***
- Уверен, что справишься? - Думаю, что да. - Хочу, чтобы ты знал, я тебя вовсе не заставляю, решать тебе. Но если... - кареглазый мужчина немного смутился, но заглянул собеседнику в такого же цвета глаза. - ... если хочешь услышать моё мнение, то ты не готов. Я переживаю за твоё состояние и... - Всё в пох`ядке, Дмитх`ий Сех`геевич. Благодах`ю за беспокойство, но начинать когда-то надо. Пх`авда? Дмитрий Сергеевич Сеченов откинулся на лабораторном стуле. Уместив локоть на подлокотнике, он подпирал кистью лицо, медленно почёсывая указательным пальцем подбородок и рассматривал молодого мужчину перед собой с сильным немецким акцентом, перебиравшего документы. В груди у него бегало большое беспокойство, но он старался его не показывать, чтобы не напугать собеседника ещё больше. Доверие и спокойствие, какими сейчас светился тот парень, не могли его не радовать и одновременно настораживать. Этим он не гордился, но был он со всего Предприятия 3826 единственным человеком, рядом с которым Михаэль фон Штокхаузен мог находиться без страха и ужаса. Единственным, рядом с которым того не дёргало в сторону, рядом с которым не тряслись руки, и в разговоре с которым он не заикался через каждое слово. Речь его была спокойной и ровной, его не шарахало будто молнией, если Сеченов проходил рядом. Он не забивался в какой-нибудь угол, если директор Предприятия выказывал какую-либо эмоцию слишком сильно. А две недели назад Михаэль наконец-то взглянул ему в глаза. Может быть, всего на две секунды, поспешив поскорее отвести свой взгляд. Может быть, его тогда немного задёргало, чему Дмитрий окраски не придал, не желая напугать. Может быть, он начал заламывать руки, а уголок его губ искривился в тревожной усмешке. Но всё же взглянул ему в глаза, начало было положено. Такое доверие далось ему непросто и скорее всего единицам удастся добиться от этого человека того же. Сумасшедшим Михаэль не был, он просто боялся людей. В основном мужчин. Все свои проблемы он прекрасно понимал и сам, будучи врачом. Словно побитый щенок, потерявший всякое доверие к человеку, которое теперь приходилось восстанавливать по крупицам. Был бы этот парень не в своём уме, он бы никогда не рассказал ему, что состоял в СС. В своём заявлении, в котором он упрашивал великого Советского учёного принять его к себе на работу, он об этом, естественно, не упомянул. Но каким-то образом, пересилив себя и оставшись с Сеченовым наедине, тихим шёпотом рассказал правду. Заикаясь, содрогаясь всем телом, чуть ли не плача, но всё же рассказал. Было видно, что пытался он бороться со своими страхами и недугами, пытаясь вести обычную жизнь. Пытался управлять своим неслушающимся телом, когда рядом оказывались другие люди. Через силу и моральную боль, не давая своему состоянию брать верх. Даже несмотря на то, что понимал, как окружающие к его особенностям относятся, что наверняка резало его ножом ещё глубже, только усугубляя и без того неприятное положение. И Дмитрий тогда высоко поднял брови и, может быть, в любой другой ситуации он бы повысил голос, не стал бы ничего слушать, отправил бы подонка восвояси. Потом бы всё равно пожалел, что дал чувствам волю, не спросив как так получилось. И в тот момент парень, боявшийся заглянуть ему в глаза, пробудил в нём жалость, ведь на нациста тот похож совершенно не был, поэтому он спросил: - В СС? Как же так? Были веские причины? Парень явно тогда смутился, хотел что-то ответить, но вместо этого затрясся, пробормотал какие-то извинения, намереваясь выйти вон. Сеченов тогда ухватился за его рукав, чем ещё больше расстроил немца. Поспешил он руку убрать, извинился тёплым голосом, забрал свой вопрос обратно. - Значит, были причины. Не волнуйтесь, товарищ, расскажете потом, если захотите. В конце концов, на злодея Вы не похожи. Думаю, человек Вы хороший, сработаемся. Штокхаузен тогда немного успокоился, остался в кабинете, продолжая