Bark on Bark, Petal Strands

Следующий прием Чонина к врачу назначен через три дня, в день пресс-конференции Чана, на которой будет объявлено о частичном объединении компаний, поскольку Charismatique покупает новый журнал меньшего размера. В этот день Минхо и Чонин просыпаются рано и провожают Чана и Сынмина, прежде чем отправиться в путь. Ли надевает свитер и брюки, а Чонин — джинсы и толстовку, играя со шнурками половину поездки на машине. Это место хорошее, не такое, конечно, шикарное, как тот медицинский центр, но всё же. Голые, высокие стены, полы выложены плиткой. А персонал здесь вежливый и внимательный. Они подробно изучают результаты анализа крови Чонина и, когда отмечают, что всё относительно нормально, за исключением высокого уровня тестостерона, предлагают пройти быстрый медицинский осмотр, спрашивая у Чонина устраивает ли его это, на что им отвечают кивком. Весь осмотр занял несколько минут и всё это время Минхо держал младшего за руку. По словам врачей Чонин совершенно здоров и отсутствие течки не является какой-то проблемой, также как и высокий уровень тестостерона. Чонин ни слова не понимал о чём говорят врач и его смотритель, так как в их разговорах присутствовали медицинские термины, поэтому Минхо объясняет ему простым языком, так чтобы младший всё понял, а врач в этом ему помогает. Всё заканчивается, и это. Оказывается относительно легким приёмом у врача. Минхо с Чонином звонят Чану по дороге в магазин, и тот очень рад слышать, что всё в порядке, и, чтобы дать Чонину понять, как сильно он его любит, посылает ему поцелуи через телефон, а смущенный младший прячет лицо в ладонях. Чонин такой милый. Придя домой, младший сразу же бежит наверх, чтобы покормить муравьев, а усталый Минхо медленно заходит в квартиру. Ему бы хотелось снова стать молодым и иметь такое же количество энергии, как и у Чонина, а не уставать после выполнения двух дел, при том что они добирались то на машине, а не пешком. Ли вытягивает руки над головой и какое-то время смотрит пространство. — Вы в порядке? — спрашивает Чанбин, сидя на кресле и играя в приставку. — Да, просто устал. Кто ж знал, что вождение целый день так утомит меня? — Минхо устало смотрит на альфу. Чанбин всего на год младше омеги, но он всё равно сочувственно улыбается. — Да, иногда такое бывает, особенно если ездить по городу. Были пробки? — Не сильные. — О, эй, — Хёнджин, направляясь на кухню заварить чай, подходит к Минхо. Ли щурится, задаваясь вопросом, почему младший дома. Если он дома, то и Феликс, возможно, тоже. Почему они остались дома, если только…? — Разве у вас двоих нет сегодня занятий? — О, да, но мы не пойдем, потому что Ликс неважно себя чувствует, — шепчет Хёнджин. — Я не хотел оставлять его одного, и Сон-и тоже. Феликс сейчас наверху, и мне кажется, что он съел что-то с орехами. — О, нет, бедняжка, — Минхо сжимает плечо младшего. — Спасибо, что сказал. Я заварю чашечку чая, если хочешь. — О, да, спасибо, — кивает Хёнджин, собираясь сесть на диван, включить телевизор и закутаться в одеяло. Он выглядит усталым, поэтому Минхо заваривает чай крепче обычного, добавляя немного сахара. Ли приносит младшему чай, похлопывая его по плечу, и улыбается, когда тот сонно моргает. — Ты уверен, что с тобой всё в порядке? — Да, просто устал, — Хёнджин пожимает плечами. Минхо возвращается на кухню, дабы взять пакет чипсов, когда Феликс наконец спускается и он выглядит таким же усталым, как и Хёнджин. Младший всё ещё одет в пижаму, волосы его не причесаны, а в остальном он выглядит нормально, исключая тот факт, что он выглядит недовольным, а его запах