Проклятие на удачу

      Внезапный грохот в кащеевой скромной комнатушке два на два квадрата застигает сонную Регину врасплох. Честно говоря — испугалась и вполне обоснованно, потому что никогда раньше у нее вот таких вот «с добрым утром» не было и не то чтобы было желание каждый день так просыпаться. Регина подскакивает, как в жопу ужаленная, судорожно оглядывается по сторонам, пытаясь найти источник шума, но не успевает и пискнуть, как её быстро дергают обратно вниз и накрывают достаточно широким мощным телом сверху.       Весь сон как рукой сняло, и она вся сжалась, пока Кащей пытался разлепить глаза, параллельно прикрывая собственную голову рукой.       Это кто ж там, блять, такой смелый, раз решил поработать бесплатным будильником для универсамовского авторитета? Неужто совсем не боятся, что Кащенко найдет нарушителя спокойствия и ногами пинать будет, пока почки в отбивные не превратятся, позабыв, что пацаны, вообще-то, ногами не бьют.       Она часто моргает своими голубыми глазами, недоуменно глядит на точно также охуевающего с происходящего Славу и чувствует, как к обнаженной коже ног ластится холодный морозный воздух, покрывая те гусиной кожей.       Чернова, очень позорно для себя самой, испуганно взвизгивает, когда в окно прилетает очередной снаряд не особо сообразительного снайпера, а звон разбивающегося стекла набатом стучит в ушах, заставляя задерживать дыхании в странном тяжелом предвкушении — а что же будет дальше? Она утыкается носом в мужскую голую грудь, прикрывает глаза и судорожно пытается дозваться свинтившего на свои бесовские блядки Зепюра, чтобы тот явился по ее душу и пояснил уже, наконец-то, какого хрена здесь вообще произошло и что теперь со всей этой хренью делать. Но бесятина на зов мчаться отказывается, внаглую игнорируя свою подопечную, потому что не чувствует ничего, что могло бы шавке навредить.       А Слава, втягивая в легкие воздух с примесью въевшихся в стены и мебель комнаты духов конопатой, как-то лениво благодаря судьбу за ниспосланную ему девчонку, пару дней назад едва не закатившую ему истерику по поводу гардины и штор, потому что: «Слава, как люди надо жить, понимаешь? Нор-маль-но, не выставляя все напоказ, потому что снующие под окнами твои малолетние преступники уже заебали подглядывать. Я-то, конечно, не против, мне-то все равно, но когда на тебя начинают пялиться старушки бальзаковского возраста мне не прельщает». И вот неутомимое желание девушки хоть как-то привести помещение в более-менее божеский вид закончилось тем, что эти самые шторы спасли их от бессчетного количества глубоких болезненных порезов.       Вместе с наступившей тишиной мужчина подскочил, тут же раздвигая ткань в стороны, и матерится, когда голые ступни во всей красе ощутили разбросанные мелкие осколки.       — Турбо, — у Регины волосы на голове зашевелились от злобного рыка, вырвавшегося из его груди. — Утоплю щенка.       — За что он так? — перед тем как опустить ноги на пол, голубые глаза осмотрели каждый миллиметр старых скрипящих полов, и только когда полностью убеждается в том, что опасности поблизости не предвидится, смогла спуститься с дивана и начать рыскать по комнате в поиске веника. Из разбитого окна беспощадно проникал ледяной утренний ветер, и Слава поспешил задернуть шторы.       М-да, Валера не только бегает быстро, он еще и на глаз остр, оказывается, так какого хрена столько времени под дурачка косил? Или он и правда такой и есть, когда дело касается не хотелок Адидаса? Да черт его разберет.       — В душе не ебу, — Кащей падает обратно на диван, скручиваясь в такую позу, что у рыжеволосой связки заболели, а мужчине хоть бы хны: сидит себе, проверяет, нет ли нигде застрявших осколков. — Здесь два варианта: либо уже весь Универсам в курсе, что Ташкент со мной мило побеседовал; либо это мне от Адидаса «привет».       Регина на его слова только фыркает практически беззлобно и едва удерживает себя от причитаний о том, как ее успела заебать вся эта тема с Вовой и все с ним связанное, что сил просто уже никаких нет ни слушать, ни уж тем более принимать непосредственное участие в устроенном Суворовом спектакле. Чего толку-то Славе все это от нее слышать, если она прекрасно знает, что старый друг ходит по охренеть какому тонкому лезвию и все больше накреняется к одной из сторон — еще немного и взбешенный Кащей — ушедший думы думать на кухню, чтобы не мешать ей избавляться от всех колюще-режущих элементов — будет готов пойти на полноценное смертоубийство, лишь бы его оставили в покое.       Сейчас его мысли занимает далеко не устроенное утром представление, — пусть Вовочка и не надеется, что удостоится такой щедрости: захватить своей глупой детской выходкой кащеево внимание, да где это видано?! — обостренное ощущение надвигающегося пиздеца никак не хотело покидать авторитета.       Ташкент ему такую огромную кучу дерьма для размышления подбросил, что можно смело на несколько недель запираться в своей общаге и играть роль философа, да только конопатая его скорее в окно выкинет, если он тут начнет из себя хрен пойми что строить. Она может, а мужчина и слова против не скажет, потому что если уж его баба докапываться начала, то точно где-то проштрафился, причем еще и в довольно крупном размере.       — Слава, машина! — Регина уже на ходу впрыгивает в сапоги, запахивая полы его плаща, и Кащенко не остается ничего иного, как броситься за ней прямо в трениках и майке.       