разговор, но явно хотел оттуда побыстрее выскочить. Пытался Сеченов поначалу заглянуть ему в глаза, но быстро прекратил свои попытки, ведь человек этот явно не был здоров, а мучить его просто так совершенно не хотелось. Появилось в учёном и врачебное любопытство. Всё это время он старательно пытался вселить в него к себе уверенность. Был рядом с ним спокойным, ненавязчивым и даже если и пытался похвалить, делал это с особой осторожностью, словно и правда был тот загнанным щенком. И ведь парень был бесконечно умным, и совершенно не из жалости академик захотел его в свои личные помощники. Такого он вряд ли где-то ещё сыщет. Совершенно непринуждённо он вызвал его в кабинет, перебирал бумажки, вернее делал вид. Не повернув головы, тихим добрым голосом поинтересовался, желает ли тот стать его правой рукой и помогать уже на личном уровне. Краем глаза он видел, как тот смутился, скорее всего соображал, что придётся иметь дело с людьми гораздо больше, чем до этого. Его пальцы нервно почесали шею и Сеченов было подумал, что тот откажется. Собственно, именно этого он и ожидал, но был приятно удивлён. Михаэль согласился. Дмитрий неподдельно обрадовался, на его лице расплылась улыбка и он взглянул на своего подчинённого. Высказал, что он бесконечно рад принятым парнем решением и что в его способностях совершенно не сомневается. Михаэль улыбался, хоть и не смотрел ему в лицо, но этого было достаточно. Ещё с минуту Дима с ним беседовал, разглядывая с головы до ног, пока не предпринял смелую попытку пожать ему руку, протянув ладонь. - Если хочешь. Я заставлять тебя не буду. - совсем тихо произнёс он. - Спасибо... Дмитх`ий Сех`геевич. Брови учёного поползли вверх, когда ему, всё-таки, ответили. Рукопожатие получилось очень мягким. Прохладная рука Михаэля слегка дрожала, он всё ещё отводил взгляд и явно был перепуган своими же действиями. Поэтому Сеченов не стал долго злоупотреблять оказанным ему доверием. Секунды спустя он разжал пальцы. - Пх`остите меня, я понимаю, что всё это глупо, но не могу ничего с собой поделать. - Не нужно извиняться, Михаэль. Не извиняйся за свои страхи, в том нет твоей вины. - Сеченов медленно направился на выход, не желая продолжать больную для собеседника тему. - Дел сегодня много, через час встреча. Пойдём, чаю хочешь? - Можно... С тёплой улыбкой Дмитрий отметил, что чувствовал теперь парень рядом с ним себя более комфортно. Прекрасно он осознавал, что одно неосторожное слово или действие, и доверие будет навсегда утрачено. Всё же человек - существо многогранное. Многие воспринимают взаимоотношение и доверие как что-то обыденное, совсем не придавая этому какого-то особого значения, принимая это как должное. Он не знал, что случилось с Штокхаузеном в прошлом, не знал, что довело его до такого состояния, но прекрасно знал, что виной тому были люди. Всё же, Харитон Захаров порой бывал прав. Кроме вступления в СС, Хранил Михаэль в себе ещё один секрет. И через пять месяцев пребывания немца на Предприятии Дмитрий узнал и о втором. Обратился тогда Михаэль с очень деликатной просьбой, но постеснялся сделать это лично, оставив своему начальнику записку на столе. Просил его помощник о подавителях, свой личный запас у него кончался и он понятия не имел, что столкнётся в СССР с такими трудностями. Подавители у них в стране были запрещены лично товарищем Сталиным, да и собственно, мало кто пользовался ими и до этого. Не было никакой необходимости. Собственно, такому закону Сеченов, как врач, был рад. Ничего хорошего они организму не делали, особенно омежьему. А долгое злоупотребление могло привести к бесплодию или ещё чему похуже. Ведь даже если омега переставал их глотать, отразиться это могло на ребёнке в будущем. И судя по всему, Штокхаузен был именно таким омегой. - Ох, Михаэль... С чувством тогда произнёс Дима, перебирая записку пальцами, откинувшись на кресле и зарывшись