Со вкусом апельсина

      

Здравствуй, мама —       Плохие новости:       Герой погибнет       В начале повести.              И мне останутся       Его сомнения,       Я напишу о нём       Стихотворение.

      — Вот этот смотрит на вас! Глядите, какой красивый! Сразу видно: сочный!       — Простите, а можно я сама выберу? — с извиняющейся улыбкой Анжелина обратилась к продавцу бакалеи, в которой закупалась, прежде чем трансгрессировать домой.       Продавец состроил равнодушную мину и пожал плечами. Анджелина подумала, что он, скорее всего, обиделся, и, вздохнув, потянулась за апельсинами. Чуть шершавые на ощупь и прохладные, они так и манили, обещая приятный вечер в своей компании. Может быть, Анджелина и предпочла бы более, если так можно сказать, осмысленную или даже одушевлённую компанию, но выбирать всё равно не приходилось.       Она вдохнула цитрусовый аромат и положила последний фрукт в пакет. Выбрав ещё багет, банку с оливками и козий сыр, Анджелина расплатилась с хозяином бакалеи и поспешила наружу. Направляясь в пустой переулочек, чтобы, наконец, трансгрессировать домой и никого не задеть при этом, Анджелина бросила привычный взгляд на лавку близнецов Уизли, да так и замерла. В окнах горел свет.       Сердце в груди тревожно обмерло, а потом нестерпимо заныло. Джордж вернулся. Она не видела его с момента Финальной битвы. Порывалась несколько раз прийти к нему в больницу, куда его поместили из-за тяжёлой депрессии, осложнённой магическими выбросами, да так и не смогла. Ли пару раз писал Анджелине и звал составить компанию при посещении Джорджа, но всё это было так больно и так неправильно. По-живому.       Её отношения с Фредом, начавшиеся ещё в школе, за последний перед Битвой год почти сошли на нет. Анджелина не понимала, почему так происходило. Фред будто бы ускользал из её рук — день за днём она его теряла и не понимала, что ей предпринять.       «Наверное, разлюбил», — решила она и, чтобы забыться, с головой погрузилась в квиддич. Старалась выкинуть из головы, не думать, не помнить. Не жить… им — Фредом. Ведь Анджелина знала: такой, как Фред Уизли, был один на миллион; единственный, неповторимый, незаменимый. А потом… Потом его и вовсе не стало.       С того момента прошло уже четыре… нет, пять месяцев, а «Волшебные вредилки Умников Уизли» так и стояли закрытые. Пустые, будто мёртвые. Анджелину пробрала дрожь. Мёртвые, как Фред Уизли.       Собрав в кулак всю решимость, на которую была способна, Анджелина зашагала к магазину и неловко, боком из-за занятых внушительным пакетом рук толкнула дверь. Зазвенел колокольчик.       — Эй, вообще-то у нас уже закры… Энжи, привет!       — Привет! — стеснённо поздоровалась она с Джорджем. — Давненько тебя не было видно.       — Это да…       Повисла звенящая пауза. Анджелина перекатилась с пятки на носок, и пакет зашуршал в руках. Перед Джорджем на стойке лежала раскрытая бухгалтерская книга, и какая-то хитрая игрушка сверкала шестерёнками в раскуроченном нутре. Джордж повзрослел за время, что они не виделись, и сильно похудел.       — Как ты? — почему-то шёпотом спросила она.       — Вообще-то здесь нет тяжелобольных. Можно говорить в полный голос, — так же тихо ответил ей Джордж, подмигивая, и добавил уже нормальным тоном: — Ничего вроде. Почти смирился со своим положением кроссовка без пары.       Джордж тряхнул рыжими, довольно-таки длинными волосами, и его рот сложился в подобие прежней улыбки. Анджелина почувствовала, как взмокли ладони. Она прошла немного вглубь лавки, оглядываясь по сторонам. Некоторые витрины всё ещё были свободны, но дух запустения как будто бы не сильно коснулся окружающей обстановки.       — А я закончил школу наконец. Экстерном. И хорошо хоть не в старости.       — Да ты шутишь? — Анджелина недоверчиво посмотрела на Джорджа. Она считала, что этот вопрос не очень-то и волновал его.       