***
Всепоглощающий мрак тьмы и пустоты, давно успел стать его несменным спутником в его нелёгком пути. Казалось бы, проклятье, что легло на его хрупкое тело в ранние годы, достаточно беззаботного детства, стало настоящим даром Старых Богов. Сковавшим его тело и дух. Сделавшим тем, кто он есть сейчас. Мужчиной. Воином. Защитником. Человеком доблести и чести. Наследником королевских кровей. Тех, кто когда-то преклонили колено и дали слово безоговорочно служить богам в человеческом обличии. И будь он проклят теми же богами, что направляют его по извилистому пути или славными предками, имена которых он чтит, если когда-нибудь сойдёт с намеченного им пути. – Ты как всегда безмятежен в своих раздумьях, – с ноткой веселья в голосе отозвался сереброволосый юноша, что неспешно подошёл к нему из-за спины, в сопровождении верных спутников, из числа его верной стражи. – Что же ты хочешь увидеть там в дали? – встав с левого бока и оперившись руками о камень сторожевой стены твердыни королей древности, спросил он, вглядываясь в далёкие дали бескрайних земель его предков. Лёгкая улыбка коснулась его тонких губ, прежде чем он дал ответ. – Конец этих нескончаемых войн, Ваша светлость, – немного склонив голову, проговорил темноволосый юноша. – Он уже близок Джон, – уверенно заявил юный дракон. – Остались лишь львы и кракены. Глупцы, что слепо верят в своё превосходство. И эта же слепая гордость их погубит. Как только я воссяду на трон своих предков, мы положим им конец. Само упоминание о существовании некогда благородных домов клятых предателей, будет стёрто из летописи времён. Их участь станет наглядным примером тому, что случается с тем, кто осмеливается поднять голову в присутствии Дракона. А после, мы сразим истинного врага. Того, кто столетиями строит свои козни, наращивая свою мощь, забытый и скрытый ото всех. Пламя и Кровь! – торжественно проревел будущий король Семи Королевств, давая обет толи самому себе, толи немногим присутствующим на стене. – Так и будет Ваше Величество! – согласился Джон, вернув всё своё внимание в далёкую даль Штормовых Земель. Там, в нескольких десятках лигах от стен Штормового Предела, твердыни древних королей, раскинулся обширный лагерь под знамёнами золотого льва на алом поле. Очередной враг собрал свои силы, дабы сокрушить неприятеля. Там, средь нескончаемых толп лордом, рыцарей, солдат и обычных слуг, гордо расхаживала фигура, облачённая в золотистые доспехи с белым плащом, развевающимся за его спиной на ветру. Джейме Ланнистер, нынешний Лорд-Командующий Королевской Гвардии, раздавал очередные указания, готовя своих людей к грядущей битве. Джон видел всё это глазами одного из своих верных друзей, ворона Праха, что, разместившись меж раскинувшихся ветвей величественных стражей леса, следил за лагерем неприятелей. «Наконец-то ты пришёл за мной Ланнистер» – с довольной ухмылкой на лице, проговорил про себя Джон. – «Эта схватка станет нашей последней. И на этот раз, я буду тем, кто одержит в ней вверх» – поклялся он, проводя пальцами по всей длине шрама на левой щеке, когда услышал звук пары хорошо знакомых ему шагов. Будущий Король и его верные спутники давно оставили его в гордом и столь привычном одиночестве, позволяя вновь погрузиться в размышления о грядущем. – Он ведь где-то там? Ходит. Дышит. Радуется жизни и готовится вновь отнять у нас самое дорогое. Последнее, что у нас осталось. – И в этом стремлении, его ждёт провал. Я убью его, ведь дал тебе слово, моя дорогая сестрица, – не оборачиваясь к ней, он привычным образом положил свою правую руку ей на макушке, после чего взъерошил тёмные волосы, собранные в высокий, как и у него самого хвост. – Перестань, я ведь уже не ребёнок, – пытаясь сбросить руку своего любимого брата, Арья нахмурила свои тонкие брови и по-детски надула свои щёки. Хотя в глубине души, ей было в радость подобное