рукой в волосы. Знал он, что происходило в Германии во время войны, закончившаяся не так давно. Как и евреев, омег в нацистской Германии истребляли. Их и до Гитлера не особо жаловали, всячески издеваясь и унижая, а с его приходом тем действительно приходилось прятаться и забиваться. "Мужчина должен быть альфой. Рожать детей и быть слабым - женский удел." Так там, вроде, говорили. Ни мужчиной ни женщиной омеги в Германии не считались. Физически не способные тягаться с альфами - следовательно не мужчина. На миленьких и хорошеньких девушек не похожие - стало быть не женщина. Были они на правах животных. В Африканских странах мальчиков омег убивали вообще при рождении. Было теперь неудивительно, от чего сидел парень на подавителях. Было неудивительно, откуда росли корни его нервозности и бесконечного страха. Сеченов совсем ничего не знал о его прошлом, но что-то понять он мог. Но помочь он ему, к сожалению, был не в силах. И сам он разработкой этого яда никогда не занимался, да и мысли даже такой не было. Жили омеги в СССР в относительном спокойствии. Практически на таких же правах, как и женщины, если был у них свой альфа. И совсем была другая история, если приглянулись они кому другому, мог встречный альфа без спросу поставить метку, мог присвоить себе. А мог попользоваться в своё удовольствие, мог прижать в углу, мог надругаться и ничего ему за это не будет. Вот только не девственный омега после такого уже не будет кому-то нужен, приравниваясь статусом к проститутке. И спрятаться они от позора никуда не могли, собственный запах их и выдавал с поличным, что кто-то омегу касался. А раз нет метки - значит шлюха. Значит пользоваться этим телом мог любой желающий. Таких детей с рождения оберегали, как зеницу ока. И понимал Дима, что больше из-за страха позора, который тенью откинется на всю семью, нежели чем из-за страха, что кто-то ребёнка изнасилует, навсегда уничтожив морально. Старались их выдать замуж, ещё с подросткового возраста пытаясь найти подходящую пару. И обычно давалось это легко, омеги в последние десятилетия были явлением не особо распространённым, считалось это даже некой привилегий - "владеть" таким "существом". В основном отрывали их у родителей с руками, невзирая на слёзы совсем ещё молодых людей. Хоть и обижать законные супруги своих омег права не имели и обязаны были оберегать, назвать это счастливой жизнью было нельзя. Но либо так, либо быть пойманным в переулке, обрекая себя на вечные мучения. Даже если бы были подавители в доступе, Дима бы не захотел продолжать ими пичкать своего помощника. Наверняка он нанёс своему организму ущерб, наверняка только слезь он с той отравы, он тут же почувствует всю силу своего прятавшегося всё это время организма, наверняка последствия не заставят себя ждать. Хотелось сделать анализы, хотелось отправить парня на доскональную проверку, но сделает он только хуже. Сам Михаэль не дастся, а принуждать силой он себе не позволит. Может быть в будущем. Судя по-всему, ещё на несколько месяцев подавителей у парня хватало. Может быть, за это время Сеченову удастся окончательно с ним сдружиться, чтобы в итоге помочь. Скрывать правду он не стал, на следующий же день поговорив о той ситуации с молодым немцем и объяснив, что подавители в СССР больше не существуют, а если и есть такие, то подпольные и незаконные. Создателей, если находили, расстреливали на месте, а принимавших их омег отправляли в тюрьму, где там их пускали по кругу, все это прекрасно понимали. Многие уходили из жизни ещё за решёткой, другие делали это после выхода, когда осознавали, что всё было кончено. Нет, такого Дмитрий Сергеевич явно допустить не мог. Плюс, если кто узнает, что являлся Штокхаузен бывшим офицером СС, хоть и не унёс он лично ни одной жизни, ему явно было бы несдобровать. Положение этого человека явно было не самым лучшим, даже сейчас, где находился он в относительной