На точке двух миров стояли мы в огне,
Пылали облака, и ты сказала:
«Давай убьём любовь,
не привыкай ко мне,
Давай убьём,
пока её не стало».
Агата Кристи - Kill Love ©
Его угораздило влюбиться. Влюбиться по уши. До беспамятства. Влюбиться так, что все мысли только и заполнял чужой образ. Этот человек поселился у него в душе. А Му Цин, потеряв голову, собственными руками вырвал своё сердце из грудной клетки, позволяя каплям крови стекать по коже. Только для того, чтобы отдать его этому человеку. Но исход был ясен с самого начала. Сюаньчжень, на что ты готов пойти ради него? И готов ли ты заплатить сполна за это...⊹──⊱✠⊰──⊹
У государства Сянлэ имелось множество заслуг и сокровищ. Но самой главной драгоценнстью был очаровательный наследный принц, что уже в юные годы демонстрировал свои лучшие качества. Воспитанный, с чистой, словно вода из родникового ключа душой, а красоте его могли позавидовать самые утонченные дамы. Молодого наследного принца чествовали многие, а он любил свой народ в ответ. В те же годы среди колон во дворце иногда можно было заметить ещё одного молодого юношу. По завораживающий красоте почти сравнимого с принцем, ведь судьба не обделила его аккуратными, благородными чертами лица. А довольно простая одежда служащего ничуть не портила общую приятную картину. Только в отличие от Его Высочества, он был непрост характером и весьма несговорчив. На его счет ходило множество слухов. Неграмотный простой люд и к демонам успел приписать, а кто поумнее — и к шпионам соседних государств. Мало кто мог вспомнить среди многочисленных наемных служащих одну из портных, что пару лет назад покинула этот свет. Женщина всегда работала дни и ночи напролет, вечерами забирая заработанные гроши, возвращалась на окраину города, где её ждал сын. Скромную и неприметную госпожу Му и правда толком никто не запомнил, зато появление в рядах слуг её сына стало для многих поводом для сплетен. Так что увидеть Му Цина, стоящего рядом с наследным принцем, было волнующим событием. А узнать, что тот сумел стать личным слугой Се Ляня - больше потрясением, чем хорошей новостью. Радоваться его успеху было некому. Не будь наследный принц настолько свят, что никакая грязь к нему не липла, Му Цину бы приписали все грехи этого мира, а то и связь с колдовством. Как иначе он смог получить столь желанное для многих место? Но и через пару лет Му Цин всё так же сопровождал принца, обучаясь вместе с ним, иногда защищая беззаботную душу от нечистых помыслов окружающих. Се Лянь мог назвать его своим другом, на которого можно положиться, а мог ли на то же самое рассчитывать Му Цин? Искренне этого хотел, но так и не смог задать волнующий вопрос. Его Высочество часто совершал визиты к правителям соседних земель. Особенно к одному столь же юному, как он сам, но управляющим твёрдой рукой молодому наследнику, с которым особенно сходился во взглядах. Пока они обговаривали государственные дела, Му Цин ходил следом на почтительном расстоянии, не вникая в сказанное. Прекрасно зная, что его ушей эта информация не касается. Всегда удавалось заполнить мысли чем-нибудь иным, спокойно отстраняясь от чужого разговора. То и дело взгляд скользил с лица принца, выхватывая из многочисленной свиты его красивого, властного собеседника. Му Цин так и не смог уследить, когда всё его внимание оказалось сосредоточенно на красных одеяниях, мягкой улыбке, направленной в сторону принца, отмечая изящество рук, приятные черты лица... Визиты в эти соседние земли были слишком частыми. Му Цин не хотел замечать, как сердце рвало на части, когда взгляд влюбленных темных глаз был отдан другому. Отдан его господину. Ему оставалось ловить только холодные усмешки, позволяя себе отвечать на них, пусть это и было ему не по чину. Обычно молчаливая игра продолжалась, пока на плечо ему не клали знакомую руку, умоляя одним лишь взглядом и неловкой улыбкой