Мигрени Госпожи Шарма

      Деви прижимает небольшое полотенце, пропитанное розовой водой, к горячему лбу. Облегчение не приходит, пульсация отдает в виски, сводит затылок. Она пытается отвлечься: бродит по комнате, открывает окно, чтобы впустить свежий воздух, переодевается в ночную рубашку. Любимым деревянным гребнем Шарма проводит по копне густых каштановых волос. Раздраженно выдохнув, кидает его в медное блюдце к заколкам и кольцам. От напряжения слезятся глаза.       Как же болит голова!       Она улавливает чьи-то шаги за дверью, замирает, прислушиваясь. Решает подсмотреть, но как только приближается к двери, та открывается, едва ли не задевая. Дивия удивленно смотрит на фигуру Рама, загораживающую проход. Он подается вперед, закрывая за собой дверь.       — Дубей? Что ты здесь делаешь?       — Ты что же, ожидала кого-то другого?       Деви пятится, чтобы не задирать голову. Хмурит брови, скрещивает руки на груди.       — О чем ты вообще говоришь? Тебя спрашиваю, зачем пришел? А если кто узнает, догадываешься, что будет?       — Догадываюсь. Боишься? Зря. Лучше меня тебе все равно партии не сыскать.       Он усмехается, и она замечает, что Рам морщится, с трудом скрывая боль. Дивия не удивлена: мигрени у него давно, и все понимают, с чем они связаны. Только это все равно не объясняет, зачем он в ее спальне стоит посреди ночи.       Она вскидывает бровь и молчит, ожидая ответа. Даже не обращает внимание на то, что в одной ночнушке перед мужчиной.       — Я видел, что с тобой было на служении. Пришел кое-что проверить. Не дергайся только и не верещи, а то точно свадьбу придется играть.       Деви едва открывает рот, чтобы возразить, как холодные пальцы касаются виска. Она вздрагивает, чувствуя сначала странную короткую вибрацию по скуле, а затем совершенно неожиданное спокойствие.       Что происходит? Неужели это его прикосновение так действует?       Тихо вздохнув, она ловит взгляд Рама — не менее удивленный, даже растерянный. Он убирает руку, стягивает с глаза повязку, осматривая комнату.       — Не думал, что у тебя тоже мигрени.       — Тоже? Ничего подобного. Обычная головная боль.       — Конечно. Сейчас, когда коснулся, легче стало?       Деви медлит с ответом в попытке разобраться с ощущениями в теле. Кивает, соглашаясь.       — Стало, и что теперь?       — Теперь я пойду, поздно уже, Шарма.       Он усмехается и разворачивается к выходу из комнаты.       — Мы только начали, Дубей. Объяснись, что происходит?       Она опережает его, опираясь спиной на дверь. Пульсация в голове действительно почти прошла, и ей хочется понять почему. Что за тайны?       — Милое платьишко. Не знаю, что ты тут начала, но я пришел спросить про голову. Придется тебе тут продолжить самостоятельно, Дивия.       Деви вспыхивает, распахивая черные глаза. Шепчет рассерженно, сжимая в пальцах ткань белой юбки.       — Ты мог подождать и до утра, Рам. Играешь? Так я тебе не по зубам.       Чего она не ожидает, так это мягкого низкого смеха. Дубей качает головой, прячет повязку в карман кафтана и в один шаг оказывается рядом с ней. Непозволительно близко.       — Я ухожу, ты — не даешь мне пройти, дерзишь. — Он улыбается, поддевая прядь волос, наматывая на палец, тем самым вызывая ворох мурашек по коже. — Может, хочешь, чтобы остался?       Дивия краснеет и на мгновение задерживает дыхание от такого бессовестного заигрывания. Дубей — касается ее, смотрит так, что провалиться под землю хочется. Он прекрасно знает, что делает, она уверена. Специально издевается, выводит на эмоции. Сам ведь вечно отстраненный, холодный, одним словом — затворник и сноб. Как же хочется его пнуть или укусить, заносчивый…       Она уже готова сделать шаг в сторону, отступить, как за стеной слышатся голоса. Деви касается подушечкой указательного губ, призывая Дубея молчать, и разворачивается лицом к стене, прикладывая ухо к деревянному покрытию. Отчетливо звучит лишь голос Камала, а кто второй не разобрать. Мужчина. Вот что они в коридоре выясняют?       Потерявшись в мыслях и догадках, вспоминает, что слышала до этого, прячась за высокой вазой. Вот она, обратная сторона власти — сплошные интриги. Никакого покоя. Деви разворачивается, чтобы наконец-то прогнать Рама из своей спальни.       — Ты чего расселся? Спокойной ночи, господин Дубей.       — Да, видимо, головная боль тебе весь разум смутила. Куда я пойду, когда они снаружи стоят? Теперь будем ждать.       Ей этот поворот событий совсем не нравится. А если кто-нибудь зайдет? И, конечно же, Дубей абсолютно спокоен. Она замечает, что Рам словно выпадает из реальности: смотрит куда-то расфокусировано, дышит глубже, весь напряженный.       — Рам?       Он жмурится, приподнимая ладонь, словно останавливая ее. Деви не знает, куда себя деть. Ведомая чем-то неосязаемым, подходит ближе, все-таки позволяя себе дотронуться до его плеча. Дубей моргает несколько раз, не двигаясь.       — Так намного лучше.       — М?       — Когда ты рядом, Дивия, мне намного лучше.       — Какая романтика, Дубей.       Она улыбается, но руку не убирает. Наверное, очень глупо, но и самой от этого как-то легче.       — Смущаешься? Не стоит. Я говорю о головной боли.       — С чего бы мне…?       — Да как же, щеки красные, в глаза не смотришь.       Деви поднимает взгляд, демонстрируя напускную смелость. Сердце предательски ускоряет ритм в ответ на его ухмылку. Это он в ее покоях, не наоборот. И чтобы это доказать, подается вперед, проводя ладонью по плечу к тонкой белой рубашке у шеи, задевая золотую вышивку.       Рам лишь наклоняет голову в противоположную сторону, словно приглашая продолжить. Дивия обращает внимание на золотую сережку, украшающую мочку уха, на красивую линию сухожилий, на ритм, с которым поднимается и опускается грудь Дубея.       — Любуешься?       Она вздрагивает, едва не оцарапав ногтями нежную кожу шеи. Теперь замечает, что коленом прижимается к его бедру. Тепло, непривычное, будоражащее, расходится щекочущей волной, концентрируясь внизу живота. Рам перехватывает ее запястье, осторожно поглаживая кожу. Его ладонь кажется огромной по сравнению с тонкой рукой Дивии. Он льнет щекой к ладони, губами касается большого пальца, и Деви не может удержаться, чтобы не провести подушечкой по пухлой нижней губе.       Рам вздыхает, сначала притягивая ее, а затем разворачивая к себе спиной. Она падает ровно ему между ног, упираясь спиной в грудь, ощущая шероховатость ткани через тонкую ночную рубашку. Макушкой проводит по подбородку, слышит, как он втягивает запах ее волос. Дубей держит за талию, с нажимом проводя пальцами по ребрам, отчего у Деви кружится голова. Никогда она прежде не была так близка с мужчиной. Себя, конечно, изучала ночами и не раз… Эта мысль ее пугает. Тогда что же сейчас происходит?       — Терзаешься? Дивия, так много думаешь, что вся перенапряглась.       Он, что, вообще ничего не чувствует? Как может оставаться таким спокойным?       — То, что мы делаем, неправильно, Рам, и ты это знаешь.       — А что мы делаем, госпожа Шарма? Ну, кроме того, что в твоей комнате уединились. Так это мы уже обсудили. И если не нравится тебе, то слишком уж удобно расположилась — твоя кровать свободна, необязательно со мной на кресле сидеть.       Деви очень хочет возразить, но понимает, что только вспыльчивость свою проявит. Что теперь притворяться? Действительно ведь сама не против, никто ее силой не держит. Не раз засматривалась на Дубея. Их перепалки — кто кого обойдет в изворотливости языка, желание находиться рядом, разговаривать.       Вместо ответа Дивия кладет затылок на его плечо и касается предплечий, что обнимают талию. Они оба дышат чуть чаще, не решаясь сделать первый шаг. Прикусив губу, она сдвигает руку Рама повыше, к груди. Чувствует, как напрягаются его мышцы, как аккуратным движением кончиков пальцев он задевает сосок. Деви жмурится, подаваясь вперед, желая нового касания. Дубей ласкает ее почти невесомо, от солнечного сплетения наверх к ключицам и обратно к твердеющему соску. Между ног начинает пульсировать, она сдвигает колени, распаленная нахлынувшим желанием. Крупная ладонь накрывает низ живота, замирает, нагревая кожу. Дивия опускает взгляд на нее, только сильнее смущаясь, и отворачивается, скулой упираясь ему в грудину. От белоснежной рубашки Рама пахнет благовониями и духами.       Несмелое движение кисти, и она едва сдерживает стон от яркого щекочущего ощущения. Он надавливает снова, накрывая длинными пальцами лобок: ткань ночной рубашки натягивается, усиливая трение. Рам словно угадывает то, как ей нравится. Неторопливо изучая, отслеживая реакцию. Деви расслабляет бедра, тем самым давая его руке больше пространства. Ее успокаивает то, что он не смеется над ней, не язвит. Она бы провалилась от стыда, будь так. Дубей же глубоко дышит, губами прижимаясь к затылку, и гладит по внутренней стороне бедра, вводя их обоих в какой-то транс.       Деви дергается, чуть не ударившись головой о его подбородок. Ласка становится почти нестерпимой, ритмичной. Все так же, через ночнушку, он умело подстраивается под нечастое движение ее бедер. Ей кажется, что она уже даже слышит, какой влажной стала. Что, возможно, намокли даже его пальцы. Дивия хватается за руку Дубея, впиваясь короткими ногтями в кожу, и он послушно ускоряется. Свободной рукой ей приходится прикрыть себе рот, чтобы не разбудить служанку в соседней комнате.       — Дивия, расслабься.       Голос ровный, тягучий, такой, которым он к богине обращается на службах. Этого становится более чем достаточно, чтобы с дрожью по спине и удовольствием внизу живота получить оргазм. Рам не останавливается, лишь замедляется, пока она сама не отдергивает его руку, пресытившись ощущениями. По шее сыпятся влажные поцелуи, и Деви прикрывает глаза, чтобы не видеть, как вертится комната.       Только когда ее дыхание приходит в норму, Рам мягко приподнимает Дивию и встает с плетеного кресла. На столик ставит стакан воды и укрывает плечи тонкой шелковой накидкой.       — Рам…       — Отдыхай, госпожа Шарма.       Она поправляет растрепавшиеся волосы, укутывается в накидку, все еще ощущая дрожь в теле. Дубей подходит к двери, прислушивается и, не сказав более ни слова, покидает ее спальню. Деви перебирается на кровать, стягивает с себя всю одежду и засыпает почти сразу, так и не успев подумать о том, как бы она отомстила Раму Дубею за это ночное вторжение.