Рыцарь Кубков

В дверь стучат. Хоб просыпается без ощущения боли, словно проспал целую неделю и слышит, как в его дверь стучат. В его дверь, но это не его комната — здесь повсюду гобелены с изображением кубка с сердцем там, где чаша соединяется с ножкой и… Стучат. В дверь. Ему кажется, что он должен открыть её. Сердце чуть не выпрыгивает из груди, когда за дверью оказывается Сон, окутанный ореолом золотого восхода солнца, утренним светом льющимся через высокие витражи холла. Он спит. Он в Мире Снов. — Ты разрешил мне входить в твои покои, когда пожелаю, — говорит Сон, глядя вниз. Хоб тоже опускает взгляд и видит свои босые ступни на удивительно удобной плитке. Он шевелит ими и замечает на себе пижамные штаны с белыми медведями и старую футболку. Почему-то он решил, что это отличный наряд для беседы со своим королём. Возможно, так и есть, если господин и владыка королевства допустил это. — Но я решил, что было бы разумно спросить ещё раз, когда ты в сознании, — мягко добавляет он, как будто Хоб может его прогнать. Хоб хватает его за руку, втягивает внутрь, захлопывает ногой дверь и прижимает к ней Сна. Здесь он выше, всего на дюйм или два, но Хоба это не останавливает, и Сон плавится от поцелуя, издавая безошибочно счастливый стон. Когда Хоб отстраняется, они снова одного роста. Точно. Это сон. Во снах всё возможно. — Ты можешь быть выше меня, — произносит он, запуская пальцы в волосы Сна. Он говорил, что будет ужасно ненасытным, и думает, что ему это позволено, видя, как Сон льнёт к прикосновению. Он здесь другой. Абсолютно узнаваемый, но есть что-то ещё. Словно Хоб всё время видел лишь часть целого. Это его верность. Его правда. Которую он с лёгкостью вручил Хобу. — Не сомневайся, что буду, когда мне того захочется, — отвечает Сон. Хоб снова целует его, а как иначе, когда антропоморфная персонификация самого концепта сна прижата к двери его покоев, с яркими от поцелуев губами и томным взглядом, в котором сияют звёзды? — Я всегда тебе рад, — говорит Хоб, оставляя очередной поцелуй в уголке его губ. Он так прелестен. Воцарилась бы анархия, если бы все узнали, какой он прелестный. — Ты уже дважды подтвердил своё разрешение, — замечает Сон. — Я всегда, всегда тебе рад, где бы я ни находился, — отвечает Хоб. — Теперь трижды. — Это магическое число, — говорит Сон. — Ты разгадал мой хитрый план, чтобы не было даже сомнений в том, что я всегда тебе рад, — произносит Хоб, поглаживая ухо Сна. Боже, он так прекрасен. Особенно сейчас, когда открыто светится от счастья и застенчиво льнёт щекой к руке Хоба, словно дикий зверь в поисках нежности. — Я дам тебе всё, что пожелаешь, — добавляет Хоб. — Абсолютно всё. И я понимаю, что это значит. Я знаю, что предлагаю. — Я хочу предложить и тебе посещать мои покои в любое время. Конечно же ты можешь свободно передвигаться по Миру Снов и никто не будет препятствовать тебе. Однако некоторые захотят, чтобы ты их выслушал. — О? — Хоб знает почему, но хочет услышать это от Сна. Сон краснеет, из-за чего Хоб влюбляется в него снова и снова, наклоняет голову и целует ладонь Хоба, всё ещё лежащую на его щеке. — Они воспримут тебя как того, к кому я прислушиваюсь, — облизав губы, отвечает он. — И будут правы. — Я сообщу тебе, если пойдёт молва о восстании, — улыбается ему Хоб. — Я хочу, чтобы ты исполнил выбранную тобою роль. Как придворный. Как ближайший поверенный. Как единственное создание Мира Снов, не являющееся моим творением. Как тот, над кем я не властен без его согласия. — Теперь я частично сон? Сон берёт его руку и касается кольца на пальце. — Не так, как