Швед и испанка.

Деньги решают, как далеко ты зайдёшь. Приближённый к антиутопии современный мир прогнил, конечно, но тут ещё есть чем заняться. Массовая разруха, секс-услуги, преступность. В центральных городах это всё тоже присутствует, но заглушается яркими вывесками и стеклянными многоэтажками, в то время как названия провинциальных городков почти стёрлись из памяти всех тех, кто разливает дорогой коньяк на женские тела и курит толстые сигары. Здесь ты в обыкновенном порядке найдёшь кровь в воде, использованные шприцы, разбросанные в подворотнях, наряды, напичканные ментами по самое не хочу. Танцы на шесте для людского удовольствия были скорее хобби, чем интересной игрой до тех пор, пока в клуб не начали приходить Bad Omens. Они знают место, где всегда есть шоу, или же сами приносят его за собой. Одна из танцовщиц всегда чувствует на себе взгляд гитариста каждый раз, когда танцует от всего сердца. Она видела Карлссона несколько ночей назад полностью в чёрном. Официальный стиль привлёк внимание танцовщицы, а после того, как мужчина скрылся за дверью кабинета владельца этого клуба, в её голове начала роиться сотня мыслей. Его резкий профиль, обжигающий холодный взгляд и чёрные, как смоль, волосы пригвоздили взгляд женщины. Увесистая цепь блеснула на свету, подмигивая испанке. А спустя час, выходя с ухмылкой на лице из кабинета, подмигнул ей он собственной персоной. Догадаться было несложно — Джолли выкупил этот клуб. Через пару дней группа сидела за роскошным столом из красного дерева чуть дальше центра зала и культурно отдыхала. Джолли вновь жадно впился глазами в молодое красивое тело и наблюдал за каждым движением незнакомки. Он подозвал одного из охранников. — Скажи этой девушке, чтобы станцевала для меня. Мужчина кивнул и пошёл выполнять поручение. Высокого плечистого охранника танцовщица встретила наивным слегка недоумённым взглядом снизу вверх, а после проследила изумрудными глазами, куда ей указывали, зацепилась за взгляд Джолли, опустила глаза на секунду, снова их подняла и кивнула. Её ладонь обхватила шест, и шатенка с лёгкостью запрыгнула на сцену. Она развернулась лицом по направлению, где сидели оменсы, и поманила пальчиком Карлссона к себе, чтобы он сел за стол рядом с ней и увидел представление воочию. Гитарист усмехнулся, размял шею и повиновался. Как только он разместился на стуле, она, как хищница, обошла шест, отбросила волосы назад и представление по заказу началось. Йоаким много раз видел её издалека и всегда следил лишь за ней, словно анализировал. Она облизывает губы и прикусывает нижнюю, словно насмехаясь и показывая, кто здесь главная персона. Немного покрутившись возле шеста на ногах вниз головой, она на мгновение останавливается, оставаясь в таком же положении, и начинает расстёгивать кнопки на своём платье. Элегантно и медленно. Расстегнув половину сверху, она смеётся и становится на ноги, держась за шест. Она не играет по-хорошему, она заставляет его умолять и участвовать в этом тоже. Его губы искривляются в игривой ухмылке, мужчина облокачивается на стол и слегка поднимает голову. Танцовщица садится прямо на колени перед ним и вызывающе вскидывает брови, выгибаясь в спине навстречу ему. То, что сейчас он её начальник, нисколько не может смутить. Наоборот, разжигает интерес. Не каждая ведь девушка, работающая здесь, будет очаровывать того, кто запросто может её выставить за порог. Карлссон старается не давать ей понять, что его дыхание участилось. Он знает, что, когда она появляется, все мужчины и женщины хотят её. Он протягивает руки к её платью и расправляется с последними кнопками, цепляется за ткань, пока она, посмеиваясь, поднимается и предстаёт перед ним в сценическом костюме. Музыка словно по иронии судьбы становится более интимной, а движения женщины более завораживающими. Воздух и гравитация не препятствуют её задумкам, а наоборот помогают, словно придерживают в сложных позах, страхуют в опасных вращениях. Звук, исходящий от её монисто и пояса для восточных танцев, перекликается с музыкой в клубе и больше напоминает журчание ручья, чем звон монет. Она разводит ноги и обвивает ими как виноградной лозой пилон. Словно вспышки молний горят её глаза всякий раз, когда на них попадает немного света. Весь её стан — единственное, зачем нужно это место мужчине сейчас. Эти длинные русые волосы, словно вуаль следуют за их обладательницей, пока она двигается вверх и вниз. Эта вуаль накрывает голову Шведа и вытягивает