Год спустя

      Тяжелая дубовая дверь таверны захлопнулась за спиной. Уставшие от долгой дороги ноги зашаркали по полу, неся Тав прямиком к барной стойке. Наверное, не очень хорошей идеей было сокращать путь через лес тролльего воя, но и светиться на главной дороге было бы нежелательно; все прекрасно знали о том, что гильдия теневых воров активизировалась, и патрули у Глубоководья стали ужасно дотошными.       — Вина, вяленого мяса и комнату, — бросила Тав, швырнув мешочек с золотом на стол, и трактирщик изогнул бровь. Монет было неоправданно много, но немногословность и угрюмый вид посетительницы говорил сам за себя: «Не задавай лишних вопросов, и я исчезну так же быстро, как и появилась».       Мужчина спрятал мешочек под барную стойку, налил кубок красного вина и положил перед Тав толстый жгут вяленого мяса. Ключ со звоном упал на столешницу.       — Второй этаж, крайняя дверь слева в конце коридора. — Затем, помедлив, трактирщик добавил уже тише: — Не создавайте проблем.       Тав коротко кивнула и сбросила с головы капюшон, пшеничная коса сползла по ее плечу за спину. Она тяжело вздохнула и пригубила вина — кислое как уксус. Вызывающее воспоминания.       Уже год прошел с тех пор, как она со своими спутниками сразила Абсолют и спасла Побережье Мечей от исполнения Великого Плана. Казалось, она уже целую вечность не видела своих бывших компаньонов; про себя по-прежнему хотелось называть их друзьями, но был ли смысл, если за все это время они ни единой весточкой не обменялись? Хотя, может, во время выполнения своей миссии она даже сможет увидеть Гейла. В глубине души Тав надеялась, что бойня, которую собиралась устроить ее гильдия в Глубоководье, его не коснется.       Кислое вино... Такое они пили на празднестве в честь спасения Рощи Друидов. Бутылку такого она игриво украла у Астариона, ловя на себе его внимательный взгляд.       Иногда она чувствовала на себе этот взгляд во снах.       Иногда она ощущала его спиной, куда бы ни пошла.       Когда она вернулась в Амн после битвы с Абсолют, в ее подразделении гильдии стоял полнейший хаос — сектанты, пусть и не добравшиеся до Аткатлы, сумели подпортить им дела, внеся суматоху, в которой Тав умудрилась стать локальным лидером. Год потребовался на восстановление связей и налаживание работы, и вот теперь со дня на день должна была свершиться главная цель, главная месть, которой горел каждый теневой вор: свержение отцов Глубоководья. Не так амбициозно, как уничтожение нетерийского мозга, но так же сложно, если не сложнее.       У Тав теперь были связи. Длинные руки, чуткие уши в каждом уголке Побережья Мечей. Гильдия Врат Балдура расширяла свое влияние; Тав по старой дружбе с Девятипалой организовала с ней взаимовыгодный союз. В подполье появилась и новая сила: наемники, берущиеся за практически любое дело и действующие под покровом ночи, тихо и точно. Тав не сомневалась, что за столько времени Астарион уже успел наплодить себе отродий и набрать толпу верных очарованных смертных: если он собирался однажды взять Врата Балдура, ему нужно было накапливать силы.       Простые горожане отзывались о нем, как об альтруисте и филантропе, который бросил все оставшееся после господина Зарра наследство на то, чтобы восстановить город. Аристократы ценили его утонченный вкус и при каждой удобной возможности посещали его балы, лишь бы сблизиться с главой нового влиятельного дома Анкунин, который метил в герцоги. Подполье тоже приняло его с распростертыми объятиями: одно его имя открывало множество дверей, а его верные слуги блестяще выполняли любые миссии, какими бы грязными они ни были.       «Рада за него», — думала Тав искренне. Но зубы ее скрипели, а сердце ее сжималось в тисках. Она скорбела по тому мужчине, которого когда-то любила, и кривила нос, думая о том лицемерном ублюдке, каким он стал.       