довольно сильный. — Эй, — тихо говорит Минхо. — Если хочешь, я заварил чай. Как ты себя чувствуешь? Феликс фыркает, цокая языком, на что Минхо хмурится. Младший поворачивается на своём месте, стоя возле кухни в гостиной, и огрызается на Хёнджина. — Тебе обязательно всем говорить, что меня всего выворачивает? Спасибо, Джинни. Лицо Хёнджина мрачнеет, и он говорит заикаясь, крепче сжимая кружку. — Я. Я даже этого не говорил, Ликс. Я только сказал, что ты плохо себя чувствуешь. — Ага, всем, — Феликс обходит смотрителя, направляясь на кухню, и Минхо начинает говорить, прежде чем Хёнджин успевает сказать что-либо ещё. — Феликс, Хенджин только сказал, что ты неважно себя чувствуешь, поэтому я предложил сделать тебе чай. Вот и всё. Ничего более. Феликс ничего не говорит, а Ли пару раз моргает и начинает понимать, что младший намеренно игнорирует его. Омега хмурится, роется в верхнем шкафчике над раковиной, перебирая лекарства и витамины, и просто делает вид, что Минхо не существует. Чашка чая остаётся стоять на столе нетронутой. Ну, блин. Минхо отпивает чай и поднимает брови, проходя в гостиную, откуда Чанбин наблюдает за Феликсом, прямо как ястреб, поджав губы, будто он обдумывает что-то сказать. — Ликс, что ты ищешь? — Лекарство от тошноты. — Оно в верхнем ящике. — Я там и ищу, — слабо говорит Феликс. Чанбин поднимает бровь, когда Хёнджин отставляет свой чай и поднимается, махая рукой. — Я подам ему, — говорит младший. Чанбин возвращается к своей игре, а Минхо наблюдает, как Хёнджин медленно идёт на кухню, волоча одеяло за собой по полу и подходя к Феликсу. Он тянется к верхнему ящику, беря какую-то бутылочку, возможно, как раз ту, которую ищет Феликс, и протягивает её ему. — Ликс, — тихо заговорил Хёнджин, и Минхо делает вид, что не подслушивает. — Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь, но ведешь ты себя очень грубо. Феликс молчит какое-то время, а после наклоняется к Хёнджину и что-то шепчет, чего Минхо не слышит, да он и не хочет этого. — Давай поднимемся наверх и поговорим, ладно? Вдвоём. Пошли, — Хёнджин берёт его омегу за руку и притягивает в объятия, нежно нюхая его. Феликс, кажется, расслабляется, а Минхо наблюдает за ними с молчаливым одобрением. Хёнджин берёт с собой лекарство и ведёт младшего наверх, накинув ему на плечи часть одеяла и обволакивая его своим запахом. Минхо считает, что это особенная вещь — просто взять партнера за руку и успокоить его, когда он не в духе. Ли знает, что Феликс не хотел ни с кем грубо говорить, он просто плохо себя чувствует, и, учитывая, что ему, вероятно, плохо из-за непереносимости орехов, он наверняка смущен. И это действительно так. Хёнджин, наверное, уже позвонил Чану и сообщил ему, и Чанбин, кажется, тоже уже знает. — С ними всё будет в порядке, — говорит Чанбин. — Так всегда бывает. Ликси просто плохо себя чувствует. — Могу себе предствить. Что он ел? — спрашивает Минхо, садясь рядом с альфой. Чанбин пожимает плечами, не отрываясь от игры. — Понятия не имею, но сегодня утром они ходили в кафе, и знаете. Работники кафе почти не меняют перчатки. Однажды мы попросили в каком-то кафе безмолочный напиток, и нам приготовили латте с ароматизированным сухим молоком. — Ага. Минхо знает, как сложно уследить за происходящим в кафе в час пик, но он также знает, насколько безответственными могут быть некоторые работники, когда дело касается аллергии, особенно непереносимости. — Да. Раньше, когда мы этого не знали, он ел орехи и постоянно ему было плохо, а однажды его даже вырвало на Чана, это было примерно на втором или третьем свидании. Ликс тогда был