Чернова невольно рот открывает, когда находит взглядом кащеев ИЖ, хотя правильнее будет сказать на то, что от него осталось. Зепюр вцепился когтями в плечо, оставляя после себя маленькие дырки и в мужском плаще, и в тонкой домашней кофточке. Кащей будто бы и не удивлён вовсе, тяжелым взглядом осматривает разбитую в мелкую крошку лобовуху. «Сука, только новую поставил!», — потирая шею, он заглядывает в салон, через такое же разбитое водительское стекло.       Залезть внутрь и похозяйничать здесь кишка была тонка даже у считающего себя бессмертным Валеры, но, блять, нашел же в себе храбрости сначала машину привести в уже невосстанавливаемое состояние, а потом и ему в окно камень отправить.       Регина только зубы сцепила, крутя головой по сторонам. Слава хоть и взял с неё обещание на пацанов его не колдовать, но эти ублюдки делают абсолютно всё, чтобы чернокнижница слова своего не сдержала, а бесовщина только и делает, что различные варианты расправы в рыжую голову подбрасывает. Одна другой кровавее. Хлебнут они еще дерьма от этих Мстителей, которые рискнули старшего уведомить, чтобы пожитки свои жалкие собирал.       — Бараны тупорылые, — мужчина под капот заглядывает, тут же морща нос, когда замечает пробитую емкость с тормозной жидкостью и перерезанные трубочки, которые от неё отходили.       Турбо мог бы и умнее поступить, не оставил бы видимых следов — Кащей бы намотался на ближайший столб, не справившись с полным отсутствием тормозов.       Хоть за это ему спасибо.       Гандон.       — Пошли домой, что вот на неё смотреть, — Регина понимает, что впервые в жизни испытывает настоящую тоску. Автомобиль автору столько лет верой и правдой служил, она сама искренней любовь к этому красному ведру прониклась, всегда её теплотой встречал, честно доживая свои последние деньки.       Знают ведь, что Кащей в милицию не пойдет, но неужели искренне надеяться, что старший им всё спустит?       Слава разочарованно вздыхает, но тут же хмурится, замечая кусок тетрадного листа, валяющегося на заднем сиденье. Поднимает пластиковую трубочку, служащую центральным замком, и открывает дверь. Регина за его спиной уже переминается с ноги на ногу от холода, но терпеливо ждёт, желая утолить возросшее любопытство. Демон молчит, разъяренно хлопая ее по спине длинным хвостом, а девушка осознает, что разгадка плавает на самой поверхности. Кащей ей содержимое сжимаемой в руках записки не раскроет, но волна душевной боли, промелькнувшая на его лице, говорит все за него.       Может, обойдется?

      «Завтра в 10. Сбор. А».

      — Не ходи, — пустые зелёные глаза упираются в тонкую фигуру. Что за манеру взяла в голову ему лезть? Хотя может у него на роже все написано, а он тут на конопатую грешит. — Пожалуйста, Слав, придумай что-нибудь.       — Не засоряй свою голову тем, что тебя не касается, — она недовольна его тоном, но предусмотрительно молчит.       За эти недели она настолько преисполнилась в сознании, что по одному взмаху мужских ресниц понимала, в каком он сегодня настроении — и сейчас Слава ни с кем не хотел обсуждать проблему, которая грозилась стать концом для всей группировки.       Уже в комнате она пыталась отвлечь его от дурных мыслей, предлагая различные варианты воздействия на того же самого Туркина, чтобы тот как бы случайно всадил Суворову пулю промеж глаз, но Кащей пугал её своим безмолвием, продолжая разглядывать отправленную ему записку. Впервые в жизни Кащенко не знал, что ему делать: то ли хватать конопатую в охапку и валить, как можно дальше, то ли идти на свои последние сборы и пытаться вразумить беснующийся молодняк. Причём сама рыжая девушка предлагала ему третий — Универсам стал не просто опасен, он стал полностью олицетворять пугающую аббревиатуру «ОПГ». От власти над неокрепшими умами детей Суворова отделял только один шаг.       Кащей продолжал вселять ужас в подростков, и многие предпочитали наблюдать за противостоянием двух бывших друзей со стороны. Многие пришивались уже после того, как у руля группировки встал Кащенко, не знали всей подноготной их истории, а те, кто имел представление и лично лицезрел нарастающий конфликт, встали на сторону Адидаса.       Он для них герой из книжек, который выступил против главного злодея. Только они всё ещё дети, взрослые глупые дети, для которых есть только одна им понятная правда.       Своими душевными метаниями Кащей ни с кем не собирался делиться, и Регина это прекрасно знала. Ей оставалось только смириться с любым его выбором, ну, или бросить его один на один со своими проблемами. Над ухом недовольно клацнули зубы бесовщины, и Чернова недовольно поджала губы. Будто она бы действительно кинула любимого демонами кудрявого, да они же и дня друг без друга не протянут, а скучающий по Славе Зепюр ей совершенно не нужен.       Ведомая непонятными чувствами. Регина опускается к нему на коленки, запускает пальцы в аккуратно подстриженные кудри, подмечая, что ему гораздо лучше с чуть отросшими волосами, чем с тем недоразумением, с которым он ходил в первые дни их знакомства.       — Проводишь меня до работы? Там еще одно незаконченное дело осталось, — бесовщина заинтересовано сторвала голову от широкого мужского плеча. Зюпик уже и позабыл о своей новой жертве, что покоится на одной из коек реанимации.       — Теперь только пешком, конопатая, — в шею утыкается мужской нос, и она позволяет себе мимолетно дернуть уголками губ.       Мужчины хоть и были физически сильнее женщин, но именно слабый пол выступал для них такой нужной поддержкой, и Регине даже представлять не хотелось, что бы происходило на улицах, будь она рядом с Суворовым. Слава много шутил, но никогда не просил её к ведьминскому дару в своих целях обращаться — даже история с Тилькиным была только ее решением — а вот насчет Адидаса она очень сильно сомневалась. Зная все тонкости протекающих порч и проклятий, становилось дурно от одной мысли, что авторитет мог испытать всё это на собственной шкуре.       