«Важно не то, что под ёлкой, а кто вокруг неё»
Андрей не успел принять то, с какой скоростью пролетел вчерашний день. Потому что предпраздничная суета не прошла и мимо его семьи: мама обзванивала родственников — уточняла их планы, потом набрала тёте Ире, которая, если цитировать: — Света, приходи! Вообще без раздумий! С Колей тебя ждём, детей бери тоже! — её голос в динамике часто прерывался, скорее всего из-за отсутствия хорошей связи, — при таких-то погодных условиях — но общий настрой, казалось, это не портило. Она приветливо и гостеприимно отзывалась, сомнений нет. — Пойду-пойду! Юлю беру, а Андрюша со своим товарищем остаётся, — Светлана вдруг переводит взгляд на сына, сидевшего совсем рядом. Андрей оторвал взгляд от экрана телефона, в котором был открыт чат с Маратом, и выжидающе вскинул брови на маму, но она лишь со вдохом махнула рукой, меняя тему разговора на нейтральную. Васильев отворачивается тоже, вновь фокусируясь на переписке. Марат говорил ерунду, пробовал флиртовать, — выходило глупо, но никто не узнает о том, как сильно смущался Андрей, сидя за экраном — и отправлял много-много картинок с рыжимичерными котятами, сравнивая их с собой. Это было вчера. Сегодня же он обсуждает совсем другое, но все ещё с Маратом: suvorovm. представить себе можешь на что я ради тебя готов 12:40an.v
не совсем, ты чего-то натворил?
12:42
suvorovm. нет я тебе такооое приготовил ахуеешь 12:43 Андрей зависает, рассеянно стуча пальцами по клавиатуре, но правильных фраз сформулировать не может. Стирает неотправленный бред и игнорирует сообщение, не зная, как ответить. Видимо Марат тоже не сидел смирно, потому что волнение было ощутимо в его последующих откровениях, и проявлялось в крайне суетливом или вообще прерывающемся печатании. Андрей был уверен, что скоро начнёт углубляться в изучение психологии человека по его поведению и каким-то таким жестам. suvorovm. не могу хочу тебя к себе: (( 12:45 мы сегодня встретимся уже, я пиздец рад!!! мама салаты готовила я ей помогал чуток больше чем обычно. отчасти ради тебя, потому что места себе не мог найти и руки нечем было заняьь 12:46an.v
свидимся скоро че ты кипишуешь, я говорю ты нездоровый какой-то мы только недавно виделись, а вчера вообще практически целый день на связи были
12:48
Он, конечно, шутит — им обоим друг друга не хватает (блять как слащаво!), но Марату нельзя показывать, что Андрей — единственный в их тандеме «сохраняет трезвый рассудок и не сходит с ума из-за нехватки другого». Марат, как альпака, не сможет выжить в одиночестве — только вдвоём. suvorovm. : ((( мне тебя очень мало в своей жизни андрюша, хочу больше 12:48 Васильев оглядывается, хоть и сидит в комнате один, и ёрзает, с трудом усиживая на месте. Ладони в мгновение покрываются потом, а с раскрытого (зимой?) окна пронизывает по коже холодным потоком воздуха, из-за чего по шее пробегают мурашки. Андрей встаёт с кровати и дрожащими руками зашторивает окно, по пути стягивая со стула плед. Наряду с нервозностью, он все ещё хотел показаться разумным — не потеряться в этих неловких словах Марата. Его в этот момент с кухни откликала мама, поэтому нашёлся повод быстрее попрощаться и свалить, обязательно напомнив, что встретятся они скоро. Поступок плохой, с одной стороны, но ещё одно сообщение — и бедный Андрей бы растаял. А это куда хуже! Он очень легко отвлекается, когда переписывается с Суворовым, поэтому возникают некоторые проблемы с концентрацией внимания на других задачах. — Можешь Юлю как-нибудь отвлечь? А то она у ног мешается, — мама отодвигает ногу и открывает взору вид на голову Юли, выглядывающую из-под стола. Девочка дурачится, потому что и до неё доходит ощущение, что праздник не за горами. Совсем. На часах только перевалило за полдень, но атмосфера уже заполонила их квартиру. — В зал пойдём, я включу телек, — Андрей садится на корточки