из неё все заботы и мысли, не касающиеся женщины. Её движения оставляют намёк «Если ты когда-нибудь попадёшь в беду, я выручу тебя хоть из тюрьмы» и рождают желание установить пилон у себя дома. Она спрыгивает с шеста и возвращает Карлссона в реальность поклоном. Медленные размеренные хлопки начинают раздаваться со стороны Джолли, а затем он встаёт со стула. — Ты очаровательна. Спасибо, что оказала такую честь, наблюдать твой танец, адресованный мне. Ты очень талантлива. Она покорно кивает с лёгкой улыбкой на губах, торопко подбирает платье и спрыгивает по другую сторону стола, застенчиво направляется спиной вперёд к бару, не смея отвести взгляд от карих глаз. Мужчина усмехается, напоследок скользит по её фигуре глазами и возвращается за свой стол. Через некоторое время танцовщица решает найти своего особого гостя, но в зале становится слишком людно, поэтому приходится идти напролом. Она чувствует его и идёт, словно по зову сердца. Немногие люди знали его имя, однако всем было известно его прозвище — Швед. Всё, что она знала, это то, что его голос мог поставить её на колени и заставить покраснеть больше, чем любой другой мужчина когда-либо побывавший здесь. Она продолжает искать, надеясь, что это он смотрит на неё, и нервно кусает губы. Спустя несколько минут поиска две мужские руки ложатся на её бёдра и притягивают сзади. Она чувствует горячее дыхание и перегар рядом со своей шеей, и страх разливается по спине. — Что вы делаете? — испанка попыталась вырваться, но ей не позволили. Она нервно сглотнула и начала вырываться из хватки отчаяннее, — Отпустите меня! Двое мужчин не потрудились с ответом, заставив её встать у стены. Они крепко держали женщину, глядя на её тело с отвратительными ухмылками на лицах. — Хорошо проведите время с танцовщицей, мальчики, — бармен посмотрел на пьянчуг и ухмыльнулся. Для таких девушек, как она, не редкость, когда мужчины охотятся за ними. Правда она была не просто красивой. Она была куда более ценным призом, — Она вся ваша, только не ломайте её, ребята. Новый начальник терпеть не может, когда сотрудницам причиняют боль. Джолли ястребиным взглядом наблюдает за происходящей картиной. Это заходит слишком далеко. — No me gusta que la gente me amenace, especialmente escoria como tú. Шатенка начинает судорожно вырываться из хватки. В порыве гнева царапает ногтями лицо одного из обидчиков, за что тут же получает пощёчину. Пьяница рассмеялся и повалил её на землю. — Она дерзкая, — друг мужчины подошёл и тоже засмеялся, качая головой, — Мы могли бы здорово повеселиться с ней, — его голос был отвратительным, мерзким, как у большинства мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться ежедневно. — Мы так и сделаем. Не волнуйся, приятель, сегодня вечером о ней хорошо позаботятся, — жёсткая улыбка. Под их размышления вслух она быстро перекатилась и поднялась на ноги. Схватила пустой стол и швырнула его в мужчин. — Я тебе покажу «она вся ваша»! Я танцовщица, а не проститутка! Женщина схватила с барной стойки нож и воткнула его прямо рядом с рукой бармена. — Эсперанза, ты, что ли? — Я, что ли! Не делай такое лицо, словно сразу не признал. Estúpido. Она развернулась и увидела, что обидчики почти пришли в себя и направились в её сторону. Шатенка вскочила на чей-то стол и начала перепрыгивать с одного на другой, не давая себя поймать. В конце концов, спрыгнула с последнего, подбежала к столику оменсов, схватила две пустые бутылки из-под вина с их стола и разбила их о головы мужчин. Тяжёлое дыхание и тонкая струйка крови из-под носа. — Ублюдки. Двое мужчин упали на землю без сознания. Все уставились на танцовщицу со смесью шока и уважения на лицах. Джолли не мог поверить в то, что только что увидел. Он и раньше видел, как танцуют и дерзят девушки. Но никогда не видел, чтобы они дрались. Она была просто чем-то другим. Женщина обошла два поверженных тела, извинилась перед оменсами за то, что потревожила их, и довольно близко прошла мимо стола группы, гордо откинув назад свои длинные волосы и глядя только вперёд. Джолли не мог перестать следить за ней, в его голове проносился ураган мыслей. Может быть, это был знак. Он видел так много красивых женщин в этом месте, да и во многих других тоже, но ни одна из них не была похожа на неё. — Мисс, — привлёк внимание он, вставая и подходя к ней, — Я Йоаким Карлссон, можно просто Джолли. Приношу извинения, что не представился сразу. Это грубо с моей стороны по отношению к той, что