Ты даже не сможешь сказать

Валера по-настоящему боялся только два раза в жизни. В первый раз — ещё в детстве. Он честно пытался сказать об этом. Валера не любил маминого брата. От него неприятно пахло, а ещё он вечно трясся. И этими трясущимися руками трогал маленького Валеру. Дядя приглядывал за ним в детстве. Отца повысили и, как главный инженер, он стал задерживаться на заводских сменах уже до смешного. Мама работала там же и не покладая рук выполняла месячную норму в надежде, что в таком случае зарплату выдадут деньгами. Валера в садик не успел. Пообещали на следующий год, но как-то не срослось. Валера в садик отчаянно хотел, потому что игры с дядей никогда весёлыми не были. Он чувствовал себя очень глупо, и ему было страшно. Турбо сейчас не вспомнит. Память бережно убила почти все мерзкие эпизоды, оставив его выживать на одних лишь инстинктах. Животных инстинктах. Он всё ещё дергается, когда ему кладут руки сзади на шею или хлопают по ноге. Его тесный контакт со взрослыми мужчинами чаще всего заканчивается мордобоем. Турбо всё ещё не может сказать. Но уже и не пытается. Он помнит… последнее. Помнит, как стоял в ванной, а дядя поливал его едва тёплой водой. Валеру опять стошнило после игры, и ему отмывали рот от грязи и остатков борща. Фиолетовые губы, как в губной помаде или гриме. Сухие, в ранках. Он знает, что если опять скажет маме, то она сразу повернётся к дяде. Почему-то Валерка в пять лет плохо разговаривал. Точнее начинал он уверенно, обгоняя сверстников, а потом его речь скатилась в бессвязное лепетание. Дядя уверенно ответит, мол, пролил на себя суп, пока обедал. Папа будет ругаться. Но сейчас папы тут нет. Только шум воды, тяжёлое дыхание и маленький мальчик, который даже не думает прикрыться. Получал уже. Наверное, дядя был бы рад, узнай, что это будет его последним действием. Он был так увлечён, что не заметил прихода Туркиных. Мама с папой приходят раньше, на заводе юбилей шефа. Мама с папой до ужаса весёлые, от них немного тянет коньяком и они принесли сыну сгущёнку. Папа открывает дверь в ванну. Валера это помнит в красочных деталях. Как у отца от ужаса округляются глаза и открывается рот. Как по горлу проходит спазм, вот-вот стошнит, но он терпит почему-то. Блевать он будет потом. И наконец — звук первого удара. Дядя валится на зеркало в пол, для которого не нашлось места в других комнатах, и оно красивыми кристалликами падает на пол. Следом на полу оказывается тело. В детской голове проскальзывает шальная мысль схватить красивые камушки осколков. Красные, как от пролитой гуаши. Мама прибегает почти сразу. Она тянется оттащить мужа, но потом замечает, что дядя так и не успел подтянуть штаны. Смотрит на мокрого Валерку и откровенно воет. Она тянет сына на руки, и Валере страшно, он ничего не понимает. Знает только, что сейчас намочит мамино выходное платье и те слова, которые кричит папа плохие, повторять нельзя никогда. А ещё он видит кровь. Не гуашь это вовсе. Папа бьёт с таким замахом и силой, что каждое попадание сопровождается хрустом костей или хлюпаньем продавленной кожи. Кровь даже на папином лице, он почему-то плачет. Валера начинает плакать тоже. Тошнит. Каждое слово, крик, звук начинает отдаваться звоном в ушах. Валера не понимает, что происходит. Просто знает, это всё — его вина. Ему объясняли, что рассказывать никому нельзя, иначе плохо будет всем. Валера просто подумал, проговорил мысленно и вот результат. На весь шум соседи вызывают милицию. Приезжают суровые, злые, мрачные дяди и долго стучатся в дверь. Мама всё же открывает, но Валеру из рук не выпускает. Он стоит в коридоре и просто прислоняется к стене. Валера видит, как папу тащат трое, но им всё равно тяжело его удержать. Папа сильный. Возня становится только страшнее. Кровь капает и тянется следом до зала. Там негромко переговариваются взрослые. Валера хочет запомнить каждое слово, потому что чувствует, что это важно. Больше его никто не тронет. Но всё равно слышит лишь обрывки. Насиловал Беспомощного ребёнка Сам виноват… Товарищи милиционеры с тоской смотрят на Валеру. Туркин хочет храбриться, но мама не пустила его даже одеться. Она сама больше не воет, только плачет ему в волосы и дышит хрипло. Тяжело казаться большим и сильным, как папа, когда ты голый на маминых руках пускаешь сопли от слёз. Папа говорит что-то такое резкое, что даже мама затыкается. Они всхлипывает и скулит, но отпускает Валеру в комнату одеться. Женщина скатывается по стене и почти затихает на время. Шествие до комнаты до ужаса нелепое. Есть в этом страшно-мерзкое действие, но другие дяди смотрят не так. Им будто больно от одного вида мальчика, и он старается одеться в рекордные сроки. Папа же когда-нибудь перестанет злиться? Проходя мимо ванной, Валера пытается заглянуть внутрь, но отец подрывается и хлопает дверью. К сожалению, понятнее не становится. Всё начинает мельтешить перед глазами и сливаться в нечто. Нечто, оставляющее на Валере Туркине тянущийся след, начиная с этого дня. Мужчины в форме везут его в больницу. Добрые тёти осматривают его там, где трогали. Дяди просят рассказать, как это было. Мать с отцом за его спиной молчат, но когда Валера поворачивается, то видит, как они плачут. Абсолютно беззвучно. Много бумажек и много-много дней подряд, что Валера проводит время то в больнице, то в отделении.

