жар и наслаждение

Их отношения пахнут лишь жаром и наслаждением, в громких стонах нет ни грамма боли, сплошное удовольствие, которое бьется через край. Романова всегда стойкая в обществе. Она всегда высоко поднимает голову, всегда затыкает тех, кто говорит ей что-то плохое, Маша умеет за себя постоять. Но дома, за закрытыми дверями, в спальне, где часто горит неон, Романова не такая. Там она мягкая, податливая, жаждущая одобрения, с опущенной головой, периодически стоящая на коленях. — Маша… Скажи, ты хорошая девочка? На неё внимательно смотрят, так властно, что между мягких бёдер количество влаги увеличивается. Она отвечает хрипло: — Да. Да, я… Я хорошая девочка. Хорошая. Заслуживает мягкое прикосновение к растрепанной макушке и заслуживает по-блядски размазанную помаду на лице. Её доминантке нравится красный. И она сама нравится, до безумия.

***

— Маша, это что такое? Света подходит к Романовой, у которой в руках баночка с мороженым и мокрые после душа волосы. Токарова показывает фотографию, на которой Маша явно не трезвая и в обществе незнакомой девушки. — Ой, это Таня. Если что, мы просто познакомились, когда я домой шла. Она меня проводила. Ты работала, поэтому я не могла тебя позвать. Романова невинно улыбается и Света верит ей. Знает, что её девочка никогда даже не подумает об измене, потому что между ними много всего того, чего ни с кем никогда не будет, по крайней мере так замечательно. Но блять, другая девушка… — Никогда в такое время не выходи, особенно пьяная, а особенно тогда, когда я не могу быть рядом и защитить тебя. Запомнила? Сжимает аккуратно подбородок Романовой и та улыбается. Маша смотрит блестящими глазами и произносит тихо: — Запомнила. Света довольно кивает, рассматривает пухлые щечки, нежные мягкие губы, на которых не хватает помады и… — Накрась губы, разденься и садись на кровать. Приказ, хриплым голосом, ведь Токарова уже представляет, как прекрасно будет брать Романову. Маша краснеет и опускает голову. Она послушно идёт в спальню, пока Света тщательно моет руки и изнывает от нетерпения. В их спальне полумрак. Токарова видит, как на кровати сидит её Романова, обнаженная и с наспех нанесённой красной помадой, которую скоро размажут по подбородку и щекам. Маша тяжело дышит и податливо разводит бедра, позволяя увидеть себя ко всей красе. Света безумно любит её. Безумно любит то, как они проводят время, какой Романова умеет быть раскрепощенной, открытой и мягкой. — Умничка, Мага. Блять, так люблю твою помаду… Токарова выглядит юной, совершенно не доминантной, но в стенах спальни она показывает себя с другой стороны. Маша обожает подчиняться ей в интимной жизни, потому что это приятно и потому что Романова доверяет Свете. Все-таки изначально они были друзьями. Мага шумно вздыхает, когда длинные пальцы Токаровой пробегаются по бедрам. Она прогибается в спине и ощущает, как жар внизу живота вспыхивает с новой силой. Это пиздец приятно, это… Вау. Каждый раз со Светой — вау. — Ты уже мокрая, я знаю. Мага, черт, я… Так люблю тебя, вот правда. С первого курса. Токарова оставляет поцелуи на красивой шее, языком обводит красную татуировку и разводит мягкие бедра шире. Наблюдает за тем, как бледная кожа покрывается мурашками и слышит судорожное: — Блять, пожалуйста, Свет… Света кивает. Она тихо смеётся, сжимая в одной ладони грудь средних размеров. Трёт розовый сосок и видит, что Романова уже не может терпеть. Спрашивает ласково: — Так хочется? Мага, проси ещё. Давай, ты можешь, мы пробовали. И Маша правда может. Её пухлые губы, красные от помады, оказываются в плену вечно искусанных. Краска пачкает щеки и шею, Света оставляет мокрые следы на шее и с радостью выдыхает, когда Романова почти кричит: — Трахни меня, Света, ну бля-я… Токарова сглатывает, медленно обводит влажные половые губы и находит клитор. От прикосновения к нему Мага прогибается в спине и скулит, подкидывая таз. Света шепчет на ухо: — Хорошая. Романова правда хорошая. Она всхлипывает и цепляется за простыни, сжимает их, потому что умелые пальцы медленно проникают внутрь. Маша не сильно узкая, потому что у них с Токаровой секс довольно часто, так что Света не долго ждёт. — Блять, Свет… Романова всегда трогательно-громкая, она всегда извивается и выпрашивает больше касаний, больше ласк. Это Токаровой очень нравится, она любит отзывчивость. Медленные толчки и поглаживание узких стеночек. Маша скулит, пытаясь насадиться сильнее, Света думает без остановки, какая же та красивая… — Давай, детка… Токарова спускается поцелуями ниже, прямо к дрожащим округлым бедрам. Оставляет укусы, не переставая двигаться и языком обводит пульсирующий клитор. Мага почти плачет. Она хнычет совсем жалобно, сжимает простыни до треска и до боли жмурится, ощущая, как толчки ускоряются. Романова бормочет: — Блять, Свет, я… Я скоро… Токарова обводит нежные коленки и пододвигает Машу к себе ближе. Вбирает в рот клитор, вбиваясь в податливое тело сильнее, грубее. Она слушает вскрики, чувствует, наконец, длинные пальцы, что сжимают её волосы и стонет в ответ. Пара толчков и Романова кончает, сильно сжимаясь и всхлипывая. Света оставляет успокаивающие поцелуи на её шее, гладит дрожащий живот и сглатывает, когда их меняют местами. Маша устраивается между её ног и игриво улыбается: — Моё время доминировать. Так всегда. Они любят меняться местами, для них это важно. А ещё важна сильная любовь, которая спустя годы слабее не становится. — Обещай, что больше не будешь шататься в пьяном состоянии с незнакомками. Света обводит спину Маши, а та мурчит: — Обеща-а-ю, Светозаврик. Обещаю. И Токарова ей верит.