скрасила мой вечер своим выступлением. Я хотел лично поблагодарить за то, что Вы сделали, — вышло у него с лёгкой улыбкой. Это было нечто такое, чего она не ожидала. Она остановилась и посмотрела на мужчину удивлённо, даже наивно. Он был высоким, его тело было обтянуто майкой на бретелях, карие глаза выглядели великолепно, и для неё он был просто невероятно красив. — Чтобы поблагодарить меня за что? Он усмехнулся про себя, его голос был таким же глубоким, как и глаза. Его тело возвышалось над ней, он наклонился, чтобы оказаться на одном уровне с женщиной, и заговорил, глядя с благоговением. — За то, что спасла день, конечно же. Ты сделала то, что не смогло бы большинство людей. Я рад, что ты в безопасности. Часто здесь работаешь? — Если бы я позволяла мужчинам прикасаться ко мне подобным образом и обращаться со мной подобным образом, меня бы уже давно не было в живых, — она потирает горящую от удара щёку, — Я работаю здесь два через два. Он перехватил её руку, положил свою на её подбородок и погладил большим пальцем красный участок. Джолли никогда раньше не испытывал ничего подобного. Такого жара, такой искры, такой резвости. — Что ж… могу я узнать твоё имя? Я знаю, что такие девушки, как ты, так просто не называют свои имена, но моё дело — спросить, — он сказал с ухмылкой. Джолли был хорош собой, ему не нужно было сильно стараться, чтобы привлечь внимание женщин, но тут он поменялся местами с противоположным полом. — Я развею твои стереотипы и скажу. Эсперанза моё имя. «Надежда» в переводе с испанского. Он удивился, что она не отодвинулась, и воспринял это как хороший знак. Улыбка стала шире, когда он услышал имя. Он уже представлял себе жизнь с ней. Его прекрасную женщину, её волосы, рассыпанные по спине, то, как она посмеивалась, когда он игриво касался изящной талии. Он уверен, что сможет повлиять на эту непокорность и дать ей всё, что будет её душе угодно. — Какое удивительно красивое имя. Что ж, Эсперанза, я должен сказать тебе, что ты не похожа на типичную танцовщицу в клубе. Не испанка ли ты сама по происхождению? — Испанка, но не простая. Усмешка. Он засмеялся и сделал маленький шаг ближе. Эсперанза так полна жизни и счастья. — Ну, ты определённо не похожа ни на одну другую девушку, которую я когда-либо встречал, — он сделал ещё один шаг ближе, его дыхание коснулось её щеки, — Могу я пригласить тебя на свидание? Её сердце ушло в пятки. — Да, почему бы и нет. Карлссон вздохнул с облегчением. Его нежные глаза были наполнены чувством любви и доброты. — Я не могу поверить, что действительно иду на свидание с кем-то таким красивым, как ты. С кем-то таким красивым как снаружи, так и внутри. Его губы едва касались её. Он хотел показать свою внезапную привязанность, даже если это было бы всего на секунду. Она легонько чмокнула его в губы и сделала шаг назад. — Gracias. Когда и в котором часу мы встречаемся? Глаза Джолли расширились — он не ожидал такого быстрого поворота событий, но ему определённо нравится всё в этой ночи, и он знает, что ничего не сможет изменить. Он уже влюбился. — Могу я заехать за тобой? — тихо сказал он, уже думая о мягких губах. Джолли ищет чего-то серьёзного. Ему нужна женщина, рядом с которой он мог бы проснуться и быть уверенным в каждом новом дне. И он хочет, чтобы этой женщиной была Эсперанза. Его всеобъемлющему льду нужно всеобъемлющее пламя. — Да, вот мой номер, — она взяла из его рук телефон и вбила номер, — Напиши мне или позвони и узнаешь мой адрес. Мне пора идти. Моя смена ещё не закончилась. Гитарист не мог дождаться конца ночи, чтобы, наконец, увидеться снова. Она заставила его сердце трепетать. — Хорошо, скоро увидимся, — вкрадчиво сказал он, не желая пока уходить, — Найди меня, когда закончится твоя смена. — Обязательно. В карих глазах была смесь голода и любви. Ему нужно держать руки по швам. Он уже думал о том, какой мягкой будет её кожа и каким тёплым будет её тело. Джолли прикусил щеку, представив испанку в своих объятиях. Её губы касаются его щеки… Он жаждал прикосновений, она стала его мечтой. Его глаза следили за каждым её движением, за изгибами тела. Он знал, что ему не понадобится номер телефона. Всё будет куда проще, но куда чувственнее. Вместе с парнями он смакует дорогой алкоголь и ждёт, пока его указание будет выполнено. Для неё у него уже есть подарок. Через пару часов она заканчивает и выходит в зал, переодетая в обычную одежду. Джолли всё ещё сидел с группой за столом, поднял голову, услышав, как