Маленький принц и колючий цветок

Милое личико с аккуратными чертами, тонкое металлическое колечко в носу, черные волосы, пребывающие в нарочито устроенном беспорядке, глаза, что смотрели на тебя будто бы с особым вниманием и оттенками заигрывания — вновь увидев все это перед собой так близко, Минхо мог прекрасно понять, почему когда-то влюбился в этого человека. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме неприязни и давящей тяжести в груди. Казалось, он встретил призрака, воспоминание, что ворвалось в его повседневную жизнь, лишив дара речи и обездвижив своим появлением. И когда изящные длинные пальчики поглаживающе скользнули по его плечам и спустились по предплечьям до запястий, Минхо даже не смог ничего сделать. — Зачем ты пришел? — совершенно безжизненным голосом спросил он, не в состоянии смотреть в эти глаза, что скрывали слишком много общих воспоминаний. — Да просто хотел узнать, как дела, — потекла ручейком мелодичная и бархатистая, до боли знакомая речь, — давно не виделись же. — Ну, вот увиделись, — Ли отдернул руки и отошел на шаг, — дела хорошо. Пока. — Да постой, — мягко усмехнулся Хену и схватил уже повернувшегося к нему спиной Минхо за кончики пальцев, удерживая. Обойдя его, он снова оказался с ним лицом к лицу и обворожительно улыбнулся. — Не будь таким холодным, котенок. А то у меня ощущение, что я снова оказался в первом дне нашего знакомства. — Не называй меня так, — с ощутимым комом в горле выговорил Ли, отвечая ледяным прямым взглядом стоящему перед ним, невольно вспоминая, сколько раз он слышал это прозвище в минуты страсти и флирта, между поцелуями и в моменты того, что казалось любовью. — Да ладно тебе, опять включаешь злюку? Расслабься, Минхо. Давай прогуляемся, поболтаем. Этот человек делал вид, что знал его, и Минхо это выводило из себя. С ним ему уже не хотелось язвить, не хотелось спорить. Хотелось лишь уйти подальше и стереть эту встречу из памяти. Но предложение Хену не могло все же не вызвать у него ядовитый, немного вымученный смешок: — Прогуляемся? Ты имеешь в виду прогулку до твоей кровати? — Может, и до моей кровати, — масляно протянул тот. — Что плохого? Пальчик его снова стал выводить игриво узоры на плече Ли, и Минхо, резко перехватив его запястье, грубо скинул его с себя, продолжив держать, чтобы предотвратить дальнейшие поползновения в свою сторону. — Да прекрати, — как ни в чем не бывало продолжал Хену в своей извечно расслабленной манере. — Ты же знаешь, что тебе ни с кем не будет так круто, как со мной. — Раз ты такой классный, — процедил Ли без тени эмоции, сдавив сильнее его запястье, приближаясь к нему и, вздернув подбородок, глядя прямо в глаза, — легко найдешь себе целую кучку таких же глупых мальчиков, как я, которые не будут дуться и с радостью прогуляются с тобой до твоей кровати. Так сосредоточившись на прожигании взглядом бывшего, Минхо совсем не заметил, что за спиной того, чуть поодаль, стоял возникший откуда-то Джисон и с совершенно растерянным видом наблюдал за происходящим. Старший тут же отшатнулся от нежеланного гостя, будто от грязной лужи. — Джисон-и? — Я… Я так спешил, что забыл полотенце, — зачем-то принялся оправдываться Хан, чуть запинаясь, — вот, решил вернуться… Кхм. Не успел Минхо и рта раскрыть, чтобы что-то ответить, как его уже схватили за подбородок, словно он был какой-то игрушкой, а совсем рядом послышалось смешливое, издевательски ласковое: — Ты чего так разволновался? Это что, твой новый парень? Ха, серьезно, что ли? Хочешь сказать, этот парнишка лучше меня? На расстоянии Джисон не слышал этих тихих слов, лишь видел, как Хену склоняется над Минхо, как шепчет ему что-то, держа так, будто он был его собственностью. Один черт знает, что он там мог подумать, но говорить он ничего не стал — только поджал губы и молча отправился в сторону комнаты, явно не намереваясь мешать. Не видя перед собой ничего, кроме так поспешно удалившегося соседа, Минхо снова стряхнул со своего лица так и липнущую к нему руку и бросил пренебрежительно: — Да какое тебе вообще дело? Он развернулся и уже пошел вслед за Джисоном, но новый поток слов его остановил. — А, я понял. Ты с ним потому, что он наверняка наконец-то позволяет тебе быть