и тянет сестру за предплечья, но в грудь получает толчок маленьких ручонок, и только после того как нарочно откидывается назад —проглядывает Юлю, уже резво убегающую в другую комнату. Мысленно затеяла игру в догонялки, которую он должен принять за должное. Поэтому Андрей поднимается, отряхивается, и бежит следом, крича на каждый детский радостный вопль что-то несвязное. Они пересекают короткие коридоры, Юля прячется за углами, пытаясь уклониться от погони настолько, насколько позволяет небольшая квартира, но даже давящие стены не мешают ей: девчонка маленькая и проворная, но Андрея, который не поддавался, через время все-таки останавливает с громким криком, поднимая руки над головой, обозначающие тайм-аут. — Подожди, дай передохну! — Юлька добегает до комнаты Андрея и растягивается по ковру, прикрывая глаза от усталости. После продолжительной игры, измученный Андрей оседает на кровати, переводит дыхание и улыбается, украдкой поглядывая на сестру, которая вот-вот провалится в дрёму. Он подходит ближе, снова усаживается на корточки и поднимает её на руки, бережно придерживая спину, и относит в комнату матери. Когда возвращается — хватается за телефон, проверяет, писал ли Марат что-нибудь. Не писал. Неотвеченным со стороны Андрея остаётся последнее висевшее в чате сообщение, на которое он нашёл ответ только сейчас.an.v
мне тоже оченьочень всего мало, жду возможности тебя поскорее зацеловать! 😾
13:29
Андреем иногда определённо управляет дьявол. Или как объяснить то, что осознание написанного бьёт только после того, как иконка последней активности возле ника Марата моментально загорается зелёным и появляется надпись «В сети», но сам он не спешит реагировать на подобный выброс от Васильева. Щёки начинают гореть, а он отбрасывает телефон, затылком припечатываясь к стене. — С каких пор я на это способен? — шепчет себе в ладони, накрывая ими лицо. На душе не делается тяжко — вообще нет, но терзает обыкновенное смущение. Будь неладно влияние Марата.***
Кто-то колотит в дверь, причём не последовательно, а выжидая пару секунд перед очередным ударом (немного смутило), что звуки доходят до Андрея. Мама подбегает к его комнате, останавливаясь у порога, и просит проверить кого там занесло: — Андрюша, пожалуйста. Васильев на носочках буквально подбегает к входной двери, ловко поддевает крышку, закрывающую глазок, и спрашивает, делая голос ниже: — Кто? — Я, Андрей! Как он должен был понять кто это — Я? Но понял. Спешно принялся снимать защитный замок с двери, а после распахнул её, когда глаза Марата, рассматривавшие хуеву тучу объявлений на этаже, обернулись на него. Тон прозвучавшей фразы был под стать: — Андрей, — Марат подаётся вперёд, обнимает его, зависая на шее, и добавляет под ухо вполголоса. — Я скучал. Андрей не может не ответить. Было в шёпоте Марата что-то пробирающееся прямо под кожу, оседающее на костях — чувственное. Андрей наклоняется ниже и утыкается в чужое плечо, сжимая руки сильнее на его спине. — Тоже, — произносит, преодолевая неустойчивость. Шёпотом жить надоело, но об этом не сказать вслух. Андрей боится реакции мамы. Мама, ма-ма, мама. Слово ударяется об остатки сознания и он отталкивает Марата. Строит глаза, чтобы тот понял: тут нельзя. Марат прикрывает за собой входную дверь и говорит, что ощущает холод в каждой клеточке тела. Он снимает свою куртку, чувствуя, как тепло квартиры встречает его — единственный спасательный круг. Уже не глядя тащит Андрея куда-то, будто живёт здесь сто лет, ориентируясь только на собственную интуицию: — Марат? Рада тебя видеть! — Светлана Михайловна выходит из двери, противоположно стоящей той, в которую он собирался впихнуть Андрея, и встречает их с широкой улыбкой. Теряясь, Суворов отпрянывает от его плеча, и тянет свою ладонь навстречу женщине: — Это я! О, вы мне льстите, — стараясь не красноречивить, как