Люсьен или Мэттью, — отвечает он. — Но ты — мой. Ты часть Мира Снов так же, как часть Лондона. Любимый житель, с правом приходить и уходить по желанию. Ты часть Владыки Снов, как мой шлем и песок, а раньше и рубин. Но всё же ты принадлежишь себе. Я никогда не отниму этого у тебя. — Любимый, — повторяет Хоб. Ему хватило бы и этого. — Люсьен? Лицо Сна озаряется и выглядит ещё более заинтересованным. — Ты не помнишь её, — отвечает он. — Но я уверен, что она считает тебя очень очаровательным, также уверен, что это взаимно. Она мой библиотекарь. Но ещё. Она мудрая. И заслуживающая доверия. Я учусь следовать её советам. — А она не промах, — приподнимает бровь Хоб. — Так и есть, — соглашается Сон. — Для тебя она тоже будет неоценимой. Если ты действительно желаешь занять своё законное место здесь. — Какое именно? — уточняет Хоб. — Первый Рыцарь Мира Снов, — с румянцем на щеках отвечает Сон, глядя на него из-под ресниц. — Консорт короля. В ожидании официального брака. Колени Хоба (несмотря на то, что здесь они не то, чтобы реальны) вот-вот подкосятся. — Да, — затаив дыхание, произносит он. — Блять. Да, конечно, боже. Я же знал, на что соглашался? Но слышать это… — Произносить вслух, — кивает Сон с блеском слёз в глазах. Хоб кивает в ответ. Он уверен, что и в его глазах сейчас слёзы. Хоб целует его и этот поцелуй должен был получиться нежным, но получился голодным и отчаянным, и он прижимает к себе Сна, который силой мысли мог бы отшвырнуть его в другой конец комнаты, если бы ему это не нравилось. Может, он как раз этого и хочет. Чтобы кто-то разделил с ним постоянное бремя ответственности. Кто-то вроде Хоба — высокий, широкоплечий и с прямой осанкой, за что все им восхищались, когда он впервые захотел стать чьим-то рыцарем в сияющих доспехах и наконец-то, наконец-то смог воплотить эту мечту в реальность ради того, кто оценит её по достоинству и никогда не почувствует себя в западне. Кому чертовски нужен рыцарь. Даже если в основном придётся защищать его от него самого. — Да, — повторяет он. — Да. Да. Сон обхватывает его лицо обеими руками, большими пальцами проводя по щетине, которая у него есть в этом мире. Потихоньку ему начинает казаться, что Сну она нравится. Возможно, пришло время задуматься о том, чтобы вновь отрастить бороду. Он касается чужого лба своим и позволяет глазам закрыться, наслаждаясь присутствием Сна, его прикосновениями и принятием, полным и всецелым принятием Хоба как своего защитника. Своего победителя. Навсегда. Навсегда, навсегда. Он думает, что был создан для этого. Иначе почему он так идеально вписался? — Я собирался показать тебе королевство, которое ты с такой лёгкостью обязался защищать, — шепчет Сон. — Но теперь вместо этого хочу снова заняться с тобой любовью. Хоб смеётся. — Тогда следует начать, если мы собираемся продолжить, — говорит Хоб, беря руку Сна в свою. И замирает, глядя на пальцы Сна. Нужно попробовать. Он проводит пальцем по месту, где было бы кольцо, если бы от него это зависело и, о чудо, когда он убирает руку, оно там. Гладкое, из чистого золота, с миниатюрным рубиновым сердцем в центре, как на гобеленах вокруг них. — Вот так, — довольно произносит Хоб. Сон молчит какое-то мгновение, достаточно долгое, чтобы Хоб занервничал и подумал, что совершил ошибку. Но когда поднимает взгляд, то понимает, как напрасны его тревоги. Выражение на лице Сна говорит за него. — Мир Снов обожает тебя, — мягко говорит он. — Он подчиняется твоей воле, как трава ветру. — Это взаимно, — отвечает Хоб и ведёт за собой Сна к постели. — Потому что я безумно люблю его.

