Наверно, это тоже любовь?..

Вэй Ин сидел на полу, откинувшись на стену. Он чувствовал себя плохо. В последнее время он вообще постоянно испытывал физическое недомогание и моральную подавленность. Ванцзи, дорвавшись до «сладкого», выматывал его так, что мама не горюй. В любовных утехах сдержанный и холодный Нефрит оказался страстным и неутомимым. Впрочем, о том, что это именно любовные утехи, Вэй Ин догадался не сразу. Хотя вряд ли его в этом можно было винить. Их первый раз был столь ужасен, что Вэй Ин был уверен — разъярённый Ванцзи подверг его каким-то особо изощрённым пыткам. В день, когда всё это случилось, Вэй Ин очнулся только поздней ночью. Он был весь обмазан какой-то пахучей, очевидно, заживляющей мазью — и внутри, и снаружи. Лежал почему-то в кровати Ванцзи с влажным компрессом на лбу, переодетый в чистые нижние одеяния и укрытый мягким тёплым одеялом. На прикроватном столике стояли склянки с различными мазями и снадобьями, большая пиала с супом с прикреплённым к ней согревающим талисманом и короткая записка от Ванцзи. Он сообщал, что отправился на Ночную охоту и просил Вэй Ина не пренебрегать лечением. Вэй Ин лечением не пренебрегал. Орден Лань не зря славился своими целителями. Их лекарственные зелья обладали поистине чудодейственными свойствами. Вэй Ин почувствовал себя лучше уже через пару дней, даже несмотря на то, что не был заклинателем. Отсутствие в резиденции Ванцзи также немало способствовало его выздоровлению — как физическому, так и душевному. Вэй Ину показалось, что без Ванцзи даже воздух в Облачных Глубинах стал чище и свежее. И Вэй Ину дышалось гораздо легче. Так как его господина не было в резиденции, то и обязанности Вэй Ина сводились почти к нулю. Ему практически ничего не нужно было делать — так, протереть пыль да подмести пол. К Вэй Ину никто не приходил, его никто не трогал и не беспокоил. За всё время своего пребывания в Облачных Глубинах он так и не завёл ни друзей, ни даже просто приятелей. И сторонились его не столько из-за дурной репутации и страха перед тёмным заклинателем, сколько из-за ледяных взглядов Ханьгуан-цзюня, который отваживал всех окружающих от своего слуги с самого появления последнего в резиденции. Стены цзинши давили на Вэй Ина, вызывая у него крайне тягостные и болезненные воспоминания. Слишком много плохого произошло с ним здесь за последние полгода. А при мыслях о том, что случилось в день отбытия Ванцзи, Вэй Ина начинала бить дрожь и к горлу подступала тошнота. Поэтому каждое утро, едва проснувшись, он шёл в столовую, набирал овощей для кроликов и разных перекусов для себя и целые дни напролёт проводил на кроличьей поляне, наслаждаясь своим долгожданным и столь желанным одиночеством. Возвращался лишь с ударом вечернего колокола и, беспокойно ворочаясь в кровати, не смыкал глаз до самого утра. Бессонница выматывала. Однако она была лучше кошмаров, которые сразу набрасывались на него, стоило только ему погрузиться в сон даже ненадолго. Вэй Ину вновь начала сниться война — армии мертвецов, горящая Пристань, смерти близких людей. И… Ванцзи. Он всегда присутствовал в его снах. И почти в каждом из них убивал Вэй Ина каким-нибудь особо мучительным, зверским способом. Вэй Ин просыпался в липком поту, дрожа от пережитой во сне фантомной боли, и с горечью спрашивал себя — как?!. Почему?!. Ну почему всё пришло вот к этому всему?.. Почему так случилось, что самый близкий его друг, практически родной для него человек превратился в его самого страшного врага?.. Причём случилось это не на поле битвы, не во время войны, а гораздо позже. В мирное время. Когда для вражды, казалось бы, не было уже никаких причин. Ответа на этот вопрос у Вэй Ина не было. Он так и не смог понять, почему Ванцзи настолько изменился по отношению к нему. Не смог вспомнить ни одного своего действия, которое могло бы послужить причиной и поводом для этой внезапно возникшей ненависти и пренебрежения со стороны бывшего друга. Вэй Ин также много размышлял над тем, что произошло во время их последнего взаимодействия. Прокручивал события того дня в голове и так, и этак, но ничего нового не надумал. Вывод оставался прежним — это было предельно жестоким наказанием за его дерзость. Ванцзи вернулся через неделю. Тогда же случился их второй раз. И был он совсем иным. Когда Ванцзи притянул Вэй Ина к себе и стал развязывать пояс его одежд, он сначала впал в ступор. Затем его охватила жуткая паника. Стало нечем дышать, в глазах потемнело. Потом началась истерика. Вэй Ин рыдал и бился в руках Ванцзи, пытаясь вырваться и сбежать. Куда угодно, лишь бы подальше