так напуган, что плакал и избегал его целую неделю. — О Боже мой, это неловко. Не могу представить себя на его месте, — Минхо сочувствует Феликсу и тому, как ужасно унизительно, наверное, было, когда его вырвало на того, кто тебе действительно нравится, особенно если вы ещё едва знакомы. Особенно на свидании. — Ну, он пережил тот случай, переживёт и это, — Чанбин смотрит на смотрителя, отложив приставку в сторону. — Кстати, все остальные дома. Сынмин рано вернулся с работы из-за конференции, а Джисон работает. Они думают заказать еду на ужин через доставку, так что скажите им, что бы вы хотели съесть. — Мне всё равно, я не привередлив. — Конференция хена через пару часов, потому он снова вернется поздно вечером, поэтому мы, скорей всего, поедим и просто оставим ему еду. А, кстати, думаю Джисон хотел посмотреть фильм. — Мм, отлично. Мне без разницы, что смотреть, но всё же мне не нравится смотреть фильмы ужасов про привидений. Они меня пугают. Особенно в которых есть старики и дети. Мне, конечно, всё равно, но это так страшно, когда старушка смотрит прямо тебе в душу, — он смотрит на Чанбина, чтобы подтвердить свою точку зрения, и начинает смеяться. — Будьте осторожны, Хёнджин любит ужастики, Феликс их ненавидит, а Чонин беспристрастен к ним. Что-то в нём меня смущает. Типа, он такой милый, но я действительно думаю, что он единственный, кто не испугается, если в доме когда-нибудь появятся привидения. Минхо на мгновение задумывается, так ли это, и приходит к выводу, что Чанбин на самом деле прав. — Знаешь. Я тоже думаю, что он был бы единственным, кто выжил бы в фильме ужасов, если мы оказались бы в нём. Хотя это может быть и мистер Бан, а может и ты или я, хотя нет, думаю я первым умру. — Почему это? — Ну, я красивый и слишком боюсь привидений. Они бы меня просто съели. — Призраки не едят людей. — Ну, ты не знаешь этого, — пожимает плечами Минхо. — А что если они могут это делать? Или если это вампиры. Призраки-вампиры. Они съели бы меня первым, потому что я ем слишком много сладкого. Моя кровь вкуснее всех. — Если это призраки вампиры, то скорей всего да, а следующим, наверняка будет Инни, потому что он второй по милоте. — Мы сейчас решаем, кто умрет первым или у кого самая сладкая кровь? — Минхо кладет локти на колени. — Потому что, если это так… — Чанни хен выживет, потому что этот человек ест сырой шпинат. В принципе, всё сырое. У него на перекус брокколи, как будто она вкусная. — Сырое брокколи? — челюсть Минхо отвисает. — Фу. — Ему всё равно, что есть. — Ну, если это так, то он мог бы съесть призраков вампиров. — Подождите, если это призраки, то их съесть нельзя, разве не так? — Чанбин теперь искренне заинтересован в этой дискуссии. — Кого мы собираемся есть? — Джисон приземляется на диван, на котором раньше сидел Хёнджин. — Для человека, который боится ужастики, ты действительно слишком сильно увлекаетесь каннибализмом, — хихикает Чанбин. — Эй! Я просто спросил, кого мы едим? — Никого. Мы просто говорим о фильмах ужасов, — объясняет Минхо. — Мне кажется, что я буду первым, кого съедят. — Мм, да, возможно, — пожимает плечами Джисон. — Но разве они сначала не едят самого младшего? — О, кстати, как вариант, — говорит Чанбин. — Так что вы все облажались. — Хён! Ты разве не спас бы нас? — ноет Джисон. — Ты позволил бы мне быть съеденным. Подождите, кто нас ест? — Призраки вампиры, — отвечает омега. — Ты позволишь, чтобы меня съели призраки вампиры? — Джисон корит рожу, хватая со стола приставку и устраиваясь на диване удобнее. — Какой ты злой. Я не могу тебе больше доверять. — Я не говорил, что не спасу