get lost

      Обжаривая специи на подсолнечном масле, Юджи думает о том, насколько хорошо это карри у него получается. Шкворчащая сковорода и легко дующий ветерок из распахнутого окна создают такую домашнюю атмосферу…будто Юджи и не бывал дома никогда. Когда специи достаточно насыщают масло ароматом, он добавляет к ним заранее нарезанный лук, тянется за листьями карри и лемонграссом в навесной шкафчик.       Пока всё хорошо. Но в этом деле главное не нервничать.       После медленными движениями он вливает немного (совсем чуть-чуть) пасты из чеснока, имбиря и лука, а так же вовсе не добавляя перец чили, помня о поджелудочной Нанамина. Вместо этого туда идёт мягкая копчёная паприка, после чего следует добавить курочку.       Юджи смотрит на пока ещё чистую, неиспользованную крышку от сковородки, лежащую на тумбе. Помнится, он всегда любил готовить. Особенно его стряпня привлекала Годжо-сэнсея, который, едва учуяв запах курицы терияки, бежал просить сделать поострее и добавить туда красный болгарский перец, чтобы было послаще. Мегуми после этого всегда на него косо смотрел. А Кугисаки.....       Что?       Юджи смотрит на курицу, плавающую в соусе. Её следует залить водой и потушить в течении двадцати минут. Он тянется к навесному шкафчику за крышкой, на глаз определяет, какая подойдёт. Эта чуть больше сковородки по размеру, но, в целом, сойдёт.       Главное не нервничать.       За двадцать минут он успевает прочитать три главы манги, четыре раза перемешать карри, пройти два круга по кухне, выпить стакан воды и поглядеть на отдыхающего Нанамина в окно. Теперь следует нарезать помидор на четвертинки и добавить в сковороду. Затем потушить опять, а после добавить варёный картофель и зелень.       Когда Юджи последний раз нарезал помидоры?       Это карри айам. Одно из традиционных блюд в Малайзии, которое пришлось и Юджи, и Нанамину по душе. Оно готовится легко и, в каком-то смысле, быстро, но получается вполне вкусно. Юджи дует в ложку, а после пробует. Да, в самый раз.       Ветер поднимает прозрачные зеленоватые шторы, разбавляет свежим морским воздухом душное помещение. Юджи расслабленно тянет руки вверх, потягивается, скрипя суставами. Его взгляд сразу падает на то самое окно, за которым видно золотую макушку Нанамина, притаившегося за пальмой. Юджи подходит ближе, опускает локти на подоконник, а после его губы сами расправляются в лёгкой улыбке. Его мужчина читает и ни о чём не беспокоится. Что может быть лучше этого?       — На-на-мин, — зовёт Юджи, прихлопывая ладонями по подоконнику в такт, — пора обедать.       Золотое, как Нанамин, солнце, нещадно опаляет пляж. Даже издали Юджи видит, как жар поднимается из песка. В это время на улице не очень много людей, только отчаянные туристы, которые хотят взять от своего отдыха всё. Такими же были и Юджи с Нанамином в их первый день здесь, когда несбыточная мечта об упокоении внезапно превратилась в зыбкую, невзрачную, тонкую явь, которую мог порвать любой коготь. Тогда у Нанамина обгорел только нос, потому что он был в своей рубашке, а вот у Юджи ещё и плечи.       — Ещё немного, Итадори-кун, — Нанамин кидает на него лёгкий взгляд через плечо и дарит улыбку. — Только пару страниц.       Улыбка Юджи становится ещё шире.       Он выходит на улицу и наконец вдыхает полной грудью. Это прекрасное тихое бунгало со своей частью пляжа и богатой растительностью, огороженное леском и забором, было раем. Но главным было то, что Нанамин мог тут жить. Юджи подходит к нему, сидящему на лежаке в рубашке и белье, и заглядывает к нему через плечо.       — Что это?

«На мне нет одежды, Смоченной росой При моей прогулке по летней траве. Но платья моего рукав Постоянно мокр от слёз»

      — Это сборник популярной поэзии Нарского периода, лишь малая часть из «Манъёсю». Тебе не нравится? — Нанамин смотрит на него снизу вверх. Под карим глазом уже не видно ни мешков, ни синяков, а скула стала более плотной. Весь он стал светящимся светлячком, нашедшим своё безопасное солнце.       Всё хорошо.       Юджи кладёт в книгу, обложку которой он всё никак не может разглядеть, закладку и убирает её на столик рядом. Нанамин приглашающе распахивает руки и раздвигает колени, Юджи осторожно садится, а после возвращает книгу обратно в его руки.       Тепло.       Нанамин целует его в макушку, а после возвращает взгляд в книгу. Так хорошо поют птицы… Юджи кладёт голову Нанамину на плечо и осторожно водит носом по влажной шее. Его стойкий одеколон… как всегда на высоте. Но, сидя так близко с Нанамином, Юджи никогда не мог удержаться от того, чтобы полностью отвечь его внимание на себя. Сначала несколько секунд погладить под подбородком, потом плавно перейти на скулу, затем заправить торчащую прядку за ухо. Таких махинаций нужно было совсем немного, чтобы Нанамин положил руку Юджи на бедро. Поэтому Юджи льнёт сильнее, проходится губами по щеке в нежном поцелуе-бабочке, перемещается к уголку глаза, гладит большим шершавым пальцем нижнюю губу. И… только после этого Нанамин может целиком и полностью сосредоточится на нём: всё ещё неловко, даже спустя столько времени, проведённого вместе, касается его талии, ведёт руками по спине, находя своими губами губы Юджи. И так, прижавшись друг к другу, они встречают закат. Карри, которое Юджи готовил с большой любовью, уже остыло, но, на самом деле, оно им и не нужно. В крайнем случае его можно будет подогреть. А минуты, сковавшие их, скоро закончатся.       Всё хорошо?       Нанамин горько улыбается, гладя Юджи по голове, будто семилетнего потерявшегося мальчишку, а потом прижимает его голову к своей груди, там, где еле бьётся уставшее сердце.       — Спасибо тебе, Итадори-кун. Остальное я оставлю тебе.