Сделка

      Вирили с большим трудом поняла, когда именно сознание отделилось от безмолвной темноты. Только что кругом была пустота, и вдруг посреди этого ничего стали появляться голоса, запахи и даже блики какого-то света. Сложно определить сколько времени прошло, пока чувства не начали обостряться и тянуться к своему восстановлению, но они всё активнее и активнее заявляли о себе, будто требовали от Вирили пробудиться. По лбу скользило что-то прохладное, нос чуял характерный запах трав, а тело явно пребывало в лежачем положении и ощущало мягкость того, на чём лежало.       По мере того как плоть и кожа всё больше возвращали себе чувствительность, вскоре ощутились и ставшие такими знакомыми за последнее время постукивания — чуть гулкие, но в абсолютной тишине звучащие ярко, отдающие эхом прямо в голове, и будто соперничающие со стуком сердца самой Вирили. И точно так же, потакая новым привычкам, но едва ли осознавая это, она сразу потянулась к источнику этих звуков. Прикосновение ладони к округлому животу переняло эхо выраженных и требовательных движений внутри. Ощутив их на себе именно так — внешне, напрямую — Вирили почувствовала блаженный покой, пусть даже остальное тело по-прежнему уступало тяготящей слабости.       — Позови господина Кассиана. Быстро!       Вирили попыталась сосредоточиться на прозвучавшем голосе и почти сразу сделала вывод, что он ей незнаком. Однако яркий акцент в услышанных словах дал намёк, что говорила каджитка — именно у них, привыкших на родном наречии излишне фырчать и тянуть звуки, слова всеобщего получались такими излишне-выраженными и почти восклицающими.       Ей удалось пошевелиться чуть больше и, благодаря случайным, проделанным движениям тела, Вирили распознала скольжение чего-то мягкого и нежного по коже… очень близко к своему низу. Отрезвления разума смущением и естественной попыткой защититься ей прежде испытывать не доводилось. Резкая вспышка в глазах породила перед взглядом небольшую комнату: гладкий крашенный в белое потолок, у ближайшей стены стеллаж с какими-то склянками и — самое, пожалуй, занимательное — сидящая слева фигура каджитки, выглядящая, мягко говоря, встревоженно. Значит, насчëт кошки не показалось.       Несколько раз вдохнув, и тем самым, успокоив разбушевавшееся в груди сердце, Вирили часто заморгала, изучая незнакомое помещение. Одного взгляда на скромную комнату было достаточно, чтобы сразу вспомнить подвальный зал, условия провала сознания в темноту и, собственно, детали всего прочего. Что ж, о ней хотя бы позаботились.       Мысли о себе мгновенно надломились мыслью о нынешней второй еë части. Опустив взгляд, Вирили впилась обеими руками в собственный живот. Помогшие пробудиться толчки стихли, однако жизнь внутри ощущалась и без них. Убедившись в покое плода, Вирили облегчëнно выдохнула, но сразу же была вынуждена переключить всë беспокойство на иную деталь реальности. Она была почти полностью нага, лишь самое сокровенное место тела прикрывалось шëлком наполовину стянутого по бëдрам белья. На щиколотках лежал край толстого одеяла.       — Пусть госпожа не пугается. Каджитка как раз заканчивала и уже хотела всë вернуть.       Вновь сосредоточив взгляд на оказавшейся рядом с ней кошколюдкой, Вирили изумлëнно заморгала. Мысленно отметив для себя только такие детали внешнего вида каджитки, как светло-серый мех и обильная россыпь тëмных пятен поверх него, девушка по-новому остро вспомнила о неудобстве и, подавшись чуть вперëд, подхватила одеяло, чтобы натянуть его выше налившейся за месяцы пред-материнского срока груди. Вопреки сдержанности и гордости, щëки у неë ощутимо запекло.       — Что ты делала? — без серьёзного нажима вопросила Вирили, параллельно запуская свободную от одеяла руку вниз и натягивая исподнее до надлежащей высоты.       — Машáри хотела убедиться в порядке ли котëнок госпожи, — и выражение лица, и скачок в словах каджитки дали понять, что она резко осеклась. — То есть, Машари хотела сказать «ребëнок». Простите Машари за еë выговор, она недавно в Морровинде и ещё не привыкла изъясняться здешним образом.       Последовала небольшая пауза, за время которой Вирили лишь ощутила непреодолимое желание прикрыться одеялом с головой. Странное чувство, неправильное. С чего бы ей стесняться какой-то кошки, каких она повидала за жизнь не одну дюжину. Правда, преимущественно измождëнных и тощих — в цепях и клетках, а не таких… нарядных. Акцентировав внимание на одежде каджитки, девушка отметила, что та действительно одета весьма стояще — в свободное платье, держащиеся на одном плечевом бретеле. Пошив явно был имперский, а вот золотые узоры на наряде, изображающие набор округлых символов, заметно отличали платье от модного устоя, главенствующего в Сиродиле. В последнем уверенность была стопроцентная, ибо выходцы из сердца континента нередко встречались на рынке Садрит Моры. После недолгого осмотра, Вирили пришла к выводу, что узорчатые символы — это фазы лун. Очень по-каджитски.       