Гений без -ни-

Полная Луна стоит над их головами. Робби поглядывает на нее, прищуриваясь, как получает толчок от Барта в плечо, прерывающий и без того затянувшееся молчание: — Лучше два раза посмотреть под ноги, чем один раз на небо, — его неожиданная и кроткая улыбка кажется Робу неестественной. Он ничего не отвечает, рассматривая нелепое лицо высокого парня. Сейчас Барт выглядит чутка опухшим, словно у него проявилась на что-то аллергия. Роб мог бы предположить, что на него самого. Барт его недолюбливает — это понятно, но зачем тащит за собой? Робби более, чем уверен, что его заманивают в ловушку, а он вот так вот послушно следует, шагая невинно по асфальту и хлопая ресницами. — Молчаливый ты, крошка винги. — Почему «крошка винги»? — все же спрашивает Роб. Потому что этот вопрос интересует его с тех пор, как Барт в первый раз его так назвал. Барт поджимает губы, глядя вперед на ограду. Он держит руки в карманах черного бомбера, но начинает копошиться и вытаскивает пачку самых дешевых сигарет. Роб не успевает рассмотреть их название, но окрас узнает. Ему тоже теперь хочется закурить. — А ты сам как думаешь, почему? — Потому что ты меня считаешь слабым? — уточнил Роб. — А это так? — Барт вскидывает правую бровь. И Роб путается. Ничего не понимает и смотрит на Барта. Видимо, на его лице все так ясно написано, раз Барт добавляет: — Ты не подходишь для спорта. — Хиляк! Барт не реагирует на высказывание приятеля. Роб отворачивается и глядит на стадион, к которому они приближаются с задней стороны решетчатого забора университета. У него нет никакого желания испытывать Барта пререканиями. К тому же он действительно хочет понять, зачем его взяли с собой, ведь Роб уверен, что прямой намеренностью те не обладали. Это просто импульсивная хотелка Барта. — Не отворачивайся трус, — как громом отдает его голос. Холодный и резкий. Роб отшатывается, когда Барт замахивается, но вместо ожидаемого удара, тот грубо хлопает его несколько раз по плечу, сильно поднимая уголки губ. Роб сглатывает, мысленно выдыхая, и расслабляется настолько, насколько позволяет его напряженное до костей тело. Улыбка пропадает с лица Барта, и жевалки его начинают ходить туда-сюда, делая угол челюсти более острым. Они заходят на стадион через дырку в заборе, из которого небрежно в одну сторону выгнуты зубцы прокушенной кусачками решетки. Этот забор Робу напоминает какой-нибудь тюремный, за которым обычно держат заключенных. Четверка приятелей Барта скидывают рюкзаки и барсетки на передние трибуны. Барт кладет свои вещи поодаль от них. Роб же оставляет свой рюкзак еще дальше, по другую сторону трибун, за что получает насмешки в спину. Его пальцы плотно сжимают лямку рюкзака, на мгновение он закрывает глаза и заставляет себя выдохнуть и почувствовать облегчение, но вместо это получает лишь обновленную дозу стресса. Ресницы подергиваются; заслышав шум сбоку от себя, он тут же распахивает глаза, глядя перед собой. — Спокойнее, крошка винги. Твои нервы действуют на мои, — шепчет ему на ухо Барт. Робу щекотно и неприятно одновременно, он ведет головой и касается уха, пальцами потирая его. Барт усмехается и отстраняется, толкая лениво его в спину. — Давай разомнем ноги. Пока они бегут, приятели Барта находятся сначала на небольшой дистанции от них впереди, однако, заканчивая первый круг, смещаются назад. Роб не понимает, кто из них двоих — он или Барт — под кого подстраивается. Потому что стоит одному начать разгоняться, другой нагоняет, с замедление тоже самое. На втором круге, застрянув в собственных мыслях, дабы спастись от реальности, Роб дает по газам, заметно вырываясь вперед. Его дергает, когда он пугается собственной отдышки, но скорость от этого не перестает сдавать. Барт нагоняет его, давая комментарий в виде усмешки, но хвалит и вырывается вперед. Роб, от