открылась дверь, и увидел её. Его сердце бешено заколотилось, когда он посмотрел на испанку, на её тело в этом платье… как выглядели её ноги… Джолли ничего так не хотел, как быть с ней прямо в этот момент. Ничего так сильно не хотел, как положить ладони на её талию со спины, закрыв её от посторонних глаз. Ничего так сильно не хотел, как назвать её своей женщиной, и увидеть животную ревность и звериный голод в глазах окружающих, осознающих, что им никогда не дотронуться до неё. Он вскочил со стула и появился на её пути. Он хотел, чтобы она запомнила это на всю оставшуюся жизнь. — Эсперанза! Можно тебя на секунду? — сказал он с ухмылкой. У него было запланировано для неё кое-что особенное. Он полон решимости. — Да? А, Джолли. Он осторожно взял её за руки и отвёл в самый дальний зал клуба, где обычно стояли большие диваны, закрывающиеся плотной шторой, не заботясь о том, сколько взглядов людей он получил. Он остановился перед большим зеркалом, обнял её за талию, наклонился ближе. Запах его одеколона наполнил воздух, которым они дышали. Его голос был успокаивающим, улыбка озарила комнату. — Закрой глаза. Она удивлённо подняла брови, но подчинилась и закрыла глаза. Было слышно, как кто-то ещё подошёл, а затем оставил их наедине. Его голос по-прежнему был мягким, как бархат. — Не открывай их, пока я тебе не скажу, хорошо? — было столько напряжения, что она почувствовала, как воздух стал гуще, когда дыхание Карлссона коснулось её шеи. Он планировал что-то грандиозное. — Хорошо. Даже не видя, она могла сказать, что это драгоценности. Её сердце забилось быстрее барабана в ожидании сюрприза. Пальцы Джолли коснулись женской щеки, и от его дыхания по спине побежали мурашки. Танцовщица затаила дыхание, стараясь не двигаться и дать ему осознать своё удивление. Джолли наклонился и поцеловал её в шею. Он хотел, чтобы этот день стал лучшим в их жизни. Ожидание убивает. Он проводит рукой вниз к верхней пуговице платья настолько невесомо, что она даже не осознаёт этого. — Не двигайся. В его голосе слышится смесь предвкушения и волнения, дыхание становится тяжелее, когда он опускает руку ниже, ко второй пуговице. Его поцелуи перемещаются на ключицы, что заставляет женщину шумно выдохнуть, его язык медленно танцует на коже, прежде чем доходит до третьей последней пуговицы. Ему нравится, какое гладкое и нежное её тело, как оно ощущается в его руках. Оставив небольшую красную отметину чуть ниже её ключицы, Джолли отстранился. Она всё ещё держит глаза закрытыми и тяжело дышит, а потом чувствует холод металла — Карлссон застегнул колье и обнял сзади за талию, положив голову на плечо и по-хозяйски притянув ближе. Колье лаконично украшает шею и игриво ложится в ложбинку между грудями, что выглядит сексуально, сногсшибательно. Мужское дыхание касается русых волос. Сердце бьётся быстро. Он не чувствовал себя так уже очень давно — он просто не мог удержаться от улыбки. Он чувствует её запах, смешанный с его одеколоном. Это сладкий аромат, который слишком соблазнителен, чтобы не приблизиться и не вдохнуть его полной грудью. Она открывает глаза, пытается устоять на ногах и дышать спокойно или хотя бы услышать хоть слово от Джолли. — Тебе нравится это колье? Его голос нежный, а губы слегка касаются разгорячённой шеи. Она уверена, что ему понравились её сладкие духи. Захотелось быть ближе. Стать ближе. — Да, большое спасибо… Но я не думаю, что тебе стоит тратить на меня столько денег и дарить такие дорогие подарки. Джолли тихо рассмеялся. Он готов потратить любые деньги на женщину, в которую влюбился. Он хочет баловать женщину, в которую влюблён, относиться к ней как к богине, которой она и является. Швед наклонился и нежно поцеловал её в шею. — Ты думаешь, меня волнует цена? Всё, что я знаю прямо сейчас, это то, что я хочу тебя. Я хочу дать тебе всё, что сделает тебя счастливой. — Я не думаю, что тебя волнует стоимость, поскольку ты можешь позволить себе многое… Она запрокидывает голову, чтобы у него было больше доступа к шее. Это было горячо. Большие пальцы Джолли скользят вверх и вниз по её бёдрам. Он хочет не торопиться, но это невозможно из-за того жара, который он испытывает прямо сейчас. — Я не могу перед тобой устоять. Думаю, я сойду с ума, если мы в ближайшее время ничего не предпримем. — Не останавливайся. Он развернул её к себе. Его щетина коснулась нежной шеи. Подаренное колье прижималось к её коже и напоминало, насколько они оба были близки. Её руки