И до сих пор, куда бы она ни пошла, она чувствовала на себе его взгляд.       Как сейчас.       Желудок Тав стягивало от голода, и кинжалом она срезала пару ломтей вяленого мяса, угрюмо его пережевывая. Есть не хотелось, но тело требовало чего-нибудь питательного. Нечего было отдаваться сентиментальности и размышлять: «А что было бы, если...» — потому что, конечно, все было бы по-другому. Даже если бы Астарион отказался от силы, не факт, что он пошел бы за ней в Амн, решать ее проблемы и следовать за ее амбициями. Уж лучше быть ненавистной им за то, что не осталась и отказалась от «дара» бессмертия, чем быть ненавистной за то, что отняла у него шанс обрести могущество, позволившее ему больше ничего и никогда не бояться.       — Скучала, радость моя? — прозвучал голос прямо под ухом, и сердце Тав рухнуло, хотя рука инстинктивно метнулась к шее стоящего позади ее спины Астариона, прижимая клинок к его горлу.       Даже когда она развернулась на барном стуле, глядя ему глаза в глаза, мышцы ее не предали, натянувшись тетивой и не дрогнув, но голова загудела от сотен вопросов и сомнений. У нее были подозрения, что он или его слуги за ней следили. Она отмахивалась от этой мысли, ведь расстались они громко и зло, пытаясь задеть друг друга напоследок как можно сильнее, чтобы не осталось ни намека на желание вновь пересечься. Тав назвала его жадным до власти манипулятивным ублюдком, он назвал ее неблагодарной смертной мразью, а она все никак не могла понять: неужели он считал тысячелетие, отведенное эльфам, недостаточным для того, чтобы прожить полную насыщенную жизнь.       — Катись в Ад, — выплюнула Тав, хмурясь, хотя хотела сказать просто: «Нет, не скучала». Солгать. В этом они были похожи: слишком горды, чтобы пойти друг другу на уступки, слишком не уверены в себе, чтобы признаться в своих слабостях и чувствах.       Астарион выпрямился, отстраняясь от клинка, засунул большие пальцы в карманы своих щегольских брюк. Его наряд, на удивление, не был помпезным: накрахмаленная белая рубашка, черный камзол с искусной серебряной вышивкой, шерстяные штаны и высокие, хорошо выделанные кожаные сапоги. Его внешний вид не выделялся; лишь при близком рассмотрении можно было понять: на каждый элемент одежды было потрачено столько золота, что за такую сумму можно было купить небольшой домик в Ривингтоне.       — Ну что же ты так грубо, — Астарион показательно надулся и сел за стойку рядом с ней. — Мы же с тобой друзья, разве нет?       Их небольшая перепалка не укрылась от внимания трактирщика, который не горел желанием наживать себе проблем, но, как только Астарион взглянул на него, мужчина замер, внимая каждому его слову:       — Все в порядке. Сам понимаешь, когда не видишься с другом долгое время, новая встреча не всегда выдается приятной.       — Понимаю, — тупо кивнул трактирщик, зачарованный.       — Наше воссоединение не стоит твоих тревог. Иди займись чем-нибудь в своих погребах на ближайшие пару часов, хорошо?       — Хорошо, — мужчина вновь мотнул головой и удалился, провожаемый довольным взглядом Астариона. Тав сделала еще глоток вина, стараясь на него не смотреть. Другие немногочисленные посетители таверны даже не шелохнулись; очевидно, все были больше озабочены своими собственными делами.       — Ну и что же тебя привело в кинжальный брод? — тяжело вздохнув, спросила Тав, но взгляд на Астариона не перевела — пялилась на строй бутылок по ту сторону теперь пустой барной стойки.       — Ох, мне мышки напищали, что в Глубоководье намечается какая-то заварушка, — мурлыкнул вампир и поднялся со своего места, чтобы обогнуть бар и начать по-хозяйски рыскать в чужих запасах.       