Анджелине было ужасно жаль, что из-за старой злобной жабы Амбридж близнецам Уизли пришлось покинуть Хогвартс до выпуска. Практически так же сильно Анджелина сожалела о том, что не участвовала в той их затее — как и почти во всех проделках близнецов, существовавших только для них двоих, в их тесном кругу. И, наконец, Анджелина была чудовищно разочарована тем, что на выпускном школьном балу ей пришлось танцевать с Джорданом.       — Нет, серьёзно. Я теперь полноценный выпускник Хогвартса. Мама счастлива.       — Ли сказал, что ты собирался свести счёты с жизнью, — резко спросила Анджелина.       Джордж поморщился.       — Передай Ли, что если он будет так много болтать, мне придётся его поколотить.       Анджелина хмыкнула. Она не хотела углубляться в эту тему. Ей до сих пор было очень стыдно, что она не смогла оказать Джорджу дружескую поддержку, когда это было необходимо. Она подумала, что хорошо было бы сейчас попрощаться и уйти, но зачем-то сказала:       — Когда мы с Фредом перестали общаться, я думала, что уже просто не может быть больнее. Оказалось, может. Честное слово, лучше бы он просто меня бросил. — В носу подозрительно защипало.       — Энжи, ты знаешь, мне сегодня прислали сову из рая…       — Ой, даже не начинай! — Анджелина прыснула. Эта шутка исчерпала свой потенциал лет двести назад, и Джордж прекрасно это знал. Теперь она вызывала смех только своей нелепостью и заезженностью.       — Он просто влюбился. Так бывает.       — В кого? — Анджелина, отвлёкшись, не сразу поняла, о чём он. Её улыбка погасла.       — В одну симпатичную девчонку. Она, конечно, немного ку-ку, но милая. — Джордж с виноватой улыбкой покрутил пальцем у виска.       Анджелина хотела спросить имя, но, наверное, это было уже не так и важно. И она только пожала плечами.       — Влюбился, значит?       — Да. Ты ведь знаешь, это всегда не вовремя. Как смерть. Любовь — как случайная смерть. Вот ты жив-здоров, веселишься с друзьями, заказываешь рис с терияки у папы Ву, а вечером над твоим домом вывешивают Чёрную метку. Так и любовь. Ты просто вдруг оказываешься сбитым с ног; попавшим под четвёрку бешеных фестралов, запряжённых в экипаж; лежащим спиной на льду, не в силах подняться. И хорошо, если не в одиночестве. А над головой твоей разверзается небо и сыплет, сыплет на тебя снег, как кусачих белых мух. И ты смотришь вперёд, в эту бездушную темноту и будто проваливаешься в неё.       — Никогда бы не пришло в голову сравнить любовь со смертью. В такой трактовке — это троллье дерьмо какое-то, а не любовь.       — Не помню, чтобы ты раньше так выражалась. — Джордж цыкнул с деланным укором.       — Полетаешь в команде, ещё и не такое в свою сторону услышишь от капитана, — хмыкнула Анджелина.       — А какая она, по-твоему?..       — Любовь? Такая, что помогает быть лучше, сильнее, счастливее. Справиться с эгоизмом, развить эмпатию, сопричастность. Если ты не находишь этого в отношениях — то и продолжать их нет смысла.       — Как ты сказала? Эмпатизм? — рассмеялся Джордж. — Это что такое? Звучит как болезнь.       — Дурак, — беззлобно отозвалась Анджелина.       — Я понял! Фред и умер, только чтобы не объясняться с тобой. Наверняка он тоже ничего в этом не смыслил. Знал, что никаких слов ему не хватит, и спихнул всё улаживать на меня.       — Передай ему, что это было крайне тупо с его стороны.       — Да уж…       Анжелина подошла ещё ближе к стойке. Руки устали держать пакет, и она сгрузила его на прилавок.       — Ты не против?..       — Не-а. — Джордж подвинул бухгалтерскую книгу, и развороченная игрушка звякнула шестернями и свалилась на пол. Анджелина виновато зажмурилась. — А мне эта теория — про смерть — показалась такой логичной.       — Тебе показалось. — Анджелина вновь улыбнулась и пожала плечами.       — Что там у тебя? — Джордж смешно принюхался и сунул нос в пакет. Порывшись, он извлёк банку с оливками. — О, да кто-то гурман?       — Несомненно, — не стала спорить Анджелина. — В моей гурманской диете: апельсины, сыр, белый хлеб и оливки.       — Звучит как сносный ужин!       — Мне кажется, или кто-то только что пригласил себя поужинать моими продуктами? — со смехом ввернула Анджелина.       — Это клевета! Я готов внести посильный вклад в виде заваренного чая.       — Негусто, — притворно недовольным тоном произнесла она и сложила руки на груди. — Но так и быть, я угощаю.       Кружки у Джорджа были белые и колотые по краям. Но ужин с ним был определённо лучше, чем в компании одних апельсинов.       Расправившись с продуктами, они вышли наружу. На улице за это время уже совсем стемнело. В мягком свете фонарей в лужах плавали жёлто-оранжевые листья. В некоторых окошках жилых этажей Косого переулка зажглись огни. Тут и там на дороге валялись дождевые черви. Анджелина представила, что они могут глупо и бесславно закончить свою жизнь (впрочем, наверное, такую же глупую и бесславную) под чьими-то ботинками. Она стала поднимать их по пути и пересаживать в редкие кадки с деревьями, кое-где стоявшими возле волшебных магазинов.       Мимо пробегали уставшие после работы маги, придерживавшие широкополые шляпы, глядя только под ноги. Торопились успеть до закрытия бакалеи. В недавно открывшемся китайском ресторанчике — «Папаша Ву» — как всегда было битком. Народ сидел на высоких барных стульях и торопливо поглощал горячую лапшу деревянными палочками.       Они свернули в проход между кособокими домами прямо за закрытой лавкой волшебных существ. Тут притаился небольшой скверик, достаточно пустой для конца рабочего дня. Наверное, из-за погоды. В такую предпочтительнее пить чай в окружении домочадцев, а не топтать мощёные мостовые. Усаживаясь на влажную деревянную лавочку, Джордж случайно коснулся пальцев Анджелины. Стало немного неловко.       Этот вечер всколыхнул в ней какие-то позабытые эмоции. Больше всего они были похожи на чувство дружбы, лёгкости, принятия и понимания. Чувство общего — общего прошлого, общих увлечений, общей ужасной потери. Анджелине хотелось просто разговаривать с Джорджем.       Из кармана она извлекла один из оставшихся апельсинов и подцепила кожуру длинными ногтями. Быстро расправившись с ней, разломила пахучую мякоть и протянула половину Джорджу. Апельсин попался восхитительно сочный, и было так невероятно уютно в мягком свете фонарей сидеть в этом пустующем скверике.       — Знаешь, Энжи, тебе не идёт это грустное выражение лица. Выбрось его в урну. Оно какое-то ненатуральное. Улыбка гораздо лучше.       — Нет уж! Может, я хочу лежать на льду и смотреть в темноту до тех пор, пока не отморожу задницу? И кто меня остановит?       — Вот уж я бы посмотрел на того, кто бы посмел, — искренне рассмеялся Джордж. — Но тогда и меня никто не остановит от того, чтобы лежать рядом.       — Вот ещё! Это мой лёд! — Анджелина легонько толкнула Джорджа в бок, как делала ещё тогда, когда они дружили в Хогвартсе, и отправила в рот последнюю дольку апельсина.       В тусклом свете фонаря оранжево, как апельсиновая кожура, сверкнули волосы Джорджа. Понимающий взгляд его голубых глаз заставлял что-то тихонечко таять и распускаться в груди.       — Я так скучаю по нему.       Когда Фред умер, Анджелине показалось, что в груди у неё образовалась дыра размером с бланджер.       — Я тоже скучаю, — просто ответил Джордж. И, помолчав немного, добавил: — А ведь ты права. Я правда съел твой ужин. И готов понести наказание. Что насчёт порции кантонского супа из морепродуктов — у «Папаши Ву» завтра?       — М-м-м. Ты думаешь, это съедобно? — с сомнением протянула Анджелина. — Дай-ка я сверюсь для начала с моим плотным расписанием… Кхм. Кажется, я смогу выделить для тебя окошко. Только при условии, что после мы пойдём за мороженым к Фортескью.       — А! Разорительница! — преувеличенным тоном ахнул Джордж. — Со вкусом апельсина небось?       — Само собой!