привык со многими взрослыми, он просто давил лыбу. — Я вам немного помешала, да? — она опускает взгляд на широкую ладонь Марата, недавно покоящуюся на плече сына, и осторожно кивает себе. — У нас есть некоторые дела не терпящие отлагательств, но обещаю, что мы с вами ещё успеем познакомиться! — Марат продолжает тараторить, желая поскорее дойти до комнаты. — Извините ещё раз! Заталкивает Андрея за дверь позади себя и запирает её, прислоняя блондинистый затылок к стене. Тот негромко стукается, моментально потирая около ушибленной части — но терпимая боль сразу забывается, потому и руки теперь небрежно тянулись к лицу Суворова. «Отлагательств» не терпят прохладные ладони Марата, схватившиеся за основание шеи Андрея, и бессовестно близко тянущие на себя. Андрей придвигается ближе — Марат куда сильнее. Суворов голову немного наклоняет, с закрытыми глазами уже почти умело прижимается к нижней губе Андрея. Долго в одном положении оставляет, будто просто смешно клюет по губам, но позже двигается — мажет, быть точнее, везде, куда попадает, укладывая пальцы на его лопатках. Васильев совсем не знает как себя вести, когда так близко и горячо напирают губы напротив. Подставляется под поцелуи, ощущая себя счастливейшим. И все-таки: хорошо жизнь пошла, не по пизде. — Мне очень нравятся твои волосы, смотрел бы на них вечно, — Марат отстраняется, раскрывая глаза и точно прикасаясь к макушке Андрея. Васильев выше немного, поэтому только смотрит и усмехается, как Марат приподнимается заметно на носочках, чтобы коснуться его волос, закидывая бледно-русые пряди на затылок. — Что? — недоуменно поднимает бровь. — Мне нравится твой рост, ты такой крошечный. Марат напоследок лишь бегло чмокает его в челюсть, но на конечные слова Андрея уголком пятит верхнюю губу, глядя недовольно. Ненавидит шутки про рост. Ещё бы погрозил пальцем.***
— Так о чём ты говорил? Ну, это, приготовил что-то для меня? Они сидят за кухонным столом. Андрей, завернутый в тёплую рубашку, подгибает озябшую ногу под себя и утирает пальцем нос. Не знает, можно ли задавать уточняющие вопросы — это, наверное, подарок? — Ну, да, приготовил. Это подарок, — Марат, не осознавая, подтверждает его догадки. Надкусывая печенье, выхваченное из вазы под одобрительный кивок, приземляется на стул рядом. Не придаёт никакого значения любопытству Андрея, задаёт встречный вопрос. — Слушай, тут курить можно? — Кажется, нет, — Андрей озадачился. — Мама хоть и ушла, но запах после учует. Она ненадолго. — Бля, может во двор выйдем? — губы дует, меняясь в лице. — Холодно ведь. — Ладно, тогда отставим перекур. — Марат, посмотри, это я тебе подготовила. Андрюша говорил, что вы дружите. Парни непроизвольно оборачивается, замечая в проходе Юльку. Она стоит на месте, оглядывая пару секунд лист бумаги в своей руке, а после подходит несмело, протягивая его Марату. Зажимается, смотрит исподлобья, но ручонки закладывает за спину, терпеливо ожидая ответа. Её лицо ещё носило остатки сна и след от подушки на правой щеке. Марат долго рассматривает этот рисунок: иногда блёклыми, иногда чересчур яркими карандашами на одном листе была намешана вся символика Нового года, зимы, и даже крохотное летнее солнце в уголке, наспех перечёркнутое чёрным карандашом. — На это не смотри, — Юля замечает, что тот разглядывает светило, не попадавшее под тематику рисунка, и хмыкает. — Сейчас ведь не лето, поэтому и зачеркнула. — Знаешь, такой зимой солнце действительно не помешало бы. — Марат протягивает девочке руку, а когда она берётся за неё — увлекает за локоть к себе ближе, чмокая в заметную ямочку на щеке. — Большое спасибо, Юль, теперь это очень важная вещь для меня, — шепчет ей в висок. Юлька смущённо стоит на месте, переминаясь с носка на пятку, а когда переводит взгляд на Андрея — видит уже не брата, а кота настоящего. Он лыбится, стреляя взглядом от