Холодные пальцы поглаживают выступающие позвонки на шее, а руки на талии начинают сильнее сдавливать тонкую фигуру. Если ему так проще, она готова сутками напролёт подставлять лицо под горячие и мокрые поцелуи, тем более, что сама растекалась от них лужицей. Едва успев провести языком по сухим губам, Регина пропадает в нём, пытаясь хоть как-то отвечать на его действия.       Дыхания перестаёт хватать буквально через несколько секунд, оставляя только жгучую боль в грудной клетке, но одновременно с этим разгорается пожар возбуждения.       Слава с силой стискивает тонкую талию, разворачивая её к себе лицом, и продолжает измываться над девичьими губами, то прикусывая до крови, то зализывая, извиняясь. Она знает, что Кащей сам себе доказывает, что имеет полное право находится рядом с ней — он ни к чему её не склонял, силой не брал, Регина по своей воле связалась с универсамовским старшим, и ничуть не сопротивлялась.       Мог бы он её отпустить сейчас?       Нет.       Длинные ноги сходятся на талии, а руки удерживают смешной девичий вес под бёдра. Отвлекает только шелест штор, которые колышет проникающий через разбитое окно ветер. Благо, что на улице теплело с каждым днём, а батареи так и продолжали жарить на полную мощность. Но это не спасло регинину кожу от мурашек, которые табунами побежали по телу, стоило только простенькой кофте отправиться куда-то в сторону. Туда же улетела и домашняя юбка, больше ничего не мешало мужчине опустить ношу на диван и нетерпеливо нависнуть сверху. Регина извивалась, пока его губы исследовали каждый миллиметр открывшегося тела. Раз за разом на чистом полотне появлялись яркие пятна, но Кащей не останавливался, оставляя новые собственнические отметки.       С груди исчезает тяжесть бюстгальтера, и по комнате разлетается звонкий пронзительный стон, Слава усмехается, чувствуя, как она задрожала, и как лодыжки попытались отпихнуть источник приятных ощущений подальше. В какой-то момент ему надоело бороться с этими блядскими ногами, и, недовольно зашипев, мужчина вцепился в кожу, оставляя свои метки и там. Силком пропихнул ладонь на внутреннюю сторону бедра, и в противовес всем предыдущим действиям, принялся аккуратно выводить круги на бархатной коже.       Огрубевшие подушечки пальцев в совокупности с нежными поглаживаниями заставили девушку покрыться неравномерными красными пятнами и уже не дышать, а практически хрипеть.       — Слав, — молодой мужчина сверкнул зелёными глазами, демонстрируя потемневший от возбуждения взгляд. Он сам хочет её, отчего в этот раз его пропёрло на долгие прелюдии?       Регина даже не успевает возмутиться, как за одно движение оказывается лицом в подушке, а он уже прижимается к ней, прикусывая кожу на плече. Кащей потянулся к тумбочке, не глядя шарясь в верхнем ящике. Эта чертовка издевается над ним, раз за разом елозя бедрами, нарочито цепляясь за выпуклость на штанах, знает же, что одним только игривым взглядом способна авторитета превратить в борющегося с пубертатом подростка.       Ведьма, блять.       — Ну, погоди ты, — Чернова прячет язвительную улыбку и назло ему протяжно стонет.       Проматерившись, и, так и не найдя нужной вещицы, Слава обводит пальцами каждый выступающий позвонок на выгнутой спине, вдоволь наслаждаясь открывшимся ему зрелищем: огненная копна волос рассыпалась по кровати, и буквально кричала о том, чтобы он намотал их на кулак; округлые бедра заманчиво подрагивали, а в профиль он прекрасно видит блестящие губы, которые она без конца облизывает.       Регина прикрывает глаза сама поддаваясь назад, знает, что ему крышу сносит от этого редкого проявления инициативы — Кащенко слишком любит контролировать ситуацию, даже ту, в которой иногда стоит все-таки расслабиться — сквозь крепко сцепленные зубы вырывается мужской стон, и она подмахивает бедрами ему навстречу, чувствуя, как руки легли на талию, возвращая ему контроль.       С первым толчком с губ слетает рваный выдох, со вторым он уже больше похож на писк, а с третьим сознание окончательно превратилось в кашеобразное месиво, оставив только яркие вспышки перед глазами и сжимающиеся в сладкой истоме мышцы живота. Зря она затеяла это всё сейчас, хотя её опоздание сердобольная Наташка и прикрыть сможет, заручившись обещанием услышать несколько новых подробностей из интимной жизни подруги.       Буквально видя, как мутнеет славин взгляд, как разглаживается глубокая морщина на лбу, девушка раз за разом вздрагивает. Она приподнимается на локтях, сильнее прогибаясь в спине, ощущает, как голова невольно запрокидывается и начинает болеть от натяжения волос. Добрался-таки, ирод, лишь бы совсем лысой её со своими замашками не оставил.       Чернова взвизгивает так пронзительно, что с хлопком в комнате появляется ничего не понимающий демон. Видел же, что у шавки рандеву намечается, сьебался по тихой грусти, чтобы не мешать, а она тут верещать надумала. Зепюр недовольно закатил чернушные глаза и задумался, можно ли считать действия авторитета угрозой для подопечной. Хотя, если судить по тому, как блаженно закатились её глаза — точно нет.       «Вы меня на тот свет раньше времени отправите», — бес поспешил исчезнуть, отправившись куда-то по своим важным делам, потому что мужская ладонь опять с громким хлопком опустилась на мягкое полушарие, отпечатываясь ярко-красным пятном.       