Десять роз

      Меня разбудил телефонный звонок, и хвала богам, что перед тем, как принять вызов, я успела взглянуть на экран телефона. Мгновенно сориентировавшись, я вскочила с кровати и вылетела из своей комнаты как ошпаренная, забежала в душевую, включила свет и закрыла за собой дверь. Подобрав свой валяющийся прямо на полу халат, я мгновенно накинула его и затянула пояс.       Звонила мне Кристина. И звонила по видеосвязи. Не принять её вызов у меня не должно было быть причин, и я приняла. Экран мигнул, и я увидела её зарёванное лицо. Судя по интерьеру, Кристина сидела на кухне в сельском доме.       — Привет! — шмыгнув носом, начала она. — Разбудила?       — Нет… нет… я уже встала, на работу собираюсь, — заикаясь, ответила я. Сердце моё колотилось бешено, ноги стали ватными, от пульсации крови в висках я почти ничего не слышала. С чего, вот с чего она позвонила мне, да ещё и так рано? Сейчас же без пятнадцати шесть всего! — Что случилось? — стараясь взять себя в руки, но так и не сумев успокоить дыхание, спросила я.       — Я Максу дозвониться не могу, — из последних сил стараясь не зареветь, объяснила Кристина.       — А чего ты ему так рано звонишь? — не поняла я. Вот блин, она чувствует, что ли? Или действительно случилось чего?       — Мы с ним вчера по телефону поругались, и он со вчерашнего вечера трубку не берё-о-от, — расплакалась тем временем девушка, — и в сети его нет! Он наверняка у бабы какой-нибудь!.. Я еле утра дождалась, чтоб хоть тебе позвони-и-ть!..       Она разрыдалась ещё горше, закрыв руками лицо, а я тихо незаметно выдохнула: это не то, что я подумала, просто Кристина накрутила себя и теперь блажит!       — Так! — неожиданно даже для самой себя рявкнула я. — Ты чего творишь, мать?       Она, всхлипнув, обиженно взглянула на меня. По щекам струились слёзы, а лицо было красным и опухшим — ну понятно, с самого вечера рыдает безостановочно. Жаль её, но для жалости сейчас точно не время!       — Ты понимаешь, что из-за таких тупых поступков вся концепция псу под хвост летит? — продолжала я жёстко. — Я тебе зачем советовала уехать? Чтоб ты тут же ему названивать начала? И смысл какой тогда в этом?       — Но я же…       — А ну, быстро взяла себя в руки и перестала реветь!       — Но, Тома…       — Ты меня слышишь или нет? Прекращай!       — Но я соскучила-а-ась! Он вообще не звонит и не пишет! — по новой завела Кристина.       — И правильно делает! — отрезала я. — Он вот верно понял, как себя нужно сейчас вести, а до тебя не доходит никак. Кристин, я всё понимаю, честно, — смягчилась я, — но так не делают! Чтобы добиться того, что тебе нужно, следует проявить терпение.       Она примолкла, насупившись, а я продолжала:       — Значит, так. Сейчас прекращаешь звонить, успокаиваешься и ложишься спать, так как ещё рано, а ты не спала всю ночь. А потом ждёшь, когда он сам тебе позвонит. Не сидишь и ждёшь звонка, а откладываешь в сторону телефон и занимаешь себя. И заметь: отвечать ему надо, когда именно позвонит, а не напишет, при чем с первого раза трубку не берешь, пусть он наберёт хотя бы раз пять подряд, тогда можешь ответить. Видеозвонки отклоняй, чтоб он такого лица у тебя не видел и не знал, что ревела, мужики этого не любят и уж тем более не ценят. Отвечаешь ему скучно и нехотя, не орёшь на него, а просто говоришь сквозь зубы, ни о чём, минуту-две и бросаешь трубку. И опять не берёшь, пока ещё с десяток раз не позвонит. И вот тогда можешь объяснить ему причину, почему звонила. И причина эта должна быть объективной. Лучше всего сказать, что тебе потребовались деньги на что-то нужное, но не связанное с какой-нибудь катастрофой — не драматизируй лишний раз, это ни к чему. Скажешь ему, что скучала и рыдала — будешь дурой, предположишь вслух, что он был у бабы, разревёшься, попросишь прощения — будешь дурой! Только холод и лёгкий игнор, общение в стиле «не хотел отвечать — теперь ломай голову, что случилось «. Ты поняла?       — Слушай, Тамар, это невозможно! — вдруг вспылила Кристина. — Такого никто не сможет! Да у меня нервы на пределе, я сорвусь и разревусь опять…       — Твоё право, — холодно перебила я. — Но если выдержишь и сделаешь, как я говорю, то увидишь, что оно того стоило. Мой совет: займи себя, это лучше всего помогает. Поверь, ничего страшного в твоей жизни не происходит, всё это связано с тем, что у вас маленький ребёнок, это непростое испытание, но оно быстро проходит. Сейчас ты не одна, родители с тобой рядом, помогают, так отдохни от бытовухи и о муже своём не думай.       — А если он по бабам пойдёт? — неожиданно вставила Кристина.       Меня на миг обдало каким-то холодом, ноги стали ватными: ну чувствует же она, слышит звон, хоть и не знает, где он! Еле я с собой опять справилась, мысленно поблагодарив своего мобильного оператора за плохую видеосвязь, — будь она лучше, и по моему лицу всё было бы понятно, и от Кристины не укрылось.       — Ну с чего ты взяла, что он пойдёт по бабам? Ты ж сама знаешь: ему не до этого, он бесконечно работает.       — Все они ходят. И работа им в этом не мешает, — опустив глаза, буркнула девушка, и я прямо уважение почувствовала и женскую солидарность. Смотрите-ка, а она не дура! Я вот в таком возрасте так не размышляла, думала, что все мужики гуляют, а мой не может, была свято в этом уверена, пока… Впрочем, ладно. Мне, честно говоря, и без разницы уже тогда было, гуляет он или нет.       — Ну, а раз все, — серьёзно произнесла я, — то тогда и голову забивать себе нечего. Ты согласна?       — Согласна, — проговорила Кристина ещё мрачнее. Мы помолчали, а потом она, окончательно сменив истерический тон на обычный, произнесла: — Ты извини меня, Тамар, за такое утро. Я не должна была так делать.       — Ничего. Звони, если нужно, я же всё понимаю. И постарайся сделать, как я сказала, — проговорила я. А потом и попрощалась, сославшись на то, что мне пора собираться.       «Извини меня!» Это ты меня извини, Кристина… Да и какое, к чёрту, «извини»! Я теперь и в глаза тебе посмотреть не смогу. Да и не только тебе, — не представляю, как сейчас выйти отсюда? От Кристины отделяет расстояние, можно было в конце концов не брать трубку, а вот Максим, с которым я провела эту ночь… сейчас прямо здесь, прямо у меня дома!       Боги, что я наделала!       Размышляя, как теперь быть, я, учла место, где оказалась и приняла душ, вытерлась, снова накинула халат, выдохнула и… вышла из своего укрытия.       Максим, полностью одетый, преспокойно сидел на кухне за столом спиной ко мне, и поглощал всё то, что накануне я готовила для него и до чего вчера так и не дошло: картошку прямо со сковородки, а грибы — из полулитровой банки. Был он смурной, не выспавшийся и только лишь обернулся и кивнул мне, больше ничего. Стало с одной стороны обидно, а с другой меня за содеянное настолько глодала совесть, что и не представляю даже, как отреагировала бы на попытку поцеловать меня или чего ещё.       — Кто это тебе звонил, что ты так подскочила? — спросил Максим.       — А ты пропущенные у себя проверь — и узнаешь, — недобро произнесла в ответ я.       Он нахмурил брови, не понимая, но быстро сообразил, о чём я.       — Хм. И до тебя добралась, — констатировал он. Впечатление было такое, будто ему без разницы всё происходящее, вообще не касается его никак, и это весьма неприятно кольнуло.       — Тебе… не стыдно вот сейчас? — неуверенно произнесла я. Посмотреть на него я была не в силах и занималась тем, что наливала из крана воду в электрочайник. Однако Максим дождался, когда я обернусь и встретился со мной взглядом.       — Нет, ни капли не стыдно, — спокойно проговорил он, отодвигая от себя уже опустевшую сковородку и поднимаясь из-за стола. — Было хорошо, к тому же, я впервые больше чем за год так спокойно спал, — признался он, чуть улыбнувшись, — жаль, ещё поспать нельзя, надо ехать. Значит, смотри, как поступим…

