***
Уроды впереди выглядели, как волки (хотя, скорее, наглые шакалы) («эт башлары», — рычал сквозь боль Маратка) что смогли загнать добычу в угол. Чуть ли не облизывались, сволочи, и, будь у Марата хотя бы немного больше здравого смысла, он бы подумал хотя бы единожды, что это страшно, когда такие здоровяки облизываются при мысли побить мальчиков-подростков. Вчерашних чушпанов. Но здравого смысла не было. Не осталось. Вообще, кроме азарта, не осталось ничего. Кровь разгонялась от адреналина вперемешку с предвкушением мордобоя. Сдобное тесто. Вкусная выпечка. Вдалеке, будто даже как шум воды, Марат слышал, как Лампа дал дёру. Это ситуацию не изменило. Он даже порадовался, как мог, потому что страшно было даже представить, в каком бы состоянии выполз Альберт после такой передряги. Универсамовские, не сговариваясь, встали плотнее. — Подарок — дело хорошее. Вы, правда, друг на друга не особо похожи. Думаю, братец ваш тоже иначе выглядит. Что, мать гулящая? Маратик чувствует, как пацаны смотрят на него краем глаза, пытаясь понять, что делать. Адидас-младший лишь плотнее сжимает губы, но не от страха. Просто сдерживает свою фирменную ухмылку. Главный пока не спешно закуривает. Не своими руками, рядом стоящий протягивает зажигалку, и в задранном рукаве его куртки виднеется огромный ожог. — Да ты только глянь на них, уверенно шагают и трясут мелочью. По рожам их видно, что чьи-то звездюки. Тем более, такой толпой. Сейчас мы вам руки переломаем в нескольких местах и, считай, вклад в чистый от насилия город сделаем. — Не кипятись, Спичка. Всё успеется. Видишь, как трясёт малышей? Сейчас они нам деньги отдадут, а мы вежливо проводим ребят до конца нашей границы. Если бы он знал, что дрожь в теле — это просто плохо скрываемая агрессия. Если бы он знал, что говорить такие вещи про маму Суворовых плохая идея. Если бы он знал, какой Маратик ебанутый. — Пошли на хуй, — с улыбкой цедит Марат. Мгновение — огромный кулак, чуть ли не с голову Суворова, замахивается. Марат резко приседает и поднимает взгляд наверх. Турбо пролетает у него над головой ровно-ровно. Эти дебилы даже не слышали его приближения, а Валера умел быть тихим, когда хотел. Обычно он таких тихушных попыток избегал и всячески демонстрировал противникам свою атаку, но почти кошачья грация тут сыграла им на руку. Марат заворожённо наблюдал, как Турбо валит с ног здоровяка и двумя точными ударами в лицо отправляет его в сладкое небытие. Зима летящей тенью следует за другом. Один чётко выверенный удар, и тот, что орал на универсамовскую скорлупу, растерянно держится за бок. Его кенты тоже хлопают глазами, пока кровь стекает между чужих пальцев. Зима улыбается. Всегда улыбается, когда так делает. — Спасибо ещё скажете. Отморозки не понимают, за что говорить им спасибо, тут у них, вообще-то, человек кровью истекает. Не смешно от слова совсем. Они наскоро в голове прикидывают шансы и, плюнув на всё, даже не фигурально хватают главаря подмышки вместе с тем, что всё ещё пачкает асфальт кровищей. — Пизда вам, суки! Фраза теряет свой опасный шарм, потому что говорившие очень быстро и очень уверенно убегают, скрываясь где-то во дворах. Турбо отряхивает со спортивок пыль и недовольно оборачивается на Зиму. — Ювелир хренов. Когда-нибудь промажешь и всё, будем тебе передачки собирать на зону. — Ты же знаешь, я всегда аккуратно. Мне мокруха не улыбается, а так для всех просто отморозок с ножом. — Ага, ебать эффективно. Они свинтили, если бы сразу тебя узнали. Эти дебилы не в курсе, что ты умеешь резать без особо страшного вреда. Зима закатывает