароком не загорелись.       Он застыл возле пламени, заворожённый яркими оранжево-красными языками, сладострастно лижущими поленья, склоняя тех к страстной, но смертельной вакханалии. Они пожирали деревяшки, не оставляя шансов.       Пока Гарри пялился на камин, Нотт нашёл какой-то светильник, немного напоминающий рождественский, — хотя, вероятно, он и был рождественским, — и зажёг его. В доме стало ещё светлее.       Обернувшись спустя некоторое время, Гарри увидел, что Нотт устроился на кровати, юркнув под одеяло.       Да, наверняка там теплее, потому что несмотря на камин, из щелей окон немного поддувало.       Гарри приблизился к кровати и вопросительно посмотрел на Нотта.       — Нет, ты не можешь сейчас спрашивать, нельзя ли присоединиться ко мне, — насмешливый тон немного дразнил. — Только не после того, как мы потрахались.       — Справедливо, — кивнул Гарри и тоже прилёг рядом, потянув на себя часть одеяла.       Нотт повернулся на бок, чтобы вдвоём было просторнее, и Гарри прижался к нему со спины. Он несмело положил руку на пояс, притягивая Нотта ближе, и уткнулся носом в шею.       Не существовало ни одной вещи лучше, чем то, что ощущал Гарри сейчас — тёплое гибкое тело рядом, обнимающее тяжёлое одеяло, уютный треск поленьев в камине, шелест ливня за окном, мягкий свет, созданный пламенем, и запах влажных волос Тео. Запах дождя и лаванды, полуденного солнца и порывистого ветра, свежескошенной травы и мёда — так пахло лето.       Именно в этот момент Гарри осознал, насколько одинок, и насколько сердце жаждет кого-то рядом. Всегда вечные спешка, борьба не оставляли ни минуты, чтобы затормозить, задуматься, прочувствовать каждый миг или увидеть другого человека за масками. Чем пахла жизнь в отрыве от нескончаемой работы? Может быть, берёзовой корой или зацветающими в поле ромашками?       Гарри не знал.       Для него английский ливень и удушливый смог были привычнее. Но в такие дни хотелось греться. И чтобы дом стал колыбелью уюта и покоя, где всегда найдётся чашка чая с липовым цветом.       Рука чертила знаки на животе Тео, вновь натыкаясь на узоры шрамов. Гарри заметил, как напряглось тело под его пальцами, а дыхание сбилось.       — Ты не расскажешь мне, как получил эти шрамы?       Тео не спешил отвечать, а Гарри не торопил.       — Как я уже говорил сегодня, это от драконов. Опалили огнём, но я успел увернуться. Удача была на моей стороне.       — Да, ваша профессия не менее опасна, чем профессия аврора, — произнёс Гарри. — Требуется быть отважным, чтобы работать с драконами.       — Это не было отвагой, — горечь сквозила в голосе, отравляя даже Гарри. — Я был безобразно пьян. И эти шрамы лишь напоминание о том, как я чуть было не лишился жизни из-за собственной беспечности.       — Ты поэтому стесняешься их и маскируешь? — тихо спросил Гарри       — Я не хочу смотреть на них. Не хочу, чтобы видели другие. И ту дозу магии, что разрешена в деревне, я трачу именно на то, чтобы скрыть шрамы. Но это мой выбор. Каждый поступок — результат нашего выбора.       — Как ты вообще оказался здесь и стал драконологом? — поинтересовался Гарри.       Тео ответил после небольшой паузы.       — Я учился на магозоолога, потому что это было единственное место, где на меня не смотрели косо из-за моей фамилии. Собственно, людям Академии было вообще плевать, они были слишком увлечены магическими животными.       — А как оказался в Румынии?       — За это я благодарен Чарли. В общем-то он вытащил меня из глубокой задницы.       — И привёз в глубокую деревню? — хмыкнул Гарри. — Тебе нравится здесь? Ты мог бы работать магозоологом и в Британии, без опасности для жизни. Есть же не только драконы.       После того, как Гарри это произнёс, доверительная атмосфера резко сменилась напряжённой. Тео отодвинулся от него и процедил сквозь зубы:       — Я обязан Чарли, кроме того, не вижу смысла менять драконов на других существ. Шило на мыло. А если суждено умереть, значит, так тому и быть.       