непонимания, как ему на это реагировать, решает просто бежать рядом с ним и тоже ускоряется, хоть и чувствует, как в икрах горит. Он устал после смены, но адреналин и тревожность накалили его до такого состояния, что он элементарно не замечает этого. Пробежав три круга, оба останавливаются. Барт дает Робу свою бутылку с водой, а сам лезет в барсетку приятеля, где лежит маленькая бутылка воды, и опустошает ее полностью. — Эй! — на выдохе возмущается Итан — парень, бутылка, которого и была позаимствована. Наклоняется, упирая ладони в колени, и как мопс дышит. — Черт, чуть не помер. Барт бросает в его сторону пустую бутылку и направляется к Робу, сидящему на сидение и прижимающему к животу его бутылку. Барт протягивает руку, и Роб, нехотя, отдает ее. Тот ставит ее на соседнее сидение и снова подает руку. Роб колеблется, но протягивает свою, поморщившись. Барт тянет его на себя, но в последний момент ударяет в височную область раскрытой ладонью, а на ошарашенный и потерянный взгляд, хмурит брови и еще раз, только на этот раз в затылок хлещет его. Роб пошатывается, но Барт не дает ему упасть. Его гневный взгляд становится спокойнее, и он отстраняется. Робби хочет схватить рюкзак и прямо сейчас убежать отсюда, но к нему подходит один из приятелей Барта с черным кудрявым волосом и серо-зелеными глазами, контрастирующими на фоне его темных угловатых бровей, делающих взгляд более жестким и требовательным. Однако его движения и легкое подталкивание Роба в плечо, еще более весомо выступают в противовес его внешности. — Пойдем, — тихо, еле слышно говорит он. И Роб подчиняется, хоть ноги с трудом перебирают, окаменев. Барт решает зайти с подачек. — Тут лишь сторона защитников, — мяч ударяется в грудь Робби, когда он принимает агрессивный пас. — Сможешь ли ты быть полезным? — Ты сомневаешься в моих навыках винги? — Хочу поглядеть на тебя в игре. — И как ты это организуешь с помощью шести человек? Барт ухмыляется и хлопает в ладоши. — Просто попробуй добежать до ворот прежде, чем я тебя поймаю или они остановят. Салочки, помнишь такую игру? — с центра Барт отходит к двадцатидвухметровой линии. Пальцем он указывает, где чья позиция, и, когда его дружки занимают свои места на противоположной стороне, вновь поворачивается к Робу. — Иди на позицию левого винги, — командует он. Барт явно считает его посторонним на поле и в целом в игре. Иначе Робби не может объяснить то, почему Барт не сказал: «иди на свою позицию». Визуально прочертив пятнадцатиметровую линию, Роб становится на нее, замирая в ожидании. Барт же остается на двадцатидвухметровой линии. Через плечо, словно хищник, глядит на Роба, скаля спрятанную ухмылку. И отдает пас. Роб бежит по левому краю поля в лоб, понимая, насколько это глупая и проигрышная затея потому, что впереди его опекают уже двое. Стоит ему сместиться левее, как из-за неожиданной подножки он кубарем летит на стриженный газон. Лодыжку и кисти рук прожигает резкая боль, когда он неуклюже приземляется на бок, опираясь на согнутые руки. — Очень плохо. Я бы даже сказал: ужасно, — выплевывает хладно Барт, нависая сверху. — Вставай и попробуй еще раз. И Роб, сжимая челюсти, встает, отталкиваясь от колючей поверхности. Возвращается на позицию и, вместо того, чтобы ждать подачи Барта, глазами выискивает безопасную зону. Барт не дает ему на это много времени. Во второй раз его ловит один из приятелей Барта, ударом вышибая мяч из рук. Роб встает и бредет на место, пытаясь понять, как ему в одиночку их обыграть. Ну, конечно, никак. Барт это знает, и Роб тоже. Это такое добровольное издевательство над ним, когда исход предрешен, и нужно просто двигать пешки, чтобы шли, но для виду. Барт не хочет сделать его сильнее, лишь сломить уверенность, а, может даже, переломать конечности, судя по тем ударам и агрессивным выпадам, которые