не начинать ссоры. А после вежливо просили покинуть комнату, оставив их наедине. Это обижало до зубовного скрежета и сжатых за спиной рук. Только что подразумевалось под "этим"? Ему не доверяют? Пренебрегают, указывая место? Или он... Глядя на то как оберегают Наследного принца, Му Цину становилось горько на душе. Как бы это было — ощущать чужое тепло, быть любимым? Не оставаться наедине с пустотой собственного сердца, не выглядеть в глазах других чванливым выскочкой, занимающим место не по статусу. Вокруг так много людей, но холод на душе не покидал его. Даже сумев заручиться поддержкой принца, он мог только служить ему, не позволяя себе большего. Пока сердце его предательски тянулось к тому, от кого исходило тепло. Тепло лишь для одного-единственного человека, с желанием отдать себя всего, позволить слиться воедино и заполнить все пустоты. Только этим человеком был явно не Му Цин.⊹──⊱✠⊰──⊹
Последнее, о чем мог думать Му Цин, оставаясь в чужих владениях на несколько дней, так это о том, что его будет мучить бессонница. Каждая попытка отправиться в мир сновидений заканчивалась неудачей, что раз за разом раздражало все сильнее. Эта нервозность накапливалась с висках, посылая импульсы боли по всему телу. В комнате было слишком жарко, отчего к вспотевшей спине неприятно липла ткань кофты, кислорода толком не хватало, и эта духота начинала постепенно душить. Но в то же время, в спальне было до безумия морозно. Окно закрыто, но под простыней слишком отчетливо ощущались собственные замерзшие ступни, что пытались отогреться под слоями ткани. Продолжать оставаться в постели смысла нет. Он так устал от всего этого. Устал от людей вокруг. Устал от самого себя. Устал от своих проблем и проблем в целом. Возможно, по этим причинам он сейчас обходит территорию дворца уже который раз, успев отбросить попытки лечь спать куда подальше. Найти выход на улице, подставляя лицо под потоки прохладного ветра, что вызывали россыпь мурашек, разбегающихся по коже. Сумев, наконец, устаканить взбудораженное болью в висках сознание. Сейчас, находясь в небольшом саду, где вовсю цвела вишня, хотелось забыться. Просто не вспоминать, что завтра его ждет такой же стандартный, полный забот день, как и всегда. Четкий распорядок дня слуги, в котором нет места личным переживаниям. Хотелось почувствовать вкус свободы, не задумываясь о холоде собственных рук. Чтобы аромат цветов унес его сознание далеко-далеко. Где нет никого, кто мог бы в очередной раз в чем-то обвинить. Что он такого сделал, чтобы в его сторону косились даже слуги местного дворца? Может, это с ним что-то не так? Сколько обвинений он успел услышать в тот день, когда стал личным слугой принца. А чем больше времени проходит, тем больше грязных слухов накапливается. Му Цин не думает об этом более, он просто гуляет, наслаждаясь ночью и той самой свободой, насколько позволяет статус. Углубляясь всё дальше в сад, он срывает один из цветков сладостного розового цвета, который при свете луны кажется более тёмным. Сакура приносит радость одним своим видом. Быстротечное цветение — но сколько же положительных эмоций она вызывает у наблюдателей. Му Цин хотел если не радовать, то хотя бы не вызывать презрение у людей вокруг, но... — Тоже не спится? — словно из ниоткуда, за спиной появляется знакомый человек, что обращается к нему обычно только с желанием уличить или дать повод вновь закатить глаза. Господин в красных одеяниях, чей голос невозможно не узнать из тысячи, настолько запоминающимся он был и въелся в память Му Цина. Но что же юному правителю нужно, тем более, в столь поздний час? Именно от него и именно сейчас... — В спальне душно, — кратко и односложно отвечает Сюаньчжень, чей взгляд всё так же продолжает интересовать цветок в руках, а не пришедший господин. Пусть на самом деле всё было иначе. И больше ни слова. Ощутимого взгляда на своей