▪️▪️▪️
Нарсис под головку любимого всегда кладёт подушку, целует. Головкой называл вовсе не то... В палатке тепло, отблески костра пляшут на натянутом брезенте, плотные носки, ворочания и ворчание, бормота с зевотой. —...зевотой обязательно, — Ганс уютно ёрзает, открывает один глаз, прячет руки под спальник: шутка ли, поход в начале ноября! — Спи-спи-спи, я к костру, завтра более основательное сооружать. Поставили, вбив кое-как колья, расстелив лежбище. Нарсиса учили отец с дедом, старшие братья, дяди. Выходить чуть свет, лучше всего ранним утром: даже почти зимний свет слепит глаза. На длинной палке покачивается котелок, провисает, некрепко закреплён. Шипят капли, падающие на раскалённые угли, зола налипает к законченному днищу, летают искры. — Ладно... — Какого?! Ганс оглушительно кашляет, заходясь приступами чихания и заливаясь потоками слёз, матерится, пытаясь говорить, машет рукой, вздыхает. — Поэтому не выходил? Спал? Чего... — Боялся. Улыбка Гюлера смущённая, кривая, рухает-опускается рядом, тянет руки, позволяет обнимать, подаётся назад, закрывая глаза. — Дурак. — Да. Притащил плед, безапелляционно заставив залезть туда, намотал каких-то тряпок, грелок. — Строить буду сегодня! — Чувствую себя... — Ганс, крэп, назад: далеко, да не Периметр...отпуск долгий, отлежишься...▪️▪️▪️
Необычная землянка, одному тяжело, пару комнат обставил. Даже отопление, какой-никакой санузел. Уговорил лечь. Хорошо натопленный угол, матрас. —...так сейчас выглядишь, — передал баночку с микстурой, — пей, бабка поднимала всегда! — Какой? — Ганс снял свои очки, представляясь взлохмаченным котом. — Вкусно, спасибо. — Домашний, милый, мягкий. Не целуемся, а-апчхи! — Заразил тебя, — быстро для больного, — целуемся, ты...заболел, знаешь, как себя поднимаю? — завалились вдвоём. — Дрочу...очень хорошо дрочу, вот так. Да! Сейчас тебе, потом, ах...пропотеем, главное сердце сильно не разгонять. — Не разгонишь тут...▪️▪️▪️
Губы Ганса вкусны как лекарство, касались сосков, торса, шеи. Свободной рукой гладил внутреннюю сторону бёдер, тёрся сам, доминировал, подчинялся. — Апчхи! Нарсису не только секс: времяпровождение, любование, тепло рядом. — Хи-хи, твой член...дай-ка поцелую...хорошо! Ганс чихнул тоже, беря неглубоко: дышать нечем, слёзы, приступы, мокрота. — Чёрт... Улыбки кривы у обоих, красные щёки, косые взгляды, раскрасневшиеся лица, тела. — Не стыдись, нормально... — Тоже относится, а-ха-ха, — Гюлер смущался несексуальных жидкостей, отворачиваясь, — руки мои держишь? Хохот, прерываемый сипением, прорезал смачно всю натопленную землянку. Одинокая лампа накаливания покачивалась, болтаясь на длинном проводе, шебуршились пауки, пискали мыши. Ползали змеи. — Надеюсь э-э-это не приползёт? — Не-а, — Нарсис перехватил руку на своём члене, — боишься? Поваляемся? — Устал? Почему хочется... Ганс зацеловывал мелко-мелко, невесомо. Лампочка потушена. —...де взял хлам? — Там уже нет, ха-ха! Пересмеивались, засыпая. Объятия да укрылись одеялом с доштормовыми технологиями. Темно.▪️▪️▪️
К четвёртому дню легче. Солнце заливает пустошь: неиспользуемую ферму, вдалеке крохотное водохранилище греет с утра бока зимним (почти) светом, несколько речушек, пара искусственных берегов, забетонированных под крутым углом белыми блоками. — Красота! Ганс закутан, только нос торчит, блеск хитрых глаз угадывается из-под шарфа, рот обозначен облачком пара. —...