пробегают вверх и вниз по его спине. Губы Джолли медленно касаются тут и там, его дыхание согревает кожу, и каждый вдох наполняет всё бóльшим возбуждением. — О боже… Дыхания недостаточно, оно просто испарилось. Поцелуи распространяются по всей шее. Ему требуется всё его самообладание, чтобы не разорвать это платье прямо здесь. Хватка вокруг талии усиливается. Он мечтал о моменте, когда сможет прикоснуться к ней беспрепятственно, ему недостаточно. Швед хочет большего, и он близок к тому, чтобы получить большее. — Джолли, ты замечательный… — Колье выглядит идеально на тебе. Оно делает тебя ещё красивее, чем ты есть на самом деле, подчёркивает твою уникальность и неповторимость. Изумруды оттеняют твои глаза, с которыми не сравнится ни один драгоценный камень. Жарко. Тихий смешок. Он не может поверить, что она действительно позволяет ему быть так близко к ней. Он хочет поцелуя, хочет всех её поцелуев и ласк, всех слов и взглядов. Она положила ладони ему на щёки и притянула ближе, начала целовать нежно, но глубоко и страстно. У Джолли перехватило дыхание, когда прекрасная женщина в его объятиях притянула его для поцелуя. Ему кажется, что он переживает этот сон с широко открытыми глазами. Он чуть ли не вжал танцовщицу в своё тело. Страсть между ними такая сильная, что кажется, они никогда не смогут расстаться. Жар её тела в сочетании с жаром поцелуя заставляют желать всё большего и большего. Она запустила пальцы в его тёмные волосы, нежно сжимая их у корней, отчего Карлссон издал тихий стон. Ему всегда нравилось немного игривости и грубости… но она превратила это в нечто большее. Она сводит его с ума, они оба в огне. Она неосознанно заманила его на свою территорию и подчинила своей воле. Он, весь ледяной, холодный, чересчур спокойный, вдруг стал ощущать пёк, исходящий от его кожи, стал активно пользоваться моментом и отдаваться чувствам, убегать от здравого смысла, переставать держать голову холодной. Его губы горят, и он ничего так не хочет, как попробовать её на вкус. Он схватил её за бедра и прижал к себе так сильно, что они чуть не упали — резко сели на диван. Джолли — на его кожаную поверхность, она — на мужские колени. Её сердце подпрыгнуло и опустилось во время падения, хватка Джолли стала ещё крепче, чтобы уберечь от падения. Не обращая внимания на небольшое недоразумение, испанка продолжила целовать его и гладить по плечам. Соприкосновение их тел казалось таким естественным и правильным. Она выдохнула с тихим стоном прямо в его губы, заставляя его почувствовать себя таким желанным; почувствовать себя так, словно ему подарили подарок. — Здесь, на втором этаже, есть комнаты для ублажения. На самом деле я там не бываю, только если разговариваю с девушками, которые там работают. Если хочешь, мы можем занять одну из этих комнат. Она провела пальцем по его татуировке в виде алмаза и посмотрела в глаза. Лицо Джолли вспыхнуло, и он потерял дар речи. Она действительно хочет продолжить… Он последовал бы за ней куда угодно. Мысль о том, чтобы оказаться с испанкой в одной комнате, звучала как мечта. Джолли потёрся своим носом о её и улыбнулся. — Тогда пойдём. Он взял её под бёдра и направился наверх, на второй этаж, где обычно были комнаты для ублажения, убедившись, что она не упадёт с него в процессе. — Не волнуйся так сильно, я не упаду. У меня сильное тело, я же танцовщица. Ну, а если упаду, займусь гимнастикой, чтобы предотвратить боль от падения. Я не пропаду. Джолли рассмеялся. Она так уверена в себе. Жажда любить и желать её всё больше и больше растёт внутри него. Он должен признать, что ему не терпится оказаться за одной из этих дверей вместе с испанкой. — Открой любую дверь, и если там кто-то есть, вышвырни их с рыком или криком, — уверенно сказала она. Рывком открыв первую попавшуюся дверь, он произнёс: — Пошли прочь. Тон его голоса суровый. Само его присутствие достаточно угрожающее, но по его тону можно понять, что будет ещё хуже, если не уйти. Совсем ещё юные девушки в своих костюмах взвизгнули и торопливо вышли из комнаты, пока его руки крепче обхватывали её за талию, показывая, что он хотел только её. Он мог бы иметь любую? Это не в его характере, не его путь. Она чертит круги пальчиком на плече Джолли. Когда он закрывал дверь на замок, она развернула его за подбородок и притянула к себе для пикантного поцелуя. Она начала медленно идти назад маленькими шажками, он вновь поднял её на руки, не прерывая поцелуя, а после уложил на кровать, поставив