Рыцарь Кубков

Бледный, безмолвный и неподвижный. Бледный, безмолвный и неподвижный. Хоб никогда таким не был, ни разу на памяти Сна. Он был тёплым, ярким, шумным и энергичным, даже в свои худшие времена. Он был живее всех живых существ, наполнен жизнью до краёв. И всё это из-за Сна. Сон сражался с Люцифером на словах, и это чуть не убило его. Хоб сражался с Люцифером голыми руками, ворвавшись туда, куда даже ангелы боялись ступить. Не обращая внимания ни на что, кроме желания защитить. И это убило его. Взмах крыльев над головой и впившиеся в плечо когти остаются почти незамеченными. Не это. Что угодно, только не это. Хоб был… Хоб был вечным. Смерть обещала ему. Хоб принадлежал Сну, но у него едва хватило ума насладиться этим, а теперь… Сон поднимает тело своего друга так, словно оно ничего не весит, прижимает к себе и оставляет лающих принцев ада оплакивать свой проигрыш в вихре песка. В конце концов он победил. Хоб Гэдлинг одолел Люцифера голыми руками, защищая Сна. «Ради человечества», — сказал ему Сон. А Хоб любил человечество, но даже и близко не так сильно, как он любил Сна. Сон был любим, пока сердце Хоба не перестало биться. Он чувствует влагу на щеках, когда укладывает Хоба на удобную широкую кровать в его квартире. Здесь много маленьких предметов роскоши, таких как пуховое одеяло, которое впитывает драгоценную кровь своего владельца. Звук других, более знакомых крыльев усиливает его хватку. — Нет, — рычит он. — Сон, — мягко зовёт его Смерть. — Ты не заберёшь его, — резко бросает он. — Я заберу. Он пойдёт со мной в Мир Снов. В каком-то смысле это жестоко. Полужизнь без возможности принять объятия Смерти. Хоб навсегда останется вне её досягаемости и никогда не сможет выбрать Смерть. Но он уже выбрал Сна, и Сон не отдаст его без боя. Если до этого дойдёт, он будет сражаться. — Нет, — произносит Смерть. Сон рычит. По стенам уютной спальни Хоба тянутся тени, извиваясь в бурлящей ярости. — Не испытывай меня. — Сон, — снова зовёт Смерть. Она кладёт руку на плечо брата и он сбрасывает её, заставляя Мэттью (молчаливого — что выдаёт всю тяжесть ситуации) отлететь и приземлиться на прикроватной лампе. — Ты не заберёшь его у меня. Я не… Он так много чего ещё не сделал. У него должна была быть целая вечность на это. Она обещала. Предательство едва перекрывает агонию утраты. — Проверь его пульс, — говорит Смерть. Сон переводит дыхание, чтобы огрызнуться, слизывает соль со своих губ и запоздало улавливает смысл её слов. Он скользит пальцами по нежной внутренней стороне запястья Хоба — удивительно изящному, для такого неотёсанного мужчины — и шумно сглатывает. Есть. Есть. Вырвавшийся из горла всхлип звучит как рассыпающийся на осколки мир. Он сжимает запястье Хоба своими костлявыми пальцами так сильно, что наверняка оставит синяк в виде руки. Пульс. Слабая нить пульса. — Никогда не видела его в таком ужасном состоянии, — тихо говорит Смерть. — Но он выживет, — добавляет она. — Я обещала. Сон кивает. Она обещала. Ещё не поздно. — Я присмотрю за ним, — шепчет Сон. — Спасибо, сестра. — Передавай ему привет, — просит она. — Снова. Сон мычит, толком не прислушиваясь к сказанному, и улавливает лишь повторный взмах крыльев. Как бы сильно он ни любил свою сестру, прежде он никогда не боялся Смерти, и её уход приносит облегчение. Её уход от Хоба. Череп Хоба треснут в нескольких местах, из носа идёт кровь. Рёбра раздроблены и мелкие осколки свободно плавают на месте грудной клетки. Когда его лёгкие возвращаются к работе и он судорожно втягивает воздух секундой позже, слышно лишь задушенное бульканье, и Сну самому становится больно. Его внутренности разорваны, но и снаружи он выглядит не лучше: порезы, синяки и ожоги, один глаз опух, бок обожжён до пузырей, из тёмной раны на руке выглядывает белая кость. От второго вдоха по щекам Хоба начинаются струиться слёзы. Он рыдает, бьётся в конвульсиях и кричит. Сон. Он не почувствует боли во сне. Это меньшее, что Сон может для него сделать. Щепотка песка и рыдания прекращаются. Из лёгких Хоба продолжают исходить хрипящие и булькающие звуки, каждый вдох — усилие, неподвластное смертному, но его пульс ровный под пальцами Сна. Учащённый, но ровный. Чем глубже он погружается в сон, тем медленнее он становится, и Сон крепче обхватывает чужое запястье. Он потакает себе, ложась рядом с ним. Слабый. Его сюда не звали, в это место, в святилище Хоба, которое он видел лишь пару раз сквозь дверной проём, и этого недостаточно, чтобы чувствовать себя так, будто ему позволено находится в его доме без приглашения. Сон игнорирует эту вспышку неуверенности и обвивает тело Хоба, запуская одну руку в его волосы, а вторую кладёт у основания горла, где можно почувствовать сердцебиение. Потом он присоединяется к нему в Мире Снов. Хобу снится, как это часто бывает, кровь и боль, запах человеческих отходов, гангрены и грязи. Медицинская палатка, с протёртым до дыр брезентом, сквозь которые пробиваются рассеянные лучи солнечного света и звуки военного лагеря неподалёку. Здесь смешалось и слилось воедино всё то, что он пережил за свою долгую жизнь, поэтому медсестры в оливковых халатах ухаживают за рыцарями в латных доспехах. Хоб, не будучи кем-то вроде знатного рыцаря (по крайней мере в этом сне), лежит на низкой койке, залитой кровью. Она слишком короткая, чтобы вместить его тело. Сон мысленно меняет эту деталь, погружая спящего Хоба на мягкую перину, не затрагивая само сновидение. Он утопает в мягкости, и с его бледных губ слетает вздох. Здесь у него есть борода, как в день их первой встречи, но даже с ней он выглядит невероятно молодо. — Хоб, — шепчет Сон, стоя рядом с ним на коленях, в пропитанной кровью грязи. Хоб судорожно втягивает воздух и болезненно стонет. Его рука опускается на живот, где тёмная драгоценная кровь просачивается сквозь тонкую льняную тунику. Его глаза медленно открываются, как и рот, когда он замечает рядом с собой фигуру. Сон ждёт. — Ты прекрасен, — спустя мгновение произносит он хриплым голосом. Волна нежности заполняет грудь Сна. Этот Хоб слишком молод, чтобы знать его, сновидение построено на воспоминании, произошедшем до их встречи. Он тоже прекрасен с этой своей неряшливой бородой и жилистыми конечностями, которым ещё предстоит вырасти. Прекрасен, как юный жеребёнок. — Ты… Ты пришёл забрать меня? — спрашивает Хоб на грани любопытства и неуверенности. — Я не хочу умирать. Сон шумно сглатывает, слыша отзвуки полудюжины их разговоров и понимая, что его приняли за сестру. Не в первый раз, и вряд ли в последний. Хоб в порядке. Он всё ещё здесь, в своём разуме, и это начало. — Я не Смерть, — шепчет Сон, касаясь руки Хоба и повторяя жест своего спящего тела в Пробуждённом Мире. Приятно чувствовать руку Хоба в своей, тёплую и живую. — Ты похож на ангела, — говорит Хоб, любопытство всё же берёт верх. — Ты здесь, чтобы спасти меня? Это чудо? — Это можно назвать чудом, — соглашается Сон. — Но я далеко не ангел. — Значит, если я попрошу о поцелуе, это не будет считаться богохульством? — спрашивает Хоб и знакомая улыбка озаряет его лицо. Ещё одна волна нежности поднимается в груди Сна. — Ну, знаешь. Чтобы стало лучше, — не сдаётся он. Сон задумывается. Вреда не будет. Хоб попросил об этом, и Сну очень хочется пойти у него на поводу. Почувствовать его тепло и жизнь, убедиться в том, что он всё ещё здесь. — Это не будет богохульством, — отвечает