———
Честно, он думал что будет проще. Намного, намного проще. И быстрее. Приключение минут так на двадцать, так сказать. И, скорее, он даже не думал, а надеялся. Лишний раз совать нос не в свои дела и куда попало не слишком-то и хотелось, а сохранить анонимность и голову на плечах ещё как. Оттого убийца был готов локти грызть, да из кожи вон лезть, лишь бы поскорее найти ходячую катастрофу и принести её обратно домой. И, конечно, промыть все мозги. Но потом. “Благо, что сейчас не “лишний раз.”, — Проносится в голове уже третьим кругом простая мысль, коей тот пытается успокоить себя. И она работала, заставляла идти быстрее, как и поспеваемые за ней дополнения. Хочешь, не хочешь, а “катастрофа” твой друг. Возможно, даже единственный. И терять его не хочется, ибо эгоистичная сторона чуть ли не плевалась ядом, а альтруистичная, казалось, была готова вцепиться первой в глотку. И она выигрывала. План он смог составить быстро. Если, конечно, наспех собранные мысли можно назвать им. И с первого взгляда, всё было просто. Даже слишком просто. Отправься в горы, найди Кэмпбэлла, вернись домой и, желательно, не наткнись на красноглазого кровососа. Однако чем больше Наёмник об этом думал с каждым шагов, тем лучше приходило осознание, что, как бы, не всё так просто. Первый шаг в виде маскировки? Возможно. Возможно он самый простой. Благополучно спиз… Одолжённый чёрный плащ будет служить дополнительной линией защиты, на случай, если псевдо-камзол и ровно такой же псевдо-жюстокор красных цветов подведут его. Старый капюшон прикроет его волосы, а избыточное количество бинтов прибьёт назойливые лозы к голове, как бы тому не было неудобно. Бабочки? Благо насекомые более послушны, и по одной лишь команде спрятались в карманах, что, если честно, выглядело довольно забавно. Вестники его прибытия, дурные знамения, обозлённые и полные мести души, что благополучно ютились в тесных карманах, подобно мешочкам с золотом. Конечно, с кожей пришлось постараться… В конце концов, ни у одного живого существа она не будет настолько белой. А может и нет, он не знает. Но не важно, не важно! У него вообще-то есть друг, которого надо найти! Ну, и его “треклятая вечно попадающая в неприятности”, как говорит Нортон, задница, которую надо бы тоже уберечь от злоключений. — Думаете, его кто-то подхватил? — Некоторые назвали бы его сумасшедшим, и он бы согласился. Но общение с пустыми оболочками успокаивало и очищало разум, словно они его понимали. Дёргали крыльями, но не говорили, изредка выглядывали из карманов лишь для того, чтобы не увидеть ничего, ввиду отсутствия глаз как таковых. — Или всё таки он додумался добраться до двора? Ответа не последовало, лишь шорох листвы и собственный топот сопровождали его. Лицо не выражало ни усталости, ни злости, ни радости, ни каких-либо ещё эмоций. Словно оно было укрыто фарфоровой маской, на которой навеки застыл холодный взгляд, пронзающий душу. Но то, что внутри, изничтожить невозможно. В конце концов, фарфор имеет свойство трескаться, и сквозь эти трещины просачиваются эмоции, настоящий “он”. И “он” торопился, чуть ли не переходил на бег и спотыкался, стоило мыслям уходить в другое русло. И ведь отогнать их не получалось. Сколько бы Субедар не пытался думать о чём-то другом, чужой лик всё равно появлялся в мыслях чуть ли не ослепляющей вспышкой, настолько сильно тот отпечатался на подкорке. Казалось, что он стоит буквально на балконе двора, и смеётся над Наёмником. Что же ты такой медлительный, Наиб? Неужели возраст наконец-то берёт своё? — Ещё как берёт… — Прошипит он сам себе под нос, утыкаясь взглядом в доску объявлений, хотя ту с трудом можно было назвать таковой. Учитывая самый настоящий коктейль из разнообразных бумажек, начиная от каких-то указов и заканчивая нужным ему расписанием. — И тебя возьмёт. Если успеет, конечно. Единственный отставленный коготь проведёт по выцветшей бумаге, соскребая недавно нанесённые чернила. Лицо же скривилось в недовольной гримасе так же быстро, как оно и разгладилось. Убийца тоже не любил ждать, однако, в отличие от Старателя, делать это умел намного лучше и шило в одном прекрасном место у него отсутствовало. Чем тот, конечно, несомненно гордился. Так что пару часиков он подождать может. Главное, правда, занять себя хоть чем-то. Однако, мало чем можно было себя развлечь, кроме трактира. Оттого, с тяжёлой душой и желанием хоть как-то отторгать осознание понятия “время”, Наёмник вошёл внутрь, по привычке скрывая руки за спиной, касаясь рукоятки одного из стилетов. Надо быть готовым ко всему. В конце концов, он нигде не в безопасности.———
