Они, стёртые и сосланные, забытые и забывшие, — день за днём, ночь за ночью, без дня и ночи вечность за вечностью здесь. Место нигде и никогда — но всегда после. После ошибки, после оплошности, после недосмотра — другими словами, после дерзких деяний, бесстыдных грехов, наглой бездушности. Все попавшие сюда — за дело. Все попавшие сюда, плачущие «я здесь по ошибке» или усмехающиеся «по глупости, случайно».
Ложь, конечно.
Первые и последние из предателей, лжецов, изменников, разрушителей, бесчестящих и бесчинствующих — здесь, в глубинах нигде. За одним бесконечно длинным столом, как на тайной вечере — безбожная братия. Это ад, Тартар из сырых крупно рубленых отступников, собрание нечестивцев, вечно агонизирующее в осознании своих деяний, как в липком желудочном соке.
Билл в ярости. В его сознании — гуголы планов, загогулины хитрых словоблудий и блудодействий ради масштабных целей, потрясающих воображение, но все до единого уже бесполезны. Раз он здесь — всё кончено. Он стёрт, сослан, заперт, выкинут к чертям на обочину реальности в ожидании конца света и темноты. 4-8-15-16-23-42 беспло(д/т)ных попыток возжжения синего пламени на ладони — безрезультатно.
Бокал для мартини насмешливой перевёрнуто-треугольной формы и уже в трещинах. Сухой напиток со вкусом пыли и межзвёздной пустоты без добавления гравитации — другого тут нет с начала времён.
Меню:
— ничего
— пустота
— отсутствие
— semmi
— ты неудачник
За глоток крови или хотя бы воздуха здесь в залог с молотка душа — только некому, их нет ни у кого: ни крови, ни воздуха, ни души. Здесь они все одинаковы, все издевательски равны. Неописуемые чудовища и обычные люди и нелюди. Видимые и невидимые. Трёх-, четырёх, n-разрядные. [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ], точечные, плоские, облечённые плотью и кровью или многомерные настолько, что в их присутствии даже у Билла мысли только о крыше и кукухе, что не на своём месте. В слове «отсутствие» раздражающе много букв ╦. ОСУСВИЕ!!!!!
Эйрис Второй в дальнем углу об руку с Нероном — как будто мирная светская беседа; на деле они, каждый на своём языке, исполнены горечи и ненависти, как и все присутствующие, и смертная скука их главный собеседник. Все в курсе, что у них обоих одни мечты: огонь, пламя достаточно жаркое, чтобы до углей и время, и пространство, и саму идею огня. Рядом с ▓▓▓▓▓ — Локи спиной к столу, в ядовитом взгляде бесы — отражение то ли заключённых гостей таверны, то ли его внутренностей, грязных кишок, свернувшихся в петлю висельника. Тайззиронт — над столом, парящее и поныне не оставляющее попыток вознесения, хотя обречено, как и Джобу Тупаки, уныло вглядывающаяся в него через чёрную дыру бейгла. Толпы известных и пресловутых по соседству с вовсе безымянными, что стёрты из истории собственных миров за нечто вопиющее. «Exterminate!» — истошный крик вибрацией по пустоте.
____________ (дата, подпись)
Трещины на столе из пыли количеством 2^56(2^61—1)153722867280912929 подсчитаны от скуки, хотя итог неточен. Dybp vfreirjq nhb jnhtprf dhtvtyb gjlhzl — nj; t crexyj? , tccvscktyyj? eyskj/
Несуществующее в треугольном теле горло сжато в судороге — тошнота, мерзость, отвращение, ненависть. Приговор ему знаком, но разве он настолько глуп для подчинения ему?
Нет.
Исключено.
Чушь.
Ебаная чушь.
Грёбаный бред.
Отрицательный ответ.
Но здесь нет выхода. В нигде и ничего нет ни выходов, ни входов, ни окон, ни лазеек. --. -. . … -.- -. . — -. .- …-. -… --- .-. . Зацикленные мысли, разрушающие многоцветный разум. Хруст бокала между острых ресниц и стеклянная слезливая рвота впоследствии — наивные попытки отвлечения от прошлого, настоящего и грядущего ничего, единственное развлечение на эоны, помимо попыток пожирания себе подобных и бесподобных. ˙ɯǝн
Билл, пожиравший ранее измерения и вселенные, в луже стекла под столом, плоский, как само небытие. Проигравший старику и кучке детей — презираемый за это самим собой более, чем кем-то иным. Пьеса сыграна, и выигрыш у носочных кукол, а сам он упрятан старым крупье в короб с фишками. Мытые руки, свёрнутая голограмма, рассеянная иллюзия, запасы золота ныне не нужны. Зачем? Кто? Камо грядеши?
А это место, время, все они вокруг — случайно не плод ли его собственного воображения? Он же способен на такое? Вот раньше---------- Измерение Кошмаров? Что это?
Танец изувеченных сосен, оргия падающих звёзд, ожившая Большая медведица с оскаленной пастью гниющих зубов, зыбкие тверди протухшего болота и смеющийся ему в глаз разжиревший Иисус — видения на каждом углу. Иссякающая память о том, что за границами ничего, галлюцинации, будто портал в его юность — пустую, безвременную, ненастоящую. Vacuum horrendum.
Всё-таки Аксолотль — старый пиздабол.