проявление заботы её старшего брата. Последнего родича по крови, что остался у неё в этой жизни. И пуская его глаза были скрыты за тугой повязкой, по радостной улыбке на тонких губах, она прекрасно знала, что Джон разделял её чувства. – Для меня ты навсегда останешься той непоседливой и излишне взбалмошной волчицей, с которой я частенько воровал пирожки из придворной кухни, – проговорил он, продолжая гладить младшую сестру по макушке, позволяя себе на мгновение окунуться в столь приятные воспоминания беззаботного и безопасного девства. – Как думаешь, Король сдержит своё слово? – спросила она, давно волнующий её вопрос, поправляя взъерошенные волосы. Рядом с ней, тихонько поскуливая своей порции ласки, просил Призрак, за спиной которого притаился второй лютоволк, точнее лютоволчица со светло-серым окрасом меха. В отличии от своего брата, она стояла гордо и независимо, вглядываясь в далёкую даль зелёных земель. – Сдержит. Не волнуйся об этом. Север вновь начнёт процветать. – Под твоим чутким руководством, – лукаво заявила она, прекрасно зная, как старшему брату неприятна участь, что в будущем буквально свалится на его плечи, тяжёлым грузом. Выдавив из себя печальный вздох и практически смирившись с уготованной участью, Джон позволил горестной улыбке коснуться его губ. В день, когда он вновь вернулся на Север и собрал за собой немногих оставшихся верным памяти его лорда-отца и кровного брата лордов с их людьми, дабы истребить клятвопреступников в лице болтоновского ублюдка, что возомнил себя хозяином земель его славных предков, Джон искренне надеялся, что в живых кроме него и Арья, остался кто-то ещё из детей Эддарда Старка. Но надежда скоротечно рухнула, когда он в начале увидел смерть самого младшего брата, а после узнал и об участи Брандона, что никогда не сможет вернуться назад. Теперь, от некогда благородного и древнего рода северных королей, осталась лишь его младшая сестра, да он сам. Отныне им двоим придётся восстанавливать былое величие рода Старк. – Что ж, успокаивает лишь то, что в столь нелёгком деле рядом со мной будете вы. Помогая словом и делом, – улыбнувшись Джон полошил свою руку на холку Призрак, показывая свою привязанность и благодарность свирепому зверю, что стал его товарищем, не раз спасая жизни ему и его сестры. – Так и будет, ведь я твой верный оруженосец, – гордо заявила она, выровнявшись с братом и выпятив грудь, рядом с ней подняв голову и завыв встал Призрак, к торжественному вою которого мгновением позже присоединилась младшая сестра. – Конечно, – согласился Джон, вновь вернув своё внимание в даль.***
Суматоха битвы, что развернулась где-то на фоне, не сильно беспокоила его. Всё его внимание было приковано к одному единственному противнику, что стоял перед ним с гордо поднятой головой и самодовольной ухмылкой на устах. Несмотря на грязь, незначительные ссадины на лице свидетельствовавшие о скоротечном спешивание с боевого коня и древке белой стрелы с чёрным оперением застрявшим в левом наплечнике его доспехов, златовласый воин был окружён ореолом некого величия и превосходства. – Волчонок наконец пришёл отомстить за смерть глупого волка? Надеюсь ты не сбежишь, поджав свой трусливый хвост, как сделал это ранее? – усмехнулся Джейме, вытирая налипшую грязь с лица. – В Королевской Гавани тебе повезло Ланнистер, в этот раз у тебя нет подспорья в виде десятка верных тебе гвардейцев, – отбрасывая лук вырезанный из Чардрева и сбросив колчан со стрелами, что висел на поясе, Джон обнажил лезвие Рассвета, покоившегося в ножнах за его спиной. – К тому же, в прошлый раз у меня не было его, – демонстрируя поистине легендарный клинок его предков, он бросил на Джейме взгляд, который был не читаем из-за глухого шлема без единой прорези на лицевой стороне, что предпочитал носить юноша. – Ты его не достоин, – процедил блондин, крепче сжимая