безопасности и под личным крылом директора Предприятия. Боль после войны всё ещё была слишком яркой, слишком много было пролито крови. Слишком много было сломлено судеб. И одно только упоминание таких вещей могло обратить самого доброго гражданина в опасного зверя, готового кинуться и разорвать фашистов на части. Решил Сеченов рискнуть, решил рассказать о том, что ему и Харитону Захарову пришлось сделать, чтобы ту войну остановить. Поделился он и своим с ним секретом, что явно сыграло на пользу их отношениям, ведь тайну эту мало кто знал. Знал о Коричневой чуме теперь и товарищ Штокхаузен. Глаза его тогда округлились на какое-то мгновение, но вместо страха вспыхнуло в них уважение и даже какое-то поклонение. Судя по всему, не злился он от слова совсем. Что, собственно, было неудивительно. Его же сограждане, скорее всего, всю его жизнь пытались его извести. Вряд ли он станет скучать по тем временам. Ведь и вырвался после войны оттуда, буквально удрав за рубеж. Теперь же своим признанием Сеченов ещё сильнее приблизил парня к себе. Ведь доверие начинается именно так. Человечество разбило Михаэля на кусочки, и человечеству нужно было собрать его обратно. Дмитрий Сеченов, возможно, мог ему помочь. Сейчас же наблюдал он за этим парнем, который в последнее время вёл себя более открыто. Немного привык к Предприятию, немного привык к людям, к сотрудникам, которые изначально косо на него поглядывали, теперь же не обращали внимания смекнув, что страдал Штокхаузен какой-то болезнью. Секреты его Дмитрий поклялся никому не рассказывать, вот только о том, что он омега, скоро узнают все и без него, как кончатся у того препараты. Пообещал он, что в обиду его здесь не дадут и что на территории Предприятия опасаться ему нечего. Люди здесь были понимающие и ничто их кроме науки и открытий не интересует. Тем более такие вульгарные вещи. Внимательно он за Михаэлем в тот момент наблюдал, опасаясь, что такой разговор об интимных подробностях мог его спугнуть. И тот правда занервничал, сжал пальцами своё предплечье, сконфузился, но убегать или сменять тему не стал. Понимал он, что разговор такой был нужен. Уже несколько лет он не слазил с подавителей и мысль, что снова придётся возвращаться в своё реальное тело повергала его в шок, который он всеми силами пытался перед Дмитрием Сергеевичем скрывать. Этот человек и так давал ему слишком многое, не стоило тревожить его пустой болтовнёй. В конце концов, особенным он не был. Омег на этом свете было предостаточно, и был он одним из многих. Как-нибудь справится, как справлялся и до этого. Выкрутился, сбежал, спрятался. Бояться, вроде бы, на Предприятии было нечего. Его имя было на слуху у каждого, каждый таракан знал, что был у директора Предприятия личный помощник, только вот сам он не знал практически никого. Общался сугубо по деловым вопросам, и в девяносто процентах случаев общение то было через записки или электронные сообщения. Редко когда кто-то удостаивался чести пообщаться с товарищем Штокхаузеном лично, а если и приходилось, то держал он расстояние, старательно пряча трясущиеся руки в карманах лабораторного халата или брюках. Более менее комфортно было ему рядом с товарищем Захаровым, который будто бы и внимания на него никакого не обращал. Даже чувствовал он к нему что-то особенное, будто бы родственную душу. Могли они работать вдвоём в совершенной тишине и Михаэлю не приходилось вздрагивать всякий раз, как к нему пытались обратиться. И всё же решил молодой врач, что пора было что-то менять. В конце концов, скоро один из его секретов выльется наружу, тогда придётся себя защищать. В таком состоянии он вряд ли был на что-то способен. И продолжать так жить было мучением как для него, так и для окружающих. Самолично попросил он Дмитрия Сергеевича познакомить его с ближайшими подчинёнными. Товарища Захарова он более менее знал лично, знал других известных