***

На первое сентября он приходит с небольшим букетом, сорванным из соседской клумбы, потому что мама водила его в парк аттракционов. Она сказала, что деньги лучше тратить на хорошие воспоминания, а не на ерунду. Это было последнее хорошее, что он помнил о ней. Второго сентября Валера бежал домой, чтобы похвастаться первой пятёркой. За поведение. Квартира встретила его прохладой и тишиной. Мама болталась в петле. Валера смотрел, как качаются её ноги, а на них синие туфли из универмага. Папа купил ей их со своей первой большой зарплаты. Папа их и нашёл. Вернувшись с работы. Сына, что облокотился на табуретку, и жену, что с неё повесилась. Валера ненавидит дядю. Уже когда вырос, то он понял это всё случилось из-за него. Это он сделал из Валеры пидораса, как любил презрительно шипеть отец. Не в адрес сына, конечно, просто иногда вспоминая. Узнай он правду, то ушёл бы вслед за женой. Это дядя забрал у Валеры маму. Она просто не смогла смириться, что родной брат так поступил с её любимым и единственным ребёнком, что сама не заметила этого раньше. Так чувство вины затопило её до краёв и вылилось во что вылилось. Дядя даже смог забрать у него папу. Папе ведь после этого всего стало настолько невыносимо, что свои ответы он стал искать на дне бутылок. Ответа он не находил, зато с завидной частотой мог притворяться, что может ещё продолжать жить. Валера ненавидит себя. Он всё ещё думает, что всё, что с ним случилось, вполне заслуженно и там ему, блядь, и надо. Это он не смог всё прекратить с самого начала. Это он не смог скрыть и потерял родителей. Это он поддался всему пиздецу и понял, что заглядывается на мальчиков. Будь он в половину таким же сильным, как мама, то просто ушёл из жизни. Будь он в половину таким же сильным, как папа, то смог бы сделать вид, что ничего не случилось, и жить нормальной жизнью. Ничего не получилось. Только случилось.

***

Валера стал Турбо. Задолго до Универсама. Сначала он просто дрался, но даже эти драки для первоклассника были какими-то дикими и жестокими. Он рос, с ним росла его агрессия. Его не сажают в конце класса, ведь летящий стул может зацепить слишком много детей за раз. Он дышит ненавистью к себе и цепляет каждого, кто просто проходит мимо. В семь лет его подбирает Кащей. Валера задевает его плечом, пока несётся со школы. Ему опять надо привести папу в школу, но новенькая учительница сделала страшную помарку. Она громко и выразительно крикнула: — Жду твою маму завтра у себя! Туркин, ты вообще учиться собираешься? Одноклассники понимающе притихли. Кто-то начал прикрывать голову руками. Стулом прилетало уже почти всем. — А раскапывать её вы пойдёте или мне самому? Валера не знает, почему улыбается. Почему ему смешно и смех пузырится где-то в глотке. Правда, он даже замирает. У учительницы округляются глаза от ужаса, и она отшатывается будто её ударили. Она ничего не говорит, а Валера собирает свои вещи и убегает. Грозный пацан хмуро окидывает его взглядом. Валера инстинктивно отходит. Он не боялся соперников сильнее себя. Драться, только когда выигрываешь, удел жалких. Но чужая фигура нависает угрозой. Пацан высокий, худой, ему даже тринадцати лет, с оскалом вместо рта. Вот так бы хотел выглядеть Валерка. Одним своим видом показывать, что лучше с ним не связываться. У них даже есть схожести. Непослушные кудряшки, что норовят лезть в глаза, когда стоит на время забыть подстричься, и взгляд. Когда-то в будущем оба Адидаса скажут, что Турбо, как и Кащей, смотрит волком. Паша уже Кащей. Он живёт Универсамом, и его наполеоновские планы идут дальше любого возможного будущего. Он учит Валеру всему. Спокойствию. Помогает снять убогий костюм жертвы и напяливает на него доспехи бесстрашного. Он воспитывает в нём совесть и честь. Знакомит с высшим законом — пацанским. Рассказывает про Лупу. Капитолийскую волчицу, которая вскормила Ромула и Рема. Валера в жизни о таком не слышал, но верит Кащею. Лупа — это улица. Она вскармливает бездомных волчат. Он рассказывает про какого-то Вову. Видно себя и его он уже ассоциирует с Ромулом и Ремом. Он даёт Турбо выход в люди. Дисциплину. Науськивает, как собаку. Валере так удобней. Говорят бить — бей, говорят бежать — беги. Он чувствует себя особенным в этой стае. Кащей видит его насквозь. Валере почти не страшно. Улица-мать приняла его такого сломанного, значит и вожак должен. Кащей ещё не главный, но они уже всё понимают. Кащей прижимает Валеру близко. Обещает, что боли больше не будет. Что он не убьёт за Валерку, но научит его самого делать больно всем. Он даёт ему Адидаса. Вова учит его, когда больно делать не надо. Турбо почти отпускает. Он умеет общаться с людьми, он умеет шутить, он умеет быть, а не просто казаться. Прячет свои нездоровые, на грани больных наклонности и не показывает их даже Кащею и Адидасу. Валера учится защищать. Дело не только в том, что Универсам его семья. Дело в младших. Валера окутывает их плотным занавесом безопасности. Он зубами вырвет трахею, если их обидят по-настоящему. Он перенимает методы воспитания старших, сплавляя их в свой неповторимый метод.