спине хватает более чем. А сам Му Цин всё же удосуживается повернуться вполоборота, бросая ответный взгляд. И как ни странно, перед собой он видит не озорного лиса, что только и ищет причины зацепить, да с хищным укором задеть. Нет, совершенно иное. Тягостное спокойствие, необычное и одновременно такое, каким оно и должно быть, родное и вместе с тем далекое. Так на него никогда не смотрели. Мягко и убаюкивающе, словно ища истину, заново вопрошая: «Почему ты тут?» Му Цин сам не знает ответа на этот вопрос. Но этот взгляд отпечатывается в его памяти надолго. Рисуется перед глазами, даже когда молодой господин, пожелав доброй ночи, скрывается за стенами дворца. Когда перед глазами остаётся лишь пустота, ничего из себя не представляющая. И только где-то издалека всё же слышится брошенное краткое и ясное, словно дневное солнце: "Не задерживайся, холодно тут". В ту ночь Му Цина согревает не накинутое поверх ночных одеяний теплое ханьфу, а что-то совершенно иное.⊹──⊱✠⊰──⊹
День, когда государство Сянлэ пало, запомнился многим. Оно полыхало огнем, сгорая дотла, проливая людскую кровь и унося за собой тысячи душ. Беда пришла, откуда не ждали, и теперь настало начало конца. Помощь пытались оказать все союзники, но победа в этой войне была упущена, и от Сянлэ не осталось ни следа, лишь выжженная земля на месте процветающего государства. Всех выживших взял под свою ответственность один юный господин, правитель соседнего государства, что не успел вовремя прийти на помощь. С одной ясной целью — узнать достоверную информацию о том, что произошло, у того, кто точно ей обладает. Му Цина встречают уже знакомые убранства, но в чувство обстановка из той, прежней, нормальной жизни, привести его не может. До глубины сердца опустошенный и измученный, с ожогами по всему телу, сожжёнными волосами, от остатков которых можно было смело отрезать половину, в порванной одежде и с засохшей кровью на руках, он сидит, не шевелясь. Не в силах вымолвить ни слова, что бы у него не пытались разузнать служащие господина Чэна. —Му Цин! — а вот и его высочество в багряном одеянии, не медля ни секунды, спешит к гостю. В его глазах горит надежда, и можно было не сомневаться, чему она адресована. Он сбавляет уверенный шаг, подходит ближе, и молча смотрит в глаза слуги. У того по прежнему нет ни чувств, ни слов, чтобы их выразить. Всё, что остаётся сделать — это опустить голову, отрицательно покачав ей. В тот день мир сумел рухнуть не только у Му Цина.⊹──⊱✠⊰──⊹
Траур постепенно проходил. Но люди ещё долго вспоминали, сколько жизней унесла та катастрофа. И как жестоко оборвалась жизнь наследного принца. А особенно длинную темную тень отбрасывал слух, на чьих руках тот встречал свою гибель. И как с этим связан молодой правитель соседних земель, что готов был отдать в руки смерти всех, кроме наследного принца, но не смог того спасти. Им всем оставалось лишь смириться, ведь то, что случилось, невозможно было исправить. Сюаньчжень остался прислуживать Собирателю цветов. Было легче задержаться тут, чем искать новое место среди выживших людей и ловить косые, а то и откровенно ненавидящие взгляды. Он привык жить здесь, выполнять работу обычного служащего, изредка позволяя себе наблюдать за опустевшим взглядом когда-то полных любви глаз. Почему он больше никогда не смотрит так? Прислуживать и находиться рядом - вот и всё, что мог себе позволить слуга. Не переступать черту. Покорно ловить в свою сторону обжигающие холодом взгляды, режущие без ножа, временами позволяя и вовсе забывать о себе. Он не хотел бросаться в ноги половой тряпкой и умолять. Нет. И он этого не делал. Просто разрешил себе находиться рядом с тем, кто не бросил, не осуждал и не винил. Не винил ни прямо, ни косвенно в его смерти. С этим Му Цин мог справиться и сам. Вечерами раз за разом вспоминая бездыханное тело на своих руках, помутневший взгляд и навсегда