клинок в своей руке. – Не тебе судить кто достоин, а кто нет, Цареубийца, – презрительно бросил Джон. – Хм, возможно ты и прав, бастард, – усмехнулся он. – Но после твоей смерти от моего меча, я верну меч тем, кто должен им владеть. – Интересно будет посмотреть, как ты намерен совершить подобный подвиг, будучи сражённым этим самым клинком, – перехватит Рассвет обеими руками, Джон встал в боевую стойку и приготовился к возможно самому сложному поединку в его жизни. Клинок в его руках замерцал призрачной дымкой, будто соглашаясь с намерениями своего владельца. – Это мы ещё увидим, – констатировал Ланнистер также приготовившись к бою. Стая чёрных ворон, парившая над развернувшимся полем битвы, пристально наблюдали за всем, что твориться вокруг. В особенности их взгляды были прикованы к паре воинов, что неспешно кружили друг перед другом, совершенно не замечая творящийся вокруг них хаос битвы. Наконец юноша сделал своей первый выпад и устремил остриё клинка в грудь своего врага.***
Лишь четырежды Эддард чувствовал своё полнейшее бессилие в ситуации, что развернулась перед ним. Впервые, он ощутил столь склизкое и тягучее чувство в день, когда услышал весть о трагичной гибели своих лорда-отца и старшего брата. Тогда, Эйрис Таргариен второй своего имени, прозванный в народе Безумным Королём, казнил их в привычной лишь ему, крайне извращённой манере. Медленно сжигая Рикарда Старка, тогдашнего властителя северных земель, на костре Дикого Огня, за чем наблюдая и в попытке как-нибудь помочь удавился в удавке его наследник Брандон Старк. Услышав, о нелёгкой гибели своих близких, Эддарду оставалось лишь одно, поднять знамёна и отомстить за смерть родичей. Что он собственно и сделал, поддержав восстание, поднятое лордом Долины, Джоном Арреном. Собрав всю имеющуюся в нём отвагу и доблесть, юный Эддард повёл своих людей против безумного дракона. Таргариены были свергнуты и практически истреблены, восстание и месть свершилась, но какой ценой. Пускай Эйрис и его клятый отпрыск, что уподобился безумство своего отца, Рейгар пали, отнятых родичей Эддарду это не вернуло. Второй раз своё бессилие он испытал тогда, когда явился в горы южных пустынь, в попытке вернуть свою украденную сестру Лианну. У Башни Радости, что ныне представляет собой лишь разброшенные руины, о чём Нед лично распорядился, он встретился лицом к лицу с крайне опасным противником. Эртур Дейн, прославленный в народе как Меч Зари, один из величайших и непревзойдённых воинов, что когда-либо ступал по землям Вестероса, встал вместе со своим собратьями по ордену между ним и его младшей сестрой. Вступив в нелёгкий бой с лучшими воинами королевства, Эддарду и его сопровождению из числа наследников благородных домов, лишь чудом удалось победить. Но опять же, ценой победы стала смерть не многих друзей Неда. В тот день в живых остался лишь он и Хоуленд Рид, что сопровождал его на протяжении всего восстания и не раз спасал его жизнь. Исключением не стал и тот день, только благодаря лорду Сероводья, Эддард сумел сохранить свою жизнь и встретиться со своей сестрой. Встреча, что стала их последней, ведь обнаружив Лианну на родильном ложе, Эддард сумел лишь сжать её ослабшую, бледную руку и дать клятву, которую не сумел сдержать. Третий раз наступил несколькими днями позже, как Нед похоронил своих верных друзей, забрал с собой останки Лианны и Эртура Дейна, направившись вместе с Хоулендам и новорождённым сыном Лианны и Рейгара во владения лорда Звездопада. Именно по пути к Звездопаду, Эддарду пришлось в бессилии наблюдать за тем, как крошечный сереброволосый младенец обречён медленно умирать в безжалостных пустынях Дорна. Там, средь, казалось бы, бесконечных песчаных барханов, в безымянной могиле, он похоронил тельце своего единственного племянника, столь желанного ребёнка его любимой младшей сестры. Удручённый и