Дом, дерево, развалины. Цветочное поле, озеро, ещё один дом, а за ним очередная зелёная стена, поглощающая свет. Окружение менялось час за часом, от столь однообразных пейзажей рябило в глазах, но он не мог их ни закрыть, ни отвести. Даже когда усталость накатывала подобно волнам, он не мог уснуть. Да, конечно, он мёртвый, и, технически, сон ему не особо нужен, но пропустить пару лишних часиков бы не помешало… Да и не чувствовать запахи тоже. И слышать. Он не привереда, нет, не брезгливый. Несмотря на схожесть, пейзажи успокаивали, а запах свежей травы после дождя даже как-то по своему бодрил Наёмника звонкой пощёчиной, дабы тот не перевалился через деревянные бортики. И всё же… … он терпеть не мог едкий запах ладана, преследующий его попутчика. А глаза… Тёмная склера, такая инородная для кого-то живого, и красные, практически кошачьи зрачки, следившие за каждым движением вызывали у людей лишь один рефлекс: “Бей или беги.”. И Наёмник был готов выбрать первый вариант, но был вынужден держать язык за зубами. — Простите мне мою наглость, но не могу не поинтересоваться… — Приглушённый голос, можно даже сказать, мелодичный, прорезает тишину, впервые за несколько часов поездки. Но это не песня алконоста, это песнь сирены. Словно зверь в клетке наконец-то очнулся и рычал от пробуждения. Что, впрочем, он считал неплохой аналогией. — … что сподвигло вас стать нашим внезапным попутчиком? … В конце концов, Экзорцист не только лает, но и кусается. И очень, очень больно кусается. Не отвечать было бы невежливо, хоть и своему “врагу”. Он вообще-то наёмный убийца, а не какой-то варвар! — Непредвиденные обстоятельства… — Субедар постучал пальцами по дереву, скосив взгляд на ранее, да и в общем, до сих пор, молчащую птицу ворона на коленях Экзорциста. А тот, как на зло, молчит. И смотрит так, противно… пристально. Его явно не устраивали короткие ответы. С чего бы? — … Мой товарищ попал в небольшую передрягу. Он у меня буйный, так сказать. Вот и вынужден вытаскивать его из всех уголков мира, пока не поздно. Что же про вас…? “А ещё я вынужден сдерживать все интрузивные мысли в его сторону; пытаться, желательно, найти его живым, а не мёртвым, а так же, к слову, я промышляю убийствами на стороне. Но знать тебе это не обязательно.”, — Пронеслось в мыслях снежным комом, что быстро разбился об чужое молчание. Казалось, что сама атмосфера вокруг Экзорциста сгущалась. Для красоты не хватало туч над его головой, да грома, как показатель праведного гнева служителя Чистоты. Но тот лишь кивнул, отвернулся и, поправив стоящий в ногах набор, почесал ворона у шеи, прежде чем ответить. Сухо, но ответить. — Вопросом на вопрос, всё честно. Я отвечу. — Мужчина пожал плечами. — Издержки профессии. Сойду очень скоро… Вас удовлетворит такой ответ? — Вполне. — “Было бы лучше, прыгни ты под колёса!” —прошипела оболочка, яростно скребущая толстую ткань. Но её хозяин лишь сдавленно сглотнул, прищурившись от яркого света. Он, конечно, смелый, но не безрассудный. С горячей головой и без причины искать стычки с Экзорцистом не собирается. Тем более в ситуации, когда оба находятся в такой ситуации. Слишком близко и без малейшего понятия, что под носом у противника нечисти сидит она сама, собственной персоной. Благо, тот замолчал. Отвернулся, и, казалось, замер, подобно статусе, изредка поглаживая уже спящую на коленях птицу. Не имей он больших знаний, то Наиб бы подумал, что ехал вместе с мертвецом или куклой, учитывая, что даже они не были редкостью. Наверное. Он не особо в это углублялся без необходимости, коей сейчас не было. Главное, что оба молчали. Никто не пытался практически клещами вытянуть слова друг из друга, оба просто… были, по другому не сказать. Частично, Наёмник был ему благодарен. В конце концов, он считал что-то подобное… Глупым. Нелепым. Пытаться найти тему для разговора, лишь бы не молчать. Он лучше поспит. Ну, или попытается “вздремнуть”. И будет надеяться, что когда он откроет глаза, что перед ним будет кто-то другой. Или, ещё лучше, никого.———
