***
Вечера наши проходили не только в съёмном доме. Иногда, что называется, выходили мы с Максимом и в свет, хотя это было рискованно: моего ненаглядного в городе знало множество людей, и рисоваться в общественных местах было не самым правильным решением. Но он был молодой, ему, в отличие от меня, всё это пока было очень интересно. И мне проще было бы пережить, если бы он сходил куда-то один, чем идти с ним, но дважды пришлось уступить, поддаться на уговоры. Один раз это было в мой день рождения, вернее, Максим думал, что у меня день рождения в этот день, на самом деле, похоже, запомнил дату, на которую я приглашала его и других к себе в прошлом году. Так вот, никуда мне было не деться, когда после работы я вернулась в наш с ним дом, а меня поставили перед фактом похода в ресторан прямо сейчас. Пришлось соглашаться, по-быстрому собираться, искать подходящий прикид, обновлять макияж и ехать — в кои-то веки раз на такси! И было мило, нет, правда, мило. Однако на сердце всё равно не спокойно, несмотря на то, что сидели мы в вип-кабинке. Но, во-первых, не моё это было от слова совсем, — не привыкла к такому, да и еда, несмотря на дороговизну, не показалась такой уж вкусной, я бы приготовила лучше, а во-вторых, полностью изолироваться от других гостей ресторана всё равно не удалось, а потому, только и ждала я, что вот сейчас к нам кто-нибудь подойдёт и поздоровается с Максимом. И кто я буду в этот момент? Тётя Тома? Ну да, ну да, день рождения любимой тётушки именно так и отмечают: один на один в вип-кабине. И серёжки ей дарят именно такие, нереальной красоты и стоимости, каких и у жены нет. Серьги мне, кстати, очень понравились, а я за всю жизнь всего несколько раз получала подарки, которые нравились бы мне так сильно и в целом мало когда встречала украшения, которые мне бы так шли. У меня даже когда-то был дешёвый аналог вот таких серег: в виде павлиньего хвоста, из белого металла с камнями цвета ультрамарин. То, что эти наверняка из белого золота или платины, ощущалось по весу, да и камешки были явно не стеклом и даже не корундом, — вон, как играют в электрическом свете грани! Это явно сапфиры, больше ничего тут быть не может, сапфиры, которых я никогда раньше даже не видела. Да спасибо тебе, родной мой, даже не представляешь, как мне приятно, но зачем?.. Зачем?! Я не заслуживаю. Естественно, я ничего подобного не сказала — для чего? Он старался. И он угадал. Мне оставалось только, тщательно сдерживаясь, чтоб не расплакаться, примерить подарок и признать, что снимать не хочется. Много позже, уже перед сном, я призналась Максиму, что день рождения у меня был неделю назад, но мне кажется, он даже этого не понял — после моей более чем щедрой благодарности за подарок его уже явно клонило в сон. И хорошо, что не понял, подумалось мне, ведь истинный праздник выпал именно на этот день, и да будет так. Во второй раз, двадцать пятого декабря, меня предупредили о мероприятии, назначенном на следующий вечер. Оказалось, это был новогодний корпоратив у него на работе. Я пришла в ужас: — Да ты с ума сошёл! — едва ли ни кричала я. — Вот не поверю, что у тебя на работе Кристину никто не знает и сможет спутать меня с ней! — А я никого путать тебя с моей женой и не прошу, — холодно и насмешливо произнёс Максим. — Я хочу взять с собой тебя, и точка. Тебя, а не её. Если кому-то это не нравится, кого-то напрягает мой моральный облик, так это его проблемы. И я же не заставляю никого с тобой общаться, да и со мной тоже: на корпоративе это совершенно не обязательно. — Хорошо, — изрядно возмутившись, но по-прежнему не желая вступать в конфликт, отрывисто ответила я. — Тогда и ты со мной пойдёшь на мой