Выше и сильнее / Above & beyond

ЗАК Последние три дня программы мы провели, полуживые от недосыпа. Я засыпал поздней ночью с мыслью, что окончательно измотал задницу Лаки, но тот легко будил меня ранним утром простым прикосновением, и все начиналось заново. Я не мог насытиться. Черт, да такого понятия, как насытиться Лаки Ридом, просто не существует. Его стройное идеальное тело, полные розовые губы, его забота и доброта окружали меня всякий раз, когда я испытывал боль или дискомфорт, связанные как со старыми, так и с новыми травмами. Он был королем Артуром, а я — проклятым мечом в камне. Каким-то образом я оживал в объятиях Лаки, как никогда раньше. И даже не замечал этого, пока Тег не отозвал меня в сторону в последний день занятий. — Забираю назад слова, сказанные в больнице, — сказал Тег с озорной улыбкой. Я пытался понять, что он имел в виду. — О чем ты говоришь? Он прищурился, очевидно подозревая, что я прикинулся идиотом. Но я действительно мало что помнил о том дне. Я был на обезболивающих и больше всего на свете заботился о том, чтобы не подпустить Лаки к себе. Если бы он пришел в палату, пока я заново не оградил себя защитными стенами, то наговорил бы парню такого, что никогда не смог, да и не захотел бы взять свои слова обратно. — Я говорил, чтобы ты перестал, черт возьми, закрываться от него и дал ребё… Лаки реальный шанс. Я в шоке открыл рот, но Тег рассмеялся прежде, чем я успел произнести «какого хуя». — Только не надо этого дерьма с отрицаниями. Любой идиот увидит, что ты смотришь на него, как влюбленный щенок. Черт, Зак, по-моему, это охренительно. Наконец-то, блядь. Давно пора впустить кого-то в свою жизнь. Надеюсь, у тебя все получится, приятель. Очень надеюсь. Лаки отличный парень. Я уставился на друга, словно он только что сошел с инопланетного корабля. — О чем ты, блядь, говоришь? Тег понизил голос. — Если будешь стоять здесь и говорить, что не спишь с Лаки Ридом, я надеру твою лживую задницу. Я оглянулся, убеждаясь, что нас никто не слышит. — Я не об этом. Ты говоришь о нас так, будто мы… будто мы… Пока я запинался, Тег недобро прищурился. — Не делай этого, — прошипел он. — Не разрушай лучшее, что с тобой произошло за… даже не знаю, сколько времени. Казалось, будто весь воздух разом покинул легкие, и я запинался еще сильнее. — Мы не… — попытался я снова сказать, но Тег поднял руку. — Говорю же, не надо, — повторил он. — Просто сделай мне одолжение, ладно? Подумай, как следует, прежде чем все испортить. Обещаешь мне это? Я почувствовал, как ноздри раздуваются от отрицания, которое должен был выплеснуть. Но Тег был одним из немногих людей в моем окружении, которые действительно поддерживали меня на протяжении всей жизни. Он заслуживал лучшего, чем мое лживое дерьмо. Но я не собирался признаваться, что испытываю к Лаки определенные чувства. Потому что у меня их не было. Возможно, в постели с ним все было не так, как с другими моими партнерами, но не более. От одной только мысли об этом я непроизвольно покачал головой. Но услышав рычание Тега, вспомнил, о чем тот говорил. — Хорошо, — выдохнул я, кивнув. Внезапно гнев покинул его лицо, и оно снова засияло веселой улыбкой. — Супер! — сказал он, похлопав меня по спине. — Хороший мальчик. А теперь пойдем вручим ребятам их сертификаты за отлично выполненную работу. Во время неформальной церемонии Лаки светился от гордости и болел за каждого из товарищей, когда звучали их имена. Подошла его очередь, я не удержался и подмигнул ему, пока он направлялся за своим сертификатом и документами. Щеки Лаки порозовели, длинные ресницы обрамляли его прекрасные глаза. Я подумал, насколько мне повезло. Уже через несколько часов у меня будет возможность