тебя, я сказал, что ты облажался, потому что ты один из младших, — Чанбин откидывается на спинку стула и смотрит в телевизор. — Это канал ювелирных изделий? — Не знаю, — Джисон смотрит на телевизор, где женщина показывает блестящее ожерелье, держа его в руках, чтобы зрители могли его рассмотреть. — А, ты имеешь в виду шоу этой женщины. Ага. — Это ужасное ожерелье, — говорит Минхо. — Оно слишком крупное для бриллиантов. — Согласен, но, когда ты богат, мода не имеет значения, всё дело в показухе, — Джисон пожимает плечами. — Хён, ну, позволь мне попасть на твой остров. — Нет, — Чанбин снова берет приставку. — Ты маленький воришка. — Я не вор! Ну, пусти меня на свой остров! — Нет! Заканчивай свою игру и иди закажи ужин. — Хён, ты мне должен колокольчики. Пусти меня на свой остров, или я принесу тебя в жертву призракам вампирам! — громко скулит Джисон, а Минхо смеется, проверяя телефон на наличие новых сообщений. Он небрежно бросает смартфон на столик и снова откидывается назад на спинку, достаточно уставший для того, чтобы вздремнуть. А также ему скучно. Ему ужасно скучно. Минхо не хочет вмешиваться в разговор Феликса и Хёнджина или в личное время Чонина, поэтому он просто переключает каналы на телевизоре. Мысли о сне сразу возникают и Минхо обдумывает их, но он знает, что если он сейчас поспит, то не сможет заснуть ночью. Мысли вмиг улетучиваются, когда Сынмин выглядывает в проем лестницы, находясь всё ещё на втором этаже, и спрашивает заказали ли они уже ужин. — Нет! — кричит Чанбин. — Я пытаюсь не подпустить Сон-и к моему острову. Сынмин на мгновение моргает, прежде чем с громким стоном спуститься по лестнице. — Тогда я закажу ужин. Но я сделаю это в другом месте, нежели в прошлый раз, потому что у меня есть купон на 20 процентов из одного места, которое недавно открылось рядом с офисом. — О, круто, — Джисон ставит игру на паузу. — Пока у них есть мясо, всё в порядке. Или пельмени. Я хочу чего-нибудь жареного. — Также нам надо купить суп для Феликса, — говорит Минхо. — Ему сейчас немного нехорошо, но, пожалуйста, не говори ему об этом. — Да, он и в правду выглядит так себе, — подтверждает Джисон, теперь окончательно откладывая приставку. — Ему сейчас нужно что-то легкое и теплое. Соленое, не сладкое, от этого ему станет только хуже. Минхо кивает. Он признателен Джисону, который, вероятно, знает Феликса дольше всех. Сынмин тоже кивает, открывая меню на телефоне, и садится заказывать еду. Чанбин кладёт на стол свою кредитку и поднимает палец, когда Сынмин протестует. — Минни! Сынмин молчит. — Тогда я закажу ещё десерт. — Давай, ешь, что хочешь. Можешь съесть все сладости. Призраки вампиры придут за тобой. — Хм? Джисон фыркает через нос, и все смеются, за исключением Сынмина, который просто закатывает глаза и продолжает просматривать меню с небольшим выбором «что угодно». Младшие сплелись в клубок конечностей на диване, пока Джисон нюхает бету, дразня его тихим шепотом. Когда привозят еду, Джисон поднимается наверх, чтобы позвать Хёнджина и Феликса. Чонин сейчас в душе, поэтому он не зовет его пока, но всё равно готовит ему тарелку, если он вдруг спуститься вниз. Омеги теперь оба спокойны, Феликс обнимает Хёнджина и кормит его супом, нежно убирая его челку с глаз. Младший извиняется перед Чанбином за то, что было раньше, и тот целует его в обе щёки в знак прощения. Минхо знает, что хороший смотритель должен знать, когда ему стоит отступить и позволить товарищам по стае разобраться со своими проблемами, а когда стоит вмешаться, и Чанбин был прав. С ними всё в порядке, и так будет всегда. Минхо не спрашивает