учёных, работавших в комплексах, только никогда с ними не разговаривал. Знал и об отряде "Аргентум", даже видел откуда-то из угла кабинета Александра Кузнецова, постоянно приходившего к начальнику отчитаться или ещё по каким-либо важным рабочим, да и не только, вопросам. Сегодня собирался Сеченов их друг с другом, наконец-то, официально познакомить. Давно было пора, немец это понимал. Он чувствовал на себе взгляд тёплых глаз, сейчас будто анализирующие его с головы до ног. Михаэль и сам знал, что готов он ни к чему не был. Скорее всего, вид рядом с собой рослого мужчины, являвшегося альфой, повергнет его в глубочайший страх. Наверняка затрясётся тело, придётся прятать руки в карманах, игнорируя протянутую ладонь. Наверняка слова застрянут в горле. Наверняка подумает о нём товарищ Кузнецов не самые приятные вещи, ведь будет похож он сам на умалишённого. Но от одной мысли, что будет стоять с ним рядом рослый альфа, от страха начинали подкашиваться колени, а под воротник рубашки пробирался жар. Он потёр шею, делая вид, что затекла. Правда подозревал, что видел его товарищ Сеченов насквозь. - Правда, Михаэль. - нехотя согласился директор. - Ты мне только знак подай, что чувствуешь себя некомфортно, я Александру прикажу выйти. Ну или на худой конец отвернуться. - Всё будет ногх`мально, не волнуйтесь. - Да. Он должен быть здесь с минуту на минуту. На время они погрузились в обсуждение какой-то работы, пока директору не пришло сообщение, а его лицо вдруг омрачила какая-то мысль. Он приподнялся с кресла, покачал слегка головой. - Нет, извини, Михаэль. Встречу с Александром давай перенесём. - Дмитх`ий Сех`геевич? - помощник вскинул бровь, глядя начальнику куда-то в щёку, пытаясь избегать глаз. - Не подумал я, дурак. - Дмитрий занервничал. - Надо было Катю для начала пригласить... пустоголовый... Пойдём, пока он не пришёл, выйти тебе надо. - О чём Вы, шеф? - Альфа он и достаточно внушительный, не с того надо было начинать. И идёт он сюда не один, не дал я ему чёткого указания прийти одному. Им обоим я, конечно, доверяю, но будет такая встреча для тебя слишком... непростой. Прости, не подумал. - Не стх`ашно, я справлюсь. - Не справишься, пойдём. Подхватив пару файлов с документами, Михаэль поспешил за начальником на выход из небольшой лаборатории. - Погоди, куртка. Сеченов вернулся к стулу, на котором висела его ветровка, только вернуться он не успел. Михаэль, начавший было открывать двери, буквально дёрнулся от страха обратно. Любой другой человек не придал бы входившим в проход людям никакого значения, но парень, явно не ожидавший такого вмешательства в его личное пространство, был повергнут в шок, он сделал быстрый шаг назад, оступился. Нечаянно заглянул одному из вошедших в голубые, как лёд, глаза. Дыхание спёрло, нарастала паническая атака, Михаэль упал на пол, выронив обе папки из рук. Сеченов первым среагировать не успел. Человек, с которым Михаэль нечаянно столкнулся, сразу же присел, явно сам не понявший, что только что произошло. - Ну что ж Вы так, товарищ! Извините, я не хотел! Сергей Алексеевич Нечаев, присев, подавал свою сильную ладонь, пытавшись помочь распластавшемуся на полу человеку. - Н-не стоит, т-товах`ищ. В-всё в пох`ядке. - промолвил, заикаясь, Штокхаузен. Руку он не принимал, отвернувшись, дрожавшими пальцами подбирая папки. - Что же Вы, обижаетесь на меня? - Нечаев по-доброму усмехнулся заметив, что молодой человек тщательно пытался его игнорировать. - Я правда не хотел. Давайте помогу! - Сынок, постой... Но прежде, чем Сеченов успел встрять и помешать плану Сергея, тот приподнялся и, подцепив мощными руками Михаэля подмышками, одним движением поставил того на ноги. - Вот так, товарищ. - Нечаев слегка хлопнул немца по плечам, совсем не заметив, как тот мощно содрогнулся. - Ещё раз прошу прощения. Этого Дмитрий и боялся. Будто бы стёрся сейчас весь прогресс, которого он так