Колоти сильней ногами
В рёбра мне изнутри
Или птичку оригами из меня заверни
Скомкай в маленький комочек,
Отпусти с высоты
Слиплись дни и смялись ночи,
Когда пришла ты
Девушка проснулась от того, что какой-то маленький говнюк явно собирался отбить ей все внутренности. Собравшись с силами, она тяжело перевернулась на другой бок, придерживая ладонями живот. В такой позе было сложнее дышать, но зато была хоть какая-то возможность размять затëкший бок. — Ну вот что ты не спишь? — рука машинально огладила живот. Он рос с пугающей скоростью, и к седьмому месяцу беременности каждое передвижение даже по собственной квартире вызывало огромные проблемы. Она всё больше походила на слона в посудной лавке, неловкими движениями и увеличивающимися каждый день габаритами разносящего всё на своём пути. Ощутив нехилый пинок по стенкам живота, она только и могла, что усмехнуться. — Давай попробуем сегодня выспаться, ладно? Естественно, у нее это не вышло.***
Крик младенца не покидал эту квартиру последние два месяца. Надрывный детский плач едва ли не заставлял долбиться головой о стену. Ещё немного — и она завыла бы в унисон ребёнку, оставляя всякую надежду хоть на мгновение насладиться тишиной квартиры. — Ну что же ты не спишь? — девушка качала малютку на руках, пока младенец вопил так, что мать была готова рыдать вместе с ним. Тревога за беспомощное создание, что она держала в руках, пересилила всякую усталость. Хотелось помочь, успокоить, дать то, что этому маленькому чудовищу необходимо, о чем оно не могло сказать, на что не могло пожаловаться. До дрожи в руках, бьющихся в треморе от хронического недосыпа и полной безысходности, до боли в сердце и слëз в глазах. Привычка смеяться над вечно переживающими за их детей мам теперь казалась недостижимо глупой, чем-то, что она оставила в своей прошлой жизни. В прошлой жизни, в которую одинокими, холодными и бессонными ночами так отчаянно хотела вернуться. Спустя час уговоров, укачиваний, пеленаний и троекратного кормления, их обоюдного воя и пары звонков старшей сестре девушки, маленький монстр наконец уснул, позволив маме забыться рваным кошмаром.***
Ключ повернулся в двери с такой громкостью, что девушке казалось, что она перебудила весь подъезд. Аккуратно ступая на порог квартиры босыми ногами, с которых стянула неудобные туфли ещё три лестничных пролёта назад, прикрыла дверь, молясь, чтобы не подвела, не скрипнула подлая половица. Свидание обернулось полным провалом. Парень оказался болваном, заказанное вино — противно кислым, а салат, казалось, был приготовлен из тухлых овощей. В душе закипало чувство вины — собственную дочь она оставила на попечительство лучшей подруги, которая в жизни и котëнка не держала, не то что ребёнка. Первая «светская» вылазка куда-то помимо магазина и работы за долгие четыре года не увенчалась успехом. Не став включать свет в коридоре, чтобы не потревожить сон находящихся в квартире, девушка с тихой грацией продвигалась между комнатами. Грации хватило на пару метров, пока она не наткнулась пяткой на что-то острое, разбросанное по полу. — Блять, блять, блять… — шипение было таким гневным, что она сама себе напомнила злую гусыню, которую до безумия боялась в детстве. — Мама? — по коридору пронеслось маленькое растрёпанное нечто, подбежало к девушке и обхватило ту поперёк коленей. — Привет, бусинка, — ладонь легла на мягкую макушку — у девочки были такие же кудри, как у матери. Выглядели до ужаса красиво, но требовали часов распутывания после активных детских игр или даже банального соприкосновения с подушкой, — И почему не спишь? — Я не хотела без тебя, — девочка подняла руки, просясь в объятия матери, — Тётя Лена уснула. — Кто бы сомневался, — девушка усмехнулась, подхватывая дочь под ноги, пока та маленькими ладошками вцепилась ей в плечи, — Умираю от голода. Что думаешь на счёт позднего ужина? Девочка кивнула по-детски серьёзно, будто мама предложила ей вариант решения глобальной проблемы разоружения стран, а дочь собиралась принять его к рассмотрению.***