сверху? Настолько тебе хотелось поменяться, что ты готов трахаться вообще с кем попало? — Он не «кто попало», — откликнулся Минхо с медленно разгорающейся внутри злостью. — И мы не трахаемся, представь себе. Возможно, ты не знаешь, но в мире есть и другие занятия. — Если вы даже не трахаетесь, тогда тем более не понимаю, зачем ты за ним бегаешь. Со мной ты можешь провести время гораздо приятнее. Ты же знаешь, котик, — подходя ближе, проговорил парень в спину Минхо. — Хену, если у тебя ломка, просто подрочи! Ты в курсе, что возвращаться к бывшему через два года, только чтобы уломать его на секс — это жалко? Но он будто и не слышал половины всего сказанного и выцеплял только те фразы, которые касались сферы его интересов. — Вдвоем гораздо приятнее, чем одному. Да и я ведь не говорю только про секс! Мы можем, ну, например… Сходить поесть куда-нибудь. Весь этот разговор, похоже, казался Хену простым и даже веселым, но для Минхо был мучительным. То, что он забыл и запер на замок, теперь снова стучалось в его жизнь, и от этого по коже шли неприятные мурашки. Он закатил глаза и развернулся. — Поесть и завалиться в постель. С тобой так интересно! — Ой, ну признай: нам же было классно вместе! — видно было, что даже этот легкомысленный парень начинал понемногу закипать от невозможности добиться своего быстро и легко, и в его тон закрадывалось нетерпение. — Учитывая, как ты потакал собственным желаниям, думаю, тебе и правда было со мной классно. Хену сделал шаг навстречу, заставляя Ли отойти к стене, и осклабился. — Только не ври мне теперь, что ты не получал со мной удовольствие. Я прекрасно помню твои стоны, Минхо. Все прямо как раньше. Если бы Хену пытался прислушаться хотя бы к третьей части того, что ему говорят, он бы уже давно отстал. Но он не слушал. И если он чего-то хотел, весь мир в его понимании во что бы то ни стало должен под него подстроиться. Это раздражало до дрожи в стиснутых в кулаки руках, до боли в ладонях, в которые вписались с силой собственные ногти. — Слушай, — Минхо изобразил задумчивость и резко сменил тему, заговорив нарочито громко, так, чтобы было слышно на весь этаж, — а ты что, больше не опасаешься, что кто-то узнает, что ты гей? Осточертевшая беззаботная маска наконец слетела с лица Пака, и он тревожно заозирался по сторонам, одновременно закрывая рот Ли рукой. — А твой язык все такой же острый, — похожим на шипение шепотом произнес он. У Минхо не осталось сил. Он просто увернулся и выплюнул, вложив все свои эмоции: — Хену. Иди. На хуй. — Мда, — отстранился наконец тот и заходил туда-сюда по коридору, — я и забыл, что ты странный. Я пытался поговорить нормально, что сейчас, что тогда, но ты сам не понимаешь, чего хочешь! — Не понимаю? — окончательно взбесился Ли. Все его существо словно источало яростное пламя, — Я не понимаю?! Я тебе скажу, чего я хочу. Я хочу общения. Хочу знать человека, с которым встречаюсь, хочу быть с ним близок не только физически, но и духовно. Хочу пить чай вместе или кофе, или просто гулять, или, блин, не знаю, в компьютер играть! Просто проводить время вместе! Знать о его интересах, о его жизни, и чтобы он тоже знал о моей. Делиться. Понимать друг друга. Вот чего я хочу и всегда хотел! Лицо Хену приобрело крайне озадаченное выражение, а черные брови образовали складку. — Ну типа… Это все же странно. Если ты хотел болтать со мной о жизни, для этого есть друзья. И не надо меня винить в том, что я взрослый мужик со взрослыми желаниями! — Забей, — устало выдохнул Минхо, прекрасно зная, что все эти объяснения не имеют никакого смысла. — Ты все равно не поймешь, поэтому просто не трать свое время и уходи. — Что, хочешь сказать, этот мелкий клоп, которого ты тут так провожал взглядом, поймет? И не говори мне, что между вами ничего нет — он посмотрел на тебя так, будто ты его муж, которого он застал за изменой. Все это осточертело. Это лицо, этот голос, эта привычка Хену напоминать о прошлом, смешки его высокомерные, эти конфликты, в которые превращается любое несогласие со стороны собеседника. Видеть его перед собой было невыносимо, внутри все клокотало от злости. Злости на него за упертость и ограниченность, на себя за то, что был дураком и потратил столько времени и