корпоратив. Пусть и на тебя тоже косо посмотрят и пообсуждают. У нас корпоратив двадцать восьмого с семи вечера, форма одежды парадная, отказы не принимаются, так что, жду вас, Максим Викторович, — выпалила я. А он на это он лишь тепло улыбнулся. — А я думал, не позовёшь, — просто сказал он и обнял меня. Совершенно ничего не понимая, я обняла его в ответ. Почему его с некоторых пор тянет появляться со мной там, где мы не одни, я, хоть убей, не могла понять. Мне-то честно говоря, по-прежнему было без разницы, что сказал бы мой муж: за что сыграть ему вот таким образом козью морду, у меня было. Как-то раз Валерочка нагло, прямо у нас с ним дома уложил в постель мою на тот момент лучшую подругу. Мы тогда что-то отмечали, выпили слишком много, я рано сошла с дистанции и отправилась спать. Так вот, супруг и моя подруга остались одни и не растерялись, мало того — голубков застукал Никита, тогда ещё пятнадцатилетний, и сказать, что мне было жалко парня — это ничего не сказать: на нём потом неделю лица не было. Он даже жить с нами больше не смог, в течении месяца сбежал к свекрови, да так больше и не вернулся, в той квартире и остался, а потом уже и Динка туда же переехала. И вот теперь, в отместку за тот мерзкий эпизод, я была бы даже рада нагло попасться на глаза мужу с его племянником, и даже пусть бы это выглядело максимально пошло. Но это мне бы так хотелось, а вот чего хотелось Максиму? Явно ведь отвратительный скандал не мог входить в его планы: слишком это спокойный и рациональный человек, слишком уважает он себя и своих родственников. Да и каков был смысл у этого скандала, к чему бы он мог привести? К тому, что и до его жены это в итоге дошло бы? Вообще, чего он такое делает, почему так поступает, почему как будто даже не пытается ничего скрывать? Ведь рано или поздно кто-нибудь ей всё расскажет, — он что, именно этого и добивается? Позлить, что ли, её хочет? Отбросив эти загадки, я тем не менее во всём согласилась с Максимом: да, да, как скажешь. Пойдём и на твой корпоратив, и на мой, и будь, что будет. Мне, честно говоря, ужасно лестно появиться в людях с таким молодым и красивым мужчиной. Боги, как же сильно я тебя люблю!..***
А потом… Странно, что в каждой истории бывает «а потом», этакий коренной перелом всего, после которого слетает романтика и начинается просто жизнь, обычная, суровая, без прикрас. Такая же, как была у главных героев до встречи друг с другом, при чём становится ещё хуже, чем было до встречи. И не всеми этот перелом переживается с минимальными потерями, — ведь после него тоже есть жизнь… Но какова будет эта жизнь, зависит только от нас самих. От меня это тоже зависело. И сейчас, забегая вперёд, могу сказать только одно: в ситуации, которая возникла, не справилась именно я, и только я одна виновата в последствиях, и только мне одной жить с этой виной до самой смерти. Итак, это случилось, вернее, это стартовало тридцатого декабря, практически накануне Нового года. Боги, как хотелось бы мне сейчас написать о том, что меня и моего молодого любовника просто застукал мой муж, и был тот самый, желанный для меня скандал, после которого я ушла от него и больше не вернулась. Мне бы даже не так страшно было, если б внезапно возвратилась Кристина, и мы попались бы ей: та бы тоже скандалила и мигом раззвонила всей родне об увиденном, и подверглись бы мы с Максимом общему порицанию, — о, сколько бы я отдала, чтоб именно так и произошло! Я была бы даже согласна услышать от самого Максима, что он бросает меня, в одночасье остаться без него и долго тяжело переживать это, но… снова мимо. Случилось не это. Случилось другое, то, после чего приходит понимание, что всё остальное, пусть даже