запечатленную на лице невинную улыбку наследного принца. Больше ему ничего не оставалось, таково было его личное наказание. Холодно было всегда. Сколько бы ни было надето слоёв одежды на продрогшее тело. Насколько бы не была горяча вода, что омывала бледную кожу, придавая ей розовый оттенок. И даже ярко горящие свечи и их пролитый воск не могли согреть. Кожа пылала, но душа находилось в промерзшей пустоте без возможности хотя бы попытаться соприкоснуться с недостижимым. Му Цин был согласен на такую жизнь. По-крайней мере, старался себя в этом убедить. — Останься, — слышит как-то Сюаньчжень от своего господина. Он собирался покинуть чужую комнату, выполнив привычную часть работы — оставив в покоях свежезаваренный чай. Хуа Чэн не терпел людей, что задерживались рядом с ним дольше, чем на пару минут. Особенно в его спальне. Так что, не испытывая удачу, Цин стремительно желал её покинуть... Как и всегда. Но чужая то ли просьба, то ли приказ не позволили сделать и шагу вперед. Тут же заставив застыть на месте. Му Цин не грезил о ночах в компании своего господина. Не мечтал, что когда-нибудь на него будут смотреть так же влюбленно, как... Он даже не надеялся получить хотя бы кусочек того внимания, что когда-то так легко доставалось Се Ляню. Но в этот вечер его обнимают. Ласково и нежно. Теплые пальцы обжигают сильнее любого кипятка или воска, что оказывается почему-то так непозволительно приятно. Притягивают к себе, расплавляя сомнения. Обхватывают за пояс, сжимая сильнее. Выдыхают прямо в самое ухо, заставляя скулы пылать пунцом. Сводят с ума, одним словом, не давая возможности хоть как-то отреагировать. Зарываются носом в волосы, вдыхая их аромат, окончательно давая все причины раствориться во всех этих ласках. Таких желанных и согревающих. «Не останавливайся, прошу», —думает про себя Му Цин, даже не зная, кого благодарить на небесах за подобный подарок. Хотя... В чем же состоит причина подобного чуда? В ту же секунду удаётся уловить запах алкоголя, совсем слабый. Мелькает воспоминание о том, как он сам ранее приносил бутылку в обеденный зал в честь визита пожилой госпожи из соседних земель. Факт, о котором не хотелось сейчас помнить, но который невозможно игнорировать. То, что сейчас происходит —это всего лишь слабость, что просочилась наружу, ведь барьер успел ослабеть под натиском опьянения. Правитель обнимает Му Цина, но на его месте видит совершенно иного человека. — Господин..., — шепотом всё же нарушает Цин устоявшуюся тишину, в которой до этого можно было услышать лишь шорох соприкосновения тканей, касающихся друг друга так близко, как ни один из них не должен был позволить. — Молчи, — в этот раз звучит уже приказ. Холодный и отрезвляющий, что бьёт в самое сердце. Но Му Цин держит лицо. В тот вечер дальше откровенных объятий, которые он посмел принять, дело не заходит. И зайти не может. Ведь Цин прекрасно знает. Ему нужен не он.⊹──⊱✠⊰──⊹
Хочется взвыть волком. Напиться до беспамятства, просто чтобы забыть всех и вся. Забыть о когда-то любящем Хуа Чэне, о том, что все ещё помнит его таким. Об образе покойного принца, что был любим и ненавистен одновременно. Забыть про самого себя и желание согреться. Ему всё ещё было холодно. Холодно от одного взгляда на людей. Таких счастливых, что сумели получить своё счастье. Му Цин им завидует, ведь его судьба — замерзнуть насмерть. Но он так хочет жить... Внимание темных глаз привлекает столпотворение служанок в столовой. В поздний час все давно занимаются своими делами, ведь господину Чэну до утра больше ничего не понадобится. За столом, у которого и собрались заинтересованные люди, сидит пожилая госпожа. Её имени Сюаньчжень не знает, да и не интересуется. Каким бы важным лицом ни была гостья, он попросту даже не пытается его запомнить. Как и имена всех тех, кто когда-то совершал визиты к его господину. У старушки приятная