на неё одно колено. Женщина ухмыльнулась, перевернулась на живот и начала болтать ногами в воздухе, дразня и ожидая, когда Швед сорвётся, чтобы наказать её за вольности. Его глаза обвели соблазнительное тело, он сел на край кровати и начал гладить её ноги. Она прикусила губу, придвинулась ближе и села ему на колени, начала поглаживать его плечи, руки, спину. Она искушает его. Всё в её теле просто зовёт его по имени и заставляет его поднести пальцы к пламени, дотронуться до него. — Ты хочешь чего-то большего? Её прикосновение походит на его слабость. Джолли глубоко вздохнул, кивая, и его губы слегка приоткрылись. Она тихо смеётся и запускает пальцы под его майку. — Это нам не понадобится. Да, платье не очень удобно, оно душит, но она продолжает соблазнять Шведа. — Хочешь что-нибудь снять, Папочка? У него перехватило дыхание от этого прозвища. Он не уверен, что правильно расслышал, но это заводит. Руки легли на спину и начали поднимать платье вверх, пока не сняли его полностью и не оставили женщину в нижнем белье. Следуя его примеру, она расправилась с его майкой и начала водить руками по его груди и животу, прикусывая губу и наслаждаясь его телом. — Dios mío… Ты такой горячий… Oh, Dios mío, estoy tan emocionada… Дыхание вырвалось у него изо рта, стоило ей только провести руками по его груди. Его глаза прикованы к грациозному телу. Он наблюдает и не может удержаться, чтобы не прикоснуться. Руки обхватили мягкие бёдра, пальцы пробежались вверх и вниз, переместились к её животу… и медленно провели вниз по нему. Она слегка откинула голову назад, невесомо царапая его ключицы своими ногтями. — О боги… Он больше не может этого выносить. Она немного выгнула спину и вытянула шею, а затем села поудобнее, прижимаясь к Джолли и чувствуя его возбуждение под собой. Давление заставляет дрожать сильнее. Вид полуобнажённых тел заставляет каждого из них хотеть обладать, быть лидером. Она смеётся прямо в его губы, прикусывает нижнюю и прижимается к его стояку. Заставляет его тихо застонать. Выбрасывает его мысли за окно и приводит к сплошному желанию. Но не оставляет без ответных тихих постанываний прямо в губы с закрытыми глазами и сведёнными к переносице бровями, когда его палец спускает кружева и касается самых чувствительных мест. Он не хочет быть слишком агрессивным, но она не даёт ему возможности думать. Она разрешает только действовать. Он хочет больше контроля, но вот контролировать себя больше не может. — Джолли… Женский голос заставляет Карлссона задрожать крупной рябью. То, каким образом она произнесла его имя, послало волну мурашек по его спине. Палец Джолли пробежал от её бёдер к животу. Он так сильно хочет её сейчас, что не возражает, если их двоих услышат люди. — Больше… Дай мне больше… Как первый снег она тает в его объятиях. Потребность услышать, как она стонет, заставляет тело Джолли напрячься. Его дыхание становится всё более и более поверхностным. В этот момент она принадлежит ему. — Ты можешь делать со мной всё, что тебе только в голову взбредёт… От этой фразы у Джолли перехватывает дыхание. Да. Да, скажи, что блокирующим льдом в твоей голове является он, а пожирающим огнём в его голове являешься ты. Это заставило его захотеть довести дело не до конца — до предела. Она жалобно заскулила, когда он уложил её на кровать, не прерывая поцелуя, снял с неё остатки одежды и прикоснулся к обнажённой коже. Швед готов поклоняться каждому её сантиметру. Уровень доверия между ними настолько глубок, как будто они оба связаны друг с другом через кожу. Он хочет иметь возможность ласкать её и прикасаться к её телу до тех пор, пока их кожа не сольётся воедино. — Где? — горячо выдыхает ей в ухо. Она указывает на коробку на прикроватной тумбочке с презервативами, и он в мгновение с этим разбирается. Испанка оказывается доминирующим элементом. Несложно догадаться. Её огонь способен спалить это место до тла. Она поместит Карлссона в самый горячий огонь, но не даст ему в нём погибнуть. Им не нужны никакие лубриканты, природной смазки хватит за глаза, чтобы беспрепятственно наслаждаться сексом без дискомфорта. Ей идёт быть дикой и выбираться из его ловушек, ему идёт, когда он оказывается внутри неё, ведь она подходит ему, как перчатка, которой он будет любить себя. А, может, это не перчатка вовсе, а её губы, пальцы и язык, из-за которых кровь в венах набухает, заставляя их проступать на лбу и руках, пока она дразняще вбирает всю его длину. Он не знает, он уже