от этого жуткого места, которое ассоциировалось теперь у Вэй Ина с пыточной камерой. И от этого жестокого человека, ставшего его безжалостным мучителем. Но Ванцзи его не пустил. Он сжал его, крепко обнимая, посадил на колени и принялся успокаивать — баюкал, гладил, ласково перебирал его волосы и нашёптывал на ухо что-то утешающее. После, когда Вэй Ин устал сопротивляться и, почувствовав полное изнеможение от вновь пережитого шока, безвольно затих в его объятиях, Ванцзи целовал его, нежил, ласкал. Совсем как тогда, в Цайи. Был сдержан и терпелив. Долго и тщательно готовил Вэй Ина к близости. Двигаясь медленно и осторожно, Ванцзи приручал его, словно дикого кролика. Сначала было больно, но не так, чтобы очень. Потом ощущения превратились в странные и непривычные. А затем стало… приятно. Несмотря на оцепеневшую от ужаса и отчаяния душу Вэй Ина, Ванцзи удалось пробудить и завести его тело, которое откликнулось на настойчивые и длительные ласки. Стараниями Ванцзи Вэй Ин достиг пика наслаждения дважды. И от этого почему-то было особенно стыдно и… муторно. Сама мысль о том, что он сумел получить удовольствие в подобных обстоятельствах, вызвала у Вэй Ина чувство… гадливости. Он ощущал себя так, словно вывалялся в грязи. Чувствовал себя испачканным, мерзким, порочным. Был сам себе противен. Ночью, лёжа в кровати и в очередной раз страдая от бессонницы, Вэй Ин сложил в своей голове два и два. И всё встало на свои места. Наконец он сумел ответить на все те вопросы, что мучили его столько времени. Не было никаких наказаний и тайных целей. Истина оказалась гораздо проще и обыденнее — Ванцзи был обрезанным рукавом. И ему всё это просто до одури нравилось. Вэй Ин очень живо представил Цзян Чэна, который бьёт себя ладонью по лицу и закатывает глаза, в неверии качая головой: «Вэй Усянь, ну ты и тупо-о-ой! До тебя что, только сейчас дошло?! Серьёзно?!.» Вэй Ин не то чтобы был тупым, просто в его голове почему-то словосочетание «обрезанный рукав» и имя «Ванцзи» никак не хотели складываться в одно предложение. Даже несмотря на всё то, чем они занимались ранее. Он, конечно, понимал, что они делают именно то, что свойственно обрезанным рукавам. Всё же совсем наивным идиотом, оторванным от реальности, он не был. Однако придумывал всему этому иные объяснения, приписывал Ванцзи какие-то тайные и сложные мотивы. К тому же Ванцзи однажды рассказал Вэй Ину слёзную, душещипательную историю своей безответной несчастной любви к прекрасной деве. Судя по всему, он придумал это специально, чтобы оправдать в глазах Вэй Ина своё отвращение к браку. А Вэй Ин тогда ещё искренне посочувствовал другу и возмутился бессердечностью заносчивой девицы, посмевшей отвергнуть чувства прекрасного Нефрита. Хотя вспоминая об их разговоре уже в свете своего нового знания, Вэй Ин понял, что Ванцзи вовсе не утверждал, что его возлюбленная — девушка! Вполне возможно, что он говорил тогда о возлюбленном. И в этом случае невозможность заключения между ними брака становилась понятной и объяснимой. А могли ли обрезанные рукава вообще вступать в брак? Насколько это… законно? Вэй Ин знал, что общество порицает подобные союзы, но существовали ли на них официальные запреты? Раньше он об этом как-то даже не задумывался. Впрочем, об обрезанных рукавах Вэй Ин вообще знал мало. Они его никогда особо не интересовали. В юности он перечитал кучу весенних книг и мог бы с лёгкостью назвать не менее десяти позиций для игры в тучку и дождик. Но все эти книги были посвящены отношениям разнополых партнёров. И у Вэй Ина, и у всех его приятелей предпочтения были самые что ни есть традиционные. Хотя кое-какие познания о взаимодействии обрезанных рукавов Вэй Ин всё же имел. Однажды давным-давно, в ранней юности, будучи вдрызг пьяным, он забрёл вечером в один из цветочных кварталов на окраине Юньмэна. Проходя мимо тёмного и уединённого переулка, Вэй Ин увидел, как один мужчина, стоя на коленях, удовлетворяет другого ртом. Зрелище это поразило Вэй Ина, но не вызвало ни возбуждения, ни отторжения. Только жгучий стыд. Полыхая лицом, он стремглав умчался оттуда. И, конечно, рассказал об увиденном Цзян Чэну. Шиди, сгорая от смущения, сначала полез в драку, затем долго плевался, ругая «проклятых обрезанных рукавов» на чём свет стоит. Вэй Ин также обсудил этот случай с остальными мальчишками Пристани Лотоса, и они разделились на два лагеря. Одни кривились от отвращения. Другие смеялись и, в общем-то, не имели ничего против. Им было даже интересно. Вэй Ин тогда отнёс себя к третьей стороне — ему было… никак. Всё равно. Какое ему дело до