прикоснуться к каждому миллиметру этой гладкой кожи и поцеловать те самые горящие щеки. Наблюдая, как Лаки растворился в группе студентов и поздравлял их, я понял, насколько его любят сверстники. Он всегда притягивал к себе людей, и я вспомнил, как Оз однажды назвал его «Белоснежкой из Хэйвена, штат Колорадо». Когда я спросил, что имелось в виду, Оз ответил: — Его любят все, даже лесные существа. — Он рассмеялся своим звонким смехом, а затем продолжил. — Клянусь Богом, однажды я видел, как он разговаривал с птицами на деревьях. Он добр ко всем. Прогуляйся с ним по Хэйвену в течение часа, и ты поймешь. Люди выходят из магазинов, чтобы поздороваться с ним. Он помогает всем и каждому. Оз был прав. Лаки больше заботился о помощи другим, чем о достижении собственных целей. Я наблюдал это раз за разом во время обучения. Да и сама суть работы ПСО в первую очередь требовала от человека заботы и самопожертвования. Неудивительно, что Тег с первого дня отзывался о Лаки с восторгом. Это напомнило, что я пользуюсь не только невинностью Лаки, но и его добротой. Мне стало не по себе. Но я знал, что пока не могу от него отказаться. Мне нужно больше времени, чтобы перестать в нем нуждаться. Однажды я проснусь в его объятиях, и снова возникнет знакомая потребность бежать. Когда это произойдет, я сделаю все возможное, чтобы как можно безболезненнее отпустить Лаки… После церемонии, за которой последовал обильный обед, приготовленный женой Тега, мы вернулись в мой домик. Накануне вечером Лаки уже собрал вещи и уложил их в машину, после чего остался ночевать в моей постели. Когда мы вошли внутрь, я заметил, что Лаки прикусил нижнюю губу. — Что случилось? — спросил я, притягивая его за запястье поближе к себе. Я откинулся на спинку дивана и заключил Лаки в объятия. Его пальцы забрались в мои волосы и начали неспеша поглаживать кожу головы. — Я нервничаю из-за того, что не могу рассказать отцам. Я провел пальцем по его губам. — О горных ПСО или о пожаре? Его глаза широко распахнулись. — Я не расскажу им о пожаре. Ты с ума сошел? Я не смог удержаться от смеха. — Они увидят, что ты остался практически невредимым. Все будет в порядке. — Ты спятил. Это только даст им больше оснований запретить мне сделать ПСО своей профессией. Я посадил Лаки между ног и обнял его со спины. — Лаки, тебе двадцать лет. — Я старался не думать, насколько старше был сам. Когда в прошлом осмеливался упоминать о нашей разнице в возрасте, это только злило Лаки и напрягало меня. — Тебе остался год учебы, прежде чем начнешь самостоятельную жизнь. Наступает момент, когда нужно решить, кто будет управлять твоей жизнью и как должна сложиться твоя история. — Прежде чем он успел вмешаться, я продолжил. — Не пойми меня неправильно. Я думаю, что помнить о желаниях родителей очень важно. Уважение и любовь к ним всегда будут определять твои решения и твою жизнь. Но они тоже любят и уважают тебя. И иногда это означает, что нужно дать тебе возможность следовать собственным мечтам. Лаки перевернулся на бок, чтобы посмотреть мне в глаза. — Ты пойдешь со мной? — осторожно спросил он. — Когда я буду с ними разговаривать? Я выдохнул и провел ладонями по его гладкой теплой коже под футболкой. Прикосновение к нему успокаивало. Так было легче контролировать себя. — Они не должны знать… — Я знаю это, — фыркнул он. — Они не должны знать о нас. Я не об этом говорю, ты же знаешь. Будь рядом просто, блядь, как друг, Зак. Ничего больше. Я закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Как же я ненавидел быть причиной разочарования Лаки. — Да. Я пойду с тобой. Но только в качестве молчаливой поддержки, хорошо? Я открыл глаза, когда почувствовал прикосновение его ладони