улыбка, не фальшивая, а самая настоящая. Как говорят слуги, близких родственников у нее нет, поэтому своё время госпожа тратит на подобные поездки. И, кажется, она даже счастлива. Му Цин этого не понимает, вновь ощущая озноб, хотя сам лично уже успел закрыть все окна. Госпожа, судя по всему, гадает всем желающим по линиям на ладони и на картах. Перемешивая их и раскладывая опытной рукой, что-то рассказывая и даже показывая любопытным девушкам. Судя по ажиотажу вокруг старушки, служанки в полном восторге от развлечения. Даже его собственный твердый скептицизм на секунду колеблется, перебиваемый интересом. Что же им такого нагадали... Это всё был бред. Цин никогда не верил подобному роду занятий, склоняясь к тому, что судьбу невозможно предугадать. Как бы ты ни был связан с небесными чертогами и как бы сильно ни верил в божества, это остаётся лишь простой попыткой самовнушения, что впереди все будет хорошо. А будет ли? Но даже с такими мыслями он смотрел. Внимательно. Не отводя глаз. Возможно, подобным вниманием Цин и привлек к себе взгляд пожилой госпожи. Он заметил его только когда все разошлись, ведь дама устала и ей уже пора было идти отдыхать. Завтра она обещала вновь взяться за карты и разложить их каждому желающему. Но на этом же не оканчиваются её возможности, так ведь? А что, если... — Скажите, госпожа, есть ли у Вас познания на счет... приворотов — ослабевший голос с хрипотцой звучит довольно тихо, возможно даже слишком жалобно. Да, его вид и правда жалок. — Мой юный господин, зачем же тебе подобные знания? Я, конечно, ими обладаю, но смотря для какой цели они тебе требуются — всё такой же приятный старческий голос, без подозрений, а даже с интересом отвечает в ответ. Она, скорее всего, видит его насквозь — настолько серым кажется юноша. Юноша с прекрасной внешностью, острым умом и умелыми руками, что спрашивает о привороте. А не его ли должны как раз хотеть приворожить молодые дамы? — Я... Мне очень нужно, правда. Самый сильный приворот, который есть на этом свете. Прошу вас, госпожа, если вы знаете..., — он борется с желанием упасть ей в ноги, чтобы начать умолять на коленях. Ведь другого выхода не видит, а зачахнуть в холоде и одиночестве так страшно. И в стоящей перед ним госпоже Цин не видит старушку, нет. Она сейчас для него последняя надежда, ведь сколько бы ни прошло времени, он до сих пор чувствует фантомное прикосновение чужих рук к своей коже. И ему мало. Он хочет насытиться тем человеком и раствориться в нём. Возможно, так же, как и тот человек когда-то хотел этого... — Это твой выбор и, если ты того желаешь... Только прошу, учти, что насильно мил не будешь, — она смотрит в ответ с сожалением. И от этого взгляда ему не становится противнее на душе, в нем нет презрения или пресловутого отвращения. Возможно, ей просто по-человечески жаль его. Всего шаг отделяет Сюаньчженя от того, чтобы полностью отдать себя в руки безумию, навсегда теряя рассудок. — Самый сильный приворот, что мне известен — приворот на крови...⊹──⊱✠⊰──⊹
В глаза било яркое пламя свечи, а Му Цин, стараясь не думать ни о чем, наблюдал как капли воска стекают одна за другой. И на этом он давно хотел остановиться. Закончить уже этот вечер. Но слова пожилой госпожи всё никак не шли у него из головы. Они засели там и не собирались уходить, так и не приведя к определенному выводу. Не подсказывая ответ. И не сумев помочь, наконец, найти выход из этой непроглядной тьмы. — ...