───── ◉ ─────

Во время приёма Хоб сидит у его ног, удобно устроившись у подножия трона. Сложно сосредоточиться на прошениях и жалобах, когда почти всё его внимание занято довольно деликатной задачей — не урчать от удовольствия. К счастью, ни одно из обращений не требует его безотлагательного вмешательства, по большей части все они представляют собой завуалированные оправдания, чтобы поближе взглянуть на человека, который станет супругом Сна. — Ты можешь сидеть рядом со мной, — говорит Сон после удовлетворения последнего прошения. — Когда мы официально заключим брак. Хоб вздыхает и кладёт голову на колено Сна. — Мне и здесь удобно. Сон хмыкает, соскальзывает с трона и устраивается на куда более привлекательном месте — коленях Хоба. Хоб любезно дарует ему поцелуй — чего он желал с того момента, как они впервые разделились. По расчётам Пробуждённого Мира прошло несколько минут. По внутреннему ощущению времени Сна прошло несколько геологических эпох. Он целует с такой страстью, как будто именно последнее утверждение верно. Хоб смеётся в поцелуй и наклоняет голову, чтобы дать Сну именно то, чего он хочет, и Сон берёт это без вины и сдержанности, шумно вздыхая, когда пальцы Хоба скользят под край его футболки. — Я сделаю из своего трона кушетку, — говорит Сон, проводя большим пальцем по зарождающейся бороде Хоба. — И буду править из твоих объятий. — Если ты ждёшь, что я буду твоим голосом разума в этом деле, то зря ждёшь. Потому что я позволю тебе это сделать. — Я жду лишь того, что ты вдохновишь меня на создание подушек, — улыбается ему Сон. Он серьёзен. Он бы поднялся и немедленно внёс изменения, но ему уже хорошо. Скоро Хоб погрузится в глубокий сон, пусть даже он и вернётся этой ночью, Сон всё равно не хочет зря тратить их совместное время. — Главное, чтоб их было много, — говорит Хоб. — Хочу, чтобы тебе было удобно. Сон вновь целует его, чувствуя сладость ярко-красных ягод в разгар лета, спелых и согретых солнцем. Мир Снов в настолько полном цвету, что он проникает в сам дворец: мягкий ковёр из ромашек пробивается из трещин в полу, жасмин вьётся на балконах, аромат лаванды витает по залам. Почти невозможно покинуть замок, не задев весеннюю зелень. Никто не выразил ни капли недовольства. — Ты популярен, — говорит Сон, потираясь кончиком носа о нос Хоба. — У обывателей. Им нравится твоё влияние на королевство. — Хочешь сказать, на тебя? — На меня, — соглашается Сон. — Я. Лучезарный. Хоб одаривает его улыбкой, яркость которой мгновенно отражается на солнце снаружи и окрашивает их в меняющиеся цвета радуги, пробиваясь лучами сквозь витражи за ними. — Ты прекрасен, — произносит Хоб. — Но ты всегда прекрасен. Сон трётся щекой о щёку Хоба, позволяя себе тихо и удовлетворённо заурчать в самой глубине своей сути. — И ты урчишь, — восхищается Хоб, касаясь пальцами кожи в дюйме над поясом джинсов Сна. Хоб наслаждается, видя его таким, и Сон хочет, чтобы им наслаждались. — Ты становишься всё лучше и лучше. Сон мычит, удобно устроившись на коленях Хоба. — Я не могу быть идеальным для тебя, — говорит Сон. — Но я бы хотел быть поразительным. Хоб смеётся. — Ты уже, мой дорогой. Ты поразительный. Сон улыбается