не выходил бы, а? — Дышать нечем, брр, мне крестовик лапку меж зубов вставил. Э, что значит «я б вставил», а? Вставляй не ж паук! Сравни... Нарсис вставил. Картина пасторальная: точно с наброска тушью, гротескное сочетание стыков великолепной воды, вспаханной земли, пострассветной неги поздней осени, двоих, предающихся минету, грубо то ли выделяясь кляксой, то ли дополняя. Стоять на коленях, одной из немногих торчащих скал, тяжело и трудно, в задирающейся (постоянно) походной одежде. Холод пожирал, обжигал полоску открытой кожи поясницы, гулял по позвоночнику, вокруг запястий. — Только выздоровел чуть, крэп! Нарсис не останавливался, трахая почти до глотки, массировал горло, сжимал плечи. —...нормально... Гюлер кончил в штаны, поднялся, оправился, улыбнулся. Погода сочеталась с настроением. — Так теплее. — Пойдём на дамбу? Перчатки? На, милый...тебе. На руки Ганса надеты серые, мелкая вязка, с жёлтыми петухами и белыми котятами. Подкладка с внутренней стороны. Резинка. — Мило...чёрт! Э-э-э...могу? Как тебе? Капеллан Корпуса Содействия... ...рубашка, из одеяльного материала, с картинами Айвазовского, Рембрандта и гранёными стаканами; анимированный тонометр с глазами-лампами. — Лавовые! К дамбе целовались бешено, замечая самих себя только. — Тоже видишь, Кей? Нихуя, ох-ре-неть! Тот простонал. — Жонсьеру ... должен! Знал, гад! Он знал!▪️▪️▪️
Парапет. Каменная лавочка. Смотровая площадка. Кошка ходит. — Киса, ки-и-иса, привет! Гансу ухмылка в затылок. Выдох. Чужой подбородок к макушке. Кипарисы, гордым строем из воды, лодки, рыбы. — Хи, Единый, какой же...сейчас! —...грязный? Кончил. Не подмылся, — чиханье, хрипы, — хорошие перчатки, м? Нарси? Тот хмуро пялился на Лу и Кея. Небольшой катер. Стоны тех разносил усиливающийся ветер. — Дрянь! — Ганс-Ганс-Ганс, успокойся! Никого, может?.. Карий зрачок поглотил радужку, рот открылся. От раздевания да публичного стриптиза не остановило. Белые балясины. Злые лучи. Кусачий ветер. Хвойные ветки с иголками, Нарсис, вбивающийся до изнеможения. —...нижепляжнудисткий, пойдём? — Ах, что это?! — Стоун уронил Рид в воду, увидев нас... — Смеёшься, — говорить Гюлеру мешал член в заднице, и не хотелось, — ДА! ДА, БЛЯТЬ! С воды послышалось «Кей, теперь поняла, че ушмарок тогда сидел, да-а-а-а...»▪️▪️▪️
Костёр. Вчетвером. Молчат. Ночь. Небо затягивается. Рид, уже высохнув, в пледе, с кружкой чая, печенье зажато мизинцем, под большим телефон, сигарета по середине. — Гидра... — Хуидра, Гюлер! — Лу, общение со Старками порой неполезно... Ганс усмехнулся, зеркаля напарников, тоже обнял возлюбленного, протянул ноги к огню, проткнул хлеб с колбасками палкой. —...с Кари особенно: вероятность стать Гагариным пятьдесят на пятьдесят, станешь, либо... —...если не станешь: и так Гагарин! Внезапно поддержавший шутку Кей сложил руки под головой, прижимаясь к Лу, стрелял глазами. — Стоун! Рид! Хохот. — Чё как дед ворчливый? Иди, — целовал лоб, позволяя смущённо спрятаться, — ну? Напарники смотрели во все глаза, украдками целовались, нежились, прячась в остывающую темноту (куда долетали редкие искры) ноябрьских астрономических сумерек, казалось лишь: ночь. —...ут просто нет подлокотников! Кей прыснул, Лу ойкнула. — Рид! — Мадмуазель Рид, я бы не стал... — Я бы не стал, я бы не стал, — зачем-то передразнивала, доставая из-за пазухи паука, — сюрприз! Ой! — Рид, вы дура?! Лицо капеллана перекошено самой смешной гримасой, губы дрожат, руки ходуном. Повторял «...а, если», под конец насупившись, всхлипнул. — Нарси? Удивлённый тон и прозвище изумляло. — Оригинально, — съязвила Рид, — весьма... — Уймите-таки свой яд... Выпучился Кей, роняя изо рта яичницу. — О... — Да-таки, а щё? Лу съехала с насиженного места, рыдая от смеха. — Ви будете чай? — Угомонись! Мой койне редок, у тя...собака жопой правдивее кукарекает! — Весь в обиде, сдвиньтесь, человек, вас не знаю... Чай турецкий. Азербайджанский сорт. Восточные сладости. Песни. Романсы. Вальсы. Алкоголь. Фанты. Конец отпуска в декабре, пока: действительная ночь.▪️▪️▪️