к своему лицу. Его теплые глаза были полны благодарности. — Ты? Молчаливой? Как это возможно, если ты такой разговорчивый парень? Я ущипнул Лаки за бок. — Умник, — проворчал я. — За это ты должен мне минет. Глаза Лаки за полсекунды превратились из благодарных в похотливые. — Скажи, что я не так понял, — поддразнил он. — Ты такой коварный, заставляешь меня делать что-то ужасное. — Он заскользил вниз по моему телу, задевая рукой рубашку. — Но, пожалуй, я соглашусь. Если ты настаиваешь. Я ощутил странную легкость, которую все чаще замечал в последние несколько дней. Это чувство ассоциировалось у меня с присутствием Лаки. И это было тем, чего мне хотелось еще больше. Я не мог насытиться. — Паршивец, — пробормотал я, проведя по его волосам и поглаживая его щеку. Он посмотрел на меня с озорством. — Хочешь, я буду называть тебя папочкой? — Я разразился хохотом, удивив самого себя. Улыбка Лаки стала еще шире. — Я понимаю это как «нет». — Чертовски верно, это «нет», — ответил я, с ответной улыбкой глядя на него. Боже, он был великолепен. Я наблюдал, как Лаки продолжал дразнить меня. Не торопясь, он расстегивал мои брюки и прижимался своим стояком к моей ноге. Когда он вытащил мой член, я был настолько напряжен, что задыхался, стараясь не схватить парня за волосы не уткнуть лицом в свою промежность. Никогда еще я не был так близок к тому, чтобы умолять. — Лаки, — прорычал я. — М-м-м? — хмыкнул парнишка, глядя на меня и невинно моргая. Эти щенячьи глаза меня не обманули. Он специально сводил меня с ума. Мой член дернулся, задев подбородок Лаки. Я застонал и зажмурил глаза, считая до десяти на испанском, в попытке отвлечься от желания повалить засранца лицом вниз и жестко втрахать в диван. Горячий язык танцевал на моем стволе, а Лаки томно мычал. — Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он между облизываниями. — М-м-м. Он взял, наконец, мой член в благословенный влажный жар своего рта и некоторое время старательно сосал, прежде чем прерваться. — Ты думаешь о моей тугой заднице и о том, как хочешь ее трахнуть. — У-ф-ф. Было трудно дышать. Мои пальцы сжали волосы Лаки. Он пососал головку, прежде чем снова глубоко заглотить меня. У него вырвался хрип, что только усугубило мое состояние. — Блядь, — выдохнул я. — Блядь. Лаки, Господи. Еще! Лаки встретил и удержал мой взгляд, облизывая член со всех сторон и снова заглатывая его. Я больше не мог сдерживаться, зафиксировал голову Лаки и вколачивался в его горло раз за разом, пока не зарычал от наслаждения, а его пальцы не впились в мои бедра. Когда я наконец отпустил его, по его лицу текли слезы, но покрасневшие влажные губы широко растянулись в счастливой и довольной улыбке. Он выглядел таким чертовски гордым собой, что мне хотелось лишь одного — отблагодарить его. Я резко поднялся и повалил его на спину, срывая с него штаны, чтобы добраться до члена. Как только он оказался у меня в руках, я начал облизывать его, сосать, смазывать слюной и дрочить, услышав судорожные всхлипы и вздохи. Я заглатывал глубоко, как только мог, и сжимал в руке яйца, пока не почувствовал вкус горячей спермы на языке и не услышал приглушенные стоны. Я поднял голову и увидел, что Лаки прикусил ладонь, его глаза удивленно распахнулись, а зрачки расширены от удовольствия. Он был самым красивым парнем, из всех, что я когда-либо видел. И в этот момент он был полностью моим. Грудь сжало, будто в тисках. Как, черт возьми, я мог отпустить его? Когда мы лежали, пытаясь перевести дух, моя голова покоилась на бедре Лаки, а его руки снова гладили мои волосы, я понял, что у меня никогда не хватит сил уйти самому. Мне придется признаться брату. И надеяться, что он не выбьет из меня все дерьмо.