в щёку Хоба и вздыхает, позволяя себе раствориться в теле Хоба, который удерживает его так, словно он ничего не весит. — Полагаю, ты не причисляешь себя к Англиканской церкви? — спустя пару мгновений спрашивает Хоб. — Я мог бы? — отстраняется и смотрит на него Сон. — Думаю, ты немного за гранью рамок церкви, — снова смеётся Хоб. — Наверное, и я тоже, если уж на то пошло. Просто думаю о свадьбе. — Я бы хотел, чтобы она прошла здесь, — говорит Сон. — Где я являюсь высшей властью. — Передам твои слова Люсьен. — Несомненно таким же насмешливым тоном, — улыбка расцветает на губах Сна, когда он упивается светом в глазах Хоба и тем, как весь Мир Снов тянется к нему тысячами ростков желания, невидимыми для всех, кроме самого Короля Снов. — Несомненно, — соглашается Хоб и Сон целует его, наслаждаясь очередным удивлённым вскриком, когда они плавно перемещаются из тронного зала в личные покои Сна, где полуденное солнце заливает комнату свету сквозь высокие окна. — Я никогда раньше не видел тебя при свете солнца, — говорит Хоб, протягивая руку к лицу Сна и осторожно касаясь кончиками пальцев линии его скулы. — На первом свидании пойдём на пикник. — На первом свидании? — приподнимает бровь Сон. Они обручены. Поэтому нет необходимости проходить неловкие испытания, которым люди упорно подвергают себя, проверяя пригодность потенциального партнера. — На первом свидании, — отвечает Хоб, явно не желая менять тему. — Ты же хотел, чтобы я за тобой ухаживал. — Неужели мое настойчивое требование заключить брак является недостаточным доказательством успешных ухаживаний? Хоб удивлённо моргает, глядя на него. — И что же заставило тебя думать, что я остановлюсь на этом? — спрашивает он. Сон пытается перевести дыхание для ответа, но, рассмотрев все возможные варианты, понимает, что у него его нет. — Я стану твоим супругом, — говорит Хоб. — Здесь, в Мире Снов. С радостью. Тогда, когда захочешь и так, как захочешь. Пригласи всех, кого когда либо встречал и наряди меня во что-то нелепое или воспользуйся своей властью и организуй тайное бракосочетание. Я твой. Но. Ещё мы будем встречаться. И, и. Мы поженимся. В пабе. И я приглашу всех, кого знаю, чтобы похвастаться тобой. Когда Хоб произносит всё это, в его голосе слышится дрожь. «Страх», — думает Сон. Боится, что просит слишком многого. Сон касается его лица и подталкивает к широкой кровати позади, а потом целует его сильно и глубоко, прерывисто вздыхая от того, как бёдра Хоба сжимают его талию, как тело под ним отзывается. — Ты будешь гордиться мною, — говорит Сон. — Будешь защищать свой выбор перед друзьями. — Думаю, мы уже выяснили, — говорит Хоб и сильнее обхватывает его бёдрами, переворачивая их обоих, меняя местами, и наклоняется ради такого же голодного поцелуя, — что я буду защищать тебя перед кем угодно. Сон мычит, выгибаясь под телом Хоба, и внезапно чувствует боль от воспоминания, как именно они ко всему этому пришли. — По дипломатическим причинам, — начинает Сон, — возможно мне придётся пригласить Люцифера на нашу свадьбу. Глаза Хоба удивлённо расширяются от его слов. — Ты шутишь? — спрашивает он. Сон пожимает плечами и притягивает его вниз для очередного поцелуя.