глаза. Вытирает нож какой-то тряпкой и прячет в куртке на привычном месте. Поворачивается к малышне, будто только вспомнил, из-за чего весь сыр бор приключился. Для него бежать вслед за Валерой и раздавать пиздюли базовая настройка. Но узнать причину всегда неплохо. — А вы чё тут? Нас зачем Лампа притащил? Лампа ориентируется быстрее остальных. — Да мы просто погулять вышли. Футбол погонять, хотели лимонад купить, а тут эти упыри. Валера сдерживает смех. Он истинную причину знает, поэтому пытается не спалить контору. Хорошо, что Вахит на него не смотрит, сам бы все сразу понял. По глазам одним. По дёрнувшемуся уголку рта. — Ну так пиздуйте покупать. Вам че, блин, на нашем районе магазов мало? Пацаны тупят глаза. Деньги, как у самого ответственного, у Пальто. Он уже собирается в сторону комиссионки. Зима, правда, будто вспомнив что-то важное, хмурится. — Так, а ну-ка стоп. Валер, ты сегодня же с Марткой дежуришь в салоне. Я тогда с мелкими домой, нам по пути. Турбо кривится. Благо, Вахит все сваливает на нежелание товарища чисто по-комсомольски работать и немного смягчается. — Давай-давай. Я вечером зайду, когда мама вернётся. Похавать захвачу. Подслащенная пилюля, вроде бы, действует. Марат делает круглые глаза, чтобы никто из остальных по-тупому не слил сюрприз. Хорошо, что на костюм этот несчастный они уже раз пять бегали смотреть, без него справятся. Скорлупа прощается, жмёт ладони и уходит вместе с Зимой. Через пару минут затяжного молчания его, на удивление, обрывает Вахит. — Вас не тронули же? Лампа мотает головой. — Не успели, — уже вслух отвечает Ералаш, чтобы показать хоть какие-то признаки воспитания. — Ну, молодцы, что додумались за нами побежать. У нас с Турбо как раз сегодня рейд по городу, — Зима непривычно радостный и даже разрешает им закурить. — А откуда у тебя этот нож? — все же интересуется Андрей. Его не особо волновала история, просто, когда старшие открывали им с любой стороны, кроме воспитать-уебать-наорать, хотелось продлить момент. — Это Валеркин подарок, — хмыкает Зима. — Казань должна сказать «большой рәхмәт» ему за наличие кучи колотых ран в своих гражданах. Но в противовес смешливому тону он достаёт нож и почти нежно гладит рукоять. Подарок, наверное, действительно ему дорог. Андрей слышал, что Зима ходит только с одним ножом. И в случае чего, идёт чинить его же. Бережёт атаман шашку. Ничего не попишешь тут.***
— Думаешь, он догадается? — тихо спрашивает Марат, когда они идут в салон. Голос его теперь немного неживой от усталости. Бояться так же утомительно, как драться. Просто страх не ощущается в моменте, а потом накатывает волной. Во рту остаётся неприятный привкус, как от капусты в какой-нибудь столовке. — Если ты про подарок, то нет, — Валера сразу узнает горчащие нотки. — Забей, Адидас. Вас сегодня уже один раз чуть не угондошили. А вероятность второго раза уменьшается. Прогрессирует только в обратную сторону. И откуда такие слова вообще знает? Он треплет Маратку по голове, надеясь, что не зацепит какой-нибудь синяк или шишку. Успокаивается, только когда ловит яркий блеск в карих глазах. — Я потом уйду к бате на юбилей. Лампа подменит, я ещё Айгуль попросил помочь нам. Мы не сливаемся с Вовой, так просто получается. — Да забей. Семья же это самое важное, — глубоко изрекает Турбо. Он бы сам не против посидеть на юбилее бати, будь он вполовину такой же пиздатый, как Кирилл Суворов. Семья — это самое важное. Мысль оседает адской тяжестью где-то в глубине горла. Главное — это вечером дождаться Вахита и не нарваться на неприятности. Не сойти с ума.