***

      Максим сказал, что мою машину заберёт и сам отгонит в сервис, где работает, что да, ремонт потребуется серьёзный, и раньше вечера готово ничего не будет. Как доехать на такой? Да есть способ, и всё получится, мне не стоит по этому поводу переживать. На вопрос о том, что же делать мне без машины, заданный риторически и адресованный Мирозданию мне просто вручили ключи от серой «мазды».       — Езжай на моей. Оставишь на парковке у магазина, до вечера она там прекрасно постоит, — проговорил Максим.       Я потянулась, чтобы взять ключи и вдруг отдёрнула руку.       — Мне не приходилось на таких ездить! Там же автоматическая коробка передач, я не сумею…       — Пфф… С чего бы вдруг? Это нетрудно, попробуй, — ответили мне.       — А гаишники?       — А что не так? У меня страховка без ограничений, да и ехать не особо далеко.       Аргументов не осталось, пришлось со всем согласиться, и очень скоро мы разъехались каждый по своим делам.       Максимова машина меня впечатлила, да. Я даже начала подумывать о том, что бы и себе приобрести что-то подобное, конечно не такое дорогое, но заграничное и сделанное на совесть, для людей. На такой и ехать нереально удобно, а ещё я слышала, что они почти не ломаются… Что ж, надо обдумать вопрос, решила я для себя, подъезжая к магазину. Припарковалась, вышла, закрыла дверь… и глаза в глаза столкнулась с Анькой. Моя любительница сплетен всё поняла с одного взгляда и заулыбалась до ушей. Самое смешное, что и я не смогла сдержаться и заулыбалась в ответ.       — Ой, Тамар Анатольна, ой! — затараторила Анька, — говорила ж я…       Я погасила улыбку и коротко осекла её.       — Увидела — и забыла. Понятно?       Анька опустила глаза, не переставая лыбиться до ушей, и кивнула.       — Понятно, чего ж тут непонятного, — произнесла она. Но улыбаться начинала в тот день до самого вечера, едва я попадалась ей на глаза. Я же, совладав с собой, на её улыбки не велась, хотя и взгляда избегала как могла.       Честно говоря, не до Аньки мне было. Я выполняла задачи руководства, но это всё это было на автомате. Мысли же мои полностью занял собой Максим.       Да уж, вот это ночка у меня с ним была! Незабываемо-страстная, горячая, наполненная острым, на грани потери сознания наслаждением, запретная и… такая скоротечная. Ночь, за которую впервые в моей жизни было исполнено всё, что можно и что нельзя. Ночь, которой я неосознанно ждала почти год… Ночь, в которой счастье было так неизмеримо, что переливалось через край. Ночь, в которой произошло главное: в конце всего я смогла обнять его, прижаться всем телом, вдохнуть самый желанный в мире запах его тела и спокойно уснуть до утра.       Интересно то, что и Максим тоже говорил о том, как спокойно спал этой ночью… Неужели это так, боги, неужели?       Я раз за разом одёргивала себя: ну, хватит уже в самом деле, мало ли, что было и что он там сказал? Под влиянием момента после этакой с пользой проведённой ночи и не такое, бывает, скажешь, так стоит ли принимать это за истину? Всего лишь эмоции, от них трудно защититься и иногда проще озвучить, чем держать в себе. По факту, он уехал, почти ничего не сказав, занялся привычной и любимой работой, и сразу обо всём забыл, ни разу мне не позвонив и лишь изредка мелькая в сети. До меня ли ему? Наверняка ведь я не первая и не последняя у него в этом смысле. Не зря же Кристина говорила, что он приходит домой после полуночи, хотя то, что работает он только до пяти, я знала без Кристины.       