Конечно. Мышки напищали. Тав фыркнула, кривя губы, и допила свое кислое вино; общаться с Астарионом трезвой она не смогла бы, не хотела и не собиралась. Перед ней опустился стакан, заполненный янтарной жидкостью. Тав мельком бросила взгляд на вампира и повела носом над предложенным напитком — это был бренди.       — Ты не ответил на мой вопрос, — надавила она и опустила в стакан кончик своего кинжала. Серебрение не почернело, а значит и яда там не было; Астарион понимающе, хотя и с раздражением на глубине зрачка пронаблюдал за процедурой, которую он видел уже не в первый раз.       — Ты так погрузилась в дела со времен спасения Врат Балдура... Даже не пришла на вечеринку Иссохшего полгода назад, — сказал он, опираясь о стойку прямо напротив нее и делая большой глоток из своего стакана.       Вечеринка? Ах, да. В один из дней Тав обнаружила в своем рюкзаке записку, смотреть на которую было так больно, что она предпочла бросить ее в камин и забыть о ней. Она думала, что если им всем пришло такое приглашение, то Астарион, скорее всего, поступил бы точно так же, но даже малейшая возможность вновь с ним пересечься отвращала, и это отвращение превалировало над желанием встретиться со старыми союзниками.       — Ближе к делу, — буркнула она, убирая кинжал за пояс, и отпила вкуснейший богатый бренди.       — Радость моя, разве ты не рада меня видеть? — спросил Астарион наигранно-слащаво, подпирая щеку кулаком. — Не хочешь послушать мои истории о том, как я приближаюсь к верхушке Врат Балдура? Не хочешь рассказать о том, как твоя маленькая гильдия пускает яд по всему Побережью Мечей? Я впечатлен, на самом деле.       Тав смотрела ему в лицо. Смотрела с тоской, досадой и тихой злостью. Может, время и лечит, но пока что прошло недостаточно для того, чтобы забылись прошлые обиды, едкие слова и колкие издевки. Шея заныла от фантомных страстных укусов, которые Тав не ощущала на себе уже слишком давно, а кровь закипела, зудя в яремной вене.       — Ты следил за мной, — сказала она, даже не спрашивая.       — Не больше того, как ты следила за мной, дорогая, — заулыбался вампир, склоняя голову набок. — Подумать только, мы целый год не виделись лично, а в тесном контакте были постоянно.       — Юлить хватит, — отрезала Тав, дернув уголком губ и крепко сжав пальцы на стакане. — Если ты здесь, чтобы вновь предложить «дар» бессмертия, я по-прежнему не заинтересована.       — Ох, много чести! — язвительно выдал Астарион, приложив ладонь к своей груди. — Дело в том, что я предпочитаю оставаться на стороне победителей, дорогая. Так что если я могу помочь тебе в твоем маленьком дельце, я к твоим услугам. Мы же друзья, в конце концов.       И Тав вновь ощутила это. Пронзительный взгляд; только теперь не один, а несколько. Все посетители таверны резко замолчали и обернулись на нее, сверкая своими красными глазами в полутьме, страх свернулся тугим клубком в низу ее живота, но забившаяся в горле тошнота была сильнее. Астарион ведь когда-то был вампирским отродьем. Он знал, каково это — становиться и быть отродьем. И тем не менее он обрек на эти муки этих несчастных, страстно ждущих его приказа.       «В тебе тоже это есть, я это чувствую... Твое сердце бьется чаще, ты задерживаешь дыхание, когда я подаю голос. Ты ждешь приказа». Сколько бы времени ни прошло, Тав не могла забыть его слова. Сколько бы времени ни прошло, ее тошнило.       — Хочешь сказать, что ты проделал такой путь вместе со своими отродьями только для того, чтобы помочь своему старому другу? Боюсь, ты впустую потратил время, — хмыкнула она, дергая крылом носа. — На перевале меня ждут мои люди и союзники. Пара-тройка вампиров в этой битве большой роли не сыграет.       