Мысль об Империи и Сиродиле моментально возродили оправданные воспоминания про недавно сопровождавшего еë Кассиана. Вспомнив, что слышала упоминание его имени от каджитки, Вирили повторно оглядела комнату, но старого коллекционера нигде не увидела.       — Ты служишь Фабию? — вновь спросила она.       — Машари разбирается в травах, припарках и делает высокому лорду настои для сна и здоровья сердца, — откликнулась каджитка, усердно кивая.       «Скорее, широкому лорду», — про себя усмехнулась Вирили.       Она уже собиралась избавить грудь от прикрытия в виде одеяла и потребовать вернуть ей одежду, когда располагающаяся в правой части комнаты дверь неожиданно щëлкнула ручкой и открылась. Секунду спустя сквозь неë буквально пролетел только что упомянутый Кассиан. Выглядел старик истерзанным тревогой и испугом, а дышал так тяжело, словно минуту назад сырьëм проглотил желе нетча и теперь страдал отëком лëгких. Впрочем, стоило Вирили поймать первый луч его взгляда, как имперец тут же изменил лицо на смущëнное и поспешил отвернуться к стене.       — Покорнейше прошу простить, миледи, — на тяжком выдохе проговорил Фабий и, чуть пробежав глазами по стене и висящей на ней полке с какими-то потрëпанными книгами, добавил. — Машари, милая, помоги госпоже Нелорен одеться.       Каджитка отреагировала более чем профессионально-быстро и, выудив прямиком из-под занимаемой Вирили кровати сложенную квадратным тюком одежду, протянула ту владелице, а сама встала так, чтобы закрыть еë своей фигурой от прямого взгляда. Вирили же, справившись с тяжестью в чуть затëкших мышцах, приподнялась сперва на локтях, а после сев, потянулась навстречу Машари и приняла аккуратно собранные атрибуты одеяния, попутно рассуждая о неудобстве и грязи того момента, когда кто-то раздевал еë бессознательную. Даже больше, зачем еë, вообще, понадобилось раздевать? Неужели нельзя было без этого?       Машари помогала, но ненавязчиво, что, откровенно говоря, было Вирили очень по душе, ибо чувствовать слабости, нахлынувшие на тело с возникшими нюансами положения, было для неë крайне раздражительным неудобством. Она то и дело повторяла себе, что дальше ведь должно стать только хуже. Полгода срока — это одно, а что с ней станется, когда наступит самое близкое время к… рождению?       Натягивая и поправляя чулки, Вирили незаметно скривилась под давлением остаточной слабости. Пока тело изнывало от недуга, разум сотрясался самобичеванием. Пусть еë положение перестало быть для Кассиана и, вероятно, для всего его «двора» тайной, много больше Вирили сотрясалась из-за причины произошедшего с ней. Ни Фабий, ни его приближëнные, ясное дело, знать не знали всей правды, а вот она… Догадываться не приходилось — причина и без того была прозрачной, как вода. Вирили хотелось яро корить саму себя за проявленную глупость. Она ведь даже не подумала о возможности такого развития событий. Как говорится, потянул еë Шеогорат за руку… Долбанные артефакты и долбанный Обливион! Дитя в чреве не зря бесновалось, как обезумевшее. Никаких сомнений, нерождённый разум ощутил что-то знакомое. Что-то от отца…       Завязывая не тугой узелок на боковине платья, Вирили, сама того не желая, представила переплетение тесëмок за шарообразный предмет, иссечëнный линиями и даэдрическими узорами. Никаких сомнений, это Сигильский камень манил еë из темноты подвала, где Фабий содержал свои «особые экспонаты.» Вернее, не еë, а ребëнка — она стала лишь препятствием на пути неосознанного влечения плода. И ведь всё выглядело логично: Арнэлий не скрывал, что является порождением Мерунеса Дагона и лордом Мëртвых Земель, а ведь именно из этого мира меньше двух десятилетий назад в Нирн рвались орды даэдра. Вирили самолично помнила Врата Обливиона, открывающиеся на островах вокруг Садрит Моры. В том нелëгком противостоянии Телванни были в невыгодном положении из-за рассеянности принадлежащих им территорий вдоль береговой линии Вварденфелла, а вот армиям Дагона с их осадными машинами и магией, вода была не очень большой помехой. Говорили, что в те дни воды вокруг города не раз окрашивались кровью, хотя лично Вирили ничего подобного не видела. Вероятно, то были наговоры излишне суеверных умов.       Но суть-то таилась не в этом. Сигильские камни, как известно, служили якорями — наполненными могущественной магией крюками, позволяющими держать стабильный проход меж двух миров. Узнав об этой слабости неприятеля, Телванни начали посылать сквозь вражеские врата целые отряды боевых магов, которые вырывали Сигильские камни из охраняемых башен и тем самым обеспечивали закрытие Врат Обливиона. Что происходило с этими «трофеями» потом, оставалось загадкой, причëм, ревностно охраняемой. А жаль. Вирили пыталась вызнавать о них, когда только зарождала свой план связи с кем-нибудь могущественным из Мëртвых Земель, но результатов, увы, не достигла. Несомненно, камнями завладели самые могущественные из Магистров Дома, до власти которых Вирили было в то время и с тогдашним статусом никак не дотянуться.       