об их разговоре, потому что это не его дело. Феликс расслабляется под густым и успокаивающим запахом Хёнджина, чувствуя себя настолько комфортно, насколько это возможно. Хёнджин целует его в макушку и улыбается, глядя на Феликса так, как будто он готов рисовать звезды на небе только для него. — Хён? — Феликс приближется к старшему, и Минхо уже знает, зачем он его зовет. Он хочет извиниться. — Да? — Мне жаль, что я проигнорировал вас раньше. Это было грубо с моей стороны. Минхо берёт руку младшего и целует его раскрытую ладонь. — Ты прощен. Я знаю, что ты был смущен и тебе было нехорошо. Как себя чувствуешь? — Но всё равно это было грубо. — Да, грубо, — признает Минхо. — Но это не было злонамеренно. Я просто хочу, чтобы с тобой всё было в порядке. Все мы хотим. Феликс стыдливо кивает, и Минхо выводит пальцем круги по тыльной стороне его ладони. Младший действительно такой чувствительный. — Ты прощен, так что не переживай из-за этого. Тебе будет только хуже. Тебе всё ещё нехорошо? — У меня немного болит живот, но я в порядке, — отвечает младший. — Хорошо. Если хочешь, чай ещё остался. Имбирный чай, специально для тебя. — Спасибо. — Пожалуйста, милый. Феликс медленно кивает, и Сынмин предлагает принести ему немного чая, собираясь заварить ещё чая в заварнике, в котором Минхо до этого заваривал чай, и Феликс наконец присоединяется к нему, собираясь заварить настоящий имбирный чай. Минхо и Чанбин улыбаются этому, поворачиваясь в сторону спускающемуся по ступенькам с телефоном в руке Чонину. Они машут ему рукой, чтобы он взял немного еды, но он просто смотрит на них, закусив нижнюю губу. Ой-ой. Что-то не так. — Э, хён? — его голос дрожит и его едва слышно из-за поддразнивания Джисона. Вся комната поворачивается к младшему и останавливается: Джисон ставит игру на паузу, Хёнджин поднимает взгляд с телефона, Сынмин и Феликс подходят ближе, а Чанбин и Минхо подзывают его. Чонин нечасто выглядит так. Да, он, конечно, и без этого тихий и застенчивый, но он выглядит. Напугано? Все присутствующие улавливают это в его неприятном, гнилом и заплесневелом запахе, который обычно сладкий. — В чём дело, милый? — спрашивает Минхо, а Чонин, молча, просто протягивает телефон. Там было открытое видео к какой-то статье, но оно стояло на паузе и Минхо в замешательстве качает головой. — Что это, милый? — Чанни хён, — шепчет Чонин, и все обмениваются взлядами, пока младший снимает с паузы видео. Все внимательно смотрят в телефон. — Это. Это запись прямой трансляции после сегодняшней конференции. — О, да, — говорит Джисон. — Что случилось? — Его… Они что-то кричат ему. — Что? — моргает Хёнджин. — Его. Что-то плохое, — отвечает Чонин. Минхо берёт его за руку и тянет к себе на колени, беря телефон, чтобы просмотреть видео. Остальные приближаются к нему, намереваясь тоже посмотреть видео, нависая над Минхо. — Я не знаю, стоит ли вам это видеть… — Если это связанно с нашим альфой стаи, мы должны это посмотреть, — Чанбин берет телефон и нажимает на экран, ожидая, пока оно загрузится. В комнате ещё никогда не было так тихо, и Минхо чувствует, как тревожно бьется его сердце, задаваясь вопросом, о чем вообще говорит Чонин. Феликс, Хёнджин и Джисон становится на колени у его ног, чтобы им лучше было видно экран. Видео начинается. Чан выходит из здания Charismatique на митинг людей: некоторые репортеры с микрофонами и камерами, некоторые держат таблички, которые не возможно прочитать из-за трясущейся видеозаписи, и все толпятся прямо рядом с альфой, хотя двое охранников пытаются его отгораживать. Раньше они с этим не сталкивались. Чан только