***

Кащей довольно скалится на каждое достижении Турбо. Это он подобрал щенка. Сделал его опасным, но верным. Турбо не даст новых щенков в обиду, а чем больше и крепче стая, тем она страшнее. Наверное, в этом он и просчитался. Он дал Валере всё. Он дал ему стимул жить, новые устои. Он дал ему Зиму. Кащей верил в преданность своего щенка и знал, что тот никогда не укусит кормящую руку. Только тот не вырос в преданного пса. Он вырос злой волчицей. Не капитолийской. Та убивала за слабость. Эта нанесла самый сильный и первый удар после Адидаса за Ералаша. В больном понимании Валеры мелкие стоят выше всего. Кащей просчитался. Он должен был увидеть это раньше. Не зря же таскал пацана всюду с собой. Валера маячил рядом не для красоты. Каждый урок пацанской жизни обязан был оставить свой след. Такой, чтобы рассмотрев внимательнее, даже сквозь года ты помнил. Никогда не перечить главному. Валера видел, как Кащей получал от суперов. Это был не лёгкий подзатыльник или ещё какие-то глупости. Его зажали и пиздили до лопнувшей кожи. Когда старшие расходились, Турбо пугливо сидел рядом и тянулся обработать раны. Настолько неумело, что делал ещё больнее. Ему виделся оскал Паши и гулкие шаги Вовы, который собирался то ли помочь, то ли добить. Урок первый от Кащея. Решения старших нельзя ставить под сомнение. Даже если ты знаешь лучше. Будь сто раз правда и улица на твоей стороне, не смей лезть. Помни, что время ещё придёт. Кащей знал уже, какие законы будет писать он. Первый урок от Адидаса — заботься о своих. В любом положении, в любом статусе, в любой ситуации. Вы улица, а не черти. Переход границы всегда будет караться. Правильные пацаны не отожмут что-то втихую. Валера видел бойню за кафе «Снежинка». Тогда Домбытовские потеряли троих из своих, непонятно, правда, стоило ли того какая-то забегаловка. Урок второй от Кащея. Смотри дальше. У Домбыта было не просто вшивое кафе. Это место, где они и авторитет смогли поднять и решать свои дела быстрее. Турбо потом много слышал о людях, которые туда заходили, но обратно уже не вышли. Второй урок от Адидаса — не прыгай выше головы. Строй планы, иди к ним, но не смей бежать туда, где тебе переломают ноги. Когда они были ещё скорлупой, сестру Зимы в школе обижал мальчик. Крупный, злой и похожий на поросёнка. Валера предложил пацана макнуть сначала головой в обосранный унитаз, а потом отпинать до кровавых соплей. Чтобы в жизни больше залупаться не смог. Урок третий от Кащея. Пацаны доказывают свою ценность самостоятельно. Зима должен был поставить тупого пиздюка на место сам. Тот мало того, что младше, так ещё и чушпан. Ну на что тут силы тратить? Третий урок от Адидаса — пацаны не гасят толпой. Даже если речь идёт о чём-то важном. Последний урок от Кащея он не забудет никогда. Когда Валера бил своего старшего, человека, который дал ему всё и даже больше. Саму жизнь. Самого Турбо. Это было сродни ядовитому ножу куда-то под лопатку. Паша сидел на снегу, и всё вокруг было в буйстве красных красок и его оттенков. Разбавленная гуашь. Капельки хохломы на деревянной ложке. Когда все разошлись, Кащей пальцами поманил Турбо к себе. Собачий инстинкт сильнее всех прочих. Привязанность сильнее страха. Он сжал Турбо плечо ослабевшей рукой и прошипел в самое ухо: — Я всё про вас с Зимой знаю. Йөр дә борылып кара. Вот тут Валера испугался второй раз. Гораздо сильнее, чем в первый.