Neither a friend, nor a foe

Что такое боль? Можно ли сказать «Мне больно!» так, чтобы слушающий тебя понял, насколько тебе больно? Если сказать, что я нахожусь в премиальной части ада со всеми доступными пытками, так будет понятнее? В мире есть только раздирающая меня на сотню, тысячу кусочков боль и песня, которая не дает мне сойти с ума. Мне помогает отвлечься, когда я раскладываю ее на фразы, фразы на слова, слышу каждую отдельную ноту, разбираю добавленные эффекты. Иногда я приказываю себе не чувствовать боль, воспарить над ней – и это помогает. На какое-то время гончие ада перестают терзать меня, в эти моменты горло расслабляется, оказывается, оттуда без конца вырывается крик. Затем в море боли начинается прилив, и постепенно она берет свое, снова накрывая меня с головой, толкает на дно. И так, пока я снова не вспомню, что могу выплыть, а затем и воспарить. В безвременье боли никак не уследить за временем, но в один момент она просто испаряется. Щелчок – и я слышу, как сверху кто-то ходит, затем садиться и принимает удобное положение. – Почему мы должны возиться с ней? – это тот же красивый голос, который предлагал избавиться от меня. – Даже его же стая не одобряет этого выбора. – Потому что девочка не виновата, что попала под руку Виктории, – отвечает глубокий мужской голос и внутри будто разливается спокойствие. Открываю глаза, чтобы увидеть, как краска забивается в трещинки на потолке, как мельчайшие мазки пытались втиснуться в неровность поверхности. Открывшаяся передо мной картина меня поражает, и я сажусь, только для того, чтобы увидеть, что в дальнем конце подвальной комнаты лежит пыль, её немного, но достаточно, чтобы заметить. Моя куртка сложена и лежит на кресле вместе с рюкзаком. На лямке рюкзака маленькое пятно, там, где я обычно держусь руками, а шов у ручки начал расходиться. Удивительно, я что, под наркотиками после операции? Касаюсь шеи – гладко, никаких повязок, но горло саднит, возможно из-за криков. Между тем, голоса продолжают спорить. – Нас итак слишком много, – девушка возражает, – а ведь это мы еще не обратили Бэллу. Вольтури будут видеть в нас угрозу. – Мы разберемся, Розали. К тому же, наша гостья уже проснулась и пора ее поприветствовать. Удивление от того, что меня услышали остается где-то на краю сознания, и я просто встаю и двигаюсь к двери, чтобы самой выйти из этой комнаты. Кажется, будто она начинает давить на меня и горло сжимается от недостатка воздуха. Дернув на себя ручку, я услышала треск ломающихся петель, гнущегося металла и в следующую секунду уже стояла с дверью в руках. Она определенно была сделана из металла, толстая, в несколько слоев, но почему-то весила не больше тетрадного листа. – Здравствуй, Клэр, – в проеме показался светловолосый мужчина, он перевел взгляд своих янтарных глаз на вырванную дверь в моей руке и улыбнулся. – Всё в порядке, давай просто прислоним ее к стене. Меня зовут Карлайл. Он протянул мне руку, после того, как мы вместе положили дверь у стены, и пожал, приветствуя. Рукопожатие было крепким, но спокойным, как со старым другом. Затем он провел меня в кабинет, где и посвятил в тайны моей новой вампирской жизни. Рассказ был недолгим, но ёмким. Теперь я поняла, что саднящее чувство в горле – это жажда по крови. Мой мозг просто не мог уложить всю информацию и единственная внятная мысль, которая возникла в мозгу – это жалость к несъеденному ягодному пирогу. Если бы я знала, что больше не смогу его отведать, я бы доела еще на последнем привале, там, на поваленном дереве. – Понимаю, что у тебя много вопросов о твоей новой жизни. Мы поможем тебе освоиться, научим контролировать жажду. Тебе еще много чего предстоит узнать, но пока стоит пойти с Эмметом на охоту. Карлайл объяснил, что их семья придерживается вегетарианской диеты и не нападает на людей, а значит, если я хочу остаться с ними, то должна следовать их правилам. Конечно, я согласилась. Мне не