И после этого кровь свяжет ваши души, словно красная нить. Но рисков намного больше, надеюсь ты это понимаешь — обращалась таким же спокойным голосом к нему старушка, как и прежде. Словно все эти разговоры и намерения никак не опустили положение Цина в ее глазах ещё ниже. Он бы никогда, но сейчас... Сейчас совершенной иной случай. Он несколько раз кивает, запоминая каждое её слово, предупреждение и даже интонацию. Верить в подобное, или нет — уже другой вопрос. Но очень хотелось надеяться, что в этот раз судьба сыграла в его пользу. — И ещё... Можно взглянуть на твою руку? — довольно прямо звучит вопрос. Так, что от удивления отказаться сразу же не выходит. Тут же вспоминается, как старушка предсказывала будущее по линиям ладони взбудораженным служанкам. Зачем это ему? А тем более, ей? Но спрашивать вслух он не стал, протягивая ладонь в шероховатые, чуть суховатые, но мягкие руки. Человеку с такими руками попросту хочется верить, ведь так аккуратно водить пальцами, стараясь лишний раз не надавить на кожу, считывая какие-то знаки, обычные люди не могли. Те самые обычные, но до глубины души жестокие люди... Только вот прогноза на будущее Сюаньчжень не получает. Ему достаточно всего одного взгляда — увидеть, как госпожа с печальным видом покачивает головой, что-то говоря про себя. Он хочет спросить, что же не так. Что говорят эти, черт возьми, обычные складки на руках. Но в горле встаёт ком. Силы, чтобы пережить этот день, уже давно потрачены, и даже просто держаться на ногах сложно. Так ничего и не сказав, госпожа желает ему доброй ночи и покидает столовую. А Му Цин ещё долго стоит и смотрит в пустоту, пытаясь понять, что же такое поджидает его в далеком будущем. А может, и не в таком уж далеком. Раз за разом он прокручивает в голове одни и те же вопросы, так и не приходя к единому ответу. Можно было бы вернуться, попробовать спросить, потревожив гостью этим вечером, но горничные сообщили, что она покинула дворец. И теперь место снова наполнено одними только слугами и господином в красном. Му Цин так давно полюбил этот багристо-алый оттенок, что засел с первых встреч в его голове столь естественно, словно там ему и было место. И теперь такой же цвет — цвет адского пламени, возможно, скоро решит все его проблемы.⊹──⊱✠⊰──⊹
Палец, проткнутый иголкой, уже совсем не болит. Только немного отдаёт пульсирующим теплом по всему телу. Нужное заклинание он знает лучше собственного имени, продолжая повторять его раз за разом. А на подносе уже стоят готовые бокалы с вином. Один для себя — совершенно обычный напиток, прямиком из бутылки. А второй — для повелителя с грозным видом и опустевшими глазами. Бокал вина с добавлением собственной крови. Это нечестно и грязно. Возможно, узнай Хуа Чэн, что же ему принесут буквально через пару минут, Му Цину бы не сносить головы. Но тут нет выбора. Без него он так и так, рано или поздно совсем угаснет, как эта свеча, что горит уже который час, и её время подходит к концу. Пусть кто-нибудь бережно сохранит этот огонёк, или же потушит его окончательно. Пусть этим кем-то будет Хуа Чэн. И этот вопрос решится всего через пару шагов. Таких важных и трепетных. Первый. Второй. Третий и... С замиранием сердца он стучит в дверь, тут же улавливая знакомую поступь приближающегося человека с другой стороны. Двери открывает Чэн, с растрепанными, длинными, черными как смоль волосами, облаченный в домашние одеяния. Видимо, готовился ко сну. «Милый, хочешь пить?» — проносится в голове чудовищно фамильярная фраза, которую уж точно никак нельзя озвучить. Не сейчас. Может быть, после, если... — Господин, выпьем? — выбирает нейтральное Му Цин. Его пускают в комнату молча. А вот вопросы уже поджидают за закрытой дверью. Он знал, что так будет. Что в коридоре, где мимо может пройти кто-нибудь из слуг, с ним говорить не станут. — Слышал, вы сегодня заключили договор о поставках в соседние земли с той госпожой..., — не дожидаясь, когда у него спросят причину его визита, начинает Цин. Немного скомканно, как говорить — приходится вспоминать с нуля. Кое-как выдавая хоть какую-то приемлемую версию своего прихода, которую прокручивал в голове весь путь от своих покоев в чужие. Не дав закончить, его внезапно перебивают. — В прошлые разы не припоминаю тебя с вином у порога моей спальни, — то, что должно