От мысли о Кристине и тех, с кем Максим возможно проводит время ещё, в сердце вонзилась острая раскалённая игла ревности. И пришло осознание: этот человек НИКОГДА не будет моим. Он просто до меня снизошёл. Потешил самолюбие. Одержал лёгкую победу и забыл о побеждённой. Ждать от него чего-нибудь ещё глупо и нерационально — он ничего не обещал. Следует просто забыть обо всём, что произошло этой ночью и жить дальше: сбила охоту, ну и успокойся!       К тому же, Кристина… Кристина. Как ни глупо это звучит, она верит мне и уехала, практически надеясь на меня, на то, что я опытней, умнее, хорошо к ней отношусь и не посоветую плохого. А я, стоило девчонке только сделать шаг за порог, немедленно переспала с её мужем. Отлично, можно гордиться собой!       Боги, ну какая же я стерва! Такую подлость попросту трудно себе представить. И совершил её не кто-то, а именно я сама. Я дала зелёный свет. А Максим просто мужчина, молодой, здоровый, с нормальными желаниями. Как ещё он мог поступить, оставшись наедине со, скажем без ложной скромности, красивой, хоть и не блещущей юностью женщиной, которая, к тому же, оказавшись в безвыходном положении, очень понадеялась на него и попросила о помощи, буквально положилась на него, чем подчеркнула его мужественость? Да тут просто ничего другого не могло быть!..       Но как было хорошо!.. До сих пор внутри всё сладко сжимается от воспоминаний! Я наверное никогда не забуду эту ночь. Даже если ничего настолько же хорошего в моей жизни больше не будет — спасибо за этот эпизод, он дорогого стоил.       Я раз за разом вздыхала, хваталась за голову и старалась не попадаться никому на глаза. Состояние, когда словно качаешься на качелях, было тяжёлым, проживать его оказалось непросто. Меня то бросало в чёрную бездну отчаяния и раскаяния, когда терзает проклятый вопрос «как я могла?», то вдруг становилось нереально легко и радостно: свершилось то, чего я хотела, и мне всё понравилось!       Раз двадцать я порывалась позвонить Максиму… и не позволяла себе этого. Потом снова бралась за телефон: ну надо же узнать, как там моя машина, спросить в конце концов, когда он приедет — ведь мне же нужно отдать ему ключи, а потом и домой как-то попасть, раз уж никуда по делам я сегодня добраться не сумела. И снова я не позволяла себе этого. Ясно же было, как такое будет выглядеть: нервы у меня не выдерживают, а значит, тянет узнать, что и как.       Ох, а домой-то надо, действительно, очень надо домой: прибраться, устранить следы пребывания в моей постели постороннего человека — утром мне с этим было некогда. Конечно, у нас с Валеркой много лет как разные комнаты, в мою он заходит редко, да и домой вернётся только завтра утром, но мало ли? Мерзко это — жить с мужем и водить в его отсутствии домой случайного любовника, но ещё отвратительнее — не устранять последствия этого.       Ой, мамма-мия, это ж не просто случайный любовник! Он ведь ещё и…

***

      Уже часа в три Анька «случайно» встретилась со мной в узком, запруженном товаром месте подсобки, там, где увернуться от насмешливого взгляда да и просто уйти с дороги было нереально, и весело произнесла:       — Тамар Анатольна, ну я не могу больше, я же умру от любопытства! Ну расскажите, у вас с ним всё было или нет? Вы ж не зря на его машине приехали!       