хотелось охотиться на людей, но еще больше я боялась остаться одна, без четкого плана и знаний. Эммет оказался молодым парнем, выглядящим как профессиональный игрок в регби: рослый, широкоплечий и улыбчивый. – Я – самый сильный в семье, поэтому тебя передали под мою заботу, – он похлопал меня по плечу, пока мы отходили от их дома в лес. – Новообращенные, из-за того, что в их теле много человеческой крови, очень сильны. Их мощи хватает, чтобы побеждать даже старых вампиров. – Значит, я могу победить тебя? – я спросила мимоходом, так как была больше сосредоточена на окружающих меня в лесу звуках. Справа, примерно в десяти метрах был слышен звук маленьких прыжков – это заяц искал себе пропитание, совсем рядом от нас прошуршала мышка. В двадцати метрах от нас черно-синяя бабочка села на цветок и, если прислушаться, можно было услышать, как она перебирает лапками по лепестку. – Это я сам хочу проверить, – ухмыльнулся Эммет и поиграл бровями. Только когда он ответил, я поняла, что подметила все происходящее вокруг за секунду. Скорость обработки информации была чуть ли не сверхзвуковой. Поразительно! Эммет рассказывал, как выследить добычу, не спугнув ее, как всё сделать безболезненно. Мои же мысли занимала мысль о том, как жаль, что придется охотится на животных. Вопрос о том, смогу ли я убить добычу, улетел в небытие, как только я услышала, как сладко бьется пульс впередистоящего оленя. Тело, будто было изначально создано для такой охоты, машинально пригнулось, занимая выжидательную позицию. Ноги сделали тихий шаг в сторону зверя, и в следующую секунду я как будто телепортировалась к оленю, прижимая того к земле. Кровь лилась толчками в горло, увлажняя его, спасая от царапающего ощущения внутри. Было… нормально, не так вкусно, каким был тот ягодный пирог, но и не совсем ужасно. Как будто поела обычный средненький обед, с пережаренными тостами и недоваренными макаронами. Лишь когда кровь перестала литься, я открыла глаза и, наконец, смогла увидеть в олене не еду, а грациозное животное, которое больше не будет гулять в лесах и просто жить. Словно извиняясь, провела рукой по короткой бежевой шерсти бездыханного животного и всхлипнула. Неужели я обречена так питаться вечно? Однако, слез, приносящих утешение не было. Лицо сжималось и корчилось, по привычке силясь выдавить из глаз соленую влагу, но всё было тщетно. Плакать могут лишь люди, вампиры же лишены этой привилегии. В сердцах я ударила ближайшее дерево и то с треском повалилось. Птицы, сидевшие на ветках вспорхнули, а пара белок перебежали по стволу вверх и перелезли на другое дерево. Из горла вырвался крик, переходящий в вой. Осознание произошедшего настигло меня лишь сейчас, и в голове метались мысли о моей семье, друзьях, о работе. Как я смогу появиться перед ними, ведь Карлайл упоминал, что новообращенные как минимум год учатся сдерживать свои порывы. Как объяснить всем, где я? Эммет положил свою руку на мое плечо, стараясь поддержать меня, но меня отвлек мягкий звук шагов какого-то зверя. Втянув носом легкий собачий запах, я безошибочно повернула голову в сторону серебристо-серого волка и вскочила, готовая броситься на него. – Нет, тебе нельзя сюда! – Эммет крикнул в сторону волка, отбрасывая меня назад. Влетая дерево спиной, я отметила лишь то, что это было совсем не больно, и, кувыркнувшись, приземлилась на ноги. Волк зарычал на Эммета и с угрозой клацнул пастью. – Назад, Клэр, не подходи, – он выставил руку и снова повернулся к волку. – Тебе нельзя сейчас обращаться, она не контролирует себя. – О чем ты говоришь? Я его уже видела, это тот волк, который… Задумавшись, я так и не поняла, который, что? Был ли он вместе с той женщиной, Викторией? Воспоминания накрывали и я словно перед глазами увидела, как волк выталкивает меня с поляны, отгоняя. Пытался ли он спасти меня или, наоборот, гнал в сторону вампирши? – Это оборотень, Пол. Он один из тех, кто пытался схватить