одного к другой. Девочка выпрямляется, деловито пожимает им руки, и убегает в зал. Андрей смотрит вслед, пока не видит, что она скрылась в коридоре; после — разворачивается к Марату, хватает за щеку и целует его так же, как тот Юлю только что. — Она любит, когда её хвалят. — Все дети любят. Мне правда очень понравился рисунок, повешу его на шкаф, — ухмыляется, садится к Андрею и прижимается к плечу, вскоре положив голову ему на надплечье. Васильев раскачивается на стуле, на ухо почти убаюкивающе шепчет что-то спутанно и нелогично. Марат тоже не зацикливается на этом, снова целует в челюсть, ложится обратно, держит у поясницы, поглаживая позвонки, и слушает. — Давай, может, ко мне уже пойдём? — вдруг перебивает Марат, устремляя взгляд на шумные настенные часы. — Время уже шесть. Подготовим всё по красоте, как обещал. — Подожди, я щас наберу маме, — Андрей тянется к другой стороне стола, выдергивая из розетки телефон вместе с зарядным устройством. Набирает вызубренный номер мамы. Выжидает долгие гудки, но уже перед завершением вызова слышит короткое: — Да? Ало. — Мам, я к Марату. Ты долго? — опущенные глаза безвольно взглянули в окно. Снег пошёл снова. — Подождите минут пятнадцать, я буду скоро. Юлю одну оставлять нельзя. — Дождёмся, хорошо. Мама приходит только через две четверти часа, потому что пунктуальность — не её сильная сторона. Парни прощаются сначала с Юлей, которая налетает на Суворова с крепкими объятиями, а потом и мама долго не может выпустить Андрея за порог, многократно желая удачно провести Новый Год. Осознает, что сын не вернётся раньше чем через день — уже в новом году; когда тридцать первого числа время превысит за полночь, последуют поздравления от родственников, соседей, друзей — он будет не рядом. Потому что праздновать будет не с ними и, наверняка, задержится. — Я позвоню сразу, — Андрей приобнимает маму, пока та утыкается ему в плечо. — Веди себя хорошо, не позорь меня, — Светлана отодвигается от него, но все ещё задерживает за плечо. — Марат, передавай привет маме! — и машет рукой на прощание. Юля прижимается к её бедру и смотрит заплаканно, будто Андрей уходит навсегда. — Прощаемся не навсегда, а до скорой встречи! — озвучивает свои мысли и закрывает перед ними дверь, чтобы не задерживаться дольше. Выдыхает, когда оба стоят в подъезде, надевая шапки.***
Прогулки на свежем морозном воздухе с недавних пор становятся обыденностью: Марат очень любит гулять. Прям очень. Иронично, что Андрей, который больше всего не любил такую погоду, сейчас бодро идёт, поддерживая Суворова под руку, когда они бродят вдоль тихих, но хорошо освещённых улиц. Марат отмечает огромные сосульки, свисающие с крыш многоэтажек, иней на ветвях деревьев, и фонари для него будто слепят ярче. Андрей начинает замечать всё это только после наблюдений Марата. Они снова проходят по широкому проспекту: с левой стороны остаётся торговый центр, в котором сейчас, вероятно, безустанно проходят конкурсы и ярмарки для привлечения посетителей. Каждый год так. Справа же — место, которое навсегда останется одним из любимейших — драм.театр. Перед зданием театра каждый год устанавливалась ёлка. Глядя на то, как высилась, очевидно, искусственная ель, новогоднее настроение только обострялось. Ещё её красиво украшали. Глаз не оторвать. Густота и высота правда впечатляли. Андрей заглядывался даже не мимоходом — произвольно, с интересом. Когда они заворачивают в район Марата — дышится даже легче, потому что от количества людей и шумов в центре хотелось закрыть уши. Всматриваясь в безлюдную уличную темь, Андрей успокаивается. Они поднимаются на пятый этаж нужного подъезда; Марат громко стучит в дверь, улавливая торчащим из шапки ухом за дверью слабый вскрик: «Иду!», пятится назад, чтобы дверной панелью не зарядило по лбу. Слышат оба, как через считанные секунды трещат ключи в дверной