───── ◉ ─────

На свадьбе Хоб танцует с Люцифером. Вообще-то всё не так уж и плохо. Оказывается, дьявол хорошо танцует. — Нужно быть либо храбрецом, либо дураком, чтобы взвалить на себя бремя брака с одним из Бесконечных. Особенно с этим. Интересно, кто ты. — И тот, и тот? — спрашивает Хоб. Именно так Хоб Гэдлинг рассмешил Несущего Свет настолько, что им пришлось остановить танец. Он возвращается к Сну с триумфом и не упускает ни удовлетворения в глазах своего нового мужа, ни того, как его внимание обволакивает Хоба, словно чрезвычайно нелепая чёрно-серебряная накидка, длина шлейфа которой, по оценкам Хоба, составляет около полумили, скапливаясь вокруг его ног объёмными складками. Одежда Хоба выглядит лишь немногим адекватнее, но он сам сказал, что Сон может нарядить его как захочет и Сон отнёсся к этому со всей серьёзностью. Его накидка зеркалит накидку Сна — ярко-белая и усыпанная золотыми звёздами, но по длине доходит лишь до лодыжек. А туфли-лодочки, на которых настоял Сон, были хотя бы с нормальными каблуками. Хотя если бы Сон захотел, Хоб устоял бы и на шестидюймовых шпильках. — Ты спасение дипломатии этого королевства, — произносит Сон, беря обе руки Хоба в свои, как сделал это пару часов назад перед всеми присутствующими, дав клятву всегда быть с ним. Смерть расплакалась. Сумасшествие, которую Хоб уже успел полюбить как младшую сестру, о которой всегда мечтал, внезапно рассыпалась дождём из блёсток, но быстро взяла себя в руки. Потом обняла и назвала братом, из-за чего плакал уже он. На нём до конца жизни останутся блёстки, но оно того стоило. — Кто твоя подруга? — спрашивает Хоб, потому что Сон очень грубо игнорирует, кажется, самую потрясающую женщину, которую Хоб когда либо видел. Что очень льстит, но не отменяет грубость. — О, — говорит Сон, переводя взгляд с одной на другого. — Это. Калиопа. Хоб рефлекторно усиливает хватку на талии Сна. Калиопа мило и звонко смеётся, без капли неловкости. — Он полностью твой, — говорит она, тепло улыбаясь Хобу и похлопывая Сна по плечу. — Мне отрадно видеть его счастливым, и я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. — Я знаю, — отвечает Хоб, улыбаясь и поворачиваясь к Сну. — Он рассказывал, как мы познакомились? Калиопа отрицательно качает головой. Щёки Сна окрашиваются розовым. — Он решил, что будет забавно позволить Смерти проклясть меня бессмертием, — сообщает Хоб. Он обожает эту историю. Есть что-то трогательное в том, как Сон искренне хотел увидеть его мучения ради развлечения, но вляпался так сильно, что всё закончилось браком. Калиопа смотрит на него так, словно он сошёл с ума. Возможно, так и есть. Самую малость. Учитывая всё остальное. — А потом он привязался, — продолжает Хоб. — Не знаю почему. Наверное, дело в моём обаянии, потому что ты живое доказательство того, что в плане внешности он мог бы постараться и лучше. — Я считаю тебя очень красивым, — тихо произносит Сон. — И сперва привязался потому, что ты принадлежал мне, хоть и не был моим созданием. Мне казалось, я смогу удержать тебя в ладони, как приятную безделушку. А потом понял, что даже необъятность моего королевства не способна объять всего тебя. Понял, что ты ценил моё мнение, мои суждения. Мою жизнь. Желал моего общества. Моей дружбы. Понял, что ты ждал меня, когда остальные ухватились за возможность уйти. Что ты простил меня. Что готов был защищать меня. Понял, что ты любил меня. И что я полюбил тебя с момента нашей встречи, желал тебя так, как никогда прежде, хотя и не мог объяснить себе как и почему. Повезло, что Смерть воистину мудра. Хорошо, что Хобу необязательно дышать в Мире Снов, потому что в какой-то момент он перестал и не мог вспомнить, как снова начать дышать. — Мне он таких приятностей не говорил, — заговорчески шепчет ему Калиопа. Хоб смеётся и наконец делает