чувств на этого человека. Слова уже сами вылетали изо рта, не натыкаясь на преграды из показного спокойствия и безразличия, резкие, не очень обдуманные и совсем не отфильтрованные: — Представь себе, поймет! Он, в отличие от тебя, знает, что такое разговаривать с человеком, слушать и слышать. Представь себе, я могу поделиться с ним чем-то, и ему будет не плевать! Представь себе, с ним можно просто валяться, смотря тупой сериал, или болтать часами обо всем подряд, есть вместе, или гулять, или просто обниматься, и это будет ощущаться офигенно даже без секса! Минхо выплеснул весь тот излишек эмоций, что в нем скопился, и теперь просто стоял, часто дыша и по-прежнему сжимая кулаки. Но реакция была вполне ожидаемой: — Ага, — фыркнул Хену, — рассказывай свои сказки кому-то еще, я не тупой. Трахаешься с другим мужиком — так и скажи. Ли уже не стал его поправлять, не стал говорить, что вообще-то пытался отказаться от его компании с самого начала. Он лишь смотрел, как Хену смерил его напоследок обиженным и презрительным взглядом и зашагал по коридору к лифтам, наконец от него удаляясь. Теперь он остался один посреди коридора, и казалось, ничего этого не было. В голове какое-то время царила абсолютнейшая пустота. Первой мыслью, что в нее пришла, было единственное слово: «Джисон». Но сейчас Минхо просто не мог заставить себя снова с кем-то разговаривать, словно на Хену он потратил последние силы. Хотелось просто побыть одному, да и душ все еще не помешал бы, поэтому, сделав глубокий вдох, он направился в душевые. Настроение, как он ни пытался себя приободрить, было испорчено. Душу мутным осадком засоряли воспоминания, совсем старые, двухлетней давности, и свежие, сроком не более десяти минут, счастливые и полные эйфории и пронизанные болью и ненавистью, и даже горячие струи воды не могли смыть этот осадок. Это ведь была первая любовь. Минхо и правда когда-то любил этого человека, готов был бегать за ним, как собачонка, и делать все, лишь бы его парню было хорошо. И хотя Ли ненавидел подобные чувства, ему вдруг стало так жалко себя, того глупого мальчишку-первокурсника, которым он когда-то был и который так гнался за любовью, что ему захотелось плакать. А еще хотелось тепла. Хотелось оказаться в чьих-то уютных объятиях и просто помолчать, хотелось знать наконец, что тебя тоже любят в ответ. Думая об этом, Минхо, конечно, представлял одного конкретного человека, и это точно был не Хену. Он ощутил вдруг такое отчаянное желание, чтобы Джисон любил его в ответ, что его накрыла тяжелая, давящая волна печальной усталости. На самом деле, ему так надоело быть сильным и невозмутимым в любой ситуации, делать вид, что его ничто не трогает, притворяться, что обычные человеческие чувства его совсем не волнуют. Что, если он тоже хочет, как эти парочки, ходить, держась за ручку, целовать кого-то в щеку у всех на виду, глупо хихикать или даже носить парные футболки? Хотя нет, с футболками перебор. Самое противное заключалось в том, что он ничего не мог поделать, чтобы что-то изменить, не мог насильно заставить кого-то любить себя. Может, он и правда странный, и желания у него странные. Но стоять под душем и бесконечно жалеть себя — тоже не самое умное решение, поэтому оставалось лишь одно. Вернуться и быть для Джисона хорошим другом, или соседом, или кем он там захочет, чтобы Минхо для него был. Пожалуй, Хан определенно стоил того, чтобы терпеть его, пусть чувства Минхо и окажутся опять не взаимны. Приведя себя в порядок, Ли поспешил в свой блок. Он ведь точно знал, как расценит увиденное Хан, и так любящий приписывать своему хену прыжки из одной постели в другую. Хотя его все равно удивило, что на кухне помимо сидящего с мрачным видом Джисона, гипнотизирующего кусочек печенья на столе, обнаружился еще и Феликс, тихо что-то тому говорящий. — Хан-а, Хан-а, Хан-а! — затараторил Минхо без предисловий, врываясь в небольшое пространство кухни. Феликс посмотрел на него исподлобья и ответил своим низким, сейчас даже немного пугающим голосом: — Загляни потом. Мы разговариваем. — О чем это? — заподозрив неладное, старший прищурился и упер руки в бока. — О… футболе. — Хани не смотрит футбол. — Откуда ты знаешь? — Просто знаю, — отмахнулся Минхо от