Теперь терпение Астариона натянулось струной; это было видно по тому, как резко он выдохнул, приподнимая губу и обнажая острый клык в ехидной ядовитой усмешке.       — Такая же гордая, как и год назад. Мне нравится.       — Оставь меня в покое. Спустя столько времени уже давно было пора оставить, — ответила Тав с раздражением, с усилием выдерживая на себе взгляд десятка отродий, которые одновременно могли броситься на нее по одному только слову их хозяина.       — Милая моя, в моем распоряжении целая вечность, — ответил Астарион играючи. — А в твоем распоряжении — сколько? Восемьсот? Девятьсот лет? Твои маленькие подпольные игры меня забавляют. Тебе не хотелось бы чего-то... большего?       И вновь одна и та же песня. Тав не отличалась высокими моральными принципами, но она с самого своего осознанного возраста и до сих пор уважала себя. Поэтому ответила:       — Лучше уж смертная жизнь в грязи, чем бессмертие под тобой.       Астарион зыркнул на нее осуждающе, зловеще, пронзительным взглядом. Как и подобает лорду вампиров, который вкусил власти и жаждал большего. Как и подобает аристократу, который не терпел капризов своих слуг и любовниц. Год назад он взорвался бы яростной тирадой, пытаясь унизить Тав, заставить ее чувствовать себя виноватой...       Но сейчас он сделал глоток бренди, вздохнул и вперился острым взглядом ей в глаза.       — Хотелось бы похвалить твое самомнение, раз уж ты думаешь, что я здесь только ради тебя, — и сердце Тав заныло, хотя выражение ее лица не изменилось. — У меня есть все, чего только можно пожелать. Признание. Благоговение народа. Верные слуги. Власть.       Тав промолчала, ожидая продолжения его речи. Она заметила, насколько сдержаннее он стал спустя год после своего вознесения — перестал метаться? Заземлился, набрался терпения? Конечно, когда теперь впереди него была целая вечность, глупо было растрачивать свои ресурсы по пустякам: и все же он объявился в кинжальном броде, прямо перед самой большой ее миссией.       — У тебя нет меня, — хмыкнула Тав, делая пару чрезмерно больших глотков алкоголя.       Астарион усмехнулся. Затем засмеялся в голос, вжимая ладонь в свою грудь и откидывая назад голову.       — Ох, дорогая, а нужна ли ты мне? — спросил он ласково, ядом своих слов пытаясь растворить ту стену, которую Тав специально выстроила для того, чтобы не обжечься о него вновь. — Нет, не спорю, ты мне нужна. Никому не помешали бы связи среди теневых воров. Давай уже забудем о наших так называемых бывших отношениях и начнем двигаться дальше.       Отговорка, стоящая всех лунных камней Эверески. Случайное стечение обстоятельств, которое не было случайным.       Она лгала себе, что больше не любила его, а он лгал себе, что собирался помочь ей только ради собственной выгоды. Политические игры всегда имели двойное дно, они оба знали об этом не понаслышке, но продолжали кружить вокруг да около, прекрасно понимая, что искомого не достигнут. Тав тяжело вздохнула, опуская глаза в свой полупустой стакан.       — Конечно. Эта неблагодарная смертная мразь может помочь тебе в исполнении твоих планов по захвату Побережью Мечей, — выплюнула она, морщась, и...       Астарион коснулся пальцами ее щеки.       Она дернула головой в сторону, избегая его пальцев, глядя на него ненавистно и презренно.       — Такая злопамятная, — тихо сказал Астарион, медленно убирая руку от ее лица.       — Ты пытался воспользоваться моей любовью, чтобы навечно привязать меня к себе. Такие вещи так просто не забываются, Астарион, — проговорила она с нажимом, без капли страха впиваясь в него своим острым взглядом.       — Да-да, конечно, любовь, — выплюнул он, скривив губы в отвращении, но после его лицо вновь приняло спокойное выражение. — Ты сильная, Тав. Сильнее, чем я ожидал. Честно скажу, сладость моя, я бы использовал твою любовь, чтобы вечно держать тебя подле себя, но надо ли мне это? Помнишь, как я мечтал о том, чтобы каждое утро просыпаться в объятиях красивой нежной девственницы? Оказывается, мечты сбываются.       — Ах, позволь спросить, — махнула Тав рукой, но даже не дождалась ответа, продолжая свою мысль: — У тебя каждую ночь новая девственница или ты ебешь всех, но засыпаешь только с той одной, избранной?       Астарион уперся локтями в барную стойку, нависая над эльфийкой, сверля ее проницательным взглядом. Тав смотрела ему в лицо в ответ, не смея отводить глаз — в некотором роде испытывая.       В голову попыталась вторгнуться очаровывающая сила, и, как только Тав это почувствовала, она тут же отстранилась, занесла руку и хлестнула вампира ладонью по лицу. Тот замер в неверии, пытаясь осознать произошедшее. Конечно. Тав оставила кольцо Омелума, предотвращающее вторжение в разум извне. На нее очарование не работало.       — Тварь, — выдохнула она. — Ублюдок. И гад.       Раскусила его, как мягкий сочный персик. Но не успела насладиться выступившим соком; Астарион небрежно потер ударенную щеку и отпрянул с тонкой улыбкой.       Все его отродья разом поднялись со своих мест, угрожающе прожигая Тав взглядами спину.       — Знаешь, радость моя, — сказал он с потаенной ненавистью, резко бросив вперед руку и сцепив пальцы на ее тонкой шее, притягивая к себе ближе. — Я же хочу как лучше. Я не хочу, чтобы ты умерла в этой бойне. Будь уверена, если придется, я обращу тебя. Слишком уж ты ценна, чтобы умирать.       — Лучше уж я покончу с собой, — ответила Тав, обеими руками впиваясь в запястье Астариона, но конечно же он был сильнее.       В моменте Тав подумала: «Лучше бы он убил меня прямо сейчас».       Однако Астарион отпустил ее шею, дернул рукой, будто пытался стряхнуть с нее невидимую грязь, и отпил не из стакана — прямо из бутылки, вновь переводя на эльфийку взгляд.       — Твое желание, — выдохнул Астарион, словно покорившись. — Твое право. Если успеешь, конечно.       Тав поморщилась и зажмурила глаза, мученически опуская голову. Он ведь мог обратить ее прямо сейчас, насильно; его отродьям не составило бы труда скрутить ее по рукам и ногам, а ему — впиться в ее шею клыками и испить ее досуха, до самого ее посмертия. И все же он этого не делал. Адское пламя, он мог это сделать целый год назад, но он принял ее категоричный отказ, хотя и вел себя как дующийся и топающий ногами маленький ребенок. Он лично пришел, узнав о том, что со дня на день Тав завершит дело своей жизни, он предложил ей помощь и пообещал ее обратить, если она вдруг окажется на грани смерти. Чтобы спасти.       В какой-то своей извращенной манере Астарион заботился о ней. И Тав это неимоверно злило.       — Поверить не могу, что ты отказываешься от такого выгодного союза, — проговорил вампир, покручивая бутылку в руке, и Тав окончательно вскипела, резко приблизившись к нему, перегнувшись через барную стойку:       — Поверить не могу, что ты предлагаешь мне этот союз после всего того дерьма, которое на меня вылил! — скалясь и тяжело дыша.       — Мне жаль! — рявкнул Астарион, и Тав вздрогнула от неожиданности. Они замолчали, пялясь друг на друга несколько долгих секунд, хотя казалось, будто эта давящая тишина длилась вечность. — Это ты хотела услышать? — спросил он уже тише, но без единого намека на яд в его голосе. — Мне жаль, — повторил Астарион и с глухим стуком поставил бутылку на стойку.       Тав на мгновение прикрыла глаза и покачала головой.       — Не слышу ни капли раскаяния в твоем голосе.       — Я пытаюсь, знаешь. Пытаюсь как умею.       Тав возмущенно вздохнула и окончательно вспыхнула:       — Ты буквально минуту назад пытался очаровать меня!       — Потому что ты не хочешь меня слушать!       — Слушать?! Я тебя видеть не хочу! Ни тебя, ни твою семейку! — рявкнула Тав, взмахом руки показав на покорно стоящих и ожидающих приказа отродий. — У тебя есть все, чего ты хотел, Астарион! Огромный дворец, покорные слуги, блистательные балы, власть, сила! Но ты продолжаешь врываться в мою жизнь и разбивать мне сердце снова и снова!       — Тав, — спокойно прервал ее тираду Астарион, подняв руку. — Я, может, и высокомерный ублюдок — и при этом, прошу заметить, очень привлекательный — но я не идиот. И я прекрасно знаю, кому я обязан всем тем, что имею. Ты, черт возьми, бросила к моим ногам целый мир, а потом ты просто ушла.       Тав замерла в неверии, широко раскрыв глаза и едва приоткрыв рот.       — Ты... чувствуешь себя обязанным? — спросила она тихо, но настолько удивленно, будто Астарион на ее глазах отрастил пару рогов.       — Конечно нет, дорогая, — махнул он рукой в ответ и раздраженно нахмурился. — Просто ты помогла мне с делом всей моей жизни, а теперь я собираюсь помочь тебе с... чем бы ты там ни занималась в своей милой маленькой гильдии.       — Это называется «вернуть долг».       — Ох? — Астарион вскинул брови в притворном изумлении. — Что ж... эти слова вряд ли задержатся в моем словарном запасе, потому что я уже год как ничего и никому не должен.       Тав тяжело вздохнула и закрыла лицо рукой, упершись локтем в стойку.       — Ты мог бы просто извиниться.       — За что? — Астарион изогнул бровь, глядя на нее сверху вниз.       — За то, что намеревался превратить меня... — Тав запнулась, коротко обернулась и показала рукой на одно из отродий. — В это!       — Во-первых, этим ты бы не стала. Думаешь, я не поделился бы с тобой даром Мефистофеля? Думаешь, я лишил бы тебя возможности ходить под солнцем? — спрашивал вампир, взмахивая руками, и Тав попыталась его осадить:       — Питомец на длинном поводке остается питомцем, Астарион! И снова быть чьей-то игрушкой я как не собиралась, так и до сих пор не собираюсь!       — Боги, ты невыносима... — выдохнул Астарион, наигранно закатывая глаза. Никому из них не нравился этот разговор, но ни один из них не собирался уступать другому. Опустив глаза, Тав ощутила укол в сердце и тихо проговорила, поддавшись сентиментальности:       — ...За это ты меня однажды полюбил.       — А за что ты меня полюбила? — спросил Астарион в ответ так же тихо.       — За то, что в тебе убил ритуал, — и вампир в удивлении вскинул брови.       — Ты имеешь в виду слабость? Неуверенность в себе? Страх?       — Человечность!       — Ритуал подарил мне человечность! — вновь вспыхнул он, сжимая пальцы в кулаки. — У меня бьется сердце, я дышу, я жру и сру и практически в одиночку поднимаю Врата Балдура из дерьма, в котором они остались после битвы с Абсолют! — выкрикнул Астарион и зло и громко ударил рукой по барной стойке. — Не буду кичиться тем, сколько золота я вложил в благотворительность, и уж тем более не буду говорить, что делаю это из чистого альтруизма — потому что это неправда — но скажи мне на милость, разве я делаю недостаточно, чтобы считаться человечным?       — По-моему в твоих планах было погрузить Побережье Мечей во мрак, чтобы твои так называемые дети могли пировать день и ночь! — выкрикнула Тав, приподнимаясь на месте. — Ты ничем не лучше Горташа! Ты ничем не лучше Касадора!       И наступила тишина столь оглушающая, что Тав могла слышать мерное биение сердца Астариона. Он сверлил ее спокойным пронзительным взглядом, за которым крылись ненависть, ярость, первобытный гнев и безмерное отвращение.       — Если ты сейчас же не заберешь свои слова назад, — начал вампир терпеливо, даже не блеснув угрожающе клыками, — то я клянусь, я вскрою тебе глотку. А потом мне будет плевать, чего ты хочешь, не хочешь — я обращу тебя. И вот тогда ты станешь этим, — он на мгновение стрельнул глазами в сторону одного из отродий, и сердце Тав похолодело.       