вдох. Калиопа сжимает его руку и уходит с понимающей улыбкой на лице. — Как думаешь, они расстроятся, если мы ненадолго исчезнем? — спрашивает Хоб до того, как она удаляется из поля слышимости. Сон оглядывает огромную и шумную толпу, прекрасно проводящую время. Хоб знает, что он доволен. Все эти люди собрались вместе, чтобы отпраздновать с ним. Он заслуживает этого. Заслуживает, чтобы его счастье чествовали. — Полагаю, они простят недолгое отсутствие, — признает Сон. По его меркам, он ухмыляется, как безумец. — Тогда идём, — Хоб тянет его за руку, уводя от толпы и желая создать вход в свои покои в ближайшей стене. Сон смеётся, когда они заходят в уютное, тихое и тускло освещённое помещение, куда звуки праздника почти не доносятся. Всё было, как в детстве Хоба, когда его отправляли в единственную соседнюю комнату, что у них была, с занавеской на дверях, и он слушал, как люди веселились, пока не засыпал. Он втягивает Сна в поцелуй и позволяет углубить его, а потом улучает момент, чтобы прервать его и получить один из тех сладких всхлипов, к которым он пристрастился. Сон уже понял, зачем они здесь, его глаза потемнели, взгляд стал тяжёлым, но у Хоба другие планы. Сжав руку Сна напоследок, он отпускает его и подходит к части комнаты, где висит рапира, которую он носил при себе в восемнадцатом веке, а под ней стоит проигрыватель, который он спас из благотворительного магазина в 2007, и который окончательно сломался в 2009. Лучший из тех, что у него был, но появившийся слишком поздно. Вот почему они здесь. Он включает что-то медленное и спокойное, контрастирующее с оживлённой музыкой в тронном зале, и возвращается к Сну. — Можно я просто… обниму тебя ненадолго? — спрашивает он. — Я не буду просить тебя танцевать со мной. Ты сказал, что не будешь и это не обсуждается, насколько я понял. Но я бы хотел подержать тебя в объятиях на нашей свадьбе. Всего минутку. — Я бы всегда хотел быть в твоих объятиях, — отвечает Сон, что значит «да». Хоб притягивает его ближе, обхватывает руками за талию и кладёт подбородок на плечо. Он покачивается, совсем немного, а потом смеётся над собой. — Извини. Я не специально. — Ты бы не смог сдвинуть меня с места в моём королевстве без моего желания, — говорит Сон. — Даже будучи твоим настоящим, официальным, постоянно-вечным супругом? — дразнится Хоб. Он и так знает ответ. — Нет, — отвечает Сон, касаясь его щёки своей. Хоб так ясно может представить, как он сейчас выглядит: глаза прикрыты, умиротворённое лицо. Есть что-то особенное в том, чтобы видеть Сна с закрытыми глазами, и он ещё не привык к этому, но он ни за что не отстранится сейчас. — Наслаждаешься? — спрашивает Хоб. — Да. — Из-за свадьбы или из-за перерыва? — И то, и другое, — выдыхает Сон. — Мне понравилось обещать себя тебе. Слышать, как ты обещаешь себя мне. Удовольствие от этого было. Неповторимым. Мне очень жаль, что это произойдёт ещё лишь раз. — Лишь раз в этой жизни, — сказал Хоб. — Скоро мне придётся переехать. И тогда мы снова поженимся. И снова. И снова. И каждый раз я буду добиваться тебя. Люди увидят, как мы влюбляемся снова, и снова, и снова. Увидят, как с каждой встречей я люблю тебя всё сильнее. Представь, каким я буду через сотню лет. Через тысячу. — Десять тысяч? — спрашивает Сон с такой надеждой в голосе, что она почти ощутима. — Миллион, — обещает Хоб. — Миллиард. Триллион, если у нас будет столько времени. — Вселенная может умереть в любой момент, — говорит Сон. — Никто из нас не знает, сколько нам осталось. Хоб сжимает его чуточку крепче. — Но это не имеет значения, — продолжает Сон. — Потому что после неё родится новая вселенная. И когда наши атомы вновь перестроятся, мы найдём друг друга. И проведём вместе ещё одну вечность. Именно это заставляет Хоба наконец отстраниться и посмотреть Сну в глаза. — Правда? — Да.