они совершают. Робби в очередной раз летит на землю, только теперь уже вылетая за пределы поля на камни, торчащие из под плешивого слоя газона. Его локти покраснели, и кожу местами разодрало. Роб выдохся, устал. Ему хватило разборок в баре и потрепанных нервов сполна. — Вставай. Роб рвано дышит, раздражаясь все больше. Он ненавидит Барта, его дружков и этот вечер в целом. — Вставай, — вторит Барт, но уже с особой напористостью. — Сука… — тихо, на выдохе бурчит Роб под нос и вскакивает на ноги, замахиваясь кулаком на Барта. Тот защищается, выставляя руку и закрывая ею лицо. Роб замахивается во второй раз и правым коленом наугад бьет в бедро Барта. Из дружков первым появляется черноволосый парень и хватает его под руки, оттаскивая. Барт морщится и рычит. Обезумевшими глазами глядя на Роба, он заносит кулак, и Роб вскрикивает, падает с рук, держащих его, и сворачивается клубком, подгибая к груди ноги, вжимая в плечи голову и накрывая ее дрожащими руками. Барт пинает его ногой, не метясь. — Все хватит, убьешь его! И Барт останавливается, тяжело дыша и наблюдая за тем, как тело отдает крупной дрожью. Он уходит к трибунам, приносит бутылку с водой (наполовину пустую) и, открутив крышку, делает маленький глоток, после чего остатки выливает на голову и одежду Роба. — Освежись, крошка винги. Тебе еще очень далеко до того, к чему ты так безмозгло тянешь свои руки, — Барт присаживается на корточки, подминает за волосы голову Роба, заставляя мокрые от слез глаза парня смотреть на себя. — Такому соплежую… — поджимает он губы от отвращения, — никогда не играть в регби. Для тебя это всегда будет пустяком, мелочь! — он дергает за волосы, оттягивая назад голову Роба. Сопли и слезы смешались над верхней губой в ямочке, и Роб нервно втягивает их, пытаясь сдержать наплыв истерики, но слезы безвольно текут с уголков его глаз, а сам он икает. — Пойдем, Барт, — говорит парень с черными волосами и серо-зелеными глазами, оглядываясь на дома вокруг и университет за их спинами. — Нам пора. Барт также резко отпускает волосы, ударяя Роба головой о землю, благо он успевает подставить щеку, а не нос. И они уходят, обсуждая неуклюжую игру Роба и их великолепную победу над ним. Робби утыкается лицом в сгиб руки, затыкает рот ладонью и навзрыд плачет, поскуливая сквозь пальцы. Кусает их, заставляя себя умолкнуть, но из груди лезут новые приступы истерики, и он лишь судорожнее начинает реветь, вздрагивая всем телом. Его раздирает от боли и унижения изнутри. Он чувствует себя грязным и ненужным больше обычного. В разы больше. И это сжирает его. Он не может перестать прокручивать в мыслях картинки этого дня. Бар… крики… посетитель, влепивший ему пощечину… остается на лавочке, потому что заночевать негде… Барт… его приятели… игра… издевательства, замаскированные под ней… Он кричит, оттягивая волосы с затылка к лицу со всей злостью, глотает собственные слезы, вперемешку с соплями и слюнями и не перестает вжиматься в землю, даже когда его за плечи кто-то сзади пытается приподнять. Руки останавливают попытку что-то с ним сделать, и только тогда Роб замечает их. Он умолкает, икает и утирает о рукав худи лицо, искоса глядя мутным взглядом на лицо человека, присевшего перед ним. Колин придерживает его за плечи. — Пошли, — и кивает в сторону многоэтажных домов в пятисот метров от стадиона. Роб закусывает губу и прижимает грязные ладони к влажным глазам, рвано дыша ртом. *** В лифте они молчат, войдя в квартиру на восьмом этаже тоже. Колин предлагает ему пойти в душ и дает свои вещи. Роб с пустой головой и не отдавая себе отчета на ватных ногах бредет туда, куда ему указывает Колин и закрывает за собой дверь. Он смотрит на душ, подходит к раковине и глядит на свое ужасное лицо с ссадиной на щеке красными, опухшими от рыданий, глазами; на запутанные вихри