И один из этих камней оказался у Кассиана. Имперского коллекционера, даже не мага! Ценнейший артефакт, при владении которым Вирили, возможно, могла бы достигнуть небывалых высот. Но не теперь… Теперь всё было и проще, и сложнее одновременно. Теперь еë путь к тайнам Обливиона был во сто крат безумнее, а ключ к ним находился… в ней. И сегодня этот «ключ» сам будто бы напомнил о закономерности еë связи с Обливионом, об истинном сумасбродстве того, на что она согласилась. Дитя дреморы-валкиназа — лорда-даэдра, подобные которым когда-то выкосили сотни жизней в Садрит Море. Супротив всякой уверенности и всем убеждениям, в голове у Вирили прозвучала укоряющая фраза: «Не зря тебя изгнали».       — Госпожа, если позволите, — голос Машари вывел еë из плена лишних мыслей, — каджитка заметила, что у вас кожа на боках начала растягиваться. Машари может помочь. Есть одна мазь, которую Машари сумеет приготовить — помогает убрать следы и смягчить потерю эластичности. Нужно?       Вирили в последний раз позволила мыслям коснуться неприятной стороны того, что с ней произошло, и покачала головой в знак отрицания. Если честно, она и не замечала ничего, хотя знала, что такое может быть. Наверное, это из-за отсутствия привычки подолгу вертеться перед зеркалом. Спрятав ступни в сандалии, Вирили самостоятельно и быстро зашнуровала их, но вставать с кровати не стала, неуверенная, что ноги удержат еë.       — Готово? — молчавший всë это время Кассиан опасливо повернулся и, кратко кивнув самому себе, продолжил. — Машари, дорогая, оставь нас, пожалуйста. Я бы хотел поговорить с нашей гостьей наедине.       К частичному удивлению Вирили, в этот раз каджитка помедлила, а когда всë-таки отреагировала, то ответ звучал неодобрительно:       — Господин, будет лучше, если Машари останется. Ваша гостья всë ещё слаба, а Машари знает, как помогать носящим. У матери каджитки тоже когда-то была такая слабость, когда она носила С’Заварра и остальных братьев и сестёр Машари.       Вирили заметила на губах Кассиана понимающую улыбку, но сперва имперец вопрошающим взглядом поинтересовался мнением у неë самой. В обычной ситуации Вирили отказала бы, но сейчас… Слабость не покидала мышцы, голова слегка кружилась. Как глупо, что за минувшие полгода и десятки прочтëнных книг она так и не удосужилась подточить свои знания в лечебных чарах. Мысленно сделав пометку, что это надо исправить, Вирили кивнула, давая добро, и Машари не стала терять времени даром. Подхватив с пола небольшую суму, которая, видимо, давно лежала там, каджитка выудила из неë кусочки какой-то ткани и связку трав. От последних тянуло резким духом чего-то горького и ядрëного, но не неприятного. Вирили едва уследила за тем, как кошколюдка ловко замотала в один из кусочков белой ветоши набор из нескольких разных травяных листиков и черенков. Закончив, Машари подняла свëрток перед собственным носом, внимательно посмотрела на Вирили и, улыбаясь одними глазами, демонстративно и шумно втянула воздух через ноздри, после чего сразу же передала изготовленное средство (если это можно было так назвать) ей. Секунду посомневавшись, девушка поднесла свëрток к лицу и повторила показанный опыт на себе. Душистый и сложный аромат вонзился в нос и сразу устремился дальше, достигнув, кажется, самих мыслей. Как ни странно, а от этого действа в голове у неë заметно просветлело.       — Спасибо, — выдохнула Вирили после очередного вдоха и на несколько секунд задержала взгляд на Машари. Кто бы мог подумать, что эта кошара сумеет так просто и быстро помочь?       — Я знал, что вы с братом будете полезны, — поддакнул Кассиана, пуще расширяя улыбку. — Напомни потом Бан’Джари, чтобы выписала вам небольшие надбавки в этом месяце.       — О, благодарю, господин Фабий, — каджитка радостно расцвела. — Брат С’Заварр так хотел купить себе лунный амулет у одного торговца на местном рынке. Теперь сможет.       Второй раз уже Машари упоминала знакомое имя. Вирили почувствовала неудобство, но вместе с ним и странную необходимость уточнения.       — С’Заварр? — в очередной раз вдыхая исходящий из свëртка ободряющий запах, она метнула взгляд к Кассиану и обратно. — Это же привратник, да? Он твой брат?       — Да, госпожа, — не переставая улыбаться, отозвалась каджитка. — С’Заварр — младший братик Машари. Машари много лет с ним не виделась, а потом брат прислал письмо с приглашением работать на господина Фабия в Морровинде. Машари приехала и не жалеет.       