потерялся. Лишь гортанный стон вырывается с новой силой, когда ему вновь становится жарко внутри неё. Они оба помечены засосами и укусами, красными отметинами на бёдрах и царапинами на спине. В ней опасно всё, даже её руки, которые скатываются вниз по его покрытой потом груди; каждый пальчик, который наматывает прядку тёмных волос на себя, имитируя её на шесте. Хоть пальцам и далеко до неё, зато ими можно вдоволь прикасаться везде. Не иначе как оба сомелье, которые испробуют сорт друг друга до атомов. Посыпать друг друга поцелуями во всех местах, как искрами, разделять влажность тел сполна, по песчинке раздрабливать разум друг друга, соединяя его в одно целое. Она берёт своё по максимуму, его ладони с бешеной скоростью сталкиваются с её ягодицами и выбивают стоны боли. Кажется, пронзить насквозь их обоих было бы намного проще и разумнее, чем вытряхивать из тела последние крупинки здравого рассудка новыми толчками. Пусть услышат все, пусть услышит каждый. — Du är bara min… — впервые заговорил на шведском с ней он. — Sí… — Ja…

***

Он накрывает их одеялом и ласково целует Эсперанзу в лоб. Несколько минут они лежат в блаженной тишине, но хорошему свойственно заканчиваться. Особенно в мире, который разваливается. В комнату врывается незнакомец. — Тебя стучаться не учили? — раздражённо вырвалось у Джолли. — О! Сколько презрения и гнева в голосе! Неужто Швед почуял запах власти? Стоило только поднасобирать денежек, как ты уже поставил себя на гору Олимп! Такого жалкого сопляка. — Ты находишься на моей территории, и если тебя не учили манерам и уважению к тому, кто выше, то не стоит прибегать к иронии и оксюморонам. Две нахальные ухмылки. Не иначе как голодные игры на минималках. — Поиграли в героев и хватит. Пока что я прошу по-хорошему. — Я тебе исполнитель желаний, что ли? Чего припёрся? Незнакомец расхохотался. — Тёплый приём, ну да. Что, ты даже не представишь меня обладательнице пленительных изумрудных глаз? — Ты не достоин представления. — Ай, как некультурно… Ладно, хорошо, я сам представлюсь. Меня зовут Бенджамин Крауз. Если бы не этот остолоп, то твоим бы хозяином был я, милочка. Джолли цокнул языком и медленно властно провёл рукой по спине испанки поверх одеяла. Эту женщину никто не заполучит. Она будет с тем, кого выберет сама. И хозяина у неё никогда не будет. — Пожаловал лично, чтобы опозориться, Крауз. Занятно. Ну? Зачем припёрся? — О, только не надо включать ничего не знающего пацана. Ты мне очень действуешь на нервы. Десять лет я пытался выбить этот клуб из лап старикана, и тут появляешься ты. Свалился всем на голову как июльский снег. Ещё и прибрал к своим рукам испанку. Ты ведь в курсе, что на неё тоже идёт немалая охота. С огнём заигрался по-крупному. — Я тебя так обидел, что ты решил поплакать передо мной? — ухмыльнувшись, саркастически прервал его Джолли. — Т-с. Не строй из себя ничего. Гитарист глухо рассмеялся, заботливо убирая с лица женщины прядь волос, чтобы показать всю свою пренебрежительность к разговору. — Когда два года назад мы сидели и покупали акции, ты почему-то был более дружелюбен. За столом переговоров мы сидели вместе, дивиденды получали одинаковые. И когда встал вопрос о том, кому передать бóльшую часть управления, все выбрали меня — такую самостоятельную единицу, способную поднять это место с колен. Что ж ты тогда не скакал, а? Тебя всё устраивало. Сидел, хлопал, как крыса. А сейчас вдруг решил объявиться. Каким жалким был, таким и остался, таким и будешь всю оставшуюся жизнь. Правда, не знаю, насколько долго она у тебя будет длиться при таком раскладе событий. Но ничего. Не переживай. Я как всегда обо всём позабочусь. Тебе есть, что ещё сказать, прежде чем тебя вышвырнут отсюда мои люди? — Боюсь, тебе придётся поднять «Ваше Величество» с кровати, оторваться от красивой женщины и пройти в кабинет. — Ты со мной уже на «Вы». Это хорошо. — Ну да. Как я мог забыть о твоей любви к себе и к сарказму. — Наслаждайся, пока можешь, лапуля. Мужчина клацнул зубами и шумно выдохнул через нос. — Шавка. — И снова мы переходим на грубости. Напряжённое тиканье часов. Тихий смешок Карлссона. В его руке что-то блеснуло, и Эсперанза всё поняла. Пистолет. M1911. 