того, чем занимаются двое взрослых людей по обоюдному согласию и к взаимному удовольствию? Правильно — никакого! Нет, сборник Лунъяна он бы, конечно, полистал. Чисто для расширения кругозора. Но тогда такого случая не представилось, а после стало совсем не до этого. Война, кровь, грязь, эксперименты с тёмной энергией. Потом поражение, потеря ядра, плен, рабство. Было не до плотских утех. Не до жиру — быть бы живу. Себе Вэй Ин в минуты острого возбуждения обычно помогал рукой. И, сопоставив свой личный опыт и увиденное однажды, он пришёл к выводу, что мужчины доставляют друг другу удовольствие в постели именно с помощью этих двух способов. О наличии третьего он даже не подозревал. Ему и в голову бы не пришло подобное! Поэтому сначала ничего и не понял. Только ужаснулся безумной фантазии Ванцзи. Потом давался диву, откуда у стыдливого Нефрита столь обширные знания и умения в подобной сфере. Но пришёл к выводу, что Ванцзи всегда был пытливым и прилежным учеником. Особенно в тех областях, которые его интересовали. А данный аспект жизни, судя по всему, занимал его очень сильно, да. Любовником Ванцзи оказался яростным и весьма умелым. Он кидался на Вэй Ина, словно яогуай на свою жертву, и терзал до полного изнеможения. Грубый, сильный, неистовый, он причинял боль и одновременно доводил до исступления искусными и изощрёнными ласками. Заставлял Вэй Ина постоянно балансировать на грани страдания и наслаждения. Утягивал в омут сладострастия, доводил до экстаза. Боль и удовольствие стали для Вэй Ина постоянными спутниками. Одно перетекало в другое, погружая в эйфорию. Это сводило его с ума. Разум и сердце этого не хотели, но тело испытывало постоянную нужду, нестерпимо жаждало снова и снова претерпевать эту сладкую муку. Вэй Ин не единожды порывался отказать, оттолкнуть, не позволить. Но Ванцзи раз за разом силой ломал его сопротивление. А потом сопротивляться Вэй Ин уже не мог — прикосновения Ванцзи дурманили его, словно ядовитое зелье, пьянили похлеще самого крепкого вина. И Вэй Ин никак не мог вырваться из этого порочного круга. И от этого было стыдно, горько и мерзко. Потому что так он не хотел. Вэй Ина всегда считали легкомысленным и распутным. А во время войны каких только развратных поступков не приписывали порочному тёмному заклинателю! Соблазнение девственниц. Сотни любовных интрижек. Разнузданные оргии с живыми и мёртвыми. Но всё это, разумеется, не соответствовало действительности. На самом деле Вэй Ин был романтичным, чувствительным и целомудренным. Он многие годы берёг свой первый поцелуй, желая отдать его той самой — единственной — возлюбленной. Мечтал о взаимной, чистой и пылкой любви. Той, о которой писали в романах, столь милых сердцу Хуайсана, — с первого взгляда и до последнего вздоха. Вэй Ин плохо помнил своих родителей. Однако в сохранившихся обрывках детских воспоминаний перед ним представали светлые образы совсем ещё юных мужчины и женщины, глядящих друг на друга с восторгом, трогательной нежностью и теплотой. В понимании Вэй Ина именно так выглядела любовь. И именно таких отношений он хотел для себя. Грезил о том, как будет одаривать упоительными ласками прелестную нежную деву. Но только после того, как они с ней наденут алые одежды и преклонят колени в храме. Представлял, как потом будут они вместе с любимой женой ходить на Ночные охоты. Делить на двоих радости и горести. Мечтал о детях, которых ему подарит возлюбленная супруга, — смешливых, пухлощёких и озорных. Ванцзи лишил его всего этого. Он силой забрал его первый поцелуй. Силой овладел его телом. Не спрашивая и не заботясь о желаниях самого Вэй Ина. И он бы ещё понял, если бы Ванцзи сделал это, поддавшись пылким, неудержимым чувствам. Но никаких чувств не было. Ванцзи его не любил. Только хотел. Как мужчине Вэй Ину были вполне понятны эти желания. И он догадывался, почему Ванцзи поступает с ним подобным образом. С такими предпочтениями, как у Ванцзи, ему наверняка очень сложно найти пару. Брак не был для него выходом — видимо, к женщинам его совсем не влекло. Вэй Ин был уверен, что в ивовый дом нога Ванцзи не ступала никогда — Нефрит был крайне брезглив и не терпел прикосновений посторонних людей. Заводить такие отношения в Облачных Глубинах нереально. Пойти на подобный риск в ордене, помешанном на праведности и непорочности, он, разумеется, не мог. На кону стояла не только его репутация. Вэй Ину страшно было даже представить, что могли сделать с Ванцзи старик Лань и Старейшины, если бы узнали, что их Наследник, гордость клана, благородный Ханьгуан-цзюнь — любитель… эм-м-м… надкушенных