долго полгода от парня добивался. Михаэля словно парализовало. Он прижал папки к своей груди, его затрясло, взгляд уткнулся куда-то в пол. - Вам нехорошо? - Сергей в замешательстве разглядывал своего "собеседника", теперь вопросительно повернувшись к начальнику. - Сергей, отойди немного. Сеченов, справившись с волнением, уместил руку на плече помощника, пытаясь отодвинуть того подальше, другой рукой слегка отталкивая Сергея в грудь. - Да я правда не заметил, шеф. - совсем потерялся Нечаев, поочерёдно разглядывая странную пару. - Я знаю, мой мальчик, ты не виноват. Товарищ Штокхаузен... нехорошо себя сегодня чувствует. - Товарищ Штокхаузен? - голубые глаза вновь забегали по будто бы впавшему в прострацию мужчине. - Да, Серёжа. Наверное, сейчас не лучшее время чтобы... - Так это с Вами командир сегодня собирался познакомиться? - А ты что здесь делаешь, Сергей? - пытался директор перевести всё внимание с бедолаги на себя. - Услышал, что товарищ Кузнецов собирался лично встретиться с Вашим помощником, который так тщательно ото всех всё это время скрывался. Мы уж было начали думать, что он призрак. - Сергей хмыкнул, разглядывая человека перед собой, всячески пытаясь добиться от него внимания. - А он, оказывается, правда живой, только немного бледный. Выглядел немец и правда не совсем хорошо. Прекрасно Сеченов понимал, что такая неожиданная встреча с довольно эмоциональным сейчас парнем, явно не совсем знающий о проблемах Михаэля, была для него не сахаром. - Сергей, отойди с прохода, товарищу Штокхаузену нужно наружу. - Уже уходите? - неподдельно расстроился член отряда "Аргентум". - Шеф, мы невовремя? Александр, всё это время стоявший позади своего подчинённого, подал голос. Об особенностях личного помощника Сеченова он знал чуть больше, Дмитрий сам ему и рассказал, желая, чтобы встреча прошла более менее для парня спокойно. Сергей поймал его в последнюю секунду, практически у самой двери, объяснить он ничего ему не успел. Сейчас же он уместил свою широкую ладонь на плече Сергея, немного придвигая к себе. Но прежде, чем директор успел что либо ответить, Михаэль подал голос. - В-всё в пох`ядке. Я к-как х`аз уходил. - Меня Сергей зовут. - Нечаев слегка свёл брови вместе, поспешив напоследок протянуть руку с какой-то трепетной надеждой. - Рад с Вами познакомиться. Хоть и.. эм.. вышло так неловко, ещё раз извините. Михаэль вновь вздрогнул, что на этот раз от Нечаева не укрылось и его улыбка немного погасла. Рассматривал он чужое лицо, теперь понимая, что Штокхаузен явно избегал смотреть ему в глаза. Собственно, было видно, что стоять ему рядом с ним было совершенно некомфортно. Сергей не мог понять, от чего вселял он в этого человека такое отношение. - Извините. - прошептал с тревогой немец. Рука его была проигнорирована и Штокхаузен, опустив голову, выскочил за дверь, буквально всеми силами избегая прикосновений. Хотел было Нечаев сначала его остановить, но быстро передумал, непонимающе уставившись на удаляющуюся по коридору спину. - Нервный он у вас какой-то, шеф. - Сергей. - Сеченов вздохнул. - Товарищ Штокхаузен патологически боится людей. Я прошу тебя на него не обижаться и ни в коем случае не выказывать при нём таких ярких эмоций. Не пытайся заглянуть ему в глаза, если он того не захочет. Руку он твою не принял, потому что боится прикосновений, поэтому я тебя прошу, не злись. - Да я не злюсь, шеф, просто... странно это. - парень почесал затылок, переглянувшись с Кузнецовым. - Ты боишься чего-нибудь? - Дмитрий заглянул ему в глаза. - Ну.. змей, наверное. Да, пожалуй. - Вот и представь, что ты выходил из этой двери, а тебе навстречу выползло две огромных анаконды и головы их были на уровне твоего лица. Нечаев весело прыснул, правда подумав, что то была своего рода шутка. Ведь не мог его начальник их сейчас сравнивать. Но никто больше не рассмеялся и он немного угомонился. - И что же, для товарища