Я на миг опешила от её наглости, хотела просто прикрикнуть, послать, заставить пойти работать, как вдруг обнаружила странность. Оказалось, я ужасно хочу ей рассказать о том, как провела эту ночь. И да, мне даже не страшно, буквально без разницы то, кому она может всё это разболтать. Я же не ангел, никогда не старалась им быть или хотя бы казаться, а уж мнение неизвестно кого мне настолько до лампочки, что и говорить я могу о чём и о ком угодно. Сплетням же быть в любом случае, вернее, они есть уже, — про мой утренний приезд на чужой машине активно судачат в коллективе, — сама слышала краем уха. Но на работе такие разговоры были и будут всегда. Так чего б не рассказать Аньке?       — Ну ты же всё поняла, зачем вопросы? — слегка высокомерно спросила я, решившись.       Анька просияла и прижала ладонь ко рту.       — Ну и… как? — спросила она, дрожащим от радостного возбуждения голоском.       — Отлично, — скупо выдала я, пытаясь совладать с так и наползающей на лицо улыбкой.       Анька от избытка эмоций тут же кинулась меня поздравлять и обнимать, а я лишь похлопала её по плечу, — ну будет, будет! Однако не выдержала и глупо счастливо рассмеялась.       — А он правда племянник вашего мужа? — спросила моя собеседница. По лицу её было видно одно: сплетница в ней счастлива не меньше меня, и как только выпадет выходной, побежит моя Анюта в тот магазин, где работала раньше, и щедро поделится информацией с бывшими коллегами. Почему-то в этот момент мне было всё равно, и я ответила:       — Правда.       Аня опешила:       — А как же вы теперь…       — Не знаю.       Мы постояли ещё пару секунд, глядя друг на друга и разошлись. Чего б там ни было, как бы оно дальше ни пошло, мне вдруг стало легче — перестала так уж сильно мучить совесть. Единичный эпизод, подумалось мне, недоказуем, и если в дальнейшем ничего подобного не повторять, можно отговориться, да и много чего можно, — не касается это посторонних ну никак.       Я вдруг приняла произошедшее и спокойно занялась работой, и занималась ей до шести вечера. Только лишь собираясь домой, я снова вспомнила пережитую ночь. Достала телефон, набрала в ватсапе сообщение, этакое откровенное и прямое, хотя и пафосное, и даже, возможно, содержащее, некоторое преувеличение. «Это была самая лучшая ночь в моей жизни!» — написала я. Может, и лучшая — не помню уже. Ничего настолько яркого в моей жизни не случалось лет пятнадцать, а до этого я просто была слишком молода, чтобы такое понимать и верно оценивать.       За мгновение до того, как я это сообщение отправила, одна из кассирш заглянула в раздевалку:       — Тамар Анатольна, вас там… спрашивают, — сообщила она и тут же умелась: вечер же, поток народа, некогда вести долгие разговоры, пусть и с директором. Однако и эта боролась с улыбкой и отводила глаза. Да без разницы мне, всё равно, улыбайтесь сколько угодно! Тем более, виновата я сама: ну кто мешал поставить машину за магазином, а не прямо перед входом у всех на глазах? Судачьте теперь, девочки, чего уж. Ничего не может быть слаще, чем посудачить о своём начальнике, а я дала повод это сделать.       Раздумывая, как мне добираться до дома, а так же о том, что звонить Максиму всё равно придётся, — сейчас вот разберусь с тем, кто меня там спрашивает и как раз позвоню, — я снова вышла в торговый зал. Почти тут же я поняла и кому понадобилась, и что звонить уже не нужно.       Максим стоял перед конфетным стеллажом и, ожидая меня, что-то там рассматривал — да уж, на то и супермаркет, всегда есть, на что посмотреть. А мне хотелось снова смотреть только на него… Для меня он был самый красивый! И ещё более желанный, чем раньше, до вчерашней ночи. Как ему идёт деловой стиль, — а мне ведь никогда не нравились такие одетые с иголочки мужчины. И надо же, несмотря на то, что надо было утром отогнать мою машину, успел заскочить домой, привести себя в порядок — вчера вечером он, понятное дело, не в строгом костюме с галстуком приезжал. И рубашку, видимо, сам погладил, обошёлся без Кристининого