персиков. И тут — удача! — ему подвернулся Вэй Ин. Человек, который был знаком ему с юности и, очевидно, не был противен. Имеющий статус раба, то есть находившийся в собственности Ванцзи и в полной его власти. К тому же, прекрасно зная характер Вэй Ина, Ванцзи мог быть уверен, что тот не станет жаловаться, будет молчать и не выдаст его тайны. Но ведь можно же было поговорить по-человечески?.. Объясниться? Вэй Ин бы понял и не осудил! И, возможно, придумал бы какой-нибудь выход из данной ситуации, который устроил бы их обоих. Впрочем, где Ванцзи и где задушевные разговоры. Кроме того, зачем что-либо объяснять рабу? Когда им можно просто пользоваться. Вот Ванцзи и пользовался. На полную катушку. Использовал Вэй Ина, как девку из цветочного дома, для удовлетворения своих физических потребностей. Нет, Вэй Ин никогда не относился с презрением к сестричкам из ивовых домов! Он уважал их тяжкий труд и прекрасно понимал, что у каждого свои обстоятельства. И что многие из них оказались в подобной ситуации не по доброй воле. Как, впрочем, и он сам. Но думать в таком ключе о себе было больно. О том, что он — некогда талантливый Первый Ученик именитого ордена, четвёртый в списке молодых господ, сильный воин, герой Юньмэна, тёмный и могущественный «Повелитель мёртвых» — стал подстилкой своего бывшего друга. Шлюхой. Пал так низко, что ниже уже некуда. Пробил дно. «Разве для этого я растила тебя столько лет?!» Определённо — нет. Простите, госпожа Юй. Я опозорил наш прославленный орден. И вы простите, дядя Цзян! Вам следовало оставить меня там, на улицах Илина, подыхать от собачьих зубов. Вспомнив о собаках, Вэй Ин передёрнулся. Его укусы заныли все разом — и фантомные, и настоящие. — Вэй Ин! — прохладная ладонь легла на его разгорячённый лоб. Он с трудом разлепил веки. Ванцзи склонился над ним, с тревогой вглядываясь в лицо: — У тебя снова жар! Ты опять плохо себя чувствуешь? Вэй Ин вяло поднялся и хотел поклониться, но Ванцзи не позволил — придержал его за предплечья. В последнее время он стал относиться к нему… мягче. Снисходительнее. Не шпынял по каждому поводу. Не тыкал постоянно лицом в его статус раба и слуги. Не придирался к мелочам. Позволял ему спать подольше. Постоянно угощал чем-нибудь вкусным. Тревожился и беспокоился. Освободил практически от всех обязанностей слуги. Дарил подарки. Баловал. Обращался с ним словно… с любимой наложницей. Тьфу! Вэй Ину порой было от этого тошно и тоскливо, но чаще — всё равно. Относится хорошо, относится плохо — всё едино. Вэй Ина одолевала апатия. Да и наказывать его уже было не за что. Он стал покорным и послушным. Безупречно выполнял любой приказ. Кланялся и называл всех господами. А себя — ничтожным слугой. Он находил в собственном уничижении какое-то болезненное, извращённое удовольствие. Словно говорил себе — так тебе и надо, Вэй Ин! Ты заслуживаешь именно такого отношения и обращения. Тебе ведь нравится, когда тебя унижают и имеют. Ты ведь каждый раз испытываешь от этого наслаждение! И просишь ещё! И ещё! Шлюха! Ванцзи, нахмурившись, дотронулся до покрасневшего укуса на его шее. Вэй Ин зашипел от боли. — Ты пользуешься заживляющей мазью, которую я тебе дал? Нельзя допускать воспаления. Ты не заклинатель, для тебя это может быть опасным! — Ванцзи обеспокоенно вглядывался в его равнодушное лицо. Вэй Ин неопределённо повёл плечами. Поначалу он честно мазался этой мазью с головы до ног. Но что толку от мази, если не успевали ещё зажить старые «следы любви», как тотчас появлялись новые! Ванцзи ведь продыху ему не даёт! И совершенно себя не контролирует. У Вэй Ина нет ядра, его регенерация такая же медленная, как у обычных людей. Поэтому тело его теперь представляло собой один сплошной кровоподтёк. Разумеется, всё это болело, саднило, ныло и воспалялось. Вызывало жар и общее недомогание. Но Вэй Ину, признаться, было плевать. Ну, помрёт он однажды от горячки, подумаешь, велика потеря. Для Ванцзи-то, конечно, потеря. Придётся искать новую игрушку, столь же удобную и безотказную. Это потребует усилий. А вот умереть, наверно, было бы неплохо… Смерть приносит покой. Избавление. Утешение. Мысль зацепилась за край сознания. Вызвала интерес. — Вэй Ин! — вновь позвал Ванцзи, привлекая к себе внимание. — Сними одежду. О… Ванцзи снова желает? Ведь не прошло ещё и нескольких палочек благовоний с их недавнего «сражения»… Ладно. Вэй Ин привычно разоблачился. Не нашёл, куда повесить одежду и бросил её на пол. Наверно, Ванцзи накажет его за неряшливость. Плевать. Ванцзи покосился на сваленные в кучу тряпки, но не сказал ни слова. Он вынул из