Штокхаузена мы видимся в таком образе? - Да, Сергей, именно так. В этом нет твоей вины, скорее всего, его очень сильно обидели. Возможно, издевались. Я сам мало что знаю, поэтому я прошу тебя, вас обоих, быть перед ним максимально сдержанным. - Сделаем, шеф. - ответил командир "Аргентума". - Мне, наверное, нужно его догнать и извиниться? - Сергей снова взглянул в теперь пустой коридор. - Не нужно, Сергей, по крайней мере не сейчас. - Сеченов ухватился на мгновение за его запястье. - Ему нужно побыть одному. - Да как-то не по-человечески, что ли. Получается, я его напугал? Хоть и не хотел. Но раз он боязливый такой... Не хочу, чтобы он думал, что я специально. - Не будет. Он сам хотел начать знакомство, но мне стоило сделать всё по-другому. В этой ситуации виноват только я. - Дима выдохнул, явно беспокоясь о том, что своевольный старший лейтенант кинется вдогонку, пытаясь всё исправить, но сделает только хуже. - Если правда хочешь извиниться, я сообщу тебе, когда сможешь с ним поговорить, договорились? Видимо, Дмитрий Сергеевич действительно был серьёзен. До этого Сергей и не задумывался, что людей можно было правда бояться как огня, пауков или высоты. Но вот видимо, можно было. Не совсем он понимал, как можно было так жить и существовать, ведь люди были везде. Почувствовал он к Штокхаузену жалость, а его карие напуганные глаза, с которыми он встретился тогда всего на секунду, прежде чем тот упал на пол, теперь не выходили у него из головы. Получается, боялся Штокхаузен его самого. Почему-то это неприятно отдавалось в сознании, распространяясь нехорошей волной по телу. - Я Вас понял, Дмитрий Сергеевич. - Вот и хорошо. - Сеченов поднял взгляд на командира отряда. - Извини, Саш, что так вышло. В следующий раз. - Ничего страшного, я всё понимаю. Разрешите нам идти? - Идите. И если вдруг встретите его, прошу, не пытайтесь заговорить. - Не будем. Двое альф вышли в коридор и до Димы донёсся удивлённый медленный голос его агента. - Как змеи мы, командир, представляете? Учёный потёр глаза пальцами одной руки, немного поморщившись. Сергей правда не понимал всю глубину чужих страданий. Может быть, было это к лучшему. Такого бы он никому не пожелал, а понять такого рода страдания можно было только через них пройдя. Он быстро настрочил сообщение Михаэлю, пытаясь справиться о его состоянии, но знал, что ответит тот не сразу. Ему нужно было время, нужно было иметь терпение, которого, видимо, никогда никто ему до этого не давал. Дмитрий накинул ветровку и, выдохнув, вышел в коридор.***
Завернув за угол, Михаэль подпёр стену спиной. Он глубоко вбирал носом воздух, пытаясь отдышаться и успокоить паническую атаку. Ничего он так не желал, как выскочить из этого проклятого тела, которое не в состоянии был контролировать. Был он жалок и сам это прекрасно понимал. Дмитрий Сергеевич пытался ему хоть как-то помочь, теперь же он всё сам и испортил. Поделать он с этим ничего не мог. Эти голубые глаза, нечаянно увидевший он на полсекунды, теперь мелькали в сознании, заставляя дрожать сильнее, а коленки предательски подгибаться. Такого цвета глаза он видел только у двоих людей. Такие глаза он не хотел больше никогда видеть. Почему у всех людей не могло быть тёплых карих, не прошивающих тебя насквозь своим ледяным взглядом. "Я тебя ненавижу. Ненавижу. Ненавижу." "Тебя никто не любит. Ты никому не нужен." "Грязное отродье. Бросил собственный папаша." "Йозеф, смотри мне в глаза, будь послушным." "Молодец. На что-то ты годишься." "С тобой никогда никто быть не захочет, не строй иллюзий. Тебя все ненавидят." Каждая фраза невольно всплывала в сознании, ударяя словно молотом, заставляя нервно вздрагивать. В ушах глухо билась кровь, создавая вакуум. Михаэль отчаянно боролся с воспоминаниями, с ярко голубыми глазами, в которые его бесконечно заставляли смотреть. И снова он их увидел. Позволил себе допустить такую