Сон, не в силах сдержать улыбку. — Но ты слишком дерзкий. — Я знаю, чего хочу, — пожимает плечами Хоб. — Ты всегда таким был, — говорит Сон, убирая волосы с лица Хоба. Странно видеть его таким юным, ему едва ли двадцать, точно не больше. Хоб улыбается с надеждой в глазах и Сон уступает. Поцелуй целомудренный, и Хоб не пытается его углубить, принимая его, как принял бы знак благосклонности девы. Но, ох, как же он светится, когда Сон отстраняется. — Однажды ты узнаешь меня, да? В будущем, — спрашивает Хоб, знания просачиваются в его спящий разум. Сон кивает. — Пройдёт не так много лет с этого момента, Хоб Гэдлинг. Я узнаю тебя. — И… — Хоб внимательно смотрит, вглядываясь в его лицо. Он так молод и неуверен, но не менее обаятелен, чем его взрослая версия. — Ты… Ты полюбишь меня? Однажды? Сон сглатывает и гладит его по волосам. — Да, — признаётся он. Хоб не вспомнит, но это может успокоить его измученный разум. Ангел-хранитель, обещавший полюбить его. — Да, — повторяет он. — Однажды я очень полюблю тебя. Я не смогу сказать тебе об этом, но ты будешь очень терпелив, и я полюблю тебя ещё больше. Ты будешь светом моей жизни, моим первым защитником и самым верным другом. В ответ я причиню тебе боль, но ты всё равно будешь любить меня. Это нелёгкая жизнь. — Ей и не нужно быть лёгкой, — снова пожимает плечами Хоб. — Главное, что она есть. И если ты будешь рядом… — Я буду, — обещает Сон. — Теперь отдыхай. Тебе нужно исцелиться. Ты должен жить, чтобы снова встретиться со мной в Пробуждённом Мире. Пообещаешь мне это? Хоб кивает с полной уверенностью. Сон вновь улыбается, гладит Хоба по волосам и погружает его в более глубокий целительный сон без сновидений.

───── ◉ ─────

Всё, абсолютно, блять, всё, включая каждый грёбанный волосок на груди Хоба, адски болит. Как же больно. Болит так сильно, что, несмотря на способность различать свет и формы, Хоб ничего не видит и не понимает, потому что единственное, что делает его мозг — кричит «боль боль боль» на такой громкости, что в ушах звенит. — Босс? Мэттью. Хоб пытается повернуть голову и тихо воет, даже от такого незначительного движения ему кажется, что его разрывают на части. — Прекрати двигаться, — приказывает Сон. Сон. Тёмные волосы появляются в поле его зрения, и если Хоб сфокусируется, если преодолеет боль, то сможет различить на хмуром лице Сна неодобрение и маленькую складку между бровей, свидетельствующую о его недовольстве. Он усмехается и складка становится глубже. — Что? — хрипит он и, боже, это тоже больно. Как будто он проглотил лезвия бритвы. На глазах наворачиваются слёзы, горячие и жгучие, и он не то, чтобы хочет умереть, но очень близок к этому. — Прекрати говорить, — снова приказывает Сон, как будто совсем не знает Хоба. — Я сделал что-то не так? — хрипит Хоб и закашливается. Он вскрикивает от боли, грудь сводит судорогами, и каждая кость в теле словно бы трётся о соседнюю. Его накрывает волной тошноты, но в желудке столько всего лишнего, что это и не важно. — Нет, ничего, — отвечает Сон. Что-то сжимает его руку. Хобу требуется пара мгновений, чтобы осознать, что руку его сжимает рука Сна. Какой поворот событий. — Перестань говорить, — на этот раз нежнее повторяет Сон, сжимая его пальцы. — Я принёс. Лёд, — добавляет он, смотря вниз. — Для тебя. Мэттью проинформировал меня, что это лучший способ напоить тебя, пока ты не можешь подняться. Сон прав насчёт подняться. Даже лежать кажется пыткой. Хотелось бы лечь ещё более лёжа, если это вообще возможно. — Тебе придётся открыть рот, — говорит Сон. Хоб подчиняется и через пару секунд чувствует пальцы Сна у себя во рту. Он прижимает кусочек льда к нёбу, чтобы Хоб мог принять его