Судьба, видимо, была к нему не благосклонна. Если так хорошенько подумать, он бы сказал, что она мало когда представала таковой. Впрочем, как и фортуна, что предпочитала отворачиваться от Наёмника и ускользать из цепких лап оного в самые неподходящие моменты. То черепица невзначай рухнет на землю с грохотом, казалось, десятка тел, либо он сам вынужден калечить и окружение, и себя, чтобы выпутаться из подкинутых испытаний. Благо, они не были всегда столь… изматывающими. Его удача не была настолько ужасной, не 29 февраля родился, в конце концов. Но и хорошей он назвать её не мог. Да и вообще, зачем ему, ему! Кому-то, кто должен полагаться на логику и холодный расчёт, надеяться на удачу? Наверное, просто так. В конце концов, с ней бывает даже интересно. Что она тебе подкинет? А подкинет тебе она, к сожалению, не Кэмпбэлла из-за ближайшего поворота, а нового попутчика. К сожалению. Или к счастью. Фигура была ему незнакома. Он ни разу не видел кого-то, кто был бы похож на человека, сидящего перед ним. Фигура, в отличие от Экзорциста, была более худощавой. Если святой бич всей нечисти имел какую-никакую мышечную массу и одежда не добавляла ему объёма, то у этого человека было наоборот. Но даже так он не мог судить окончательно, ведь, о чудо, утерянный объём придавала одежда, в несколько слоёв которой был укутан незнакомец. Хотя, её даже не было много, просто Наёмнику она казалась слишком мешковатой, а от того и по-странному крупной. Чёрный плащ скреплялся таким же ремнём, на который была нацеплена кожаная сумка. Руки сидящего человека изредка её касались, однако не открывали. Перчатки, капюшон.. Всё было под цвет эбенового дерева. Кроме плаща, как у Нортона, но поменьше, из белых перьев, и маски, что закрывала верхнюю половину лица. Лазурно-синяя рыдающая серебром маска и острый, хоть и не настоящий, клюв дружелюбия не добавляли. Впрочем, как и глаза. У Экзорциста можно было хотя бы понять эмоции, прочитать их. Любой человек, будь он достаточно внимателен, увидел бы чужой холод, профессионализм, мог бы услышать раздражение и злость, даже если не было сказано ни слова. Но глаза незнакомца были пустыми. Они не выражали никаких эмоций, они одновременно смотрели в никуда и цеплялись за каждую деталь. Словно маска скрывала не только лицо, но и глаза тоже. Но нет, не было ни вуали, ни, как можно было подумать, стекла, не было ничего. Говорят, глаза — зеркало души. Ему на мгновение показалось, что у этого человека её нет. — Куда направляетесь, осмелюсь я спросить? — Наёмник повторяет Экзорциста, словно запоздалый пересмешник. Смеялся в душе, ведь сам говорил, сам утверждал себе, что попытка найти тему разговора, чтобы не молчать, является глупостью. И где он сейчас? — Прошу простить мою наглость, но прежде я не видел вас, оттого моё любопытство и взыграло новыми красками. Со стороны человека в ответ молчание. Он дёрнется, повернёт голову медленно, да склонит в сторону, словно птица, и даже не улыбнётся. Не издаст ни звука, оглядывая Мужчину в Красном, и вновь отвлечётся, так не проронив ни слова. Словно кукла. Однако пернатый компаньон отреагировал более буйно. Сине-зелёная птица соскочила с чужого плеча и грозно расставила крылья, взмахивая ими в сторону задающего вопрос. Несколько раз та сделала пару мелких шажков вперёд, однако сразу же прыгала обратно, ближе к хозяину, щёлкая клювом и шипя, если Наёмник пытался вновь открыть рот. Сипуха успокоилась лишь когда рука коснулась её головы. Когда пальцы ласково провели по перьям, и потрепали по макушке, словно нахваливая за защиту. И птица, довольно поймав клювом палец и отпустив тот, в последний раз бросит взгляд на “собеседника”, прежде чем вспорхнуть на своё прежнее место — плечо. Да закроет единственный открытый глаз, погружаясь в сон. И вновь вуалью накроет их тишина. — … Мотылёк сам прилетит на свет. Чужая речь прорежет воздух подобно лезвию, выдёргивая убийцу из полудрёмы. Но он не успеет ни сказать что-либо, ни спросить, ведь загадочный незнакомец уснул. Сложил руки на бортике, положил голову, так и застыв на месте. Лишь еле слышимое дыхание и свист были различимы с его стороны, и больше ничего. — … — Протянутая рука мгновенно опустилась, а потом и вовсе спряталась в алых складках. — Кто ты… Такой? А ответа так и не было. Наёмник лишь выдохнул, и посмотрел в небо, жмурясь от света. Луна, казалось, светила особо ярко.