что закончил пресс-конференцию, где рассказывал о новых направлениях журнала и о своём согласии на покупку журнала меньшего размера. Это большие новости, но репортеры хотят копнуть глубже, чтобы найти о чём писать, и пусть даже если это будет ложь, даже если это будет грязно. Минхо беспокоится, что, возможно, Чонин расстроен, потому что репортер, наверное, говорит что-то грубое или неуместное, или вообще пытается прикоснуться к Чану, когда слышны крики из толпы. — Мистер Бан альфа-сексист! Протестующие. Минхо знает подобные изречения наизусть, знает в каком порядке их произносить. Он знает, потому что уже протестовал раньше. Чан останавливается и моргает, его губы слегка приоткрыты в замешательстве, и становится тихо. — Прошу прощения? Достаточно одного вопроса, чтобы вызвать гнев папарацци, и вскоре Чана окружает толпа. Охранники взяли альфу под руки и потащили его вперед, а крики-вопросы становилось всё больше и больше. «Это правда, что вы наняли смотрителя для своих омег?!» «Почему вы наняли смотрителя, зная все споры вокруг этой профессии?!» «А ваши омеги работают, мистер Бан? Они всего лишь модели компании, потому что вы запрещаете им работать?!» «Есть ли у ваших омег какие-либо заболевания, требующие ухода смотрителя?!» Чан едва справляется с шоком, когда охранники уводят его, а остальная часть стаи в шоке смотрит на экран. Все они слишком удивлены, что даже приоткрыли рты, все, кроме Чонина, губы которого были плотно сжаты. Журналист смотрит прямо в камеру и ждёт какое-то время, на её лице появляется мрачное выражение. «Это был главный редактор модного журнала Charismatique Бан Чан. Всего несколько часов назад он провел пресс-конференцию, чтобы объявить о покупке журнала меньшего размера, но репортерам всё равно на одежду и компании. Вместо этого мы хотим знать, почему Бан Чан, альфа стаи, нанял смотрителя для своих омег. Это не первое предположение, что он контролирует их. Свидетели рассказали, что Бан Чан нанял смотрителя, несмотря на предостережения против этой сомнительной профессии. Возмущенная общественность хочет знать, почему мистер Бан сделал это, при том, что все его омеги здоровы, молоды и не работают. Мы тут.» Джисон раздраженно хватает телефон, выключая его и бросая на диван. — Не смотрите это, — говорит он. — Не смотрите это больше. — Чёрт возьми, — шепчет Хёнджин. — Как они узнали? — Мы не безработные, — шипит Феликс. — Думаю, работа моделью в компании не считается официальной работой, — вздыхает Хёнджин. — Но кто всё же рассказал об этом. — Это не секрет, — начинает Минхо. — Персонал знает кто я, папарацции очень часто видели меня рядом с вами. Либо кто-то что-то сказал, либо они сложили два и два. Не то, чтобы меня тайно наняли. Мистер Бан нашел меня на официальном сайте правительства. — И определенно есть сталкеры, которые иногда преследуют нас с Феликсом. Это случалось один или два раза, — говорит Хёнджин, собираясь посадить Феликса к себе на колени. Чанбин непривычно тих. Он сидит, стиснув челюсти, и молчит. — Что нам делать? — спрашивает Феликс. — Ничего, — отвечает Минхо. — Мы ничего не можем сделать. Работа смотрителя вызывает споры, и общественность хочет скандала. Лучше ничего не делать и молчать, если мистер Бан не попросит тебя об этом. — Мы знали, что так будет, когда Ф. Когда хён нанимал вас. Это не было… Сюрпризом, — говорит Чанбин, притягивая Чонина к себе на руки и выпуская в воздух свой успокаивающий запах сладкой ваты. Даже Минхо чувствует, что начинает расслабляться. Он не упускает из виду заикание, которое быстро поправляет Чанбин, но не акцентируется на