Регина не помнит тот момент, когда всё резко замерцало, из горла вырвался последний стон, который она поспешила спрятать, закусив край подушки, за то во всех подробностях запомнила славино протяжное «бля-я-ять», и то, как он резко отстранился, судорожно пытаясь выровнять дыхание.       Обессилено чернокнижница падает на живот, морщась от тягучих ощущений и редких спазмов.       Закономерно решив, что простынь можно и постирать, Чернова переворачивается на спину, подтягивая скомканное одеяло поближе к себе и укрываясь им. Наблюдает за тем, как мерно вздымается широкая грудь, украшенная посиневшими рисунками, и как медленно Кащей возвращает себе способность нормально мыслить.       — Так проводишь? — Слава открывает глаза, и забавно изгибает бровь.       — Я же сказал уже, что да, — Регина невинно хлопает огромными глазами, будто вообще впервые слышит, что ей ответили согласием.       …Чернова в бешенстве.       Зачем описывать ее состояние другими словами, если она просто в бешенстве и готова голыми руками вырывать органы одним за одним у пидораса, что недавно отмудохал Зепюркину жертву и довел ее до реанимации. Ну ничего страшного, чернокнижница и там до этого Равиля доберется.       Стуча невысокими каблучками, и подмахивая своим шагам бедрами, девушка злобно скалится и идет в сторону реанимационного блока. Увидь кто ее сейчас, моментально вкололи бы успокоительного и отправили на реабилитацию на Волково.       — Ну привет, Равиль, — впрочем можно было бы быть благодарным этому неизвестному, лишний раз сопротивляться ублюдок не будет. — Хорошо тебя Универсам потрепал. Не знаешь за что?       Переломанные кости не позволяют телу сдвинуться, а Регина под испуганным взором опускается на скрипящую кровать. Очаровательная улыбка, от которой кровь может застыть, а сердце выпрыгнуть, вырастает на пухлых губах.       — Переживаешь, да? Испугался, малыш, — мужские пальцы цепляются за простыню и судорожно пытаются сбросить девчонку на пол. — Как думаешь, а мальчик такой, Ералашем на улице звали, не испугался, когда ты на его голове прыгал?       Кадык нервно дергается, а запах паники наполняет комнату, заставляя бесовщину пускать слюни и мельтешить по комнате в ожидании плотного завтрака.       — Боишься меня? — голос опускается до змеиного шипения. — Бойся, сволочь. Я с тобой церемониться не буду!       Шприц появляется в руке с уже разведенным заранее препаратом. Судорожные попытки Равиля подняться, не увенчаются успехом ни в каком виде. Пацан пытается оттолкнуть девчонку, но та сильнее, здоровее, и банально — шустрее. Игла входит в плечо под тихий скулеж хадишевского. Дьявольщина в восторге завизжала и опрокинула несколько банок с тумбочки.       — Знаешь, что я тебе вколола? — алый пигмент вытесняет серый, мягкие скулы заостаряются, лицо принимает до ужаса красивые линии. — Один знакомый химик, которого ты грозился на колени поставить, поделился со мной прекрасным средством от плохого настроения. Опиум называется, слышал о таком? А уж если его с крысиным ядом смешать.       Испуганные глаза еще больше расширяются, дыхание начинает сбиваться, а на лбу выступает испарина. Её посадят. Точно, посадят за убийство.       — Ошибаешься, Равиль. Знаешь кому твой труп на вскрытие привезут? — Зепюр огромной лапой передавливает горло и впивается длинными когтями в кожу. — Я вырежу твое сердце, заберу легкие, печень и почки, набью тебя ватой, как мягкую игрушку, а в рот яблоко запихну. Ведь у каждой свинки должно яблоко из пасти торчать, правда?       Девушка с безумной улыбкой смотрит на то, как мужское тело сотрясают сильные спазмы: загипсованные руки выворачиваются, сосуды лопаются, заливая белок кровью, красная пена уже течет изо рта, пачкая больничную одежду. Но Регину зрелище не смущает, она не отводит взгляда от койки на которой умирает хадишевский пацан. Она все рассчитала. Она вытянула из славиных запасов одну единственную пробирку. Она своими руками хладнокровно убила человека. Чернова, словно завороженная, вглядывается в побелевшее лицо этого ублюдка, что отнял жизнь у молодого мальчишки. «Око за око. Жизнь за жизнь», — рыжеволосая медсестра — последнее, что видят затянутые предсмертной пеленой темные глаза.       «Шавка, ты чего?», — Зепюр опускает лапу на тонкое плечо. Рыжая прядка выпадает из-под чепчика, покачиваясь перед стеклянными глазами.       Бесовщина отшатывается, хватаясь за рогатую голову. Собственный запас пополняется родной энергией, что волнами исходит от этой маленькой женщины.       Терпел.       Молчал.       И всё равно его истинное оставляет след на любой человеческой душонке, особенно на такой тонкой и ранимой, как женская. Сколько таких девушек обезумило по вине бесовщины? Сотни? Тысячи? Каждая, кто хоть раз попадала под его влияние, сходила с ума медленно и мучительно. Ни одной не удавалось избежать предписанной участи.       Девичье тело с грохотом падает на вымощенный плиткой пол, заливая всё вокруг хлещущей из носа кровью.       …— Это за кем? — Базыкина закатывает глаза, со смехом поглядывая на тезку, что во всю таращилась в небольшую форточку.       — Точно не за тобой, — блондинка хлопает по ладошке Регине, и две девушки давят улыбки под недовольное бормотание медсестры.       — Карты заполняйте! А то в ночную останетесь, — племянница главной медсестры — Наташка была сукой. Возомнила себе, будто её стукачества могут запугать кого-то, тем более кого-то такого, как Чернова. «Универсамовский». — Наташка недовольно косится на Базыкину, продолжая выглядывать в форточку. На каких-то посиделках они определенно пересекались, а может даже и не только пересекались, но и довольно тесно пообщались, так что сегодня однозначно её день. В жизни стоило продать себя максимально подороже, а раз этот пацан откуда-то достал новенький автомобиль — деньги у него определено водились.       — Барышни, вечер добрый, — наглая щербатая рожа пытается заглянуть в небольшое окошко. — Знал бы, что у нас в больничке такие красавицы работают, залетал бы к вам почаще.       Наташа локтем пихает Регину и стреляет глазами в сторону обворожительно улыбающейся медсестры, что уже пониже опустила водолазку и повыше подтянула юбку. Регина смешливо наблюдает за разворачивающимся представлением, изредка пересекаясь взглядами с Кащеем.       «Не ну реально шалашовка домбытовская», — нечисть уже по-хозяйски расположилась на левом плече и длинным хвостом обвила мужскую шею.       — Наташ, а у тебя вроде клизма по расписанию, — ножка закидывается на ножку, а руки складываются на груди. Регина насмешливо следит за Зюпиком, который опасно болтал ногами вблизи полки с бутылками физраствора. Чертовщина с громким радостным визгом задевает крайнюю бутылку, и та летит на пол.       — Регина, иди-ка в свой подвал, тебя уже заждались трупаки местные, — мужчина слегка отстраняется от стекла, когда девушка располагает свои бидоны, как раз перед окошком, а Чернова моментально меняется в лице. Кровь в венах забурлила, а чернуха начала нашептывать свои идеи, как бы побыстрее и покровавее расправиться с любвеобильной медсестричкой.       — Я лучше домой пойду, — девушка стягивает с себя халат, скручивая его в несколько раз, натягивает на себя кожаный мужской плащ. — Подвезете?       Слава выгибает бровь, Наташка гневно раздувает ноздрями, а Базыкина умирает от сдерживаемого смеха на диване.       — Да, конечно, без проблем, — небольшой букет хризантем вырастает перед девичьим носом, — по двойному тарифу правда, но зато всё включено.       Регина обвивает мужской локоть и последний раз бросает насмешливый взгляд на замершую Наташку. Ну, конечно, ведь это невзрачная местная мышь с явным бандитом без страха ушла, и это она сейчас громко хохотала на улице, усаживаясь в намарафеченную волгу.       — Ух, нихера ж себе.       Регина, гонимая любопытством, не стесняясь, сует свой нос в салон черной Волги, изучая все прелести нового автомобиля. Да, Кащея теперь чуть ли не самым крутым авторитетом в Казани считать можно.       — Тётка продать хотела, но мать мне еще на похоронах ключи отдала, — Слава с какой-то обреченность рассматривает только пригнанную машину, в душе оплакивая почивший ижик.       Ташкент хоть и пообещал ему сделать всё возможное, чтобы восстановить откровенный драндулет, сказал, что даже денег не возьмёт, если универсамовский утрясёт все проблемы с заявившимся на их территорию казахом — всё равно мужчина понимал, что пришло время попрощаться с автомобилем.       — А ко мне она на пушечный выстрел не подойдёт.       — Ты поэтому сегодня при всём параде за мной приехал? — Чернова елозит на переднем сидении, устраиваясь поудобнее, и со смешинками во взгляде скользит по мужскому силуэту: гладко выбритый, подстриженный, в том самом материном пальто, из-под которого выглядывает ворот черной рубашки. Хоть прямо сейчас его куда-нибудь на партийное место определяй.       Чёрт.       — Еще скажи, что недовольна. Нет, если тебе не нравится, я могу сисястую вашу подвезти, она точно всеми частями тела «за», — девичий взгляд темнеет, отчего Кащенко изнутри щеку прикусывает, чтобы во весь голос не заржать. Конопатая насупилась, покраснела, и, кажется, что у неё сейчас пар из ушей повалит. В глазах так и читается немой вопрос: «Не прихуел ли ты часом, дорогой мой человек?       — Чего надулась, конопатая? Ревнуешь? — широкая ладонь по-хозяйски опускается на коленку и неприлично скользит выше, слегка задирая юбку. Мужчина с ухмылкой следит за краснеющей шеей.       «Бабы».       — А ты походу хотел подцепить что-то посерьезнее местной шлюхи?       — Фу, как грубо, Регина, — Чернова показательно сбрасывает с себя мужскую конечность и опускает край юбки. — Сама подумай, не всем везёт, как мне. Нужно же пацанам куда-то пар выпускать.       — Слышала я, как вы пар выпускаете, — и лыбится ведь, мудила кудрявый. — Двери поплотнее нужно закрывать, особенно, когда нормальные люди в ночную смену работают.       — Ой, предъяви мне еще за то, что я в пятом классе однокласснице косу отрезал, — Слава тянется за женской рукой и разворачивает эту серьезную помидорку к себе, убирает мотающуюся прядку за ухо, задерживая пальцы на щеке. — Я так-то приехал в ресторан тебя отвезти, а ты мне тут сцены ревности и разлуки устраиваешь.       — Опять барыжил? — мужчина отрицательно качает головой. — Кому ты затираешь? Повяжут вот, я письма писать тебе не буду.       — Да и не надо. Главное ножовку в батон засунь, а там я разберусь, — кожа тут же покрывается мурашками, когда сухие губы проходят от ключицы до уха. Реально — мудила кудрявый, как на такого вообще злиться можно?       …«Мог утром сказать?! Я, блять, на кошку дранную похожа!» — Слава закатывает глаза и забирает из рук гардеробщицы номерок. Если бы сказал, Чернова нашла бы тысячу и одну отмазку и тупо не пришла.       «Докатился, епт твою мать».       Кино — было, да и не подростки они, чтобы на задних рядах обжиматься. По парку гулять — так не старпёры, еще за ручку взяться и точно можно на следующий день в гроб ложиться. Он тут распинается, пытается сюрприз ей устроить, а мелкая женщина недовольна. Не так он представлял их первое настоящее свидание.       