скважине, не вовремя заедающий замок, а после — заветные пара оборотов и открывающаяся перед носом дверь, подтолкнутая с той стороны женским плечом. Андрей смотрит в лицо чужой мамы дольше привычного. Машинально подмечает внешние сходства с Маратом, который, несомненно, взял с неё больше, чем от отца. И глаза у них совершенно точно одинаковые. Ещё случайно вспоминается коробка с краской для волос, которую Васильев покупал для мамы, и оттенок с необычным наименованием — «Махагон коричневый» — сейчас до-дурацкого напоминал их глаза. — Привет-привет! Проходите, — Диляра отходит от порога назад, освобождая проход, а как замечает почти раздетого Марата — начинает забавно стыдить перед товарищем. — Ты почему до конца куртку не застегнул? Не замёрз хоть? — подносит тёплые ладони к его щекам. Она прямого ответа не ждёт, знает, что сын — подросток обыкновенный, который мамины указы будет слышать не тем местом, делая всегда по-своему. Но это не всегда плохо. Ещё она никогда не допускала и мысли, что что-то может с ним или в его поведении быть не так: пусть безобразничает, — когда это не нарушает моральных норм — но если по натуре Марат — человек деятельный и способный, доказывает это на делах, не повод ли гордиться? Просто мысли, возникающие при виде сына. За что только шкодником в школе обозвали? Да, он — её гордость. — Прости, что рано, ты убиралась? — Марат направляется в ванную, чтобы ополоснуть руки, и проходит мимо зала, замечая в углу пылесос. И Андрея, одиноко сидящего, тоже замечает. Пальцами щёлкает, без слов привлекает его внимание: посылает поглядывающим на него круглым голубым глазам воздушный поцелуй. — Собиралась. Только пылесос барахлит, его бы на ремонт уже, — Диляра с кухни повышает голос. Андрей сидит как меж двух огней — между двумя комнатами, из которых доносились голоса. И сидит, ведь, расположившись крайне удобно — в зале на модульном диване, неловко оглаживая его поверхность, и ожидает возвращения наглого Суворова. И Марат подходит вскоре. Распределяя обязанности, предлагает на выбор: — Ну смотри, ты можешь либо маме помочь с готовкой, — он задумчиво оборачивается в сторону прохода на кухню. — Либо тут, мне. Я буду украшать ёлку. — Сдурел? Конечно с тобой. — Ну и отлично, надо из коробок ёлку с украшениями вытащить. Она маленькая, но мы с мамой, обычно, только вдвоём каждый год отмечали. Больше и не понадобилось, — Марат отходит до коридора, а Андрей мельком видит, как тот из открывающегося пуфика достает помятую коробку. Хватает ножницы из настольного органайзера и снова подбегает к дивану. Задирает ногу, садясь поудобнее, и Андрея призывает к этому: тянет за руку на себя, усаживая рядом. Марат старается аккуратно разрезать стократные слои покоцанного временем и выцветшего скотча, а когда получается — на глаза, в первую очередь, попадаются его неумелые дошколятские поделки, которые мама собирала, хранила и хранит с той поры. Уродливо вырезанные самодельные снежинки из листов цветной бумаги, которым Диляра тоже находила применение на Новый год: развешивала на окна и на шкаф в прихожке. Повзрослевшего Марата смущали эти привычки, идущие из детства и продолжающиеся доныне. Но ещё, мама, не наплевав на его комфорт, перед тем как разрешить пригласить Андрея, спросила некстати: — А мы твои работки-то развесить сможем? Марат на это смущённо и утвердительно раскивался. — Можно посмотреть? — Андрей хватается за одну из этих снежинок, сложенных вчетверо, раскрывая её. — Ну, можешь? Зачем спрашивать, если уже взял? — сдержанно улыбается, стараясь смыть чувство стыда. — Тоже верно. Васильев разворачивает одну за другой и отмечает, что всё не так-то плохо. — Очень даже красиво, — крутит их в руках, рассматривая, чем вызывает у Марата неопределённые ощущения. Показывать свои детские творения было слишком интимно. — Давай дальше смотри, — Марат выхватывает