Астарион не шутил. У него было все время всех миров, но и его терпение не было безграничным, и Тав поняла, что тут она уже перегнула палку. Да, амбиции Астариона пугали и даже ужасали, но все же он не воровал столь же могущественные, как нетерийская корона, артефакты и не совершал сделок с дьяволами. Может он и принес в жертву семь тысяч душ, которые сам же и сгубил, но был ли у него выбор? Астарион не по своей воле приводил своих жертв к Касадору, он не мог ослушаться приказа. Могла ли Тав винить его за то, что, обретя шанс украсть у ублюдка дело всей его жизни, он им воспользовался? Боги, она сама помогла ему им воспользоваться! Она полтора часа пялилась на спину Астариона, слушала вопли Касадора и считала их самой лучшей музыкой на свете!       И Тав осознала, как же лицемерно она себя сейчас вела.       — Я беру свои слова назад, — сказала она, смиренно опуская голову в легком поклоне. — Я погорячилась.       — Тебе повезло, что я не погорячился. Не зли меня. Ты прекрасно знаешь, чем это обычно кончается.       Астарион вновь обогнул барную стойку и вновь сел рядом, недовольно хмыкая. Он махнул рукой, и отродья тоже вернулись на свои места, возвращаясь к своим тихим разговорам и создавая иллюзию здоровой атмосферы полной людей таверны. Некоторое время Тав сидела молча, глядя на расслабленно лежащую на стойке бледную руку Астариона, которую отчего-то очень хотелось взять в свою, чтобы убедиться, что теперь она теплая. Эльфийка боролась с собой. Не хотела признавать, что обиды начали отступать, а лед ее разбитого сердца тронулся. Она терпеть не могла, когда Астарион оказывался прав.       — Я согласна, — наконец выдохнула она, вновь взяв в руку стакан.       — ...На что? — Астарион перевел на нее свой... уставший взгляд.       — На твое предложение помощи, — уточнила Тав. — Я согласна.       — Боги, и года не прошло! — вампир вознес руки к небу, облегченно выдыхая. — И нужно было устраивать эту сцену? Поверить не могу, что пришлось тебя уговаривать.       — Потому что это нужно тебе, Астарион, — проговорила Тав с нажимом. — Потому что нападение уже спланировано, силы рассчитаны и расставлены. Я прекрасно справилась бы и без тебя, но раз уж ты хочешь вернуть долг — так тому и быть. Посмотришь, как я несу ворох голов тех, кто посмел перейти дорогу теневым ворам.       Она даже позволила себе усмехнуться. Вампир тоже тонко улыбнулся ей в ответ.       — Ах, я буду наблюдать за этим с таким же удовольствием, с каким ты слушала крики Касадора.       Тав нечего было на это ответить — она не могла отрицать правду. Наверное, это и была любовь: с упоением любоваться, как свершается месть возлюбленного, как льются реки крови, согревающие заледенелые руки, которые после так хотелось крепко сплести с чужими, ища опору и поддержку.       — Я так любила тебя, — тихо призналась Тав, водя кончиками пальцев по краешку стакана.       — Я знаю, — ответил Астарион. И в этот раз ему хватило такта не оскорблять и не очернять ее любовь, в которую он, скорее всего, больше не верил. — Наверное, ты правильно сделала, когда ушла. Если бы ты не ушла, я перестал бы уважать тебя. Я бы тебя просто уничтожил.       — Я знаю, — ответила она с коротким кивком и тяжело выдохнула.       — Но признай, ты скучала по мне, — хитро заулыбался вампир, и Тав посмотрела на него с грустной улыбкой.       — Только после того, как ты признаешь, что скучал по мне.       Они промолчали, и молчание это было их своеобразным признанием.       Ведь они были слишком горды, чтобы сказать об этом вслух, и слишком не уверены в себе, чтобы показать свою уязвимость.