Вирили задержала взор на Кассиане.       — Вы крайне гостеприимны, друг мой, — скромно улыбнулась она и тут же скрыла дрогнувшие в эмоции губы свëртком, чтобы снова вдохнуть запах трав. Машари, вероятно, и не догадывалась насколько удачно сложились еë собственная судьба и судьба еë родича, ведь в Морровинде каджиты славились, в первую очередь, как ходовой товар на невольничьих рынках. От такого осознания стало ещё более неудобно. Прежде Вирили особо не смотрела на такие вещи со стороны, но у еë отца и прочих Нелоренов в Садрит Море были каджиты-рабы. Опять же, как всë иронично складывается!       Машари тем временем убрала всë, что доставала, обратно в суму и перевесила ту через плечо, а сама отошла от кровати на шаг.       — Теперь госпоже будет лучше, и Машари может идти.       Каджитка отвесила Вирили и Кассиану по одному неглубокому поклону и, прошмыгнув мимо нанимателя, исчезла за дверью. Стоило створе со щелчком захлопнуться, как Фабий сорвался с места и, вернув на лицо прежнюю маску беспокойства, приблизился к кровати. Вирили от неожиданности даже нервно вздрогнула.       — Ну и напугали же вы меня, миледи! — имперец как-то по-театральному всплеснул право рукой и тут же протëр тыльной стороной ладони заметно взмокший лоб. — Я сперва совсем в догадках потерялся, а потом понял. Что же вы не сказали мне, что пребываете в ожидании?       Несмотря на остаточную слабость после незапланированной потери сознания, Вирили не то чтобы сильно разделяла беспокойство старика. Пусть Фабий и был, иначе не скажешь, еë денежным обеспечением, и пусть имел прямую связь с Арнэлием (в определённом смысле, даже более действенную и продуктивную, чем у неë), но посвящать его во все нюансы не было ни желания, ни смысла. Как-никак, даже Арнэлий этого не делал, держа старика в неведении, по-сути, играя с ним и его потаëнной увлечëнностью миром даэдра.       — Не хотела утруждать вас заботами и беспокойством, — подобрала Вирили слова вранья и, дабы прикрыть ложь, вновь скрыла лицо тряпицей и вдохнула запах комплекта трав.       Кассиан сделал то, чего она от него никак не ожидала — подошëл ещё ближе и сел рядом на кровать. Под тяжестью его обширной туши ложе ощутимо прогнулось и жалобно скрипнуло.       — Ох, моя дорогая миледи, — имперец пошëл ещё дальше, и прежде чем Вирили успела оказать какое-либо сопротивление, поймал еë левую руку и зажал в обеих своих. — Уж простите за упрëки, но я-то, позвольте, пожил больше вашего. Поверьте, боги и судьба меня не обделили опытом.       Вирили обескуражено смотрела то на Фабия, то на собственную руку, не грубо переминаемую его шершавыми и мозолистыми ладонями. Не то чтобы ей было противно, но всë-таки до жути неудобно. Отложив травы, девушка осторожно и неспешно вытащила свои пальцы из цепкий объятий чужих.       — Всë же, я не видела смысла в том, чтобы… беспокоить вас.       — А стоило бы, сударыня! — в голосе Кассиана чëтко прозвучало нескрываемое осуждение. Старик даже нахмурился, сделавшись в лице как будто ещё старше. — Я, конечно, осторожен со своими наклонностями и каждый месяц приглашаю к себе живущего в городе чародея, чтобы он обновил обереги, блокирующие возможное негативное влияние моей коллекции, но, — Фабий прервался, чтобы вдохнуть, после чего достаточно громко воскликнул. — О, Мара милосердная, это же дитя! О чëм вы думали, миледи?       Этот упрëк Вирили пришëлся уже совсем не по душе. Она хотела было осадить возмущение в свой адрес, но очередной толчок под сердцем оборвал желание говорить. Плод будто соглашался с Кассианом и таким образом заявлял об этом. Вряд ли это было правдой — скорее, случайность, совпадение, но за попытку оспорить еë мнение всë же сошло. Смирившись, Вирили стыдливо опустила голову, а рукой, следуя привычке, скользнула по чуть округлившемуся животу.       — Я буду внимательнее, — сказала она, правда, сама толком не поняла к кому обращалась — к ребëнку или сидящему рядом имперцу.       — Уверен, будете, — осуждение испарилось из голоса Фабия, сменившись заботой и теплом. — Я ведь, признаться, завидую вам, миледи.       Вирили сперва опешила, но, быстро вспомнив, что старик просто не до конца осведомлëн о деталях, успокоилась. Пусть Кассиан и вëл дела с Арнэлием напрямую, но до еë «уровня» ему всё же было далеко, как до Массера с Секундой.       — Вы о детях? — осторожно уточнила она.       Кассиан ответил не сразу, и потому Вирили успела заметить скользнувшую по его иссечëнному морщинами лицу тень печали.       — О них, дорогая моя, именно о них. Лишили меня боги такого счастья, знаете ли. Мою покойную жену, точнее.       «Вот тебе и раз», — подумала Вирили, ощутив новую волну неудобства из-за столь резкого поворота темы разговора. Стараясь скрыть неприятные ощущения от мыслей, девушка вновь приблизила к лицу завëрнутые в ткань травы и вдохнула, ожидая дальнейших пояснений, которые не заставили себя долго ждать:       — За зло от меня какое или за грех предков, но не дали они моей Флориáне ни одного на свет живым произвести. Всех она раньше срока отпустила, а с последней дочуркой и сама к богам ушла, не выдержав мук.       Старик отпустил один-единственный вздох, но в нëм прочувствовалась такая тяжесть и такая боль от старой раны, что Вирили и сама ощутила, как по сердцу скользнуло нечто острое и болезненное. Уж чего, а таких откровений она от Кассиана не ожидала, как и того, что они так сильно заденут еë саму. Ей вдруг захотелось взять старика за руку, но она быстро одумалась, почти сразу решив, что это будет уже слишком.       — Вы оттого так к Обливиону привязались? — спросила Вирили заместо мимолётного желания.       Ей уже начало казаться, что вопрос мог задеть старика ещё сильнее, но Фабий неожиданно посмотрел прямо на неë и улыбнулся.       — Можете не понимать, миледи, но я о богах своеобразного мнения, — он откашлялся и сместил взгляд куда-то себе под ноги. — Боги на то богами и зовутся, что существуют ради веры в них и покровительства над стезями жизни нас — смертных. А Обливион, — Кассиан выдержал пару секунд паузы. — Разве правители и династии не потакали собственным амбициям и не строили козни друг против друга? По-вашему, не восславляли они этим тëмных Князей Разрушения и Интриг? Могущество принцев разнообразно в понимании, миледи. Храмы учат нас, что даэдра стремятся лишь разрушать, но разве скульптор не разрушает камень, дабы придать ему новую, изменëнную форму? Разве шпионы Имперского Легиона не надеются, что тень Ноктюрнал укроет их от обнаружения, когда они сидят в засаде на врага?       Вирили сама не заметила как глубоко задумалась над его пояснением. Не то чтобы она сильно интересовалась идеологией окончательно павшего в начале века Трибунала и ныне действующих путей Истребований, к поклонению которым вели паству Морровинда городские храмы, но религиозная история всего их народа была, прямо говоря, ярчайшим примером связи мира смертных с миром даэдра.       Ещë один толчок в животе словно попытался направить мысли в нужное русло. И у него получилось.       — А как же то, что назвали Кризисом Обливиона? — вопросила Вирили, вспомнив как недавнюю для Тамриэля катастрофу, так и собственную оплошность, приведшую к миниатюрному повторению трагедии конца прошлой эры, только в Садрите Море.       Кассиан хмыкнул:       — Тëмные умы, тëмные мечты, безграничная гордость и превеликая целеустремлённость. Не подумайте, я не оправдываю убийц династии Септимов, но отмечу, что когда наш мир наводнили даэдра и многим казалось, что всë потеряно, боги не дали катастрофе достигнуть апогея, направив избранных ими героев к подвигу спасения. Да, пролилась кровь, да погибли тысячи жизней, но в итоге равновесие весов восстановилось, Князь Разрушения ушëл, насытившись отнятым, и теперь, наверное, ждёт нового часа и новых последователей, — имперец издал звук задумчивости повторно. — Факт, леди Нелорен, что боги играют нами, как малый ребёнок игрушками, но не успокаиваются и после нашей смерти, даруя наказание или поощрение в муках или в блаженстве. Я не чту Лордов Обливиона, но интересуюсь ими строго из-за тяги познания. Просто… порой далеко захожу, — Фабий резко повернул голову к ней. — А вы?       Очередная смена темы, признаться, застала еë врасплох. Разговор начинался с совершенно иной ноты, и Вирили никак не собиралась говорить о своих мотивах вслух. Кровать под ней будто начала засасывать тело, вызывая дискомфорт ощущений чуть ли не до желания немедленно встать и в прямом смысле убежать от ответа.       — Я, как и вы, — Вирили смирилась с тем, что лучше будет сказать правду. Не всю, разумеется, но хотя бы часть. Проглотив принятое решение, она подняла перед собой руку и простейшим заговором зажгла меж пальцев сгусток колышущегося пламени. — Но я хочу более… материальных достижений.       — Магия, — кивнул Кассиан, не отрывая восторженного взора от крошечного огонька в её руках. — Великая сила, моя дорогая. Теперь понимаю отчего вы водите дружбу с нашим общим знакомым. Не сомневаюсь, он сможет дать вам то, чего вы желаете.       Малым усилием воли Вирили рассеяла чары, но продолжила смотреть на собственные пальцы, секунду назад украшавшиеся огненными лепестками. Старый имперец говорил уверенно, и почти заражал своей убедительностью, но прав ли он на самом деле? Насколько хорошо он знает Арнэлия, который, нельзя забывать, держал Фабия в неведении о своей природе и, даже больше, откровенно использовал его, снабжая артефактами взамен на… на что?       — Милорд, — теперь Вириил сама посмотрела Кассиану в глаза, — а чем именно вы заинтересовали нашего общего знакомого? Что за информацию он выведывал?       