рукава целебную мазь и принялся смазывать укусы и синяки. — Повернись. Вэй Ин послушно повернулся к нему спиной. Мазь охлаждала разгорячённое тело и утишала боль. Пальцы лёгкими касаниями порхали по спине, пуская мурашки по всему телу. Это было приятно. Томление разливалось по всем конечностям. Где-то внутри зарождалось жгучее желание. Хотелось более жёстких прикосновений. Более грубых ласк. Чтобы снова — на острие муки и наслаждения. Да! Вот так! Он почувствовал, как в его тело резко вторглось сразу три пальца, причиняя боль. И одновременно задевая что-то внутри, отчего Вэй Ина пронзило острым удовольствием. — А-а-ах-х-х! — он в упоении откинул голову Ванцзи на плечо. Запах Вэй Ина, смешанный с благоуханием целебных трав действовал на Ванцзи опьяняюще. Он водил носом по влажной коже, слизывал с неё солёно-сладкий пот. Упивался этой близостью, этим ароматом, вкусом. Нежностью и мягкостью кожи. Всем им таким — податливым, горячим, до одури желанным. Вэй Ин со стоном опустил голову ему на плечо, выбивая из Ванцзи остатки разума. Голова опустела. Тело зажглось огнём вожделения. В паху неистово запульсировало. Стук в дверь прозвучал ударом небесного гонга. Ванцзи отупело проморгался, пытаясь прийти в себя. Он с удивлением обнаружил, что уже не лечит Вэй Ина, а несдержанно ласкает. Вынул пальцы и шёпотом произнёс, подтолкнув его к ширме: — Оденься. Вэй Ин послушно подобрал свои вещи и исчез на своей половине. — Брат — раздался голос Главы, — я могу войти? Сичэнь здесь?.. Разве он уже вернулся из Ланьлина? Когда? Впрочем, нельзя заставлять его ждать, иначе это вызовет ненужные подозрения. Поэтому Ванцзи с трудом выровнял дыхание и ответил: — Да, входи. Глава Лань вошёл в цзинши и удивлённо потянул носом воздух. Ноздри его затрепетали. Он вопросительно и встревоженно взглянул на Ванцзи: — Что случилось?.. Кто-то ранен? Ванцзи поклонился: — Приветствую Главу! — и пояснил: — Вэй Ину нездоровится. Я готовил для него жаропонижающий отвар. Формально это не было ложью. Отвар он ему действительно заваривал ещё утром. Конечно, глупо было рассчитывать на то, что опытный целитель Сичэнь может спутать ароматы целебного отвара и заживляющей мази, но другого объяснения у Ванцзи для него не было. Впрочем, комментировать Лань Сичэнь ничего не стал. Лишь спросил обеспокоенно: — Нездоровится? Может, ему следует обратиться к лекарю? Или я могу его осмотреть, если хочешь… — Нет! — Ванцзи нахмурился. — Я сам! — Как тебе угодно! — Сичэнь поднял руки в защитном жесте. — Я лишь хотел помочь… — Нет нужды! — качнул головой Ванцзи. — Я его лечу. Глава внимательно присмотрелся к его лицу. Брови его озабоченно сдвинулись: — А ты себя хорошо чувствуешь? У тебя нездоровый румянец на щеках, сбитое дыхание. Странный блеск в глазах. Ты сам не заболел? Может, это поветрие? Ты не заразился?.. Он протянул руку, желая коснуться лба Ванцзи, но тот сделал шаг назад: — Я здоров. Тренировался. Формально это тоже не было ложью. Тренироваться можно по-разному, верно? — Здесь?.. — удивился Сичэнь. Ванцзи, не желая отвечать на этот вопрос, поспешил сменить тему: — Брат решил вернуться раньше? Я думал, что ты прибудешь завтра. — Я и собирался вернуться завтра, — ответил Лань Сичэнь. — Однако получил весточку от дяди о том, что Совет Старейшин состоится сегодня вечером. Старейшина Лань Бэй пожелал уйти в уединённую медитацию, поэтому они решили собраться раньше. Там будут обсуждаться вопросы, которые требуют моего обязательного присутствия. И раз уж я здесь, то хочу обсудить с тобой новую программу обучения младших адептов. Мне нужно, чтобы ты внёс в неё свои замечания и правки, если таковые возникнут. После чего я представлю её Старейшинам для утверждения, — он вопросительно посмотрел на Ванцзи. — Ты сейчас свободен? Можешь уделить мне немного времени? Ванцзи кивнул: — Свободен. Можем пообедать вместе в столовой, а после поговорить о делах за чаем. Лучше у тебя. Вэй Ину нездоровится, — повторил он. — С радостью, — улыбнулся Сичэнь, — мы с тобой давно не разделяли трапезу. Да, конечно, выпьем чаю в ханьши. Пусть господин Вэй отдыхает. — Вэй Ин! — позвал Ванцзи. Вэй Ин показался из-за ширмы. Отвесил глубокий поклон: — Рад приветствовать Главу ордена в Облачных Глубинах! Лань Сичэнь кивнул: — Добрый день, господин Вэй! Я тоже рад вас видеть! Ванцзи сказал, что вы приболели. Как ваше самочувствие? — Благодарю Главу за беспокойство. Уже лучше. Лань Сичэнь обратил внимание, что вид у господина Вэя безучастный и отрешённый. Поникшие плечи, потухший взгляд. Пустая оболочка, которую покинула душа. Сичэня это крайне