Буквы перед глазами расплывались, наотрез отказываясь складываться в осмысленные слова. Голова уже гудела от усталости и проведённого перед экраном компьютера времени, а идея наконец получить высшее образование, на которое она забила десять лет назад из-за беременности, уже не казалась удачной. Девушка удрученно клацнула собственным лицом по клавиатуре — на мониторе высветился бессмысленный поток букв и знаков препинания. Теперь, вдобавок к общей усталости и начинающейся мигрени, болел ещё и лоб. По полу коридора прошлëпали босые ступни, и ей даже не пришлось поворачиваться, чтобы узнать, кто зашёл в комнату. — Чего не спим? — девушка подхватила стоящую рядом кружку и попыталась отхлебнуть содержимое, а только после поняла, что от чая, в который она часом ранее с горя плеснула коньяка, уже ничего не осталось. — Ты тоже не спишь, — пожало плечами кудряво-каштановое чудище и приземлилось на проседающий диван рядом с матерью. — Я взрослая, — девушка грустно улыбнулась, и от обиды захотелось кричать. Слишком рано она стала взрослой. — Взрослые тоже устают, — произнесла девочка крайне осознанно, и в то же время так просто и невинно, как это делают все десятилетние дети, — Поспишь со мной? Девушка понимала, что нужно было это далеко не дочери, а ей самой. — Пошли.***
Женщина села на постели. Сон не шёл, а ниоткуда взявшаяся паника нарастала где-то в груди. Чуткий слух уловил в глубине квартиры странный шорох, и спустя пару секунд до тормозящего мозга дошло, что это были всхлипы. Ноги сами довели её до закрытой двери комнаты дочери. Бегло постучавшись, она сразу же дёрнула за ручку. В голове орала сирена тревоги, и бегали маленькие паникующие человечки, растерянные так же, как были растеряны шестнадцать лет назад, силясь найти способ успокоить истерящего младенца. — Бусинка, почему не спишь? — женщина подошла к кровати, — Что случилось? Завернутый в одеяло и хлопающий носом подросток дрожал от рыданий. Груда ткани, состоящая из пижамы, пледа, пододеяльника, ещё одного пледа и — что здесь делал школьный кардиган? — шевелились в темпе судорожных вдохов и выдохов, которые сопровождались гнусавым плачем. — Мам, мы поссорились, — булькающе выдавила девушка, глотая окончания слов. Женщина невольно выдохнула — все живы и здоровы. Она присела на край кровати и, выудив из горы одеял свою дочь, положила руку на мокрую от рыданий кудрявую макушку. Не так давно подросток испсиховалась и откромсала длинные каштановые пряди почти под мальчика и теперь счастливо наслаждалась удобствами короткой стрижки. — Рассказывай.***
Женщина тяжело вздохнула, с трудом содрала себя с дивана и, разминая затëкшее от незапланированного сна на твёрдой поверхности тело, собиралась уже было уйти в спальню, когда запнулась о лежащий на полу раскрытый чемодан. — Просила же унести к себе в комнату! — злобно шептала в пустоту, обращаясь то ли к себе, то ли к дочери. Коридор озарялся тоненькой полоской света, выбивающейся из-под открытой двери. Женщина зашла в чужую комнату, на этот раз даже не постучавшись. Единственным источником освещения был детский ночник, который исправно служил им уже почти восемнадцать лет. Юная девушка, водрузившаяся прямо на подоконник, сидела, молчаливой фигурой вглядываясь в соседние трëхэтажки. — Почему не спишь? — Может, я останусь? — робко, до боли наивно, с присущим ей сарказмом, дочь спросила, не оборачиваясь. Поезд с билетом на другой конец страны был уже завтра. — Оставайся, — мать пожала плечами, принимая правила игры, — Ты ещё успеваешь подать документы в какой-нибудь техникум. Отучишься, пойдёшь работать слесарем. Можешь вообще никуда не поступать, если захочешь. «Только останься, пожалуйста,» — чуть не сорвалось с языка. Уедет. Не останется. И продолжит просыпаться каждую ночь по поводу и без.