Фабий единожды моргнул и совсем чуть-чуть нахмурился, будто что-то вспоминал.       — Он задавал самые разные вопросы, — старик начал несколько сконфуженно, но потом заговорил бодрее. — Об отдалённых уголках всего Тамриэля; об особенностях жизни разных народов; спрашивал про забытые тайны трёх ушедших в прошлое Империй Сиродила. А ещё, — уголки губ Кассиана слегка дрогнули чем-то, что больше всего напомнило игривость, — о смертных женщинах. Увольте, знать не знаю зачем ему было это нужно. Если честно, не могу понять отчего он не стремился узнать такие вещи самостоятельно. Мои состояние и связи в Империи для познаний подобного рода не нужны. Хотел бы он, уж извините за прямоту, наслаждений для себя — посетил бы любой попавшийся на пути бордель.       Вирили кивнула, хотя на самом деле переполнилась ещё большим числом вопросов. Звучало всё это действительно странно, ведь Кассиан не ведал, что помогает дреморе. В его понимании Арнэлий был, вероятно, неким магом-исследователем-даэдрапоклонником, не больше.       Остальная же часть рассказанного Фабием была более понятна. Похоже, Арнэлий что-то искал — в Тамриэле или даже во всём Нирне. Интересно, что именно? В этом стремлении демон не отличался, пожалуй, ни от кого из своих родичей, ибо все они стремились к смертному миру, дабы вкусить те или иные его плоды.       А вот смертные женщины… Мысленно Вирили слово в слово возродила то, что дремора говорил ей тогда, в тот день, в той пещере, где они заключили свой долгосрочный договор. Увы, яснее ситуация от этих рассуждений не становилась. Арнэлий сказал, что хочет получить ребёнка, а в остальном был скрытен, говорил лишь о том, что искал кого-то «кто ему подходил», как родительница будущего чада. И выбрал её. Но зачем? Не почему, а именно зачем?       — Если позволите, миледи, — вернул себе голос Кассиан, прервав её задумчивость, — а чем вы связаны с ним — нашим другом? Как вы ему услужили? Быть может, ответы на наши общие вопросы намного ближе, чем нам кажется.       Разговор перетёк в опасное русло. Вирили почувствовала, как нутро сводит судорогой, но причиной тому точно было не дитя. Не требуй ситуация сохранять осторожность, и это было бы даже смешно, ведь ответ буквально был у Вирили под носом. Под сердцем, точнее. Только этот ответ пока что оставался неведомым даже для неё самой. «Как вы ему услужили?» — мысленно повторила она вопрос Фабия. Действительно, как? Кем? Что за мотив был Арнэлия на самом деле? Он сказал, что заберёт ребёнка тогда, когда посчитает нужным. К чему эта деталь? Сумерки Азуры, столько вопросов!       Вирили сама не заметила, как подняла руку выше и коснулась лба, будто это могло уменьшить общий масштаб недопониманий.       — Всё в порядке? — Кассиан, видимо, принял этот её жест за очередной приступ недужной слабости. — Миледи, вам снова нехорошо?       Вопросы Фабия могли привести к нежелательным откровениям. Резво смекнув это, Вирили про себя рассудила, что будет лучше усмирить их обоюдную любознательность и оставить всё как есть. Хотя бы на ближайшее время, пока не придёт срок ребёнка. Когда же настанет час, она потребует от Арнэлия ответов и пусть только попробует молчать. Нет, в этот раз она так просто ему не сдастся.       — Мне надо домой. У меня там есть всё необходимое, чтобы прийти в себя, — на одном дыхании соврала Вирили, прикрывая глаза и делая лицо максимально страдальческим.       — Милая моя, вы уверены? — по-старчески крякнув, Кассиан поднялся с кровати. — Я мог бы позвать обратно Машари. Она вам поможет, останетесь на ночлег у меня.       Продолжая свой маленький спектакль, Вирили медленно покачала головой:       — Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, друг мой. Дома мне будет комфортнее.       Если уж брать за откровенность, то тут она не врала. Чем дальше ребёнок будет находиться от прокля́тых артефактов Мёртвых Земель, тем лучше она сама станет себя чувствовать. Наверное. Оставалось надеяться, что недуг больше никак о себе не заявит. Вирили чуть приоткрыла веки, незаметно наблюдая за Фабием. Тот стоял, сжав руки в замок у живота, но лицом не заявлял о желании настаивать.       — Тогда я прикажу подготовить мой паланкин, — заявил имперец уверенным и твёрдым тоном. — Пешком я вас не отпущу, а на коня или гуара вам взбираться не стоит.       Сперва Вирили хотела заспорить, но, представив насколько нелепо она будет смотреться в седле (а опыт езды верхом у неё отсутствовал, в принципе), решила, что на предложение Кассиана можно и согласиться. Дорога действительно была немалой, так ещё и ночью… Да, пожалуй, вреда не будет. Она открыла глаза и кивнула старику в знак согласия.       — Славно, миледи, — Фабий сделал шаг вперёд и протянул к ней руку. — Давайте, я сам провожу вас.       