Феликса, продолжая обращаться к другому человеку, — так, я уже вижу, что ты обижаешься, поэтому давай поговорим. Молчавший все это время Хан, не поднимая глаз, наконец соизволил сказать что-то, хоть и звучало это довольно тускло и нарочито отстраненно: — О чем? — О том, что ты видел. — Да ладно, я не буду лезть в твою личную жизнь, не переживай. — Это не моя… — начал объяснять Ли, но осекся и метнул быстрый взгляд на Феликса. — Ты уверен, что нам нужно обсуждать это прямо здесь? Джисон безразлично пожал плечами. — Мне все равно. Что ж, если ему все равно, Минхо тоже нет разницы, кто и какие подробности о нем услышит. Главное сейчас — пробить возведенную стену Хана, которой он так быстро отгородился. — Хорошо, — несмотря на попытки держать себя в руках, намеки на нервозность просачивались в интонацию старшего, — это был мой бывший. Теперь Джисон взглянул на Минхо, не сумев скрыть удивление, а в глазах промелькнула искорка понимания, которая, однако, быстро потухла. — Не ожидал, что вы снова сойдетесь после твоих рассказов о нем, но это твое дело. Просто не втягивай кого-то третьего в ваши отношения. Минхо не любил излишнюю драму, как и не любил тянуть кота за хвост, поэтому заявил прямо: — Я сказал ему идти на хуй. Джисон во второй раз оторвался от такой интересной поверхности стола, чтобы поучаствовать в каком-то загадочном диалоге глазами со старшим. — Кхм, — прозвучал громом в тишине кашель Феликса, — я, пожалуй, пойду. Его шаги в повисшем молчании казались до неловкого громкими, а вся эта картина с ссутулившимся на стуле Ханом и стоящим посреди кухни Ли напоминала сцену из какого-нибудь замысловатого артхауса. — И почему ты послал его? — как бы невзначай поинтересовался Джисон, когда они остались вдвоем. — Он выглядит довольно… неплохо. Минхо же, поняв, что у него есть шанс хотя бы поговорить нормально, смог выдохнуть, а плечи его чуть расслабились. Он подошел к столу, сел напротив младшего. — Думаешь, мне не стоило посылать его только потому, что он симпатичный? Заводив пальчиком по столу, Джисон неопределенно хмыкнул, и Минхо предпринял новую попытку: — Ты бы не захотел посылать человека, который не видел в тебе ничего, кроме удобной куклы для секса, которую можно использовать в любое время дня и ночи? Или того, для кого ты старался быть идеальным и максимально подходящим, в то время как этот человек не мог запомнить о тебе ничего, кроме твоего имени? И то, я начинаю сомневаться даже в этом. Какое-то время Джисон ничего не говорил, видимо, переосмысливая увиденное в зоне отдыха. — Раз он тебе так не нравится, — с ослабшим, но не до конца ушедшим подозрением и заметной, как бы он ни пытался ее скрыть, долей обиды продолжил он, — зачем было продолжать весь этот флирт и позволять лапать себя? — Я не позволял! — воскликнул Минхо, преисполненный желания выкинуть воспоминания о Хену из своей головы, сжечь, а пепел развеять по ветру над какой-нибудь свалкой. — Ему всегда было и будет плевать, что я позволял или нет, чего я хочу, больно ли мне, неприятно ли, что я думаю и так далее! — Он делал тебе больно? — два огромных глаза тут же оказались прикованы к лицу Ли, пока их владелец временно забыл про свои претензии. Поднимать эту тему Минхо не хотелось, но и скрывать что-то от Хана, особенно теперь, когда заговорил об этом сам, тоже. Поэтому хоть голос его звучал нерешительно, а в речи появилось непривычно большое количество пауз, он все же не стал отмалчиваться: — Ну, ты ведь знаешь, что… Короче, секс без правильной подготовки может быть болезненным! А он хотел его всегда и везде, причем быстро, без всех этих долгих прелюдий — они его бесили. И в общем… Да, иногда бывало больновато. — И ты ему ничего не сказал?! — Поначалу нет, — погружался в воспоминания Ли. — Я думал, в первые разы так и должно быть. К тому же, не хотел жаловаться, чтобы не спугнуть его и чтобы он не передумал как бы… быть со мной. Потом только я начал понимать, что это не очень нормально, и просил быть помягче, но он просто говорил чуть-чуть потерпеть. — Придурок, — выплюнул Джисон и встал со стула, начав с шумным копошением искать что-то в шкафчике над плитой. Минхо же совсем поник. — Знаю. Я не должен был позволять… — Я не про тебя, — резко