вместе взятое, было бы лучше. Так вот, тридцатого декабря я вышла с работы рано-рано, в половине четвёртого вечера. Корпоративы уже остались позади, и можно было выдохнуть, хотя, на том, куда меня пригласил Максим, ничего особенного и не произошло, — народу там было очень много, и на то, что я не жена, мало кто обратил внимание. А вот у меня было весьма интересно, и, вспоминая это, я до сих пор самодовольно улыбалась: вот это был выход в свет! Вот это открылись рты у моих коллег, директоров других магазинов и моей начальницы, супервайзера нашего сектора, когда вместо своего мужа я пришла в ресторан с Максимом! Одета в тот день я была в длинное ярко-синее декольтированное платье, которое прикупила уже довольно давно и к которому мои новые серьги подошли как родные. Жаль, ещё одного украшения, какого-нибудь колье в том же стиле у меня не было, и пришлось одолжить у Динки нечто похожее, с синими камешками, но конечно же серебряное. Впрочем, никто не заметил таких нюансов — все ахнули, но вовсе не от моего внешнего вида. Однако начальственные дамы быстро взяли себя в руки, постаравшись быть внимательными и любезными, хотя долго ещё не могли скрыть своих изумлённых глаз — вот это Томочка… даёт! Особенно ситуация зацепила мою бывшую начальницу, Елену Константиновну, теперь просто Ленку для меня, ту, под началом которой я проработала продавцом-кассиром семь лет, ту, к которой пришла однажды устраиваться на работу толстой зачуханной, заеденной бытовухой замухрышкой, ту, которой я с первого взгляда ужасно не понравилась, но уволить меня было никак нельзя: я оказалась сильно работящей. Ту, которая пыталась не пустить меня в товароведы, но я не стала это глотать и воздействовала на неё уже через её начальство. Ту, которая прямо побагровела, увидев меня в директорах меньше чем через год после ухода от неё, да не просто в директорах, а ещё и успешную, помолодевшую, похудевшую, выглядящую откровенно лучше чем она, хотя сама Ленка и младше меня почти на семь лет, — ох, бабы-стервы!.. — А кто тебе этот Максим? — кисло спросила она, отловив меня в туалете. — Пока любовник, а там посмотрим, — не переставая улыбаться, просто ответила я. — А как же Валерий? Что, меняю одного мужа пятидесяти лет на двух по двадцать пять? — попыталась подколоть она, использовав не самый умный и очень заигранный прикол, но я снова ответила прямым взглядом и улыбкой. — Двадцать семь. И он всего один. Как тебе? Ленку перекосило от злости, она хотела плюнуть ядом — уж у неё-то личная жизнь, как всем было известно, оставляла желать лучшего: муж, конечно, наличествовал, но жили они как кошка с собакой, иногда ругаясь трёхэтажным матом прямо в магазине. Однако Ленка не успела больше ничего сказать: появилась Оксана, моя подруга, директор другого магазина, самого ближнего к моему дому, женщина, с которой я была шапочно знакома задолго до устройства в данную торговую сеть, та, которую я считала теперь своей учительницей и к которой обращалась по всем пока ещё не совсем понятным для меня вопросам. Оксана с улыбкой обняла меня: — Поздравляю, мать, ты молодец во всём! Давно пора, — проговорила она, оттеснив Ленку. — Давай, пошли, а то твой принц там на расхват, уведут ещё! Ленка снова хотела что-то ввернуть, но тут появилась ещё и Ирка, тоже директор одного из магазинов нашей сети и по совместительству моя бывшая родственница, сестра первого мужа моей сестры. С Ирой мы были знакомы тоже давно, ещё до того, как её брат и моя сестрица познакомились и поженились — мы работали вместе в одном тогда ещё частном магазине, в середине нулевых, и, конечно, сохранили хорошие отношения несмотря на то, что наши младшенькие между собой в итоге не