В услужливом официанте Кащей узнает домбытовского Колика, ну и похуй. Лишний раз своим донесёт, что рыжую девчонку трогать нельзя, а то сексуальная лихорадка передавалась воздушно-капельным путём — всё чаще изнасилованных девушек находить стали. Спасибо всем Богам, его скорлупа еще не доросла до гормональной перестройки, а супера умели держать свои яйца в руках и, хотя бы, дожидались четкого согласия.       — О чём задумался? — серые глаза прожигают в нем дырку, а тонкий палец водит по краю бокала.       — О тебе, — и ведь не соврал даже. — Не ходи без меня никуда. Мало ли что.       — Например? — накрашенная бровь забавно выгибается. Он серьезно думает, что девушка его послушает и добровольно запрется за хлипкой дверью общажной комнаты? Прожила же она без Кащея как-то до двадцати лет, и вроде даже без особых проблем. Хотя последние лет пять голодные взгляды все чаще провожали яркую фигуру, а самые храбрые даже пытались заговорить. «Перекрасится что-ли», — рыжая прядь опять мельтешит перед глазами.       — Не нравится мне это затишье. Адидас молчит постоянно, со стороны наблюдает. Турбо вон какой хуйнёй занимается, скорлупа совсем от рук отбилась — бандюжничают, один Зима ходит, пытается порядок навести, — Регина хмурится, откладывая вилку в сторону. — Если что-то случится — забираешь все деньги, что найдешь, и валишь отсюда. Поняла?       — Хочешь сказать, что они могут революцию устроить? — не тянули как-то универсамовские на большевиков, да и Кащей далек был от императорской семьи. Но в рядах Универсама определенно что-то назревало, чернокнижница это задницей чувствовала.       — Мне похуй, что они могут устроить, — пожилая пара за соседнем столиком гневно взглянула в сторону слишком громкого мужчины. — Меня больше волнует, что за этим последует.       Конопатая станет не просто девушкой чушпана, она станет целью большинства голодных озверевших пацанов. Кто не захочет повеселиться с бабой бывшего авторитета? Если уж признаваться самому себе, Кащей бы тоже желал поставить очередную засечку на ржавой трубе качалки, но сейчас речь шла совсем о другом. И с этим определенно нужно было что-то делать. Если повезет и не опустят — можно рыпнуться в любую другую банду, исключительно в целях защиты, если нет… дальше плана у Славы не было. В этот раз Суворов на шаг впереди, предугадать действия взбалмошного контуженного вояки дело хуевое. Сколько ты дум не думай.       — У тебя есть то, чего нет ни у одного из твоих чепушил. У тебя есть имя, Слава, — Регина впервые себя чувствовала настоящей женщиной: хитрой, расчетливой и до невозможного безжалостной. И черт возьми, ей это нравилось. Зюпик гневно хрюкнул, и обратно прикрыл свои чернушные глазищи.       — Хуимя, — пальцы стискивают вилку, и та со стуком врезается в эмаль тарелки.       Регина утирает размазавшуюся под глазами тушь салфеткой и поправляет съеденную помаду. Пока Слава травит организм очередным перекуром, девушка ведет немой диалог со своими хозяевами. Торговаться с нечистью дело поганое, по итогу можно и не только без штанов остаться, но и без жизни. А чернокнижница продолжала гнуть свою линию, при том в выгодном для себя ключе: Зепюр фыркал, отнекивался, угрожал, но в глубине бездушного тела просто-напросто забавлялся над разгневанной девушкой, которая никогда раньше не просила ничего для других — только для себя любимой.       Просит защиты? Защитит, но с неё очередное подношение.       Хочет чувствовать нависшую опасность? Будь добра кровью своей заплатить.       Местный авторитет уж очень импонировал многовековому демону, терять такой экземпляр по тупости этого же экземпляра было бы кощунством. Зюпик хмыкает на тавтологию в своих словах, и наконец-то официально соглашается — мужчина под его личной защитой, и насрать, что он уже несколько раз уберегал этого кучерявого идиота от путешествия в мир иной. И продолжает ведь человечишка по лезвию ножа ходить, всё приключения на задницу ищет, облегченно выдыхает, когда вместо проломанного черепа получает очередной сотряс, не обращает внимания, что почти месяц ходит совершенно чистым и не испытывает тяги к веществам.       «Слепой, блять», — и ведь правду нечисть говорит, черной тенью вырастает за мужским силуэтом каждый раз, когда возникает малейший намек на опасность. Будь в этом Кащее хоть намек на способности, Зепюр бы расстарался и вытребовал ему наставника, ничем не уступающего ему самому. Уж каких делов они с Черновой могли бы наворотить, сколько людишек загубили бы во благо чернухи.       Бесовщина грустно вздыхает по своим мечтам — если повезет и рыжая девчонка успеет оставить после себя мелких спиногрызов, Зюпик обязательно потребует полноценного посвящения. На кладбище. В тазу купать будут, да начитки начитывать.       Девушка выходит на улицу и удивленно озирается по сторонам: Славы нигде не было, бычков от сигарет тоже. Отцовский автомобиль, что перешел во владения мужчины, стоял на том же месте, не заведенный и закрытый. «Если он решил меня напугать, я его убью нахуй», — Чернова хмурится и еще раз шерстит глазами по безлюдной улице. Было довольно поздно для прогулок жителей Казани и довольно рано для вылазки мотальщиков, ощущение чего-то нехорошего заставило усилиться животные рыки в районе груди.       — Слава! — Регина бросается в сторону двух темных фигур: причем одна из которых нагло тащила кудрявого мужчину за ухо, выдавая фразы на непонятном языке. — Я сейчас полицию вызову! Вы, что творите?!       — Сенiki? — огромный мужчина кивает в сторону пышущей гневом девушки, отчего девичье сердце улетает куда-то в пятки. Она никогда в жизни не видела таких больших мужиков, Кащея вон напополам согнул, что даже рыпнуться не может.       — Моя, моя, — Слава облегченно выдыхает, когда захват исчезает, но тут же скользкая подошва не удерживает его, и с тихим ругательством он падает прямо под ноги девушке. Зепюр с злобным рычанием наступал на этого борова, а девичьи губы зашлись привычными строками. — Стой! Конопатая, ты с дуба рухнула?       — Чего? — с точно таким же немым вопросом застыла бесовщина.       — Ол бiледi ме? — взрослый мужчина хмурым взглядом буровит поднимающегося Кащея, а тот выглядит, словно провинившийся подросток перед грозным отцом. Регине кажется, что она постепенно сходит с ума, хотя почему постепенно-то, давно уже свихнулась.       — Биледи, — затрещина прилетает по кудрявой макушке, окончательно выбивая почву из-под ног чернокнижницы, и та испуганно отшатывается в сторону Славы, стеной вырастая между двумя мужчинами, а странный тип заходится очередной порцией непонятных комментариев, тыкая пальцем за девичью спину.       — … Шайтан, блять! — мозг улавливает несколько знакомых слов. — Скажи-ка мне, ты сам эту қоқыс употребляешь?! Мен саған көз жопу натяну!       Воздуха перестает хватать — слишком надолго Регина задержала дыхание. Серые глаза панически бегают по фигуре перед собой, рыжая пытается спиной оттеснить мужчину, как можно дальше, не замечая его сопротивления. «Блять», — перед глазами резко темнеет, и тело заваливается в сторону.       — Регина! — девушка молится силам, чтобы не расхерачить голову об асфальт, а то потом придумывать оправдание синякам придется.       — Держи ее! — две пары рук одновременно схватывают обмягшую тушку.       …«Фу, блять. Фу, нахуй», — пальцы хватают за запястье и отталкивают руку от лица. Лучше бы по щекам побили, чем нашатырь под нос совать.       В комнате горит только настольная лампа, поэтому глаза спокойно открываются и несколько раз моргают, фокусируясь на взволнованном лице мужчины.       — Блять, я обосраться уже успел, — Регина уворачивается от опять появляющейся ватки. — Очухалась?       — Я тебя сейчас очухаю! Очухаю так, что мать родная не узнает! — охрипший голос не внушает должного страха, и это заметно по дернувшемуся уголку славиных губ.       — Правильно, ханшайым, а я добавлю, чтобы точно дошло, — девчонка нервно сглатывает. Что этот мужик делает у них дома?!       — Слава…       — Все нормально, я сейчас всё объясню, — лицо конопатой за секунду потеряло все краски, лишний раз пугая бледностью Кащея.       — Уж потрудись, — серые глаза неотрывно следят за неизвестным, попивающим чай прямо за столом. И Зепюр, сука такая, спокойно развалился на горизонтальной поверхности, с интересом посматривая за разворачивающейся картиной. Бесовщина уже между собой ставки поставила, кто кого сегодня грохнет.       — Регин, знакомься — это Султан. Мы познакомились в Казахстане, когда я…       — Сидел, — цепкий глаз замечает несколько татуировок на костяшках. Этого ей еще не хватало.       — Ну, да, — Султан хмыкает и подносит чашку ко рту. — Короче, босяк это мой.       — Слава, мне это ничего не даёт. По-русски можно? — Кащей бросает взгляд на молчаливого мужчины и тяжело вздыхает, непроизвольно выработанной привычке поддаваясь, приподнимает дужку и уголок глаза кончиком ногтя почесывает.       — Типо, как я. Только на зоне.       «Заебись», — вот она всю свою жизнь пиздецом считала, а сейчас это пиздец в десятикратном размере. И судя по тому, как казанский авторитет покорно принимал все наезды этого авторитета, Регине повезло, что за ее геройства ее саму не прибили.       — Ахуенно, чё, — султанова бровь ползет вверх, не привык он к такому женскому поведению.       — Султан, я…       — Рот захлопни, мы потом поговорим, без ханшайымдар, — мужчина поднимается с табуретки и медленно подходит к дивану, на котором каким-то магическим образом оказалась девчонка. «Кудрявый тебя принес», — Зюпик сладко зевает и заскакивает на шкаф. — Прошу прощения за всё, что вам пришлось увидеть своими прекрасными глазками. Очень досадно было узнать, что бұйра барыгой стал.       Судя по тому, как опять напрягся Слава, Чернова еще не до конца растеряла способность мыслить здраво. Больше всего напрягал тон этого Айдара, что спокойно разговаривал с девушкой и гневно стрелял глазами в сторону Кащея, громче всего об этом кричал свежий след от удара в районе мужской скулы.       — Пожалуй, пойду я. Приятно было познакомиться и не очень приятно встретиться в такой ситуации. Жду тебя завтра в Шырша. Тек келуге тырыспаңыз, шайтан!       — Не үшін? — Регина огромными глазами смотрит на поднявшегося с колен мужчину, а Кащей-то ростом выше этого толстяка был, головы на две точно, и выглядел гораздо крепче. Почему позволяет так с собой разговаривать? И сам же шпарит на казахском, как на родном.       — Міне ертең және сіз білесіз. — чернокнижницу начинали раздражать этот непонятный диалог, она чувствует себя тупой. — До встречи.       Лапищу свою тянет Кащею, сверля глазами. И как только пожимает руку, не оглядываясь, уходит.       — Слава. Теперь медленно, внятно и максимально понятно, — Кащей с шумом плюхается на диван, откидывая голову на спинку.       — Сказал же уже, — в ее сторону голову поворачивает, — сидели вместе. Блатной он.       — Это я поняла.       — Я когда только сел, залетел сильно, — Слава устало прикрывает глаза, врать этой ведьме было бессмысленным, проще рассказать всё. — Не знал, что лучше язык свой в жопу засунуть, и что мой уличный авторитет все на хую вертели. Позвали сокамерники в карты поиграть, а я взял да на раздачу сел. Короче, через неделю отмудохал меня Султан в душе, ладно хоть не отпетушил.       Регина давит в себе улыбку, представляя всю эту ситуацию.       — Смешно тебе? Мне вот нихуя смешно не было. Когда тебя в фарш около стены превращают, все наши "с добрым утром" рядом, блять, не стоят, — Кащей тянет девушку на себя и утыкается подбородком в рыжую макушку. Напугала она его сегодня до чёртиков: сначала когда между ним и Султаном влезла, а потом, когда в обморок падала, второй раз между прочим за всю их историю. — Я думал коньки отброшу прям там. А на следующий день на обеде рядом сел и тему предложил — раздаю я, только когда он играет. Взамен я под его крылом сижу себе спокойно и никуда не рыпаюсь. До сих пор не ебу, для чего я ему понадобился. Шулеров много было, да получше моего.       — Точно не петушил? — девушка задыхается смехом, когда мужской локоть слегка прижимает ее за шею к телу.       — Конопатая, ты когда-нибудь допиздишься, — губы прижимаются к раскрасневшей щеке, пока девчонка корчит из себя умирающую. — Дездемона херовая из тебя.       — Нет, просто Отелло слишком мягкий стал, — с визгом Регина оказывается зажата между диваном и хитрым мужчиной.       — Мягким? — злобная усмешка, и пальцы снова ложатся на ребра. — Я тебе сейчас устрою, конопатая. Слово пацана даю. Будешь знать, как Кащея злить.       — Оно только для пацанов, сам же говорил, — судорожно хватая ртом воздух, она пытается избежать чужих прикосновений.       …— Вы кого-то ждёте? — девочка-официантка приветливо улыбается хмурому мужчине, сильнее сжимая папку с меню. Такие экспонаты в их ресторан не ходят: с побитым лицом, одетые в обычную одежду, да с недовольными рожами — выгнать его она не могла, но и обслуживать не очень-то хотелось.       — Султан Алмазович где? — девчонка тут же меняется в лице и просит странного типа пройти в другой зал.       Спускается по лестнице, периодически оглядываясь, проверяя, идет ли он за ней, кивает в сторону массивных дверей и стремится побыстрее испариться. Кащей нервно одергивает ворот куртки и тянет дверь на себя. Откуда вообще Казах взялся в Казани делом было десятым, но вот то, что басяк запалил его за сбытом товара, чести Славе не делало. Если бы не Регина, парой оплеух он бы точно не отделался. А в табло получил только за то, что бабе своей позволил сознание потерять — испугалась девчонка, а значит, Кащей допустил, чтобы она испугалась.       — А-а-а, я думал не придешь, шайтан кудрявый, — Султан вместе с несколькими местными пацанами расположился за большим круглым столом. Водки на нем не стояло — значит, не свои: два домбытовских, чайник, хадишевский и грязевский. Группировщики тут же лупят глаза на Кащея, а тот только ухмыляется, моментально обретая утерянную уверенность. — Садись, разговор есть.       Четыре пар глаз, не стесняясь, таращаться на универсамовского автора, а Казах с гаденькой улыбкой кивает на свободное возле себя место. «Попахивает хуйней», — Кащей вальяжно откидывается на спинку кожанного дивана и выгибает бровь на повышенное внимание к своей персоне. Как будто он не знает, для чего Султан это сделал — лишний раз показал мотальщикам расположенность зоновского авторитета к универсамовскому старшему. Пацанята-то на стульях неудобных сидят.       — Не задерживаю больше вас. Жду в пятницу к восьми, — группировщики испаряются, как по команде. — Ну, что, ұлым, сам расскажешь или мне тебя пытать?       — Смотря, что тебя интересует, — старое обращение вызывает теплоту в теле.       — Не ерничай. Интересует меня много чего: какого хуя ты дурь толкаешь? Денег нет? Написал бы, я же тебе говорил всё по этому поводу. Какого чёрта на письма мои не отвечаешь? И, пожалуй, последнее: что уж старика не уважил и на уйлену тойы не позвал?       «И этот туда же», — приебались все с этой женитьбой, как банный лист к жопе. Как будто не может молодое поколение без этого прожить.       — Есть у меня всё. Писем твоих я не видел, скорее всего отец их сжег — я по другому адресу живу сейчас. Не было никакой свадьбы, и не планируется.       — Ай, шайтан кудрявый, девчонку портишь. А она вон за тебя, как вписалась, — нужно было срочно сворачивать разговор в другую сторону, будто мало ему матери с её комментариями. Чернову вон ничего не смущало — живут спокойно, трахаются, никто никому ничем не обязан, не нужна им эта мозгоебка. Наверное не нужна…       — Звал-то зачем? — Айдар прощает ему игнорирование первого вопроса, но потом он обязательно к нему вернется.       — Перебраться я вот решил. Ресторан, как видишь, приобрел.       — Отжал?       — Конечно, ұлым, — Казах никогда ничего не таил от этого пацаненка, ни на зоне, ни сейчас.       — От меня, что хочешь? — официант приносит закуски и две рюмки. Вот теперь со своим и выпить можно.       — Хватит дурью маяться. Время улицы прошло, Слава. Пора настоящие деньги делать, — Кащей поворачивает голову в указанную сторону. Игорный стол сиротливо расположился в самой темной части комнаты. Мужчина такие только в фильмах американских видел. — Костюмчик-то имеется подходящий?       — Есть смысл говорить «нет»? — Казах как-то по-особенному улыбается, поднимая в его сторону стопку, наполненную до краёв горячительным напитком. — У меня слишком много дел на улице…       — Я в курсе всего, что происходит, — тяжелый взгляд поистине черных глаз буравит молодого мужчину. — А еще я знаю, что завтра ты пойдёшь к этому своему Адидасу, и сделаешь всё, чтобы тебя с улицей больше не было. Остальное беру на себя.       — У меня есть условие.       — В том ли ты положении, чтобы условия мне ставить? — Султан довольно следит за тем, как распрямились кащеевы плечи. Не утерял еще сокамерник былой хватки, даже интересно мужчине стало, что этот пацанёнок от него хочет. — Давай своё условие.       — Безопасность, Казах. Не для меня. Для Регины.