Викторию, – пояснил Эммет, а затем повернулся к волку. – И еще ему нельзя заходить на нашу территорию без предупреждения. Волк клацнул зубами, выдав утробный рык. Оборотень? Зацепившись за слово, я вспомнила, как он пытался получить мое расположение. Боже, я же гладила его по груди! На секунду прикрыв глаза от стыда, я тряхнула головой. Извращение какое-то. – Спасибо, что пытался помочь мне, – волк вскинул на меня голову и ощерившаяся морда приняла грустный и виноватый вид. Хотелось подойти к нему, успокоить, возможно, сказать, что он не виноват, но я не решалась нарушить указание Эммета. Несмотря на то, что кровь волка не будила во мне чувство жажды, я боялась сделать что-то не то, повредить кого-то. Карлайл говорил, что мне еще предстоит привыкнуть к своим силам, а также учиться теперь уже казаться человеком. Эммет подошел ко мне и подтолкнул в сторону. – Пойдем, пока ему не пришло ничего в голову. Он у них малость неуравновешенный, – сзади послышалось утробное рычание и в следующую секунду, подтверждая сказанные слова, волк набросился на Эммета. Они покатились кубарем несколько метров под звуки ломающихся веток и рычания вперемешку с ругательствами. Несколько раз клацнули зубы, послышался хруст костей и еще более яростное рычание. Поначалу я наблюдала за всем с нерешительностью человека, который сам рискует получить травму, разнимая дерущихся. Вспомнив слова Эммета о превосходящей силе новообращенных, я всё же бросилась в самую гущу. Впервые за пробуждение приходилось прикладывать силу, но я всё же отцепила руку вампира от волка и ударом локтя оттолкнула его несколько метров. Волк же собрался кинуться за Эмметом, который сумел приземлиться на ноги, но я перехватила его поперек тела и метнула в противоположную сторону. Что же, хоть никто из них и не оказывал мне сопротивление, но это было ошеломляюще легко. Оторвавшись от рассматривания своих рук, я заговорила: – Вы, конечно, простите мне мой эгоизм, – мой голос сочился сарказмом, – но мне хотелось бы всё-таки заняться рефлексией о потерянной жизни, а не наблюдать за двумя тестостероновыми… особями. Волк клацнул в мою сторону зубами, а затем, словно обрывая себя, отвернулся в сторону чащи и в несколько больших прыжков скрылся в лесу. – Этот раз, если что, не считается, – Эммет нарушил молчание и дернул бровями. – Всё-таки это ненастоящая драка, я ведь стремился погасить конфликт. Фыркнув, я рассмеялась и, наконец, почувствовала, как напряжение постепенно отпускает меня. Вдали послышался волчий вой, к которому присоединились собратья. – Вампиры, оборотни, признавайся, Хогвартс тоже существует? – Хогвартс – вряд ли, но ведьмы – определенно, – Эммет перепрыгнул через иссохшее дерево и быстро двигался в сторону дома. Было странно общаться набегу без отдышки и колющей боли в боку. Я не относилась к тем, кто подпирал стенку на уроках физкультуры и спокойно могла пробежать пару километров в медленном темпе, не умирая при этом. Однако сейчас мое тело было… совершенным. Это вызывало во мне внутренние противоречия: мне понравилось быть сильной и одной рукой откидывать такого медведя, как Эммет, мне нравилось бежать на скорости выше, чем я когда-либо ехала на машине, но необходимость убивать точило изнутри мое сердце. «Ты привыкнешь. Через несколько месяцев ты даже не будешь чувствовать к ним жалости», – шепнул внутренний голос, и, думаю, он был прав, так устроен человек: он не может постоянно быть в стрессе и чувствовать горе. Однажды его чувства притупятся. Мои чувства притупятся. Последние пятьсот метров мы шли в нормальном темпе. – Сколько времени прошло с… – я замялась, но всё же вытолкнула, – с моей смерти? – Три дня, стандартно для обращения. – Эммет повернул голову в мою сторону. – Хотя не всё в твоём обращении было типично. На мой вопросительный взгляд он продолжил: – Обращение проходит крайне болезненно, потому что яд полностью меняет организм – клетку за клеткой. Когда