подавленный тем, что не смог сдержать клятву, данную своей сестре на предсмертном ложе, Эддард всё же сумел найти в себе силы продолжать путь туда, где был обречён в четвёртый раз познать своё бессилие. Тогда, добравшись до Звездопада, он был обречён встретиться лишь с пренебрежением и ненавистью своей возлюбленной Эшары Дейн, любимого брата которой, он сразил собственноручно и тело которого привёз ради упокоения в склепе предков. Смуглокожая красавица, с водопадом тёмных волос, что ниспадали ей по самые лопатки за спиной, встретила его с крошечным младенцем на руках и легко читаемым презрением в прекрасных фиалковых глазах, полных слёз и скорби. Не успев сказать даже слов сожаления, Нед был прерван хлёсткой пощёчиной от возлюбленной, что болью отдавалось даже сейчас, много лет спустя. Именно непредотвратимая гибель возлюбленной, за которой он был обречён наблюдать, стала последним случаем, когда он был вынужден признать своё полное бессилие. Эддард до сих пор спрашивал себя, что именно сподвигло Эшару покончить с собой. Было ли это из-за мучительной гибели её подруги детства, принцессы Элии, что была обречена встретить свой нелёгкий конец в стенах Красного Замка. Или быть может весть о том, что любимый брат, был убит руками её собственного возлюбленного. Или быть может осознание того, что она и Эддард никогда не смогут быть вместе, как бы он или она того не хотели. Или быть может совокупность всего вместе взятых, ответа Нед к сожалению, не знал. Всё что он мог сделать, лишь смириться с данностью и жить жизнью полной сожалений, что собственно и делал Эддард, с момента как забрал своего сына из жарких земель Дорна и по сей день. День, когда ему в пятый раз приходилось наблюдать за тем, как Неведомый пришёл забрать его юного сына. Джон, названный так в честь Джона Аррена, человека которого Нед считал своим втором отцом, в данный момент лежа на своём ложе из-за всех сил боролся с недугом, что свалил его крохотное тельце. Мейстер Лювин, человек, что верой и правдой служил ещё его лорду-отцу всеми силами пытался облегчить страдания юного волчонка, но по его же заверениям, лихорадка была столь сильна, что Джон мог и не пережить следующую ночь. И всё что оставалось Эддарду в бессилие молиться всем известным ему богам, чтобы они сжалились над его сыном и даровали тому жизнь, за что он был готов, заплатить любую цену. Сколь бы велика она не была. По этой причине, в свободное от забот бытия лордом время, Нед проводил либо рядом с кроватью своего сына. Вынужденный наблюдать, как его тот, мучаясь в агонии, вынужден практически в одиночестве биться за свою жизнь в неравной схватке. Либо часами молился в богороще замка, совершенно позабыв обо всём, что творилось вокруг. Но нескончаемые молитвы или быть может волею случая, в Винтерфелл прошло чудо. Наконец, в один из солнечных дней лихорадка спала, и мейстер Лювин с облегчением заверил, что вскоре Джон придёт в себя. Всё что оставалось Эддарду и Роббу, что казались были единственные во всём Винтерфелл, кто беспокоился о здравии и сына и единокровного брат, ждать. Правда, было кое-что о чём мейстер поделился лишь своим лордом. Пускай лихорадка более не представляла опасность жизни Джона, она смогла забрать с собой кое-что поистине ценное. Со слов мейстера Лювина, юный Сноу больше никогда не сможет лицезреть дневного света или иных красот мира. Болезнь лишила мальчика способности видеть. И когда до Неда дошел смысл слов мейстера, он понял, что его молитвы были услышаны. Боги и впрямь снизошли до его молитв и услышали его посыл. И за дар снова ходить среди людей, Джону было суждено заплатить высокую цену. Цену, которую должен был отдать его отец, а не он. Да, иногда боги бывают безжалостны и несколько ироничны в своей милости к смертным. Подарив Джону Сноу дар жизни, боги отняли у него вероятно не менее важное, что могло бы помочь ему свершать возможно великие дела. И Эддард в очередной раз был вынужден бессильно наблюдать за потерей своего сына, не в силах хоть что-нибудь сделать.***