и отставляет в сторону кривые снежинки, подталкивая коробку ближе к Андрею. И Андрей молча слушается. Достаёт декоративные ветки падуба, шары, красную звезду — на макушку ёлки, короткую мишуру и гирлянды. Инвентарь впечатляет, если учитывать действительно небольшую ёлку, которая лежала под всеми предметами. Берёт ель, ветки которой частично осыпалась на дне, и ждёт следующих указаний от Марата: — Куда её? — На тумбу под телевизор. Мы её только туда и ставим, красиво выглядит. Васильев поднимается, направляясь к телевизору, и в несколько заходов сметает (сначала получая одобрение от Марата, конечно же) с тумбы пульт и какие-то красивые вазы. Тряхнул головой, откидывая непослушную прядь, повернулся на Марата. — Так? — ёлка была точно посередине. — Ну нет, давай чуток вправо, — Марат приглянулся и замотал головой. Это надолго.***
Было очень по-домашнему находиться в этой обстановке: из-за разногласий огрызаться друг на друга, а потом долго извиняться-извиняться-извиняться; отходя от дел целоваться под столом почти беспрерывно и торопливо, обмениваться недопитыми банками газировок, красть с маминых тарелок заготовки для оливье, тарталетки с икрой, и выпрашивать готовую сельдь под шубой — персонально для Андрея, потому что проголодался. Усесться, соединив два кресла вместе для удобства, с телека включить новогодний плейлист и неловко держаться за руки. Ещё за этот промежуток был зафиксирован прирост какой-то личной и понятной только для них атмосферы. По воле случая Андрей проглотил все крутящиеся на языке слова, расслабляясь рядом с Маратом. Диляра не заходила и не мешала. Чтобы скоротать время, парни очень символично пересматривали клипы древней группы "ABBA". Снова беспорядочно прижимались губами, касаясь открытых участков кожи друг друга, и ощущения эти — холодившие понимание — отвлекали от проскакивающих сквозь ушей песен. Потом лежали вместе на утеплённом полу, теперь уже вслушиваясь в лирику, идущую своим чередом. Андрей, свернувшись в удобной позе, громко дышал Марату в бок, и затих на последней ноте трека "Happy New Year".Now's the time for us to say...
Happy New Year!
May we all have a vision now and then
Of a world where every neighbor is a friend
May we all have our hopes, our will to try
If we don't we might as well lay down and die
You and I.
Васильев закрывает глаза. — Я тебя пиздец люблю, — Марат вдруг бубнит себе. — Как? — переспрашивает, потому что не дошло. — Ты не один. И мне нравишься до безумности. Взгляд прояснился. — Любишь? А я-то как, — оказывается, услышал. Они ждут ещё час-другой, пока стрелка на настенных часах не указывает на половину двенадцатого. Диляра подгоняет мальчишек, чтобы помогали накрыть на стол: сама не успевает, потому что нужно было ещё по-праздничному нарядиться. Марат в обе руки берет тарелки с салатами, а Андрею наказывает захватить стеклянные стаканы из коробки, что стояла на кухонном столе. Пока тот копошится, Суворов прибегает к задуманному: — Мам, ты куда упаковку с подарком положила? — Марат, постучав, входит в её комнату, прикрывая за собой дверь. — Уже? Не рано? — Диляра отворачивается от окна, удивляясь. — Ну, пока настроюсь! Через двадцать минут дарить уже, — выдыхает взбудораженно. — В четвертом ящичке комода. С приближением полуночи они собираются вокруг телевизора, чтобы наблюдать обратный отсчёт в прямом эфире. — Передай тарелку, я наберу тебе! — Андрей снова тянется к селёдке под шубой (отвергая даже любимое оливье), но Диляра предлагает свою помощь. В это время Марат, вызвавшийся посодействовать маме с гостем, принялся разливать напитки по стаканам. Андрей не знал за что ухватиться, что первым попробовать, а может вообще — просто молча сидеть и хлестать колу со льдом? В такой момент, когда он был слишком возбужден из-за происходящего, не хотелось ничего. Только выслушать новогоднее обращение