это происходит, все люди кричат от боли. Собственно, поэтому тебя и держали в подвале; не хватало еще нам визита полиции. Ты же периодически замолкала на несколько часов. За что спасибо, потому что слушать мучения то ещё удовольствие. Сделав шутливый поклон, я нахмурилась: – Подожди, три дня?! Меня, наверное, все обыскались! Нужно срочно всем позвонить. Ускорившись, я вошла в дом опережая Эммета и сразу направилась в подвал, памятуя, что именно там лежат мои вещи. Было слышно, как Эммет говорит той красотке, кажется, Карлайл сказал, что ее зовут Розали, что я собралась звонить родным. Телефон все также лежал во внешнем кармане, заряда оставалось меньше десяти процентов. Сквозь беззвучный режим Реджина пыталась связаться со мной больше пятидесяти раз, звоня с первого же дня. Родители же начали звонить со вчерашнего вечера. Блондинистый вихрь влетел за мной в подвал, и в следующую секунду девушка хлопнула меня по руке, выбивая телефон. Тот вылетел из руки, приземляясь на пол, отскакивая и ударяясь еще раз. На экране образовалась щетина, но в целом, похоже, телефон был цел. – Ты совсем глупая? – Розали уже стояла, уперев руки в бока и едва ли не метала молнии из глаз. Не дожидаясь моего ответа, она продолжила. – Ты не можешь появиться перед своими друзьями, как ни в чем не бывало! – Они меня ищут, – я попыталась объясниться спокойно, хотя, признаться, зная, какая сила сидит во мне, хотелось просто кинуть эту девчонку в стену. – Нужно хотя бы сказать им, что я в порядке. – И как ты объяснишь то, что не вернешься к своей жизни? В мире за год пропадает два миллиона человек. Одним больше, одним меньше. Поздравляю, теперь ты тоже в списке пропавших без вести. – Розали! – строгий голос Карлайла раздался в подвале, ставшим слишком тесным для всех нас, учитывая, что за доктором втиснулся и Эммет. – Что, «Розали»?! – девушка обернулась к Карлайлу. – Меня когда-нибудь послушают в этой семье? Неужели, никто не понимает, что мы не можем бесконечно расширять наш клан? Её вообще не стоило спасать, какой толк в такой наречённой, если она твой природный враг? Гнев и раздражение накрыли меня за долю секунды, будто к пороху поднесли спичку. На краю сознания какая-то более спокойная часть меня отметила, что так быстро я еще ни разу не выходила из себя. Но остановить эту волну было невозможно. Все окружающие звуки будто смешались в голове, производя белый шум, который всё нарастал и нарастал. – Заткнись! – мой крик прозвучал так громко, что я слышала, как звуковые волны несколько раз отразились от стен. Розали повернулась ко мне с нечитаемым выражением лица, собираясь что-то сказать, но я перебила. – Я сказала: заткнись, – нос щекотал запах крови, оставшийся после охоты на моей одежде. Неужели, я так быстро проголодалась? – Ты бессердечная, беспардонная, абсолютно лишенная эмпатии стерва. Может, ты и забыла, какого это, умереть, но для меня это было пару дней назад. Всё навалилось слишком быстро, информации было слишком много. Мне просто хотелось побыть одной, поэтому я оттолкнула стоящую на пути Розали, пробежала мимо Карлайла и, протолкнувшись мимо Эммета, на вампирской скорости выскочила из дома Калленов. Несмотря на то, что я бежала быстрее, чем когда либо, мозг успевал регистрировать и запоминать путь, по которому я бегу. Лишь углубившись далеко в чащу, где лес уже переходил в горы, я замедлилась. Гнев, пульсировавший в голове отступал, оставляя после себя лишь опустошение и сожаление. Не стоило, наверное, так реагировать. Конечно, Розали была не права, но ведь Карлайл уже успокаивал её. Мои размышления о том, через сколько будет уместно вернуться в дом после такой истерики прервались неожиданно. Запах, самый сладкий из всех, которые я ощущала за свою недолгую вампирскую жизнь, проник в мой нос и окутал меня. Недалеко на камнях сидел молодой мужчина и точил нож. – Блять, – прошептала я, вдыхая запах его крови и утопая в нетерпении.