насторожило и не на шутку встревожило. Может и правда — просто плохо себя чувствует? Заболел?.. Действительно — щёки покрасневшие, на лбу испарина. Глава хотел было подойти и осмотреть господина Вэя внимательнее, но Ванцзи преградил ему дорогу, встав между ним и Вэй Ином. Глаза Ванцзи вспыхнули мрачным огнём. Сичэнь отступил. — Вэй Ин, — обернулся Ванцзи к Вэй Ину, — мы с братом сегодня будем обедать в столовой. Поэтому возьми обед только для себя. Когда вернёшься и поешь, разрешаю тебе поспать. Ты болен. Сон будет полезен. — Слушаюсь, — Вэй Ин низко поклонился. — Господин. Глава Лань. И ушёл беспрекословно выполнять приказ. Господин?.. Лань Сичэнь в недоумении поднял брови. Затем нахмурился. Что происходит?.. Здесь явно что-то не так. И болезнь здесь ни при чём. В этом нужно разобраться. И он обязательно разберётся.

***

Лань Сичэнь сидел в ханьши, глубоко задумавшись. То, что он увидел вчера, вызывало чувство тревоги и беспокойства. Он так погряз во внешней политике и в укреплении позиций своего ордена в мире заклинателей, что вообще перестал замечать, что творится у него под носом. Как давно в глазах его младшего брата появилась эта безуминка, это выражение мрачной, голодной одержимости? Как давно господин Вэй превратился в тень самого себя? Передвигается по ордену незаметно, словно призрак, и смотрит пустыми глазами? Происходило что-то неладное. И это определённо не нравилось Сичэню. Он пытался вчера поговорить об этом с Ванцзи, однако добился лишь выверенно вежливых, но невнятных ответов. «Брату нет нужды беспокоиться», «У брата есть более важные дела», «Ванцзи сам позаботится о своём слуге». Слуге?! Серьёзно?! Давно ли брат стал так именовать господина Вэя наедине с Сичэнем, когда их никто не слышит?.. И почему он, Сичэнь, упустил тот момент, когда это случилось?! Впрочем, однажды он уже слышал из уст Ванцзи подобное обращение к господину Вэю — месяц назад, когда стал свидетелем их ссоры. Но тогда Сичэнь подумал, что Ванцзи просто злится, потому и ведёт себя подобным образом. И говорит так, чтобы завести и рассердить господина Вэя. Однако вчера Ванцзи был спокоен и они с ним были в ханьши лишь вдвоём. Сичэнь решил сделать попытку выяснить причину происходящего у другой стороны. Ему определённо нужно побеседовать с господином Вэем и получить ответы на тревожащие его вопросы. Вэй Усянь более открыт и эмоционален, нежели Ванцзи, его проще будет вывести на откровенность. К тому же для этого разговора есть прекрасный повод. Вчера состоялся Совет Старейшин. На нём было принято решение перевести господина Вэя в адепты ордена Гусу Лань. Конечно, учитывая все обстоятельства, господин Вэй будет обладать меньшими правами по сравнению с другими адептами. Ему всё так же, как и раньше, нельзя будет покидать Облачные Глубины без сопровождения членов правящей семьи. За пределами резиденции он обязан носить подавляющие Тьму браслеты. Ему запрещено принимать участие в Ночных охотах. Также господину Вэю нельзя тренироваться с применением оружия и использовать музыкальные инструменты. Но всё же он перестанет быть слугой. Статус его станет более высоким, и во всём остальном он будет полноправным членом ордена. Старейшины определили круг его обязанностей — в основном господин Вэй будет заниматься работой с талисманами и теоретической подготовкой к Ночным охотам. Жить он будет в общем крыле, деля комнату с ещё одним адептом. Лань Сичэнь позже подумает, с кем именно его поселить. Нужно будет выбрать человека, которому он, Сичэнь, сможет полностью доверять. Время ещё есть. На формальности по смене статуса уйдёт ещё примерно дней десять. Однако ничто не мешает Сичэню сообщить радостную новость господину Вэю уже сегодня. Вэй Усянь должен быть доволен. Он ведь так сильно этого хотел и ждал! Уголки губ Сичэня невольно изогнулись вверх, когда он представил себе ослепительную улыбку господина Вэя и радость в его глазах. Сичэнь испытывал чувство глубокого удовлетворения от мысли, что сумел помочь господину Вэю стать хоть чуточку счастливее в месте его заточения. Он очень хотел, чтобы Вэй Усянь перестал воспринимать Облачные Глубины как тюрьму. Хотел, чтобы он чувствовал себя здесь… дома. И Сичэнь бы сделал для господина Вэя гораздо больше, если бы тот его об этом попросил и… позволил ему позаботиться о нём. После разговора с господином Вэем Сичэнь расскажет эту новость и Ванцзи. Брату это тоже должно понравиться. Ведь как ни крути, должность слуги для такого прославленного заклинателя, как господин Вэй, довольно унизительна. В этом Вэй Усянь был прав. Носить бельё прачкам — это занятие