Through the spillways

      Дьюдроп сделал шаг назад, отгорождая себя от басиста, и опустился на корточки. Ноги были просто не в состоянии держать дрожащее тело. Требовалось пространство. Дышать вновь было трудно, а ведь он даже не курил. Руша стереотипы, гуль в этом просто не нуждался. Человек – возможно, гуль — нет.       — Эй, ты чего.       — Уходи, — цедил огненный сквозь зубы.       — Я не хотел так сильно, извини.       — Уйди, Рейн.       — Я тоже много в чем не силен. Думаю, тебе следовало бы... попробовать поговорить с кем-то?       — Да, и ты поэтому возомнил себя лучшей персоной для этого.       — Возможно, тебе следует хотя-бы попробовать, — Рейн присел на кровать, смотря на маску огненного. — Знаешь, правила обязывают нас носить маски только вне комнат.       — Через мой труп.       — Не стоит доводить до крайности. Я, эм... Могу как-то помочь?       — Через свой труп.       Секунды длились мучительно долго, Дью принимал решение. Так же мучительно он снимал маску. Слишком непривычно без нее, слишком страшно. Страшно что-то менять. Новая волна вновь накатывала. Пальцы вцепились в волосы, скребыша по корням. Рейн тут же протянул руку и отвел чужую от головы, грозно посмотрев на Дьюдропа. Тот не смотрел на Рейна вовсе. Взгляд его был направлен в пол.       — Тебя тревожит... что?       — Это сложно и просто одновременно. Не думаю, что могу поделиться этим, — Дью звучал мягче. — В то же время не могу сказать, что мне есть дело до коллектива, о котором ты печешься.       Было грустно. Не то, чтобы хотелось плакать, нет. Дьюдроп мог бы это сделать, но Рейну было не обязательно. Просто не та ситуация. Поплакаться в чужую жилетку можно было всегда: на это был Свисс. Было ещё какое-то тоскливо-печальное ощущение опустошенности. Как будто все жили, а Рейн нет. Ужаснее всего было то, что эта атмосфера опустилась на всю комнату. Деланая грозность Рейна не была таковой. Ему самому хотелось поскорее уйти, как в тот раз. Уйти и не видеть всего этого, не разбираться, закрыть глаза, но он не мог. А ещё не мог поддержать, просто устраивал цирк шапито из этого. Можно было подумать, что это была задача того же Свисса, но мультигуль если и беспокоился о ком-то, то только о Дьюдропе. Вряд ли он мог обратить внимание сразу на весь коллектив. А Рейн мог. Он знал, что следующим на очереди был Свисс. Свисс и его странные замашки во время некоторых ритуалов. Если подумать, то эта проблема выглядела куда серьезнее, чем тревожность Дью. А Рейн просто не мог помочь. У него не было такого опыта, он не понимал того, что испытывают упырята. Говорить с глазу на глаз всегда было проще, но не всегда удавалось заставить собеседника открыть рот. Он проклинал себя за излишнюю навязчивость и проклинал остальных за безразличие, хотя самым безразличным мог казаться он. За исключением Маунтина, конечно. От него было ни слуху ни духу. Басист мысленно выделил пунктик, что барабанщика тоже следовало бы проверить.       — Ты чего-то боишься, я верно понимаю?       — Да. — Голос Дьюдропа звучал неприлично тихо для жгучего упыренка.       — Чего?       — Я не знаю, а ты?       — Не ври.       — Я уже выбрал быть честным, отплати тем же.       — Ты не знаешь, чего боишься? — вопрос казался глупым. Конечно, на него уже был ответ, зачем Рейн спросил?       — Не знаю, — лид-гитарист вздохнул. Грудь его вздымались рывками, зубы были стиснуты, а взгляд опущен. Рука сама освободилась из чужой хватки и вновь потянулась к голове.       Рейн положил руку на обкусанные ногти, убирая ее с головы и задумался. Предлагая сигарету, можно было бы повлиять на жизнь гуля. Он помотал головой и решил, что не в праве делать что-то с гулями, пусть Папа разбирается. Но в таком коллективе становилось невыносимо находиться, это факт. Получается, исключительно эгоизм движил им в тот момент.       Пока он думал, что-то настораживающее царило в комнате. Тишина. Никаких часов, никаких шорохов. Рейн опустил взгляд и к своему удивлению заметил, что ушел в мысли глубже, чем нужно. Мозговая активность привела к лёгкой нервозности, к ответной реакции. Вот уже его рука сама по себе гладила макушку огненного, сидящего на полу и смотрящего на басиста изумлённый взглядом. Хотелось провалиться под землю, только выйдя из размышлений, но Рейн заметил, что лид-гитарист уже не пытался подобрать руки к голове или лицу. Вместо этого он послушно положил их на пол и думал. Тот изумлённый взгляд был ни чем иным, как такой же задумчивостью. Рейн хотел было сразу же убрать руку, но вспомнил одну свою фразу. "Тебе не нужно утешение". Да, возможно Дью не был готов к объятиям, ну а кто в здравом уме поддался бы на такую явную провокацию? Тем не менее, огненный гуль сейчас сидел и никуда не рыпался, что давало ещё немного времени. На ум ничего не приходило, слишком уж всё сбивало с толку, слова терялись.       — Извини, не следовало этого делать, — Рейн вздохнул, убирая руку. Опять он не нашел ничего, чтобы сказать.       Дроп молчал, все так же сидя на полу и обхватив ноги руками. Взгляд его перешёл куда-то в стенку со сломанными часами, а голова легла на свои же колени. Дыхание выровнялось. Теперь настала очере дь Рейна сидеть в напряжении. За успех надо платить.