этом. — Хён скоро будет дома, давайте постараемся не зацикливаться на этом. Это просто глупые люди, пытающиеся залезть к нам в семью. Все тихо кивают, домашнее настроение убито. Еда на столе с каждой секундой остывает, поскольку они даже не притрагиваются к ней. Все вздрагивают, когда открывается и быстро захлопывается, не громче обычного, но сейчас в тишине этот хлопок слышится уж слишком громким. Они все молча смотрят на Чана, когда он входит в комнату, и выглядят немного пристыженными. Он снимает туфли и небрежно швыряет их в сторону полки для обуви. Он действует как будто с ним всё в порядке, как будто его имя не запятнали грязью за то, что он просто предпочел психическое здоровье своей стаи стандартам общества. Чан входит с улыбкой на лице. Если бы Минхо только что не посмотрел это видео, он бы и в правду подумал, что всё в порядке, и сейчас в первые за всю их совместную жизнь Ли думает, что понял, кто такой Бан Чан. Какой он человек, какой он альфа. Эта улыбка говорит обо всем. И как это должно быть было тяжело. Приходилось признавать, что ты не можешь быть всем для своего партнера, что не можешь соответствовать его потребностям, а также его желаниям, и нужно найти и нанять кого-то, кто поможет ему в этом. Как тяжело, должно быть было, Чану стоять на публике с улыбкой на лице, и лишь щепоткой понимания в социальных сетях, и когда он приходит домой и признает, что ему нужна помощь, будучи альфой стаи. Это не слабость, не признак нестабильности, он так делает, потому что он хороший альфа, ответственный, заботливый и любящий. Знают ли об этом люди? Знает ли публика, что смотритель ему нужен был, чтобы помочь Чонину, помочь Феликсу с его настроением или Джисону с его беспокойством? Знает ли публика, что Хёнджин не мог быть рядом с ними по каждой мелочи, а Чан сидел в своём офисе, осуждаемый, и не понимал, почему всё это происходит? Знала ли общественность, что партнёры не являются опекунами? Или что друзья не являются психологами, а отношения — лекарством? Конечно, Чан нанял смотрителя. Он просто хотел помочь. От Чана ничем не пахнет, вообще никакого запаха, скорей всего, его блокаторы только что были нанесены. Он не хочет, чтобы они учуяли, не хочет, чтобы они знали, что что-то не так. Это значит, что с ним, должно быть, не всё в порядке, или ему действительно всё равно. Сами блокаторы имеют сладковатый запах, но он едва заметен. Минхо интересно, чем сейчас пахнет Чан: безумием или болью? Он только задается вопросом, но знать ответ на него не особо хочет. — Эй, — говорит Чан. — Что происходит? — Мы просто разговаривали, — прикрывает их Минхо. — А почему так тихо? — смеется он. — Ещё один муравей Чонина сбежал что ли и вы нашли его в еде? Чан указывает на контейнеры с едой на столе в гостиной, и остальные нервно улыбаются. На самом деле никто не проверяет еду. Феликс встает первым, и хотя он смотрит на кухню, где кипит чайник, он делает шаг влево и берет Чана за руку, чтобы тот сел на диван. — Ликс? — Чан хмурится. — Ты в порядке? Как себя чувствуешь? Феликс обнимает старшего, и Минхо мысленно вздыхает. Сейчас никто не может притворяться. Ликс выдал их простым объятием. — Прости, — шепчет он в рубашку Чана. — Вы всё знаете, да? — шепчет Чан, и остальные подползают к нему, чтобы немедленно обнять его. Чонин и Феликс облепили Чана с двух сторон, Хёнджин и Джисон обнимают его сзади. Сынмин садится к нему на колени, а Чанбин опускается, чтобы обнять его ноги. Минхо просто подходит и, стоя рядом, кладет ему на плечо руку. Впервые в жизни Минхо, и он подозревает, что впервые за всю жизнь, в доме Бана так тихо.