явно не для него. Поэтому Ванцзи, наверно, будет рад, что его друг займёт более высокое положение в ордене, чем сейчас. И они смогут общаться почти на равных, как раньше. Заодно нужно будет попросить брата, чтобы он по-прежнему присматривал за господином Вэем. Мало ли что. Всё же никому в ордене Сичэнь не доверял так, как Ванцзи. Глава Лань выглянул за порог и подозвал проходящего мимо адепта: — Лань Шаофан, приведи ко мне, пожалуйста, слугу Ханьгуан-цзюня. — Слушаюсь, Глава! — юноша склонился в почтительном поклоне и отправился исполнять поручение. Через некоторое время в ханьши вошёл Вэй Ин и поклонился так, как подобает слуге, а не заклинателю: — Глава Лань желал видеть этого ничтожного? Что?!. Лань Сичэнь на всякий случай заглянул ему за спину — нет ли там адепта, который его привёл? Не поэтому ли господин Вэй старается соблюсти приличия? Однако в ханьши кроме них двоих никого не было. Тогда… Что всё это значит, гуль побери?! Какой ещё «ничтожный»?! — Приветствую господина Вэя! — озадаченно глядя на Вэй Ина, нерешительно произнёс Сичэнь. — Как вы себя сегодня чувствуете? Всё ли у вас хорошо? Нет ли у вас каких-либо жалоб?.. — Этот скромный слуга благодарит Главу Лань за заботу. Слуге не на что жаловаться, он всем доволен. Брови Сичэня взлетели вверх. Что. Это. Значит?! Почему господин Вэй так с ним разговаривает?! Они ведь… друзья… Месяц назад всё ведь было совсем иначе… Они ведь так… сблизились! Господин Вэй и ранее никогда не общался с ним так безучастно-равнодушно, а уж после их ежедневных совместных чаепитий, после всех их душевных бесед, шуток и смеха… Что случилось?! Он чем-то обидел господина Вэя?.. Вэй Усянь на него сердится? Но… почему?.. Сичэнь, как ни старался, не мог припомнить ничего, чем он мог обидеть или оскорбить его. Последний раз они виделись не при самых благоприятных обстоятельствах, это верно, — во время ссоры господина Вэя с Ванцзи. Но ведь Сичэнь тогда встал на его сторону, защитил его от брата. Заставил Ванцзи извиниться перед Вэй Усянем. А за день до этого они с господином Вэем расстались в беседке на очень хорошей ноте. У него нет причин сердиться на Сичэня. Или есть?.. Сичэнь в недоумении даже обошёл вокруг застывшего бесчувственной статуей у порога Вэй Ина, чтобы проверить, не находится ли он под заклятием подчинения. Однако от него не исходило никаких подозрительных эманаций. Да и кто станет использовать заклятия в Облачных Глубинах? А главное — зачем? Сичэнь решил подойти к делу с другой стороны и осторожно поинтересовался: — А мой брат? Ванцзи хорошо заботится о господине Вэе? Не обижает? Не слишком строг и требователен? Внимательным взглядом он заметил, как господин Вэй слегка дёрнулся при упоминании Ванцзи. Это было неуловимое, еле заметное движение, но Сичэнь воспрянул духом — вот оно! Значит, он нащупал верный путь — между братом и Вэй Усянем что-то определённо произошло. — Молодой господин добр и заботлив по отношению к своему слуге, — после короткой заминки ответил между тем Вэй Ин. Молодой господин? Вот, значит, как. А куда же делось это извечное «Лань Чжа-а-ань!», которое звенело в каждом уголке Облачных Глубин, когда на учёбу приехали адепты из разных орденов? Да и после звенело. Когда Сичэнь только привёз Вэй Усяня из Ланьлина. — Господин Вэй, я бы хотел с вами немного побеседовать. Не согласитесь ли вы выпить со мной чаю? — Если Главе Лань будет угодно, — бесцветным голосом ответил Вэй Ин. — Главе Лань угодно. Присаживайтесь, господин Вэй, — Сичэнь кивком указал на циновку возле чайного столика. Вэй Ин с безразличным видом опустился на пол, сев в благопристойную позу. Лань Сичэнь поставил на стол чайник, разлил ароматную жидкость по пиалам и пододвинул одну из пиал к нему поближе: — Угощайтесь, господин Вэй. Это чай из Ланьлина, он исключительно хорош. При упоминании Ланьлина лёгкая тень пробежала по лицу Вэй Ина, но оно тут же вновь приняло прежнее безучастное выражение. «Вспомнил молодую госпожу Цзинь», — понял Сичэнь, хорошо умевший «считывать» эмоции людей. И решил немного сыграть на этом, чтобы ослабить бдительность господина Вэя и разговорить его. О главной новости он пока решил умолчать. Сначала нужно выяснить, что здесь произошло за тот месяц, пока Сичэнь отсутствовал в резиденции. А в том, что произошло нечто плохое, он теперь был уверен. Поведение господина Вэя было слишком для него нетипичным и весьма… нездоровым. — Во время последней поездки мне, к сожалению, не довелось встретиться с Наследником Цзинь, но Цзинь Гуанъяо упоминал, что они с супругой здоровы и благополучны. Вэй Ин несколько