поладили. Так вот, Ирина тоже начала меня поздравлять и хвалить за успехи. В итоге, меня просто взяли в кольцо и увели от противной Ленки подальше, и вечер пошёл отлично. В какой-то момент Максим отвёл меня в стронку и сообщил, что ему нужно отъехать на полчасика и что скоро вернётся. Я удивилась и слегка расстроилась, но ненадолго: он и правда вернулся чётко через тридцать минут, — о да, его пунктуальность и способность всегда сдерживать обещания, этого у него тоже было не отнять! Ленку, которая обрадовалась было, перекосило заново: она так и ходила за мной попятам и конечно увидела, что Максим вернулся, одновременно со мной. А ещё сильнее её перекосило, когда, едва войдя и ещё даже не сняв куртку, он протянул мне маленькую бархатную коробочку. Я открыла и обомлела: это было колье точно такого же стиля, что и мои серьги: белое золото и сапфиры. Тонкие изящные детали. Комплект, скорее всего. Боги, это что, происходит со мной наяву? Я не верю! — Что это?.. На Новый год мне? — чуть ли не задыхаясь, пролепетала я. — На Новый год другое будет, а это просто так, чтоб ты сейчас надела, а это сняла, — он дотронулся до украшения на моей шее. — Надо было сразу всё вместе дарить, что-то я не догадался. — Он слегка поморщился от явного недовольства собой. — Тебе нереально идёт синий цвет, ты знала об этом? У тебя глаза от него прямо сверкать начинают. Знала, не знала — какая разница? Не в синем цвете дело, не в этом колье и даже не в его стоимости! Дело в нём, вот в этом человеке, что стоит передо мной, только что вошедший, с ещё не растаявшими редкими снежинками на воротнике куртки и на идеально лежащих чёрных волосах. Я насмотреться на него не могла и уже не сдерживала слёз — их невозможно было сдержать! Не нужно мне никаких драгоценностей — мне нужен только ты, мой Величайший. Хочу смотреть в твои нереальные глаза всю жизнь, хотя и знаю, что это невозможно, но как же я счастлива сейчас! Никто никогда в этом мире так не относился ко мне и никого никогда я так сильно не любила — но теперь, кажется, люблю ещё сильнее. У меня просто сердце разрывается от такой любви! Я просто стояла, прижимая к груди его подарок и плакала, не способная в этот момент ни на какие действия: слёзы сами катились, я не в силах была с этим что-то поделать. А Максим аж в лице изменился — ну не понимают мужчины, от чего женщины плачут, бесполезно с этим бороться! — Ну ты что? Зачем плакать-то? — он конечно же сразу меня обнял, и разумеется, от этого мне сразу стало спокойнее. Я даже смогла в очередной раз удивиться этой его сверхспособности — у меня же почти истерика была, ну за мгновение же всё прошло в его объятиях, вот как это?! Я уже совершенно спокойно объяснила ему, что это от радости, попросила не обращать внимания и скорее бросилась к зеркалу, понимая, какой могу стать от слёз. К счастью, макияж не пострадал, глаза только слегка покраснели, но я не могла не заплакать и даже чуть было не сделала это снова, когда Максим сам снял с меня серебряное колье и надел вместо него то, которое только что подарил. Чуть отошёл, полюбовался, улыбнулся… а потом поцеловал мне руку. — Ты очень красивая, — произнёс он так, что не поверить в искренность сказанного было невозможно. Я не могла взгляда от него отвести, и не сразу заметила, что за нами наблюдают… все. Ну, или почти все: притихли и смотрят на нас. Как только я это обнаружила и сказала Максиму, зазвучали аплодисменты, а дальше мероприятие стало походить на помолвку: не могу даже припомнить, сколько раз за нас потом пили и сколько сказали добрых слов. Нужно ли говорить, что после этого всего у нас была просто потрясающая ночь? Хотя… ни одной не потрясающей за полтора месяца