Он был совершенно один в безжизненных пустошах, бескрайних земель, полных снега и продирающего до костей холода. Серые тучи нависали над ним плотным полотном, полностью скрывая его от живительных лучей дневного светила, что своим светом, мог бы хоть как-то скрасить серую пустоту незнакомых ему земель. Безжалостные ветра завывали, наводя лишь тоску и отчаяние. Оглядевшись, Джон заметил, заметил некую странность. Ни завывающие ветра, ни, казалось бы, идущий бесконечно снегопад, ни даже губительный холод никак не сказывались на его крошечном теле. Не зная того, как он оказался в неизвестных ему до сели землях, или как же ему добраться до безопасных стен своего дома, Джон начал искать хоть какое-то убежище. Пока наконец его взгляд не пал на одиноко раскинувшийся дерево вдалеке, коим оказалось величественное чардрево, больше которого он никогда не видел прежде. Даже чардеревья, что прорастали в глубине богорощи близь замка его лорда-отца, не могли похвастаться подобным размером. Приглядевшись, Джон заметил под раскинувшимися корнями дерева ничем не примечательную пещеру, что скрылась меж каменистых холмов и снежных барханов. Сам не понимая почему, он начал несмелыми шагами ступать по заснеженным землям, в направлении найденной пещеры. С каждым шагом поражаясь тому, что он не только не утопает в снегу, но и тому, что снежинки под его сапогами совершенно не хрустят после каждого несмело сделанного шага. Он был бы и рад бежать подальше от этих пугающих земель, но что-то внутри той пещеры буквально влекло его. Манило, обещая безопасность и спасение. Наконец добравшись до входа в пещеру, Джон начал с опаской вглядываться в тёмную глубь. Ветер, беспощадной завывающий изнутри, будто шептал слова, значение которых он не понимал. Всё же собрав в себе всё имеющееся у него мужество и храбрость, юный Сноу решился войти внутрь. С каждым новым шагом, шепот ветра становился все различимее. И с каждым новым шагом, идея идти дальше казалась ему всё глупее. Но обратно повернуть ему мешали упрямство и сладострастный шёпот, что продолжал завлекать его всё дальше в глубь. Продолжая идти в полумраке, Джон заметил, что стены пещеры были буквально сплетённым белой паутиной из корней чардрева. Наконец, казалось бы, бесконечные переходы привели его в просторное углубление, раскинувшееся под землей. Дневной свет пробивался сквозь несколько отверстий на потолке, от чего освещение придавало этому месту еще большую загадочность. Осматриваясь юный Сноу заметил на другой стороне пещеры переплетение корней чардрева в форме своеобразного трона. На котором не то горделиво восседал, не то спал словно в колыбели мертвецки-бледный старик. Из-за иссохшего тела, что проглядывало через местами изорванную, местами прогнившую одежду, поначалу Джон принял незнакомца за мертвеца, что навеки упокоился на своем троне из корней. Сделав несколько несмелых шагов вперёд, Сноу начал неспешно изучать силуэт старца. На бледном лице выделялось красное пятно, вползающее с шеи на щёку. Тонкие, редкие белые волосы отросли до самого пола, вокруг ног обвились корни. Один входил сквозь ветхие панталоны в бедро и выходил из плеча. На лбу у старика росли серые грибы, на черепе красные листья. Кожа, туго натянутая на скулах, лопалась, обнажая жёлто-бурые кости. Несмотря на то, что вид у старика был такой, будто он спит, глаз его были открыт. Точнее открыт был лишь один глаз. «У людей должно быть два глаза, а у него один – красный словно кровь, сверкающий будто от света факела. Из другой глазницы, пустой, спускался по щеке очередной белый корень» – размышлял он, изучая лицо незнакомца. Не успел он дойти то старика на троне пары шагов, как единственный