оплошность, от которой будет ещё долго вздрагивать, будет до синяков сжимать пальцами плечо, пытаясь удерживать себя в реальности, будто обнимая сам себя, но он не знал, что такое объятия. Всё ещё чувствовал сильные руки, поставившие его на пол. Сейчас они обжигали огнём, хотелось содрать с себя кожу. Он ударился затылком об стену, пытаясь вжаться как можно теснее, желая слиться с ней воедино. Послышались чьи-то шаги и он замер, прикрыв рот рукой, с которого всё ещё слетали глубокие выдохи. Ему не нужно было ничьё внимание. Кто-то кинется помогать, но помочь ему никто не был в силах. Он в ужасе замер. Мимо прошли те два парня, от которых он сбежал пару минут назад. Товарищ Кузнецов и тот самый Сергей. Тот самый Сергей с безумно голубыми глазами. Михаэль их запомнил. Сегодня ночью они ему приснятся в кошмаре, он это знал. Сам он задержится до двух ночи, боясь заснуть, будет ходить из угла в угол, нервно перебирая пальцами, пытаясь сосредоточиться на чём-нибудь другом, но делая только хуже. Когда пытаешься что-то забыть, только сильнее на этом зацикливаешься. - Может, найдём его, всё-таки? - Дмитрий Сергеевич нам что сказал, Сергей? - Знаю, но как-то... да как-то неправильно это. Вдруг чего случится там с ним по дороге. Не хочу быть причиной чьих-то увечий. - Нечаев поморщился, не хватало ему ещё прослыть бездушной скотиной, пусть даже и напугал он какого-то странного немца. - Это похвально, но давай будем товарищу Сеченову доверять. Он знает, о чём говорит. - Наверное, Вы правы. Я его вообще раньше другим представлял. - Это каким? - Александр достал пачку сигарет, протягивая и товарищу, готовясь затянуться на улице. - Каким-нибудь типичным фашистом. Холодным, надменным. А он вон, какой замкнутый. Жалко даже как-то, живой же, чёрт подери. - парень хмыкнул. Они прошли мимо угла, в который отчаянно вжимался врач, прикусив губу под ладонью. Казалось ему, что дрожь его скользила по поверхности стены, вибрацией разносясь по коридору. Он посмел поднять взгляд, теперь рассматривая спину. Товарищ Кузнецов ему интересен не был, он даже не знал, как тот выглядел. Смотрел он на Сергея, его лицо он рассмотреть не успел, одни лишь глаза. Проклятые голубые глаза, напоминавшие ему о людях, о которых он хотел забыть. Только спина его на них похожа не была. Парень был высоким, видно, что мускулистым. Форма красиво обтягивала подтянутую фигуру, голос приятный, немного со смешинкой. Но как пить дать - альфа. Его хорошенько дёрнуло у стенки. По крайней мере, от его звучания не хотелось провалиться сквозь землю, даже представить пока Михаэль не мог, что способен был тот голос громко кричать или полить его грязью. Но это пока. Люди были такими. По первому взгляду не скажешь. Пока не спадёт с них маска, пока им что-то не будет от тебя надо. Тогда они будут этого требовать и будут давить, пока не раздавят в лепёшку, пока от тебя не останется и мокрого места. Найдут твою слабину, будут в ней ковыряться, попользуются, унизят и уничтожат. Сергей каким-то особенным не был. Людей на земле миллионы и все они одинаковые. Алчные и жестокие. Заметил сигарету в его пальцах, подавил рвотный порыв. Он ненавидел запах того дыма. Ненавидел, ненавидел. Его тошнило, выворачивало наизнанку. Оба мужчины почти что скрылись в недрах коридора и Михаэль всё ещё мог слышать чужой голос. Сергей о чём-то смеялся. Немец прикрыл глаза, сглотнул, вслушиваясь в его удаляющийся тембр. Словил себя на мысли, что это его даже успокаивало, поэтому он воспользовался моментом, пытаясь на нём сосредоточиться и унять всё ещё бушующую панику. На его удивление - это помогало, сосчитал до десяти. Дыхание выровнялось, вакуум в ушах спал на нет, стало легче дышать. Он доработает этот день, всё будет в порядке, извинится перед шефом. Михаэль поправил воротник, опасливо выглянул из-за угла, осмотрел коридор. Убедившись, что был он один, двинулся в сторону выхода.