Это уже казалось излишним, однако стоило лишь Вирили оттолкнуться от кровати и почувствовать слабость в ногах, как всякое сомнение испарилось. Примирившись с тем фактом, что без помощи ей будет непросто, она вложила ладонь в шершавую руку имперца и, медленно переставляя ноги, подошла к нему ближе. Кассиан развернулся к двери и, без лишней требовательности приобняв её другой рукой за плечо, повёл к выходу. «Вот уж не думала, что люди бывают такими… отзывчивыми», — вынужденно призналась девушка самой себе.       Комната, в которой её расположили после неудачного посещения подвального зала, оказалась на первом этаже и была, судя по всему, спальней кого-то из прислуги. Быстро сориентировавшись, Вирили пришла к выводу, что идти им предстоит недалеко, а вот времени на это потребовалось больше предполагаемого. С каждым шагом ей становилось немного легче и привычнее, однако мерзкая слабость отказывалась отпускать тело полностью. Преодолев всего два коридора, Вирили невольно испугалась, что последствия произошедшего сегодня могут быть сильнее и продолжительнее. Что ж, оставалось понадеяться на отдых и, возможно, стоит сходить в лавку к местным знахарям-алхимикам за какими-нибудь укрепляющими настойками.       Недалеко от главных дверей имения им повстречалась уже знакомая Вирили служанка-босмерка — та, что вела её к Кассиану в библиотеку. Немного задержавшись, имперец отдал девушке недавно упомянутое приказание насчёт подготовки паланкина, и лесная эльфийка без промедления умчалась исполнять приказ.       Оказавшись во дворе, Вирили убедилась, что беспокойство Кассиана не было пустым — ночь давно вступила в свои права. Наверное, время успело уйти глубоко за полночь. Темноту неизменно нарушали одни только зажжённые фонари, разглядывая которые Вирили ненамеренно припомнила тот далёкий день, когда портал Арнэлия забросил её сюда впервые. Казалось, это случилось только вчера. Ощущение беспощадности времени принесло новую волну беспокойства. Поддавшись непрошенной тревоге, девушка в очередной раз прикоснулась к обременённому животу. Больше половины срока были позади. Скоро всё закончится… и в то же время начнётся. Успокаивая разбушевавшиеся мысли размеренными вдохами и выдохами воздуха, Вирили почувствовала непреодолимое желание скорее добраться до дома.       К счастью, ждать пришлось недолго. Слуги Кассиана явно знали толк в своей работе и появились с затребованным их нанимателем паланкином всего через каких-то несколько минут. Вирили не без откровенного любопытства рассматривала причудливое переносное приспособление. Достаточно широкий (несомненно, сделанный с учётом размеров Фабия), паланкин, в целом, имел кубическую форму, но вместо твёрдых стенок оснащался длинными, почти непрозрачными отрезами ярко-лиловой ткани. Управлялся он при помощи резных, украшенных то ли позолотой, то ли настоящим золотом рукояток и только двумя слугами: одним впереди и одним сзади. Оба переносчика оказались крепкого телосложения редгардами, даже, вроде бы, близнецами, хотя последнее могло быть всего лишь обманом зрения. Оценивая общую картину, Вирили припомнила, что ей доводилось видеть такого рода седалища в Садрит Море, когда город посещали знатные торговцы из чужих земель. Крайне неожиданно, что ей выпала возможность и самой прибегнуть к пользованию таким чудаковатым изобретением.       — Мастер Фабий, — послышался рядом знакомый голос, заставивший Вирили почти мгновенно напрячься, — сопровождение понадобится?       Вирили пристально поглядела на появившегося со стороны главных ворот С`Заварра. Каджит выглядел так, будто все свои силы тратил на попытку не смотреть ей в ответ.       — Обязательно, — Кассиан сделал шаг к паланкину и потянул девушку за собой. — Я не допущу, чтобы какой-нибудь ночной негодяй или вор осмелился причинить вред госпоже Нелорен.       Приподнимая подол платья, чтобы взойти на плоское, устланное матрасом и несколькими подушками место для сидения, Вирили заметила, как С`Заварр противно ухмыльнулся. Никаких сомнений, приведённое Фабием в пример предположение тоже напомнило ему о той ночи, когда она — по милости Арнэлия — оказалась на этом самом дворе и была принята каджитом за нарушительницу.       Внутри оказалось очень комфортно. Переложив одну подушку за спину, а другие расположив по левую от себя сторону, Вирили упёрлась в них локтем и полу легла, позволив утомлённым ногам расслабиться. Оставшийся снаружи Кассиан собственноручно поправил прикрывающую боковую часть паланкина вуаль ткани и, отойдя на шаг, помахал ей рукой.       — Будьте здоровы, моя дорогая леди. Помните, если вам что-то понадобится, я всегда к вашим услугам. Надеюсь, мы ещё встретимся.       