Раиса, поздравить друг друга (маму в том числе), а потом... Ну, сидеть до утра, непонятно зачем, не смыкая глаз? Он правда не знал. Дело времени. Тёплые огни гирлянд, развешенных по телевизору, усмиряли пыл, добавляли моменту определённого спокойствия. А когда Диляра всунула ему в руку зажжённую палочку бенгальского огня, припевая при этом неразборчиво, жить моментом захотелось больше. Натянул, точнее, нет, не натянул — до ушей безвольно развелась улыбка, а щёки покраснели так сильно, когда понял одно: Да, жить моментом — хочется. Живёт и будет жить. Он притянул Марата ближе, обнимая крепко за плечо. А тот даже не оглянулся, только лыба его мгновенно стала шире. — На улицу! Фейерверки! — Диляра вскакивает со стула, слыша первый свистящий звук, а после — грохот со взрывами. Втроём бегут до коридора, втроём сталкиваются в узком проходе, втроём спускаются на два пролёта по лестнице, а потом — уже вдвоём — когда Диляра опережает, выбегая вперёд, целуются пылко на лестничной клетке. Ненароком касаются друг друга, пока бегут на оживлённую улицу, где уже столпились соседи с этажей. Андрей ощущает и замечает всё. Как снег скрипит под ногами, как блестят дорожки под фонарными столбами, и свет горящий в окнах пустых квартир. А ещё — глаза Марата. Они тоже горят. Звуки фейерверков раскатываются со всех сторон, искрятся и сияют в темноте, пока взоры всего района устремлены в небо. Андрей поднимает воротник пальто, когда дует лёгкий ветер, и смотрит тоже. Возносит вверх слова о том, как счастлив проживать эту ночь. — Яңа ел котлы булсын! — Марат визжит радостно, наваливаясь с объятиями. — Ты совершенно особенный, Андрей! — произносит в затылок. Согревает.***
Когда они возвращаются с улицы, продрогшие на морозе и сопящие, Марат просит подождать его на диване. Убегает под смешным предлогом, о котором можно было и не предупреждать: — Щас приду, в туалет сгоняю. Суворов договорился заранее с мамой, чтобы ни слова Андрею не выдала о том, что он приготовил. И презент этот, пусть не такой трепещущий и сделанный своими руками — очень важный. Марат лезет в четвёртый ящик комода, в темноте отыскивает и достает скромную обёртку, сдувая с неё несущественную пыль. Волнуется, пиздец. Идёт обратно, дрожащими пальцами суёт упаковку в руки Андрея и отворачивается. — Чего это? — Андрей вскидывает бровь, крутя между пальцами верёвочку, закреплённую вокруг упаковочной бумаги. — Ну ты раскрой. Васильев смотрит вопрошающе, но аккуратно разрывает бумагу, отставляя её на диван. — Я не хочу ничего принимать, ты что, подарок какой-то удумал дарить? — он перестаёт распаковывать, когда раскрывается верхушка. Тетрадь. Видел где-то. — Продолжай открывать. Андрей достаёт из остатков бумаги вещь с ещё большим непониманием. Да, точно тетрадь. — Для чего она? — снова крутит у себя в руках, рассматривая так, будто это чем-то поможет. — Ну ты полистай, посмотри.Дата:
27.10
Твой низкий тёплый голос ругается, Когда ты ищешь ту струну, что затронет меня...
Дата:
29.10
...
Что я должен сделать после смерти, Чтобы оно сияло там, вместе с тобой?Дата:
02.11
Я не курю, только если не скучаю по тебе,...
Рядом с тобой пламя зажигалки горит лучше. — Это... Твои стихи? — Андрей шепчет, плечом примыкая ближе к чужой груди. — Они, да. Только там все вразнобой, я ему нормальный вид придать хотел, чтобы подарить можно было. — посмеивается, почесывая тыльную сторону ладони. — Я ценю безумно-безумно это, тебя, и то, что ты такой дурень! Ну какие подарки, блин, ты сам как подарок! — Андрей подхватывает неловкое веселье, совсем слегка губами дотрагиваясь до его подбородка. — Пусть твой год будет наполнен моментами, которые заставят поверить в невозможное и вдохновят тянуться к звёздам, — Марат говорит приглушённо, а у Андрея будто затычки в ушах. В происходящее верить не представляется возможным. — Мин сине я-ра-там.