участия… Чёрные волосы снова лежат идеально. А вот истинной красоты как таковой в нём просто нет: истинно красивым мужчина становится ближе к сорока. Только у Максима даже нет таких задатков. Ростом он невысок, хотя сложен и неплохо, в чём я лично подозреваю немалую роль посещений спортзала и многолетнего физического труда. Если брать голые внешние данные, то откровенно некрасив, — слишком узкое лицо, довольно длинный прямой нос, впалые щёки, тонкие губы. Брови вот изначально красивые, как и волосы, угольно-чёрные, в разлёт, но на левой — явный и издалека бросающийся в глаза след рассечения. Глаза вот действительно необычные, никогда и ни у кого не встречала таких чёрных глаз, хотя уж чего греха таить, на мужчин, в которых текла хоть малейшая толика цыганской крови, никогда и не смотрела, — да, мне нравились в молодости темноволосые и темноглазые, но ни в одном из них не было «нерусскости». У Максима же этой самой крови не меньше четверти, да и в целом, светлее быть откровенно не в кого, — ну, и какими же ещё быть глазам у такого человека? Но если разобраться, убрав эмоции — то глаза как глаза, не слишком красивые даже, да, большие, миндалевидные, но частенько с очень отрешённым выражением, смотрят словно бы мимо собеседника, холодом обдают, — вот как сегодня утром. И в целом, обычный он, этот Максим, до красавчика куда как далеко… но так бы и любовалась на него! И это всё, наверное, от того, что умеют его глаза вдруг вспыхивать, загораться, затягивать как в омут, — вот, как сейчас: посмотрел на часы, увидел боковым зрением меня, стоящую у входа в подсобное помещение всего в нескольких метрах от него, и глаза загорелись. А ещё он улыбнулся так, как мне нравится, невероятно тепло и нежно — и мгновенно преобразился. Вот теперь он был красавчиком. А я утонула в его глазах, провалилась в них как всегда.       — Привет. Пойдём, ключи тебе отдам, — произнесла я, стараясь быть спокойной и не давиться воздухом. Затем поспешила отвернуться, чтоб не видно было, как моё лицо заливает краска, однако надолго это сделать не удалось.       Стоило только войти в пустую раздевалку, как Максим, шедший вслед за мной, толкнул, закрывая, дверь и развернул меня к себе. Глаза… опять его глаза, оказавшиеся прямо напротив моих.       — Извини за сегодняшнее утро, я жутко не выспался и плохо соображал, — произнёс Максим. — А потом весь день был ужасно занят, даже не выбрал времени тебе позвонить. Но я приехал как только смог!..       Я молчала. Не могла ничего сказать: мне опять не хватало воздуха. А он словно не решался, пока я сама не подалась ему навстречу.       — Ничего страшного… я тоже… занята была… работала… — сумела полушёпотом пролепетать я перед самым поцелуем. Чёрт, ну зачем я только красила губы!       …— Поедешь со мной? — тихо спросил Максим пару минут спустя, когда я сумела наконец остановить охватившую нас обоих вспышку: продолжать так страстно целоваться в раздевалке было никак нельзя. Сюда в любой момент мог кто-нибудь зайти, к тому же, такие эмоции требовали того, чтоб всё было по-взрослому, а не как в восьмом классе. Я, глядя в зеркало, пыталась оттереть с лица размазанную помаду, — чёрт, ну почему мне идёт именно такой термоядерный красный цвет? А помада как раз из тех, которые типа «не стираются», — такую размажешь так размажешь!       Максим стоял позади меня, и я с каким-то почти извращённым самодовольством отмечала, насколько явно он хочет продолжения. — так бы и схватил меня снова, и взял бы прямо здесь! А как он обнимал меня минуту назад! Явно же ужасно соскучился и еле дождался встречи. Меня же от такого плотного и откровенного физического контакта вдруг совершенно отпустило: руки больше не дрожали, лишняя кровь отлила от лица, мыслилось трезво и логично.       — Куда ехать, Максим? — со вздохом спросила я. — Ко мне не стоит, не дай боги, проспим, а мой раньше вернётся. Может быть и скорее всего, этого и не будет, но думаю я о возможности такого уже сейчас и думать не перестану.       — Так ко мне поехали, — просто сказал он. — Кристинки нет, она не приедет, пока я сам её не заберу, бояться нечего.       Я помотала головой:       — У тебя там соседи и… не та атмосфера. Мне будет дискомфортно.       — Какая атмосфера, откуда ты знаешь? Ты же у меня даже не была никогда! — возразил Максим, сверкнув глазами. Разговор ему явно не нравился, он видать рассчитывал на моё мгновенное согласие со всем.       Я отошла от зеркала и кивнула ему, одновременно протягивая пачку влажных салфеток — мол, посмотри на себя повнимательнее. Он бросил в зеркало рассеянный взгляд и снова уставился на меня. То, на что он настроился, чего явно очень хотел в последние несколько часов, бездарно срывалось!       — Я к тебе не поеду, — заявила я безапеляционно. — Хоть что скажи, мой ответ — нет. И ты, если подумаешь, то согласишься со мной.       — Да почему?       Я прямо посмотрела ему в глаза.       — Потому что никто из нас не планирует ничего в жизни менять, верно? А значит, обижать никого не стоит, — никто ведь не виноват в том, что между нами случилось. К тому же, я лично хочу чувствовать себя спокойно, так, чтобы вероятность прихода незваных гостей в самый неподходящий момент равнялась абсолютному нулю. Из этого всего следует одно: если мы хотим встречаться, то это будет не у меня и не у тебя. Вчерашнюю ночь не берём — так получилось, но повторять подобное нельзя.       Он уже не смотрел на меня — смотрел в пол. Когда поднял глаза, в них плескалась бездна разочарования. Ну, и пусть, подумала я, на то он и мужчина, чтобы решить вопрос с территорией — не мне же его решать. Я ужасно его хочу, прямо до потери сознания, но не позволю себе уступить этому до тех пор, пока не будет места, где можно отдаваться страсти без риска. А если такого места не будет, значит, и ничего не будет. Цинично, в первую очередь, для меня самой? Возможно. Но не уступлю и пяди. Я слишком много в жизни уступала и была по итогам дурой. А теперь — пожалуйста, решай, дорогой, нужна я или нет; решишь, что нет — не скажу и слова.       Максим тем временем вздохнул и как будто окончательно протрезвел — его тоже отпустило: чёрные глаза погасли, улыбка сбежала с лица, разочарованное выражение уступило место просто мрачному. Вот тут уже у меня сильнее забилось сердце: сейчас он скажет что-нибудь не очень приятное, что мне не понравится, и уедет. Ну и ладно, ну и пусть. Я опять переживу.       — Я тебя понял, — медленно и не глядя на меня, проговорил Максим. Потом полез в карман, достал ключи от моей машины. — Вот, всё сделали за сегодня. Справа от входа поставил, увидишь…       — Сколько платить? — едва сдерживаясь, чтоб прямо тут же не разреветься, спросила я.       Он лишь гордо вскинул голову и холодно произнёс.       — Не сколько. У тебя скоро день рождения, это тебе подарок от меня.       Потом я отдала ему его ключи, он просто взял их, просто молча кивнул и просто вышел. А я осталась, опустошённая. Тяжело понимать, что ты не сильно-то и нужна… Мне много раз в жизни приходилось такое переживать, но как же это больно каждый раз!       Отдышавшись и не позволив себе ни единой слезы, я быстро накинула куртку, и вскоре уже ехала домой. По дороге не ревела и даже не слишком ругалась себя: всё правильно. Я сделала всё правильно. Было и было, но больше не будет. Сейчас приеду домой, приберусь, чаю выпью… Может, в фитнесс-центр попозже смотаюсь — физические упражнения всегда помогают в таких ситуациях, не дают слишком много думать.