Вирили хотела было ответить, но не нашла слов и откликнулась аналогичным посланному ей самой жестом руки. В этот же момент паланкин сдвинулся с места, а где-то впереди послышался негромкий скрип открывающихся ворот. Мягкий матрас сводил на нет покачивания, благодаря чему Вирили едва ли ощущала, что движется. Двор, стены, а следом и раздвинувшиеся створы главных врат — всё плавно проплывало мимо, превращая перемещение в сплошное и плавное течение. Подушки под локтем, точно живые, поманили к себе, и Вирили, поддавшись чарующему желанию расслабиться, легла ниже, оставив поднятой одну только голову. В этот же момент за вуальной стеной паланкина открылся знакомый вид на растущие вдоль дороги к поместью деревья и отдалённые огни Блэклайта, занимающего всю долину на ближайшие мили вокруг, вплоть до самых Велотийских гор.       — Эй, эльфийка.       Голос с каджитским акцентом раздался точно позади. Вздрогнув от неожиданности, Вирили поспешила обернуться на не самое вежливое обращение, мысленно готовясь к тому, что сейчас предстоит вести диалог с вызвавшимся эскортировать её С`Заварром. «Надо было попросить у Кассиана кого угодно другого», — проворчала девушка про себя, переворачиваясь и садясь, чтобы видеть кошколюда. Вот только увидела она не самого каджита, а лишь его мохнатую лапу, протянутую сквозь правую вуаль. Украшенные недлинными когтями пальцы держали небольшой мешочек из серой кожи, но не сжимали его, а просто придерживали, как бы предлагая взять.       — Сестра недавно передала это С`Заварру и просила отдать, когда эльфийка будет уходить от мастера Фабия, — последовали очередные слова с внешней стороны паланкина. — Машари сказала, что у тебя беда с ребёнком, и что это должно помочь.       Несколько секунд Вирили сидела в откровенной оторопи, пока каджитская лапа не покачнулась, призывая её взять мешочек, что она и сделала спустя ещё, примерно, пару неловких секунд. Достаточно было просто поднести передачку чуть ближе, как до Вирили донёсся знакомый запах лечебных трав, даже более насыщенный и сложный, чем те, которыми она недавно дышала.       — Спасибо, — Вирили поняла, что сказала это слишком тихо и почувствовала прямо-таки душащее желание исправиться. — Большое спасибо.       Лапа убралась обратно за вуаль, а вместо ответа послышалось короткое, но резкое «фыр!» Взвесив полученный дар от Машари в руке, Вирили попыталась разглядеть фигуру С`Заварра за плотной тканью, но разобрала только его тень, медленно отплывшую назад, к задней части движущегося паланкина. Выходит, этот кошак неспроста вызвался сопровождать её, а хотел исполнить просьбу сестры. Подумать только, не побрезговал, несмотря на все… личные обстоятельства.       Слова уже завязались на языке, но смотреть каджиту в глаза или просто на него Вирили не хотелось. Нет, это будет слишком унизительно и неудобно. А вот сказать… почему бы и нет? В конце концов произошедшее в тот раз было всего лишь недоразумением.       — Слушай, — начала она достаточно громко, чтобы её было слышно, — прости меня за тот случай у ворот. Я была слишком встревожена и действовала на эмоциях. Извини, ладно?       Прошло, кажется, больше полноценного десятка секунд. Проглотив разочарование и родившееся параллельно ему раздражение, Вирили отвернулась, сунула мешочек между подушками и снова легла.       — С`Заварр исполнял свой долг, — вдруг ответил голос каджита, а тень его самого появилась за вуалью, но уже с левой стороны, куда теперь смотрела Вирили. — Так что, можно сказать, что он тоже действовал на эмоциях. С`Заварр не ожидал от гостьи мастера Фабия извинений. С`Заварр принимает их, — слова прервались коротким смешком. — В конце концов, говорят, что на месте старого меха новый растёт ещё пушистее, а ты мне лапы знатно подпалила своей магией.       Не то чтобы по первому желанию, но Вирили улыбнулась, после чего, наплевав на прежние чувства, подалась вперёд, откинула вуаль и всё-таки удостоила каджита взглядом. Тот, не сбавляя шага, тоже повернул голову. Косички на его гриве приподнялись вместе с уголками губ, а глаза выглядели не такими хищными, какими казались изначально. Вирили кивнула ему и вновь скрылась за мягкой перегородкой.       — У тебя хорошая сестра, С`Заварр, — добавила она. — Машари была со мной добра.       — В матушку пошла, — отозвался каджит.       Вирили всё-таки улеглась среди подушек полноценно, уместив голову в объятиях той, которую изначально клала под спину. На сердце было приятно от такой неожиданной беседы, однако общее впечатление портили два воспоминания, в определённом смысле, связанные друг с другом: во-первых, про то, как с каджитами обращались у неё на родине, в Садрит Море; во-вторых, о том, как она относилась к ним сама.       В голову закралось грызущее осознание: сделка с Арнэлием грозила изменить много больше в её жизни, чем предполагалось ранее. И вся беда была в том, что это ей начинало нравиться.