45 калибр. Выбор многих. Никто не собирался церемониться с нарушителями законов игры на выживание. — А мне казалось, твой отец вырастил более смышлёного наследника. Он был бы весьма огорчён твоими успехами. — Хочешь поговорить о личном? Ну, давай. Я уходить так просто не собирался. Может, всю родню мою вспомнишь? — Ты не переживёшь такого позора. Я уверен, будь кто-то из них сейчас жив, псам бы тебя уже скормили. — Зато твоя родня жива. Ну… пока что жива. — Не переводи стрелки. Проваливай. — Зачем себя утруждать пустыми словами? Ты же прекрасно понимаешь, что я не сдвинусь с места, пока не получу своё. — Слишком много пафоса. В тебе словно пубертат ещё играет. Джолли всё больше смеётся над Краузом и останавливаться не планирует. — Ты чересчур болтаешь и строишь из себя бесстрашного. — А ты чересчур долго здесь находишься. Будем недостатки друг друга перечислять? — Не утруждайся. Устанешь перечислять все мои минусы. На лице Джолли заиграла презрительная ухмылка. Он шепнул Эсперанзе на ушко: «Закрой глазки», — и прижал её к себе крепче. — Не беспокойся, я не буду себя утруждать. Он резко выставил правую руку в сторону мужчины. Раздался выстрел и жалостный стон боли. Карлссон попал ему в плечо, и тот выронил свой пистолет. Крауз незамедлительно схватился за рану и с обезумевшим взглядом посмотрел на пару. — Ублюдок. Стоило только денег раздобыть, и ты возомнил себя грёбаным королём. Стоило только заплатить пару монет за выступление, напихать купюр под одежду, как испанка продалась тебе как грязная шлюха и сразу же прыгнула к тебе в кровать. Да, Эсперанза?! От этих слов Джолли рассвирепел, но женщина оказалась быстрее. Она дотянулась до пистолета, вскочила с груди Шведа и сделала два выстрела — в другое плечо и в колено. — Никто не смеет меня оскорблять, урод. Estaré esperando que tus huesos se conviertan en la basura de los pies del diablo, — прокричала она. Испанка хотело было выкарабкаться из кровати и впиться как кошка ногтями Краузу в лицо, но Джолли крепко прижал её обратно к себе и дьявольски облизнул губы, стараясь скрыть своё шоковое состояние. — Lugna ner. Ему нравилось, когда Эсперанза ругалась на испанском. Он приказал вывести раненого из комнаты и начал одеваться. Как только он вышел в коридор, Крауз попытался напасть на него с ножом, но вооружённые телохранители тут же выпустили шквал пуль из автоматов. В соседних комнатах закричали люди, на первом этаже началась небольшая суматоха. Бенджамин осел на пол. Вернее то, что от него осталось. По стене стекала множественными струйками кровь, словно стена плакала. Тело превратилось в тушу, лежащую в собственном соку. Будь здесь люди людоедами, его мясо уже бы унесли на кухню и добавили во всякого рода рагу и прочие блюда. Глаза выпали и как попрыгунчики засеменили по полу. Их можно было бы приделать к какому-нибудь чучелу. Из зубов можно было бы сделать игральные кости или фишки, ожерелье ацтеков, бросить в аквариум к рыбам как элемент декора. Из костей можно было бы вырезать дудки, флейты, барабанные палочки, ножки стула или стола, кухонные принадлежности, подсвечники — что угодно. Лохматые волосы, сейчас уже мокрые, пропитанные кровью, могли бы пригодиться для того, чтобы смастерить швабру, а после вымыть пол и стены этой шваброй. Хотя, учитывая жёсткость пористых мужских волос, это могло повредить гобелены и ковры. Так что оставим это. — Убрать тут всё. Вышедшая из комнаты Эсперанза слегка побледнела и почувствовала слабость в ногах от увиденного. Она видела трупы, поверженные одной-двумя пулями, но не сотней. Одной рукой Джолли приобнял её и увёл за собой в кабинет. — Напугалась? — невесомо проведя пальцами по её щеке, спросил гитарист. — Я просто никогда не видела своими глазами настолько изуродованное тело. — Прости за это недоразумение. Даже в этом мире преступности и гнили должен быть островок прекрасного. Я постараюсь тебе обеспечить его, если ты конечно не против быть со мной в отношениях. — Я совершенно не против, — незамедлительно сердечно ответила она, на что мужчина кратко улыбнулся. — Где ты научилась стрелять? — Мой отец держал оружейную лавку и поставлял оружие бывшему владельцу этого клуба. Поэтому я немного умею обращаться с оружием, и меня легко пристроили сюда. — Как давно ты здесь работаешь? — Ну… Сейчас мне 29. Я пришла сюда, когда мне было где-то 21 или 22. Практически 10 лет. — И ты бы желала дальше танцевать? — Пока что — да. Потом я бы хотела получить ещё одно высшее образование и работать умом, а не телом. — Пусть будет по-твоему. — Правда? Ты не будешь против, если я продолжу танцевать? — Как я могу перечить твоему желанию, моя лилия? Лучезарно улыбнувшись, Эсперанза благодарно поцеловала Джолли в губы и прижалась к его груди.