глаз словно ожил и остановил своё внимание на нём. От столь пристального внимание к себе, Джон испытал смешанные чувства. Отвращение, страх, трепет и неожиданное осознание того, что его видят насквозь. Под пристальным взглядом алого глаза, он ощущал себя абсолютно нагим и это чувство совершенно ему не понравилось. Тонкие, сухие губы разлепились, и старик начал говорить свои тихим, отрывистым голосом, в котором легко читалась усталость. – Не такая судьба была уготована тебя, – начал он. – Колесо жизни совершило свой оборот и не видимый мне рок изменил предначертанное тебе. Изменив тем самым саму суть твоего существования. И быть может судьбу всего мироздания. – Судьба? Колесо? Мироздание? Кто ты? О чём ты говоришь? – не понимая сказанного, спросил Джон. – Кто я такой, сейчас не так важно. Как впрочем и большинство сказанного мною ранее. Тебя ожидает сложный, извилистый путь. На протяжении, которого, тебе предстоит потерять многое. Именно лишения и трудности подстерегающие тебя, помогут тебе в предстоящем будущем. Предстоящее горнило войн и лишений выкуют из тебя того, кому суждено стать избавителем. – Г-горнило войн? Лишения? Чего мне предстоит лишиться? Избавителем от чего мне суждено стать? – с нарастающим ужас, спросил он практически дрожащим голосом. – Вопросы. Вопросы требуют ответов юный волк. Но время ответов ещё не настало. Ты, не готов слушать меня. Но вскоре всё измениться. Я приду к тебе тогда, когда ты осознаешь свою первую утрату, – проговорил старик, махнув ему рукой, будто прогоняя его. – Утрата? О чём ты? – Время ещё придёт, – после этих слов, Джон ощутил сильный порыв холодного ветра, что начал стремительно уносить его куда-то в даль.***
Мгновение и он понял, что наконец очнулся ото сна. Точнее кошмара, суть которого, ему предстояло понять. Первым, что он ощутил после пробуждения, была слабость. Тело ломило от боли и усталости. Во рту было сухо, словно жарких пустынях Дорна, если верить описаниям его лорд-отца. Нос заполнил терпкий запах целительных трав и настоек. А глаза, несмотря на то, что он давно открыл их, не видели ничего, кроме всепоглощающей тьмы. Неспешно поднеся ослабшую руку к лицу, он нащупал ткань повязки, что перевязывали его глаза, не давая увидеть дневной свет. «Что это? Почему мейстер Лювен наложил на мои глаза эту ткань?» – мысли роились в голове юного Джона и с каждым мгновением их становилось всё больше. Не в силах терпеть, он решил снять тугую повязку на глазах. Медленно и крайне неумело, он начал снимать слой за слоем, пока наконец не был полностью свободен от оков ткани пропитанной целебными настойками. Усевшись на кровати, Джон держал глаза закрытыми, будто боясь, чего-то. В томительных мгновениях, пребывая в полной тьме, он наконец решился открыть их и обнаружил, что ничего не изменилось. Сноу всё также продолжал пребывать во тьме. Первой спасительной мыслью, промелькнувшей в голове мальчика, было то, что на дворе стояла глубокая ночь. Но она рухнула столь же скоротечно, сколь и возникла. Если бы сейчас была ночь, то Джон мог бы увидеть хотя бы лунный свет, просачивающийся сквозь оконные створки. Но сейчас всюду была лишь полнейшая тьма. Непроглядная. Вездесущая. Пугающая. Липкое чувство страха, начало зарождаться в груди Джона, когда он понял, что что-то не так. И в этот момент, в его голове эхом разнёсся голос старика из его недавнего сна. «Тебя жду лишения» – прохрипел он. – «Мы встретимся в момент, когда ты осознаешь свою первую утрату». – У-утрата, – прошептал Джон, повторяя слова. – Н-нет. Этого не может быть. Это всё сон. Кошмар. Точно, я сейчас проснусь и все будет хорошо. Я… я не мог…– следующе слова застряли у него в горле плотным комом. В этот момент, он ощутил влагу на своих щеках. – Н-нет. НЕТ! – прокричал.***