***

На следующее утро мы с Лаки направились в Мизулу, чтобы оставить его машину. Он поедет в Хэйвен со мной, а потом вернется с Минной, которая через неделю собиралась домой навестить семью. Двенадцать часов, которые мы провели вместе в пикапе, пролетели как один миг. Лаки рассказывал забавные истории из своей деятельности в качестве проводника по дикой природе и жуткие истории с работы санитаром скорой помощи, а затем и парамедиком. Я, в свою очередь, поведал больше о службе в армии, включая рассказы о парнях из моей команды, которых потерял. Понятия не имел, как Лаки удалось выудить из меня эту информацию, потому что разговоры о Камински, Теллере и Маке всегда были для меня табу. Но поделившись с Лаки, как хорошо проводил время со своими братьями по оружию, я ощутил странную легкость, будто в каком-то роде бальзам пролился на душу. Я также рассказал о детских приключениях, в которые попадал вместе с Джейком и Тегом, и о том, как весело нам тогда было. Когда мы пересекли границу Колорадо, Лаки уже тихонько похрапывал, положив голову мне на колени. Я провел пальцами по его мягким волосам. Он был так чертовски молод. Кожа на его лице выглядела гладкой и безупречной, несмотря на сотни часов, проведенных на солнце, — тех самых, что осветлили его волосы и укрепили мышцы с тех пор, как в последний раз видел его в Хэйвене. То Рождество казалось таким давним, но несчастное выражение лица Лаки никогда не покидало мои воспоминания. Осознание того, что я снова причиню ему такую же боль, вызывало тошноту. От удручающего направления мыслей меня спас телефон, зазвонивший в динамиках пикапа. — Да, — тихо ответил я, зная, что громкая связь разбудит Лаки. — Привет, чувак, — сказал Джейк. — Я звоню, чтобы узнать, можно ли поселить тебя в хижине Зендера и Беннетта. Наша все еще на ремонте. Мы надеялись закончить его к твоему приезду, но… Я прервал его. — Да, все в порядке. Конечно. Со мной Лаки, так что я все равно сначала отправлюсь туда. Повисла пауза. — Лаки с тобой? С тобой в машине? Я вздрогнул, осознав, что все до сих пор уверены, что Лаки был в Йеллоустоуне, а не в Глейшере со мной. — Да, э-э… Я силился придумать, как объясниться, когда раздался сонный голос Лаки. — Привет, Джейк. Это долгая история. Не говори отцам, ладно? Я объясню, когда приеду. — Он сел, потянулся, запустил пальцы в волосы и посмотрел через лобовое стекло, чтобы понять, где мы находимся. — Думаю, мы будем через час или около того, — добавил он. Джейк неловко напомнил о безопасности на дороге и завершил разговор. Я взглянул на Лаки. — Я горжусь тобой. Он повернулся ко мне, широко раскрыв глаза. — За что? — За то, что полон решимости рассказать правду своей семье, даже когда это так трудно. Я посмотрел на дорогу, но снова повернулся к Лаки, когда он ничего не ответил. Он задумался. — Зак…знаешь, тебе тоже есть, что сказать. Я снова сосредоточился на дороге. — М-м-м. Лаки протянул руку и провел кончиками теплых пальцев вдоль моей шеи, зарываясь в короткие волосы. — Может, хотя бы подумаешь об этом? Все, что ты сказал о том, что мои отцы любят и поддерживают меня, верно и для тебя с Джейком. Ты же знаешь. Я снова промычал что-то невнятное, не желая переводить разговор на себя. Не допускал даже мысли о том, чтобы признаться Джейку, как подвел людей, чья жизнь зависела от меня. Я не мог допустить, чтобы брат смотрел на меня с жалостью и разочарованием. А если он когда-нибудь узнает о моих отношениях с Митчем… блядь, ни за что на свете. — Просто подумай об этом, — мягко сказал Лаки, прежде чем повернуться лицом к окну. — Жизнь слишком коротка для болезненных секретов и сожалений. До самого Хэйвена и, проезжая по тихой улочке к большому поместью родителей Лаки, мы молчали. Знакомая деревянная хижина с широким крыльцом и подвесными цветочными корзинами, наполненными летними красками, доминировала над пейзажем. Заходящее солнце придавало всей картине теплое сияние, которое, похоже, оказывало аналогичное влияние и на настроение Лаки. Как только мы проехали мимо хижины и припарковались у стоящего за ней семейного дома, Лаки выскочил из машины и побежал к открытой входной двери, за которой показалось движение. Должно быть, кто-то заметил появление парнишки, потому что Беннетт выбежал на улицу с широкой улыбкой на лице и крепко обнял Лаки, практически оторвав его от земли. Когда Зендер присоединился к ним на крыльце с ребенком на руках, счастье на лице мужчины было очевидным. Я вышел из машины и остался наблюдать издалека, давая семье время воссоединиться. Как только отцы Лаки заметили меня, в воздухе повисли вопросы. И тогда непринужденность на лице Лаки исчезла, а я вспомнил, что был одним из многих секретов, которые он скрывал от близких ему людей. Но, в отличие от сертификации ПСО, на счет меня он не будет откровенничать. Лаки выбрал этот момент, чтобы быстро посмотреть в мою сторону, и, хотя он убедился, что ни один из отцов не наблюдает за ним, это было как удар в живот. Не потому, что я знал, — мы ни за что на свете не сможем рассказать о нас, а из-за другой правды, которую отрицал с той самой секунды, как переступил черту и поцеловал Лаки. Для него это не было просто сексом. Сколько бы Лаки ни настаивал на том, что сможет отказаться от затеи, сохранив свое сердце, короткий взгляд стал доказательством — для этого уже поздно. Слишком поздно.