светло-каштановых волос; на грязный худи. И презирает человека в отражении. Сопли подсохли над губой, образовав корочку, а новые уже текут полной каплей из ноздри. Роб пальцами сжимает нос, высмаркиваясь. Вместе в соплями начинает выходить и кровь, и Роб снова смотрит на свое отражение в зеркале из-под опущенных век. Мысли тяжестью давят ему на виски, хоть он и выплакал немного боли, щемившей грудь. Остальное не прошло. Оно еще внутри него. Такое наколенное, как уголь в мангале. Он скидывает свою одежду на корзинку с грязным бельем и заходит в душ, не задвигая узорчатую шторку. Включает воду и набирает воду в ладони, чтобы потом ею умыть лицо, наклоняет голову, позволяя воде стечь по волосам и позвоночнику. Он ведь не мог бы их обыграть, да? По-любому. Но почему же его тогда грызут сомнения и стыд? За собственную слабость? За то, что разрыдался как девчонка, получив парочку синяков? За свой слабый неволевой характер? Слезы вперемешку с водой катятся по его щекам и, когда он икает, то закрывает рот ладонью, прижимая лоб к холодному кафелю. Жмурится и снова его раздирает изнутри. Он не может остановиться и не жалеть себя и из-за осознания этого, сотрясается всем телом. Ноги подгибаются, Роб оседает медленно на кафель, свободной рукой наощупь выключая душ. Отнимает руку и беззвучно кричит, расчесывая нервно руку от кисти до сгиба. Предплечье краснеет, ранки местами набираются кровавой росой. Когда Роб останавливается, он сидит, глядя в стену напротив, его уголки губ лезут вниз, и он просто плачет, пока совсем не стихает от тишины и неожиданной легкости в голове. Как робот, на автомате, он моется, не используя ни один из тюбиков геля или шампуня Колина, аккуратно расставленных на полочке. Надев светло-серую футболку и пижамные серые штаны в клеточку, он расчесывает волосы пятерней. Смотрит в зеркало, убеждаясь, что его внешний вид более-менее похож на человеческий, выходит, захватив из кармана штанов пачку сигарет и зажигалку, убирает их в маленький карман пижамных и берет кучку своих вещей в руки. — Куда мне это положить? Колин, сидя в гостинной за рабочим столом возле окна, с очками на переносице и нахмуреными бровями, поднимает на него взгляд, который тут же разглаживается. — Давай сюда, я их простирну. Роб ничего на это не говорит, только проверяет, чтобы в карманах не было запрятано чего еще. Колин их уносит на кухню и запихивает в стиралку. Робби присаживается на стул напротив, наблюдая за его действиями. — Пить будешь? Чая нет, так что могу предложить только кофе, воду или колу, — уточняет мужчина, засыпая порошок. — Колу. И Колин хмыкает. — Не сомневался, — идет к холодильнику, достает баночку Кока-Колы и через стол подталкивает ее к Робу, — на. Робби кивает и сжимает холодную банку в ладонях. Когда Колин заправляет машинку, садится на противоположном углу. — Ты как? — Лучше всех. Колин снимает очки, потирает переносицу и гудит про себя. — У тебя с ними есть какие-то проблемы? — Как вы нас увидели? Почти одновременно спрашивают они, и оба замолкают. — Ладно, отвечу первым, — говорит Колин. — Я сидел за рабочим столом, составлял тесты для вас, — указывает он пальцем на Роба, давая понять, что речь о первокурсниках. — Отсюда хорошо просматривается университет, а в особенности стадион. Только с восьмого этажа много чего не разглядишь, и я не сразу понял, что там образовалась драка. «Решил разогнать, но увидел там только твою соплежуйную рожу» — додумывает за него Роб. Конечно, Колин так не скажет, но… — А ты. Почему не вернулся в общежитие? Не похоже, что вы друзья. — Общежитие в такое время закрыто. Колин хлопает себя по лбу. — Черт. И я ступил, и ты ничего не сказал. А впустить тебя никто там не мог? Фрея, например? — Она у подруги, — пожимает плечами Роб, — вернется только завтра утром. Или вечером. Или не завтра, не знаю. Он