Очередное утро в Винтерфелле началось не самым привычным образом. Истошный крик, полный боли, заставил многих подняться куда раньше, чем они привыкли. Первым на крик отреагировали слуги, чьи покои располагались ближе всего к комнате признанного бастарда их лорда. Юная служанка, Ирма, была назначена личной служкой бастарда, указом лорда. И потому, она была первой кто подоспел к закрытым дверям, ведущие в покои Джона Сноу. Открыв дверь вбежала внутрь лишь для того, чтобы лицезреть, как темноволосый мальчик, сидя на своей кровати истерично рыдает, совершенно не обращая внимания на вошедшую. Лишь после, до нее дошло, что он и впрямь не видит её. Полные слез глаза мальчика, словно окунули в чан с молоко из-за чего они стали белыми словно снег. Поняв, что сама она никак не сможет помочь сыну своего господина, она направилась в покои мейстера замка. На которого наткнулась буквально за следующим поворотом в просторном коридоре. Старик из-за всех сил пытался добраться до покоев мальчика, что, не прекращая рыдал во всё горло, словно пытаясь донести свою боль до всех обитателей древнего замка. – Мейстер, там… – Я уже знаю, не следовала оставлять его одного в покоях, – запыхаясь Лювен отмахнулся от прислуги и направился прямиком в покои Джон. – Доложите лорду Старку, немедленно, – скрываясь за поворотом, прокричал старик. Кивнув, Ирма поспешила исполнить поручение. Запыхаясь она понеслась в направлении покоев лорда Старка. Постучав закрытую дверь, и дождавшись ответа, она объяснила причину столь неожиданного и крайне раненого прихода. Прошло всего несколько мгновений, как дверь распахнулась настежь, и Ирма могла лицезреть своего лорда, что в спешке накинув на себя рубаху устремился в направлении покоев своего сына. В следующий миг, из своих покоев вышел наследник лорд, рыжеволосый, голубоглазый мальчик шести лет. – В чём дело Ирма? – протирая заспанные глаза спросил Робб. – Ваш брат, он… – Джон, что с ним? – после слов о брате, сон будто покинул мальчика. Услышав крик со стороны покоев Джона, Робб не теряя времени направился прямиком туда.***
Запыхавшийся от непродолжительной пробежки Эддард ворвался в покои своего первенца, у двери которой уже успели столпиться встревоженные слуги. Картина, которую он увидел, войдя внутрь на долгие годы оставит печальный оттенок в его памяти. Его сын навзрыд рыдал в объятиях старого мейстера, что всячески пытался успокоить темноволосого мальчика. Некогда прекрасные глаза фиолетового окраса, что были унаследованы им от матери, ныне были покрыты блеклой плёнкой молочно-белого цвета. – Сын, – лишь сумел вымолвить Нед, при виде своего сына. На мгновение, Джон успокоился и ошарашенно начал вертеть головой в попытке найти того, кто говорил. – О-отец? – сквозь всхлипы спросил он. – Да, я здесь Джон, – подойдя к кровати, Эддард усел самый край и обнял сына, после того какай мейстер услужливо уступил ему место. – П-папа… мои глаза… они… – Всё хорошо Джон, – нежно поглаживая сына по макушке, начал неспешно успокаивать своего первенца. – Сейчас главное, что жив и здоров. Всё остальное… – на мгновение он запнулся, размышляя стоит давать сыну ложную надежду на лучшее, после чего бросил на мейстера быстрый взгляд. Но всё что он там увидел, как старик, печально опустив голову вертит головой из стороны в сторону. Внутренне Эддард мог лишь чертыхнуться. – Мы что-нибудь придумаем Джон. Даю тебе слово, – в данный момент это было самое больше на что был способен Нед. В следующее мгновение в покои своего брата вбежал запыхавшийся Робб, что промедлив лишь миг, бросился на кровать и также принялся успокаивать Джон, присоединившись к объятиям. Никто из слуг не смел вмешиваться в столь интимный момент, что разделили отец и двое его сыновей. Выпроводив всех слуг, мейстер Лювин покинул покои Сноу, решив, что его помощь в дальнейшем не нужно. Так, отец и сыновья провели долгие мгновение в полнейшей тишине, что нарушалась лишь всхлипами Джона.