и не случалось, — о да, в этом он тоже был Величайший! Так вот, шла я домой, вспоминала всё это и улыбалась. Идти было недалеко, минут двадцать, и я так делала часто, потому что люблю гулять и не вижу смысла тратить бензин, если можно без этого обойтись. По дороге купила в овощном киоске мандаринов, — там как раз появились настоящие, те, которые всех дешевле и всех вкуснее, абхазские, таких нет в магазине, где я работаю, — и направилась к ставшему таким родным дому. Завтра, думалось мне, надо съездить домой, а то уже давно там не была, с неделю: куда уж было ездить, одни корпоративы да работа, не вылавировать. А завтра поеду, даже переночую наверное, встречу новый год дома одна. Максим всё равно уезжает за Кристиной и дочкой и привезёт их домой. Да… и на этом, наверное, заканчивается моя прекрасная жизнь. При живой жене не ночевать дома Максим не сможет, и, может, и будем ещё с ним встречаться, да не так, намного реже, а то может и вовсе расстанемся. Так! Не раскисать, сопли не лить, держать себя в руках: ты знала, на что шла. Знала, что у твоего любимого есть жена, понимала, что молодую красивую девушку не бросают ради дамы за сорок, да и не хотела, не ждала нечего подобного. Тебе тяжело отпускать людей, и это ты тоже всегда знала. Проще было бы вовсе не начинать это всё, но отказаться было невозможно — слишком сильно хотелось этой любви, чтобы не дать ей шанса, при том, что к тебе впервые в жизни отнеслись так же, как отнеслась ты. Может, Максим и не любит меня так, как я его, но ему определённо со мной хорошо: по нему это видно. И почему-то с некоторых пор кажется, что он не хочет со мной расставаться… Что ж, всё увидим. Пытаться быть насильно милой я не собираюсь, это уж точно. …Я не замечала, пока чуть было лбом не упёрлась: у ворот нашего съёмного дома стояла машина. И я сначала сильно удивилась, потому что подумала, что это моя, — странно, с чего бы Максим её выгнал за ворота? Понадобилась, что ли? А своя тогда где? Случилось что-то? И вообще, почему он дома-то так рано? Не позвонил даже… Я уж начала было думать, что что-то произошло, заторопилась, потянула за ручку на воротах… и обнаружила, что они закрыты. А потом обернулась — не зря меня царапнула какая-то неуловимая странность! Это не моя машина. Моя чуть-чуть темнее и на моей есть фаркоп. А Виктор уже открыл дверцу и выходил из машины. — Ну, привет, — проговорил он, подходя ближе. Видеть этого человека таким серьёзным мне не приходилось за все двадцать пять лет, что я с ним знакома. Я конечно на миг замерла, увидев его здесь, но тут же взяла себя в руки. Во-первых, не тот это человек, чтоб следовало волноваться: сам же благословил однажды, а во-вторых… да я не маленькая, отчитываться не обязана! — Привет, — ответила я. А потом мы просто пару минут стояли и смотрели друг на друга, словно мысли пытались прочитать. Мне было тяжко и странно: впервые этот человек не обнял меня при встрече, а он ведь так же как и его сын, имеет такую привычку. — Пойдём в дом, — сказала я наконец и полезла в сумку за ключами. — Его, правда, дома нет, но не на улице же ждать. — Я даже имя «его» произнести отчего-то не сумела. — А я не к нему приехал, и знаю, что его нет, — ответил на это Виктор. Впечатление было такое, словно и он не может произнести имя сына. — Мне с тобой нужно поговорить. — Хорошо, — нахмурившись, кивнула я и шагнула в сторону, пропуская своего неожиданного гостя в дом. Он прошёл мимо меня, а я постояла на пороге ещё с минуту. Начинался снег, тихий, лёгкий, пушистый… Наконец-то я увижу, как он ложится на хвойный садик. Вот провожу Виктора, затоплю камин, включу в садике подсветку налью себе чаю, сяду у окна и… буду смотреть.