Гарри ответом не удовлетворился и задал бы ещё несколько вопросов, но сейчас это было лишним.       — Можно мне посмотреть? — Гарри обвёл неровную кожу на боку.       — Зачем?       — Гораздо легче показать одному человеку для начала, а потом уже остальным. К тому же я теперь знаю о них. Мой шрам на лбу видели все. Вся Британия со страниц газет. Мне ты можешь доверять и не бояться осуждения.       — Любопытный, — проворчал Тео, а Гарри уже сам потянул за одеяло, оголяя смуглое тело.       Левый бок был полностью испещрён рваными шрамами, они заползали на бедро и немного левую ягодицу. Белёсые рубцы стягивали кожу, сплетались в причудливые узоры, напоминая раскидистые лапы вереса.       Рука сама потянулась к ним, Гарри дотронулся до выпуклого рубца под рёбрами и повёл кончиком пальца по изломанной линии вниз. Та петляла, то расширяясь, то сужаясь, извивалась по-змеиному, пытаясь увернуться от настойчивого пальца, расходилась на множество тонких линий, путая и сбивая с толку, и закончилась на середине крепкого смуглого бедра нежными лилейными брызгами.       Никогда ещё чужие шрамы не казались Гарри произведением искусства. То ли он стал слишком сентиментален, то ли этот уютный домик с горящим камином пробуждал новые чувства.       Или, может, это Тео? Смотрящий из-под пушистых ресниц на его касания, замирающий под внимательным взглядом, открытый только сейчас, в это мгновение, что Гарри чудом поймал, как птицу за хвост.       Дыхание сбилось, а сердце стукнуло где-то в горле, когда он поднял глаза и встретился со взглядом Тео — настороженным, скованным, вопросительным. И Гарри поддался мимолётному порыву, навеянному случайно, и прижался губами к самому крупному рубцу на боку.       Теперь уже скользили не пальцы, а губы и язык, оставляя влажный след.       Вздох Тео слился со стуком капель дождя по черепице крыши.       — Что ты делаешь, Гарри?       — Показываю тебе, что не стоит смущаться своих шрамов. И неважно, каким образом они были получены. Теперь шрамы — часть тебя, так же, как и цвет кожи, рост или размер ноги, — Гарри внимательно смотрел на Тео, любуясь стрелками подрагивающих ресниц. — Я тоже совершал ошибки. Глупые ошибки. Непростительные ошибки. Я и сам оставлял шрамы другим. На теле или в сердце, не желая того. Некоторые вещи я уже не могу исправить, как бы мне ни хотелось.       — Я знаю, о чём ты, — внезапно произнёс Тео. — Возможно, ещё не поздно хотя бы попросить прощения. Легче станет и тебе, и тем людям, которых ты задел.       — Возможно, — согласился Гарри. — Но мы сейчас не обо мне, а о тебе. Ты живешь с Чарли, по сути тебя без одежды видит только он. Зачем ты прячешь свои шрамы. От него или от себя?       — Ты можешь догадаться, — Тео отвернулся, но Гарри, взяв за подбородок, упрямо повернул к себе.       — Ничего в них нет уродливого, поверь мне, Тео. А твое самобичевание по поводу того, как они были получены — полная хуйня, — закончил свою пламенную речь Гарри, и Тео расхохотался.       — Испортил такой момент, — сказал он сквозь смех. — А я уже хотел тебе отдаться в порыве чувств.       — Так это не мешает, — подмигнул Гарри и посмотрел на затвердевший член Тео.       В старом домике стало жарко, дождь понемногу стихал, монотонно барабаня по крыше, тени от огня камина танцевали на лице Тео, а оранжевые искорки отражались на самом дне тёмных глаз.       Была особая прелесть в обнаженной искренности их тел, непринуждённом уединении где-то в глубинке деревни, треске горящих поленьев и даже заколоченных мутных окнах.       У Гарри впервые был такой вечер. Тёплый, легкий, по-летнему дождливо-свежий, когда хотелось согревать нежно и бережно, а целовать жадно и пылко. Хотелось наблюдать, как под подушечками пальцев просыпаются первые вздохи, и идти. Глубже, дальше, в тот самый мир за закрытой дверью.