Through the spillways

             Он не должен что-то с ними делать, это их проблемы. Рейна же беспокоит только то, что коллектив не может справиться с проблемами сам. Казалось бы, не так уж и много душ на одну командную группировку, должны ужиться вместе. А черта с два. Ну, не два, больше.       А вот в комнате по-прежнему два гуля.       — Ты как? — поинтересовался Рейн. Конечно, ему совсем не сдалось уже это самочувствие Дьюдропа. Хотелось поскорее убежать от этого всего. Он переиграл в "помощника", хотя ничего и не сделал толком. Ему надоело, теперь оставалось только желание исчезнуть, а как показывала практика, исчезновения ни к чему хорошему не приводили.       — Странно.       — Странно?       — Странно. До жути странное явление, Рейн. — Дью все ещё сидел, уткнувшись носом в колени. Смотреть ни на кого не хотелось.       — Что именно странного ты находишь? — басист сам смутился вопроса, но не меньшим было и любопытство.       — Вот о чем ты задумался? Вряд-ли о крабах в крабовых палочках. Думал о своих проблемах? Какие они?       — Я не буду с тобой делиться.       — Думаешь, что можешь быть психологом для группы?       — Нет и не собираюсь.       — Правильно. Сними маску.       Рейн опешил. Вот чего-чего, а этого не ожидал.       — Что?       — Маску сними. Я сижу сейчас перед тобой без маски, а ты даже не потрудился снять свою.       — Это не...       — Что не? Неправильно? Слишком интимно сидеть в комнате без масок? А тебя ебет? Как по голове в утешении гладить – так это нормально.       Ох как Рейн проебался, а маску снять все же пришлось.       — Достаточно? Теперь ты позволишь мне попытаться спасти ситуацию.       Дью смотрел на басиста. Лицо лид-гитариста не выражало ничего. Если бы можно было читать мысли, то Дьюдроп первым бы научился их блокировать. А сейчас он внаглую пялился на лицо Рейна. Но это только на первый взгляд. На самом же деле, его мало волновало какое-то лицо, такое же искаженное перевоплощениями и приспособлениями к новой жизни. Почему-то так сложно было увидеть картину в целом. Он смотрел сквозь лицо, даже не различая его черты. Смотрел, сфокусировав взгляд на какой-то детали. Рейн старательно игнорировал эту неловкость.       — Достаточно.       Рейн тут же отвернулся, но вновь обратил внимание на гуля, когда тот слабо дёрнул его за рукав.       — Как ты можешь говорить об открытости, когда сам себя ведёшь не лучше рака-отшельника? Садись. Я намерен тоже кое-что узнать. — Дью похлопал по месту рядом на полу. Руки его слабо дрожали.       — Так не годится. Как ты можешь выступать на сцене с такой тревожкой? — Рейн подсел рядом, неловко сложив руки в замок на коленях.       — Сцены это не касается. А теперь повторюсь: тебя что беспокоит? Тебя не ебет лично мое самочувствие, ты поступаешь в эгоистичных целях, так к чему такие усилия? Знаешь, иногда чтобы тебе открылись, нужно самому раздеться догола. Ты правда наивно полагал, что своими угрозами и уговорами заставишь меня это сделать? Если бы меня ебало, я бы скорее из тебя шашлык сделал, чем сказал хоть слово.       — Я не знаю. Конечно, это было наивно. Может ты и прав, но эгоизм присущен всем нам.       — Не оправдывай себя, все равно я не поверю.       — Хорошо.       — Не думай, что тебя одного беспокоит судьба группы. Мне иногда пиздец как страшно бывает, — Дью нервно усмехнулся так, что это было больше похоже на полувздох-полувсхлип.       Что-то вдруг странное зашевелилось внутри. Рейн встал, сел на кровать, активно помотал головой, а спустя пару секунд наклонился и, сам того не ожидая, чмокнул огненного в макушку. Рожки впились в щеки, оставляя забавные следы.       Дью совершенно опешил, резко дернувшись. Это казалось крайне странным и неприемлемым.       — Что это было? Ты больной? — огненный затрясся ещё больше и удивлённо обернулся на басиста.       — Ты сам не представляешь насколько меня беспокоит группа, — ответил Рейн с кровати, мертвым взглядом смотря на часы. — Я не ожидал, извини. Но не это ли свобода?       Дьюдроп совершенно ошалело уставился на Рейна. Басист перешёл свою же черту, начал говорить то, что сам еле сознавал, обдумывая все на ходу.       — Сейчас поясню. Тебя тревожит что? Что конкретно я так и не понял и не пойму. Но тобой владеет страх, так ведь? Страх, возникший из-за отсутствия свободы, страх за неверный выбор. Потому что все твое существование, как долго оно бы не длилось, состоит из постоянных выборов. Так не ты ли в праве выбирать абсолютно все, что захочешь? Да, возможно ты пожалеешь, возможно это будет не самый здоровый выбор, возможно тебя осудят, но не все ли равно. А ещё ответ на вопрос моей проблемы. Словом "эгоист" ты ни одного здравомыслящего упыря не оскорбишь. Но проблема моего страха не за свою шкуру. Ты не туда давил. Это страх за необходимость слишком много адаптироваться. По сути, все наши страхи из одного начала. Я мог бы долго ещё распинаться здесь, но вкратце тоже можно. Дальше додумай сам. В итоге ты всегда будешь связан с обществом и зависим от него напрямую, потому что все твои "правильно" и "неправильно" идут оттуда.       — Ты знаешь как странно и смешно это звучит? Перестань повторять очевидные вещи.       — Я ничего нового и не скажу. Это к тому, что все мы из одного котла вылезли, поэтому нет смысла проявлять слишком сильные эмоции. По крайней мере это глупо и по-человечески.       — Забыл кем мы были?       — Этим мы и должны отличаться от тех, кем были. Мы – гибриды. Не удастся нам избавиться от одной из своих частей, она уже в истории. Тут замешаны наблюдения.       — Черт... Да аббатство не интересуют ритуалы по сожжению людей.