***

      Дома я обомлела: оказалось, что благоверный мой вернулся ещё в обед. Я прямо облегчение испытала: вот ведь боги отвели! Воображаю, что сейчас могло бы быть, явись я сюда вместе с Максимом. И отмазаться-то можно, но как же неприятно попадать в такие ситуации!       Как обычно, почти не разговаривая с мужем, я заглянула в свою комнату. Такого уж махрового беспорядка там не было — постель только смята и не заправлена, но это можно объяснить тем, что проспала, опаздывала и подскочила как ошпаренная. Вот запах здесь стоял явноя чужой — Максимовым парфюмом пахло, хотя и подвыветрилось за день. Вряд ли Валерка сюда заходил, но ведь не запретишь зайти, когда захочет!       Я быстро открыла окно, сгребла с кровати постельное бельё и прошмыгнула в душевую. И только когда стиральная машинка начала набирать на стирку воду, я перевела дух. Вот и всё. Вот и всё… Даже следов не осталось.       Застилая постель чистым бельём я вдруг подумала, какая узкая у меня кровать… Одной мне больше не надо, а не одна я в ней бывают слишком редко, чтоб перегораживать ради этого половину комнаты. Если чего в этой кровати иногда и происходит, то никто потом не засыпает, — никому этого давно не хочется. А вот вчера на самом деле хотелось именно уснуть вместе… Но не будет этого больше и не будет — с этим ничего не поделаешь.       Зато мне не так уж стыдно будет перед Кристиной. Я продолжу с ней общаться и попытаюсь действительно помочь ей наладить отношения с мужем. Я оступилась раз, но этого больше не повториться. И ничего она не узнает: я ей не скажу, Максим — подавно, а больше никто ничего об этой истории не знает.       Электрочайник был почти полный — некому тут было чаёвничать днём, а утром я выпила лишь одну кружку, и никто мне в этом компанию не составил. Поэтому, добавлять не пришлось, я просто нажала на кнопку.       — Валера! — позвала я.       — Чего? — не слишком ласково ответили мне из глубины дома.       — Будешь чай пить?       В ответ мне помолчали.       — Ну… давай, — раздалось в неуверенно.       — На кухню придёшь или принести?       — Принеси, — прозвучало в ответ.       Да… от нашего брака остался только чай. Только его мы с мужем пьём часами, и тогда говорим, говорим, говорим… Обо всём. Не ссоримся и не вспоминаем плохое. И мало-мальски что-то решаем и к чему-то приходим.       Сейчас вот обсудим предстоящее становление бабушкой и дедом, покупку кроватки и ещё много чего для будущего внука, Никиткин поход в армию, что не за горами, потому что универ сын заканчивает как раз следующим летом… А ещё я расскажу Валерке о том, что вчера у меня сломалась машина, что Максим приезжал и забрал её в ремонт, а мне оставил в обмен свою — вот, какой молодец! Ситуация будет разрешена, а полуправда надёжно замаскирует ложь, если эту полуправду правильно подать.       Сейчас… вот сейчас. Чай уже заваривается. И ничто меня так не успокаивает так, как собственная ложь, в которую я поверила.       Телефон, стоящий на вибрации, лежал у меня в кармане домашних штанов, и потому я сразу же поняла — почувствовала, когда пришло сообщение. Достала устройство из кармана, взглянула на дисплей… и испытала просто сказочное блаженство, вмиг разогнавшее моё мрачно-меланхоличное настроение.       «Снял квартиру для нас, — через ватсап писал Максим. — Тебя ждать сегодня или не сможешь?»       Помню, как улыбка до ушей мгновенно приклеилась к губам, и победить её я так и не смогла. Помню, как увеличила аватарку Максима в мессенджере и поцеловала её. Какой же молодец, всё правильно понял!       «Через два часа, не раньше, — ответила ему я. — Адрес только напиши.»       Сейчас всё же попью с мужем чаю, раз обещала, и уеду. Совру что-нибудь, скажу, что вызвали меня опять на работу, что не знала, иначе бы не возвращалась. Он не станет меня держать и скандалить по этому поводу, а следить поленится. Не впервые такое в жизни, а Валерка никогда за двадцать пять лет не интересовался, где я, когда и что делаю, если меня нет дома, и неважно, днём это или ночью. Любовь наша с ним сошла на нет, толком не начавшись, так что, нет смысла сейчас об этом даже думать.       Две кружки, заварка, кипяток, сахар, лимон, поднос, две маленькие ложки, — больше у нас давно ничего нет. Зато есть лично у меня: я никогда и никем так надолго не увлекалась, как сейчас увлеклась Максимом. И оставить такие чувства без внимания всё равно не сумею, тем более, что интерес тут взаимный. Это конечно пройдёт… Но пока оно в самом разгаре, пусть будет так.       Жди меня, Максим, я скоро приеду. Этот человек, что сосредоточенно размешивает в кружке сахар, мне не чужой, и вряд ли я когда-нибудь оставлю его. Но уснуть сегодня хочу так же, как вчера — обнимая тебя и вдыхать твой запах. Наверное, я тебя люблю. Но рада, что ты не свободен: не придётся ничего менять.