Брезжит. Луна. Звёзды: тучи сбежали, оставив за себя ледяной туманец. — Хочешь взять меня? Нарсис поправлял джоки, покусывал губы, гладил торс через полурасстёгнутую рубашку, теребил длинный чёрный галстук. — Оденешь чёрную форму, да? Вызовешь на... — Да, — мрачно ответил Гюлер, входя в роль, смотря расширившимися зрачками, — месье Уэйн, категорически раздражает ваш отчёт! Чушь и глупость! Забыли или инструкцию к мозгам пропили?! Нарсис с оскорблённым видом дёрнулся. — Мы в... — Мне. Это. Неинтересно. Приведите себя в подобающий вид! Лу, случайно заскочившая за солью (они вырыли похожую землянку, телекинезом быстрее), застыла, замерла, вышла бесшумно.▪️▪️▪️
Имитация кабинета Инквизиции. Стол. Кусок бумаги, отобранный у ос, нарисованные рыбы, диванчик, рабочий и кофейный столики. Нарсис, перегнутый через один из них, с завязанными глазами да обнаженной задницей. — Научу отчёты писать! — Ганс смачно вылизывал анус, грубо шлепая по ягодицам, жёстко пригвоздил чужие ладони к поверхности. — До конца квартала сидеть не сможете! — Да-а-а-а...сука, крэп! — Замолчите! Разрешал?! Что за выражения!.. Инициатива потеряна: подмят, придушен, завален. Заломлены руки. — Конечно, месье Гюлер, — медовый голос со скользящими змеиными нотами, — не смогу...будете лизать жопу! Да! Будете! Нарсис трахал себя чужим языком, обездвиживая, ограничивая тело в движениях, стискивая. — Как смеете?! — Лижи, чистенький хлыщ, лижи, тебе ж нравится? Да? Мечтаешь... Менялись, даря друг другу острое запретное удовольствие, но доиграли, под конец занявшись милым ванильным сексом.▪️▪️▪️
Энергетик. Омлет. Кекс. — Холодает! — заметил Кей, накидывая на Лу тёплую куртку. —...ты великолепен, — тихо шепчет Ганс, — даже поверил на мгновение! Блядь! Улыбался, разгрызая мультивитаминку, потягивался. — Хорошо? —...слова лживы, — навернулись слёзы, — чутко! Милый мой! Поцелуй цитрусовый, яичный, сладковатый и горьковатый: таблетка такая. — Станцуем? — Вальс? — Танго...было: фокстрот! По пустоши неудобно. Напевали сами. И мотив придумали сами.▪️▪️▪️
Берег реки. Кей и Лу смотрят за чайками. — Баретти звонил? — Нет, представляешь, чем занимаются эти... Поведала про подсмотренную часть ролевой игры. Грызла печенье, запивая чаем. — Крэп! Ненавижу Гюлера, но... — Тебе понравилось увиденное? Зависла на полуслове, возмущённо задержав руки, пантомимировала. —...нормально! С мыслью совокупиться? Нет. О нас думала? — Такие игры не... — наклонилась, шепча. Кей прикрыл глаза, криво ухмыляясь, поцеловал в висок. Чайка отобрала бутерброд. — Страпон? Подумаю...▪️▪️▪️
Простуда прошла. Пора отправляться домой. Напарников след простыл недели три назад. Гюлер возлежал, умильно слушая рассказы из жизни, держал планшет с видеороликами об искусстве, сериалами. — Ты, кстати, ошибся... —... — Мухина, — пост-болезное покашливание, — миф. Вот достаточно надёжные источники. На столике незаконченное вязание: спицы торчали будто только что бросили занятие...задумка такая? Наброски моря, чёрных полей, пугал, ворон. — Вы сами...сам рисовал? — Нравится? Нарсис опустился рядом, целуя протянутую руку, переплетал пальцы, прикасался к ним лбом, закрывая глаза, вздыхая. На вздохах смешались «в такие моменты», «я», дикие слова искренней благодарности. —...чувствуешь живым, да? — Максимально! Поцелуи и согревания ладоней: ритуал, молитва, образ любви, призрак тайности чувств. Можно ебаться, засасываться, флиртовать на людях, но скрывать хрупкое, нежное. —...и при этом каждый из нас свободен, — Нарсис покачивался в такт неозвученному губами ритму, — как шторм, волна, глубина, бора и штиль... — Истина, капитан! Каравеллы моего сердца в вашем флибустьерском море! Давно, очень давно, Нарсис! — Пульс ровный, ты знаешь об этом?▪️▪️▪️