неуверенно бегает по серьезному лицу преподавателя растерянными глазами, после чего опускает их и смотрит на свои руку. — Можно… мне выйти в подъезд… — Если хочешь курить, кури здесь, — показывает большим пальцем Колин в сторону окна. — Только открой его. Роб отрицательно машет головой. — Нет, я… Он уже порывается встать, как настойчивый голос мужчинв заставляет застыть. — Нет, не надо. Стены тонкие, соседи будут жаловаться. И Роб закусывает губу в осознание. Это получается, что его Колин мог слышать? Вроде Роб старался вести себя тихо и беззвучно, но не уверен, насколько у него это вышло в действительности. — Я буду в гостинной, если спать захочешь приходи. Я постелю тебе на диване. Колин проходит мимо него, его парфюм все еще не выветрился, так что отдает приятным душком. — Вы забыли очки. Роб протягивает мужчине их за оправу, и пальцы его подрагивают, когда Колин невзначай касается их. Мужчина кивает и скрывается за углом. Робби идет к окну, открывает его. Из-за узкого подоконника он вынужден сесть на стул, так что пододвигает его к себе, садится, поджигает фитиль и смотрит на темный стадион университета, освещенный уличными фонарями. Колин был прав, его и впрямь достаточно хорошо отсюда видно. Делает первую затяжку и выдыхает. Дым ветром подхватывает и уносит подальше от окна. Роб опускает голову на одну руку, впитывая ненасытно запах порошка. Еще никогда он так отчаянно не вдыхал его. Мамин порошок, которым она стирала ему и всей семье одежду, пах иначе. Тоже вкусно, но иначе. Этот же… В нем есть что-то особенное. И Роб даже хочет взять себе на заметку поинтересоваться у Колина насчет него. Он заново втягивает в себя дым, пропускает его в легкие, затем затягивается и выдыхает словно дракон носом. Голова настолько стала пуста, что Роб удивляется, когда бы он в последний раз ощущал такую абсолютную пустоту без малейшего намека на тревожность. Смотрит на догорающий фитиль и вытягивает правую руку, подбородком отодвигает рукав футболки до плеча и прикусывает кожу зубами, исподлобья глядя на сигарету в пальцах. В следующую секунду он прижимает фитиль к кожи чуть выше запястья и сильнее кусает свою руку, дабы перебить боль. Когда он убирает сигарету, то видит опухшую покрасневшую кожу округлой формы. Выкидывает бычок в окно и идет к раковине, засовывает руку под холодную руку и шипит сквозь зубы. Лучше не стало и место ожога пульсирует от боли. В гостинной его ждет постеленный диван, напротив которого висит телевизор, у окна за столом сидит Колин. Стоит Робу появиться, как он тут же поднимает на него взгляд, снимает очки и трет устало глаза. — Ты спать? — Ну… — Роб мешкается, поворачивая руку к себе так, чтобы Колин не увидел его маленькую «шалость». — Если вам надо закончить, то я могу потерпеть. — Колин думает, долго глядя на него, и Роб добавляет: — Меня правда это не затруднит. — Просто я был бы не против покончить с тестами сегодня, — на выдохе оправдывается Колин, надевая очки на переносицу. — Не хочу в выходные о них вспоминать. Роб понимающе кивает, садится на диван, похлопывает подушку и откидывается на нее. — Возьми пульт, посмотри пока что-нибудь. — Я не буду вам мешать? — выглядывает из-за плеча Роб. — Не-ет, — протягивает Колин, нахмуренно уставившись в листок перед ним. Робби листает каналы и останавливается на «Cartoon Network», на котором идет «Удивительный мир Гамбола». Одну руку он подкладывает под голову, а другую — с ожогом — устраивает на животе, накрывается тонким пледом и хлопает несколько раз ресницами. После трудного дня, он особенно опустошен, поэтому сон ему нужен преимущественно остро. Колин заканчивает минут за десять. К тому моменту Роб уже спит, так что он тихо откладывает листы с вариантами тестовых вопросов в сторону, накрывая их папкой, выключает телевизор, тушит свет и уходит в спальню.