оборвал его младший. Он стоял к Минхо спиной, и тот не мог видеть его лица, лишь слышать, как гремела какая-то посуда. — Ну, у нас были и хорошие моменты, — Ли попытался смягчить собеседника, но когда ты зол сам, это выходит не очень убедительно. — Хотя теперь уже не знаю… Когда мы были с ним, большую часть времени проводили в постели, а общих интересов у нас почти и не было. То есть, с ним особо не о чем было поговорить, а мне хотелось получше узнать его, стать для него близким человеком. Бывало, я спрашивал о чем-то вроде любимого блюда или места, а он хмурился и говорил, — тут Минхо изобразил противный высокомерный голосок: — «че у тебя вечно за странные вопросы?!». Вот так. Когда Джисон развернулся, внешне казался до обидного равнодушным, но Минхо чувствовал, как от него исходит абсолютно ледяная энергетика гнева, и если приглядеться, можно было заметить опущенные уголки его губ или слишком плотно сомкнутые челюсти. По столу что-то ударило со стеклянным звоном, и Ли вздрогнул, только через секунду осознав, что перед ним поставили чашку с горячим зеленым чаем, его любимым. — Ума не приложу, почему же ты расстался с таким замечательным человеком! — с сарказмом произнес Хан, садясь рядом с Минхо. — Он наверняка редкий… экземпляр. Ли улыбнулся краешком губ, опустив взгляд на идущий из чашки пар. — Боюсь шокировать тебя еще больше, но он так опасался, что кто-то узнает о его ориентации, что в общественных местах начинал вести себя очень отстраненно, а когда мы однажды пошли на вечеринку к его другу, он вел себя так, будто мы едва знакомы. К тому моменту мне уже стало надоедать такое отношение, я понял, что мы так никогда и не станем близки, у нас не будет никакой искренности, или поддержки, или всего того, что должно быть в тех самых идеальных отношениях. Или в просто хороших. Не знаю, может, у меня слишком высокие требования, но мне хотелось иметь именно это. Однако я был всего лишь секретным мальчиком, которого он достает из своего тайного закрытого сундука, когда ему нужно удовлетворить свои потребности. Притихнув и как-то совершенно незаметно для своего хена начав поглаживать его по спине, Джисон внимательно слушал все, что он рассказывал, пока не возмутился: — Нет, знаешь что?! Ты все-таки придурок, раз встречался с этим типом! Минхо отхлебнул немного чая, ощущая его согревающий эффект не просто телом, но и снова оттаивающей с каждой минутой душой. Он обратил на младшего лукавый взгляд. — А что, ты ревновал? Поэтому злился? Безмолвные секунды шли, и Ли уже предвкушал свою любимую реакцию со стороны Джисона, но вместо смущения Хан выдал совсем другое, спокойное и не суетливое: — Что, если я скажу «да»? На это Минхо не мог не заморгать часто-часто, как делал всегда, когда приходил в замешательство, а слабовольный орган в груди совершил внезапный скачок. — А что ты хотел? — теперь уже взбудоражился Хан, — я сделал тебе… ну… этот дурацкий минет, а через десять минут увидел, как ты чуть ли не падаешь в объятия какого-то красавчика! Что я мог подумать?! Что это было настолько ужасно, что ты незамедлительно решил залечить полученную психологическую травму с кем-то поприятнее. Минхо вдруг стало так хорошо и так беззаботно, что он едва не ляпнул что-то вроде: «Кто же может быть приятнее тебя, Хан-и?!», но вовремя сдержался, хотя и не смог контролировать радость, что без боя захватывала его лицо. — То есть, — наклонившись к Джисону, уточнил он, растягивая слова, — ты счел меня прошмандовкой, но все равно посчитал виноватым себя? Ты такой глупый! — засияв улыбкой, он потрепал младшего по голове. — Значит, ты глупее, — надулся Хан, впрочем, не слишком серьезно, — раз уж тебя угораздило влюбиться в такого ублюдка! Спорить даже смысла не было, однако радость Минхо снова сменилась задумчивостью. — Иногда любовь не имеет логики. Говоря это, он посмотрел на Джисона, невольно утопая в очередной раз в глубине карих глаз. Почувствовав внезапный и непонятный прилив робости, он спрятался за кружкой, делая большой глоток. И, конечно, он не смог заметить, как Хан прошелся по нему ответным взглядом, в котором мешалось целое множество сложно различимых эмоций. — Да уж, — молвил Джисон негромко, — любовь — загадочная штука.