языком. Хоб принимает, и это чувствуется как что-то среднее между принятием таинства причастия и жалкой проекцией его больного мозга. Он будет сражаться с Люцифером хоть каждый месяц, если в итоге его будет ждать это. Прохладные пальцы Сна убирают волосы с его лица, и он решает, что каждую неделю. Еженедельные бои с Люцифером в обмен на это. Потихоньку они опустошают стакан льда. Сон молчит, а Хобу говорить запрещено. Он слышит, как Мэттью улетает куда-то вглубь квартиры. — Я не должен был допустить этого, — говорит Сон, кладя последний кусочек льда на язык Хоба. Хоб разгрызает его и, ауч, глотает, а потом пытается дотянуться до Сна. По ощущения он проталкивает руку свозь кипящее масло, но когда наконец дотягивается и его пальцы касаются пальцев Сна, то понимает, что оно того стоило. — Я сам вызвался, — отвечает Хоб. Горло беспокоит уже меньше. Не помешала бы ложка мёда, но если он попросит, то Сну придётся отпустить его руку, чтобы сходить на кухню, а Хобу этого не хочется. — Ты бы меня не остановил. — Ты не должен был оказаться в таком положении… — он замолкает, когда Хоб сжимает его руку. — Ничего подобного. Сейчас я разбит. Не могу допустить, чтобы и ты страдал. Странно такое говорить. Сон страдает из-за обычного человека. Из-за обычного человека, который переживёт это, как пережил уже многое другое без единого писка. Чем этот случай отличается? Да, это было ради Сна, но… Но если бы шестьсот лет назад Хоб знал, что сражение с дьяволом подарит ему незнакомца, он бы вызвал ублюдка на поединок прямо там, в таверне. — Ты умер, — надломано произносит Сон. — Ты умер, Хоб. Я чувствовал, как твоё сердце остановилось. — И снова завелось, — говорит Хоб. Не просто завелось, оно сходит с ума. — Я… Да, — соглашается Сон. — Оно снова завелось. — Можно я ещё немного посплю? — спрашивает Хоб. Он не особо уверен, что у него есть какой-то выбор. Сам факт существования утомляет сверх меры. — Я присмотрю за тобой, — обещает Сон. — Отдыхай.

───── ◉ ─────

— Он выглядит лучше, — говорит Мэттью. Сон подносит кусочки льда к губам Хоба и думает о сказках. Мэттью прав: если не обращать внимания на синяки, то щёки Хоба порозовели. Губы покраснели, хотя это скорее из-за льда. Но всё же он и правда выглядит лучше. Когда Сон проводит над его телом рукой, стараясь не касаться, то чувствует, как кости срастаются, а раны затягиваются. Ему ещё предстоит пройти большой путь, и какое-то время Хоб не сможет сам о себе позаботиться. Сон знает, что он не умрёт, если останется один. Но Сну причиняли боль и он был один, он не желает такого для друга. Для Хоба. Его друга, Хоба, который сражался ради него с Люцифером и победил. В аду, должно быть, царит хаос. — Возвращайся в Мир Снов, — говорит Сон. — Сообщи Люсьен, чтобы в моё отсутствие она переняла на себя часть моих обязанностей, кроме самых серьёзных, и что я доверяю её решениям. Когда отдохнёшь, возвращайся сюда. Полагаю, мне снова понадобится твоя помощь. Рано или поздно мне придётся посетить супермаркет. Кажется, люди считают их довольно… пугающими. Он видел немало кошмаров в проходах этих жутких мест. Будучи Повелителем Мира Снов, он не считает, что его напугает простое человеческое изобретение, но у Мэттью есть непосредственный опыт в этом деле, а Сон только учится. Пытается учиться. Пытается усвоить уроки прошлого и не повторять своих ошибок. — Понял. Оставайся здесь, а я составлю список покупок. Босс? — Да, Мэттью? — спрашивает Сон, ловя взгляд ворона. — Тебе бы тоже отдохнуть. — Я приму к сведению твой совет, — кивает Сон. Мэттью улетает и Сон остается наедине со всё ещё бедным и бессознательным Хобом. Он и правда выглядит лучше. Правда, правда, правда.