было быть произнесено с укором и подозрением, звучит слишком плавно и мелодично, в этом голосе хочется раствориться. Но сказанное рубит сразу, уничтожая все придуманное оправдание, не позволяя найти пути к отступлению. Ну что же... Придется встретиться лицом к лицу с истиной, которой он так страшится. Но Му Цин молчит, глядя в пол. Как малое дитя, что провинилось перед родителями. Как вор, пойманный на месте преступления. Как убийца, которого застали рядом с окровавленным телом. Это отвратительно. Он отвратителен. Любит так, что готов принести смертельный яд, ухватившись за любую возможность, лишь бы достичь задуманного. И даже так, всё провалилось. Провалилось с самого начала, ещё в тот момент, когда он безнадежно влюбился. Долго не желая признаваться в том даже в собственных мыслях. Но да, он любит и боится услышать, каким будет ответ на его чувства. — Не думал, что ты стал бы на судьбу гадать, — судя по шагам, к нему подходят ближе. Позади дверь, а впереди он. Такой желанный, и черт возьми, догадливый. Умеет попадать прямо в цель, не моргнув и глазом. Только лисья ухмылка сопровождает сказанное, Му Цин, не видит, но в этом уверен. — За подобные намерения и головы лишиться можно. Так к чему такие риски, Цин? — переходя на шепот, столь желанный человек находится неприлично близко. От этого даже дышать становиться сложно, не то, что поднять взгляд. Но в этом ему помогают пальцы чужой руки, что проходятся невесомыми прикосновениями по скуле, не давая выбора. Его заставляют поднять взгляд, чтобы тут же встретиться с чужим и утонуть в нём. Тонуть до тех, пор пока спиной не будет ощущаться закрытая входная дверь, что контрастирует с температурой тела. Пока на его лицо полностью не опустится чужая рука, продолжая поглаживать. Пока его собственные, сухие и покусанные губы не встретятся с другими, такими же истерзанными, но более пылкими губами напротив. Пока где то на фоне не прозвучит дребезг разбивающихся о пол бокалов.⊹──⊱✠⊰──⊹
Чудо все-таки произошло. В тот день, три месяца назад, они делили постель ранним утром друг с другом. Весеннее солнце не грело, главным источником тепла были обнимающие со спины руки, бархатные губы, что очерчивали линию ключиц, пальцы, что переплетались с его собственными. Он не хотел подниматься с кровати в тот день. Не хотел открывать глаза после пробуждения. Не хотел смотреть в лицо демону, которому было отдано его сердце на растерзание. Страх, что всё это лишь сон и галлюцинации, тревожил. Возможность потерять всё это. Потерять надежду, самого себя и его. Ведь потеряв источник своего тепла, он не сможет продолжить дальше жить и... — Пора просыпаться..., — слышится мягко и ласково где-то над ухом. Так мог будить только родной человек, с желанием, чтобы на него, наконец, взглянули. Но Му Цин лишь сильнее жмурит глаза. — Му Цин, имей, наконец совесть. Приходишь под вечер с вином, как я должен был это понимать? Ещё и на утро комедию ломаешь. Этот человек совсем рядом, лежит, наклонившись к его лицу, и целует в лоб. Так реалистично, что всё меньше происходящее походит на сон. И пересилив себя, он всё же открывает глаза, тут же озаряя взглядом красивые черты лица перед собой. Приятная улыбка на лице и глаза, в которых Му Цин больше не видит боли и страдания. Возможно всё, что там было видно раньше, оставалось всего лишь отражением его собственных печалей. Для того, чтобы понять это, ему потребовалось прийти к своему господину в покои. Быть раскрытым с самого начала, словно книга, которую успели прочитать, невзирая на потертую обложку. И оказаться так нелепо зажатым меж дверью и человеком в огненно-красных одеждах. — Тепло... с тобой так тепло — кажется, эта счастливая улыбка на лице успевает смутить правителя, а сказанные слова — тем более. Но он точно так же светло улыбается в ответ. Достаточно, чтобы Му Цин понял. Теперь это и правда его господин.