оживился, в глазах появился интерес. Он даже взял в руки пиалу и сделал небольшой глоток. — У шиц… у молодой госпожи Цзинь всё хорошо? — чуть дрогнувшим голосом спросил он. — Насколько я знаю, да. Цзинь Гуанъяо говорил, что она и Наследник Цзинь живут в супружеском согласии и оба весьма довольны своим браком. Проблеск былой улыбки мелькнул на губах Вэй Ина. Он сделал ещё один глоток и наконец поднял глаза на Лань Сичэня: — Благодарю Главу Лань за столь добрые вести! Сичэнь внутренне возликовал — наконец-то «благодарю»! Без всяких «этих слуг» и «ничтожных»! Он хотел было продолжить непринуждённый разговор, чтобы постепенно подвести господина Вэя к интересующей его теме, как вдруг нечто странное привлекло его внимание. Когда Вэй Ин поднял к губам пиалу, недлинный рукав одеяния слуги задрался, обнажив тонкое запястье. И Лань Сичэнь с удивлением, переходящим в тревогу, увидел на нём налившиеся синевой отчётливые следы от пальцев. В голове Сичэня зароились неприятные вопросы. Что это?.. Господина Вэя наказали?.. Глава нахмурился. Право наказывать господина Вэя есть только у Ванцзи. Но он не мог этого сделать! В Облачных Глубинах запрещено применять телесные наказания к обывателям, каковым является господин Вэй. Неужели Ванцзи нарушил это правило?!. И как часто господин Вэй подвергается наказаниям? Поэтому он стал таким… странным? Его бьют ферулами?! Быть такого не может! Ванцзи не мог… Или господин Вэй с кем-то снова подрался? Вчера в цзинши пахло заживляющей мазью, но Ванцзи солгал, сказав, что это жаропонижающий отвар. Почему он солгал? Хотел скрыть от Главы ордена факт драки? Но Сичэню никто не докладывал ни о каких драках в резиденции. Если бы господин Вэй с кем-нибудь подрался, его доверенные лица наверняка бы об этом узнали. Да и о телесных наказаниях ему также никто не доносил. В ордене в последнее время тишь да гладь. Ничего не происходит. Или всё же… происходит, однако Сичэнь об этом ни сном ни духом?.. В груди Сичэня заворочалось неприятное чувство. Он крайне не любил терять контроль над происходящим. Особенно над тем, что происходит в его ордене. И пребывать в неведении тоже терпеть не мог. Подобное всегда вызывало у него досаду и гнев. Сичэнь задумался — не может ли быть так, что кто-то из адептов тайно издевается над Вэй Усянем, а Ванцзи ничего об этом не знает?.. В конце концов, у брата много обязанностей в ордене, и он не может находиться при господине Вэе неотлучно. Зная же горделивый характер последнего, Сичэнь был уверен, что он ни за что не станет жаловаться на обидчиков. Всё это требовало детального и немедленного выяснения. Сичэнь принялся пить чай, незаметно и внимательно рассматривая Вэй Ина на предмет других увечий. Он очень бледен и худ. Под глазами тёмные синяки, словно от длительной бессонницы. Между бровями складка, которой раньше не было. Уголки губ опущены вниз. Но ни на лице, ни на шее не видно следов побоев. Впрочем, ферулами обычно бьют по спине и рукам, если речь о наказаниях. Сичэнь опустил глаза на его ладони. Стоп! Взгляд главы Лань вновь взметнулся вверх — к шее Вэй Ина. Его светлое ханьфу было наглухо завязано, прикрывая шею почти до подбородка. Но что-то красноватое промелькнуло перед глазами Сичэня, когда господин Вэй наклонился, чтобы поставить пустую пиалу на стол. Глава Лань застыл, колеблясь. Не может ведь он оголить господина Вэя, чтобы найти следы побоев на его теле? Это неприемлемо! Но иначе он так ничего и не узнает. Это единственный способ докопаться до истины. Кроме того, он не только Глава клана, но и целитель. А лекарю можно. Для целителя в подобном действии нет ничего предосудительного. Лань Сичэнь резко поднялся с места, в два шага подошёл к Вэй Ину, наклонился и распахнул ханьфу на его груди, обнажив шею и выступающие острые ключицы. И застыл в шоке от представшей его взору картины. На тонкой коже не было живого места от покрывающих её синяков, багровых кровоподтёков и следов от укусов. Человеческих. Цепочка следов уходила ниже, теряясь за воротом одеяний. Можно было предположить, что они покрывали всё тело господина Вэя. Хотя Глава Лань сам не был особо искушён в вопросах, которые касались физической стороны взаимоотношений между людьми, он сразу понял, при каких обстоятельствах на теле могут появиться такие отметины. Во-первых, он был целителем и сталкивался в своей практике с разными вещами. Во-вторых, он уже однажды видел подобное у самого близкого для него человека. Разрозненные части мозаики со щелчком встали на место и сложились в целостную картину, осознание которой потрясло Лань Сичэня до глубины души.