───── ◉ ─────

— Ты вернулся! — восторженно восклицает Хоб, улыбаясь своему бледному незнакомцу. Он знал, что его далеко-не-ангел придёт увидеться с ним в тени грушевого дерева, с которого он однажды упал и сломал руку, но не перестал на него взбираться. Единственная причина, по которой он сейчас не сидит в колыбели ветвей заключается в том, что он знал, что ждёт кого-то и не хотел, чтобы его было сложно найти. Теперь же он встаёт и взбирается вверх по стволу, скользя по веткам, пока не находит то, что искал. Он весь светится, бросая грушу человеку внизу, потом срывает одну для себя и прыгает, приземляясь на землю с глухим стуком. Его незнакомец смотрит на грушу так, словно никогда их прежде не видел, крутит её из стороны в сторону на свету. Хоб наблюдает за ним и ободряюще кивает. Если он раньше никогда не ел груши, то для него это станет открытием. В конце концов он кусает её и издаёт слабый звук удивления, когда сок брызгает, стекая по его подбородку. Хоб хочет слизать его. Незнакомец приподнимает одну бровь. — Дерзкий, — произносит он, но на губах его снова играет лёгкая улыбка. Хоб пожимает плечами и садится в тени дерева, прислоняясь к стволу. Сейчас на нём накидка, он снимает её и кладёт рядом, чтобы его незнакомец мог присесть, не испачкавшись грязью. Его незнакомец переводит взгляд с Хоба на накидку, всё ещё держа в руках грушу, блестящую от сока. Медленно, очень медленно, элегантно и грациозно он опускается рядом с Хобом. Он до боли прекрасен. — В прошлый раз дерзость помогла мне получить желаемое, — говорит Хоб, когда они устраиваются, прижавшись друг к другу от плеч до колен так тесно, что ещё немного, и даже носки их ботинок могли бы соприкоснуться. Из-за этого Хоб чувствует, как внутри разливается тепло, более того, он чувствует себя особенным. В каком-то смысле важным, но не совсем понимает почему. — Ты очень важен, — говорит его незнакомец. — Я не сразу это понял. Когда ты поправишься… — он замолкает. — Если ты когда-нибудь вновь заговоришь со мной, я постараюсь рассказать тебе. И попрошу тебя проявить терпение, потому что в Пробуждённом Мире я чувствую себя не так уверенно, как здесь. Хоб понятия не имеет, о чём он говорит. Но всё равно касается тыльной стороной ладони руки незнакомца. — Я люблю тебя, — просто говорит он. — Не помню почему. Но знаю, что люблю. И прощу тебе что угодно. Его незнакомец смотрит, как он откусывает кусочек от своей груши, тоже оказывается весь в соку и смеётся, откидывая голову на ствол дерева. — Ах, они идеальны. Ты появился как раз в нужный момент. Их только сорвали и они не должны быть такими спелыми, но всё же это так, и они великолепны. Это сон. И чертовски хороший сон. — Ты долго ждал? — спрашивает его незнакомец. — Долго ждал меня? — Я бы ждал и дольше, — пожимает плечами Хоб. — Сколько бы потребовалось. Я хотел увидеть тебя. — И слизать грушевый сок с моего рта? — Только если ты бы захотел. А у меня есть ощущение, что ты бы захотел. И однажды позволишь мне. Тебе понравится. — Какая уверенность. — Я хорош, — говорит Хоб и с энтузиазмом кусает грушу, нежная мякоть поддаётся губам и языку, заполняя рот соком. — Правда хорош. Он слизывает сок с пальцев и чувствует удовольствие от внимательного взгляда его незнакомца. — Знаешь, — начинает его незнакомец — Сон? Да, он похож на сон, — думаю, ты прав. Хоб посасывает пальцы, довольный таким вердиктом. Довольный тем, как незнакомец прижимается к нему, довольный тёплым днём сбора урожая, полным желудком и отсутствием дел. Никакой боли. Никакой боли? Ему было больно? Возможно. Боль ведь была его постоянным спутником. Но не сейчас. — Мне пора уходить, — говорит его незнакомец, поднимаясь на ноги. Сердце Хоба пропускает удар. Ситуация кажется знакомой. — Но ты оставайся здесь. Твоя храбрость мне ещё пригодится в Пробуждённом Мире, — добавляет он, передавая Хобу его чистую накидку. — Но сначала тебе нужно восстановиться. Он наклоняется и обхватывает рукой подбородок Хоба, нежно и сильно одновременно, а потом касается губами его лба. И это лучшее, что когда либо случалось с ним. — Спи спокойно, Хоб, — произносит его незнакомец. После чего исчезает.