Не/мой и не/любимый

Как итог болезнь сморила меня. Жар становился все сильнее, а кашель надрывал легкие и горло. Соён вызвала Бома, а тот не прекращая причитать вливал в меня разные гадости с одинаково горьким послевкусием. Почти неделю безвылазно провел в постели. С потом словно и вес тела покидал меня, я чувствовал, как становлюсь все легче и слабее. Болезнь вышла такой невыносимой, что затмила все мои переживания. Я просто не мог ни о чем думать в минуты бодрствования лишь исполнял приказы лекаря и ждал, когда прислуга поможет мне сменить вымокшую одежду, что неприятно облипала тело. В основном спал. Сны темные, без истории или чувств. В них я оставался сам с собой. - Господин, как же я рада видеть вас в добром здравии, - Соён прижимала руки к груди, а под черными пуговицами глаз виднелись следы усталости, - вы напугали весь двор, как-же я рада, - девушка облегченно выдохнула и облокотилась спиной на стену ища опору. Я сегодня проснулся с рассветом и облачился сам, не хотел тревожить других, вернее сказать мне не хотелось, чтобы меня ненароком коснулись чужие ладони. Жар спал, запахи вернулись и горло отпустило, но вся кожа словно обожжена, а внутри назревает что-то не хорошее, словно ком сдавливая грудь. - Тебе следует выспаться, оставь заботы на сегодня, - я прошел мимо нее поправляя золотой рукав своих одежд, - сохрани силы и беспокойся о том, кто действительно в душе твоей откликается, отпусти лицемерие. Она лишь приоткрыла губы и смотрит на меня не понимающе. А я вздыхаю и иду дальше. В моем кабинете стоит запах книг и листов бумаги, сухие чернила словно витают в воздухе и редко проскользнёт сырость от окна. Никакого аромата выкошенного поля здесь больше нет и это правильно. Я заигрался, забылся, что проклят с рождения и назван принцем и слуги мои забылись, играя со мной в друзей. - Представь ему учителя нового и пусть занимается письмом и уроки не бросает, всем тяжело будет если и дальше не понимая его жить будем. И работу по дому с него сними, пусть девицы этим занимаются, а его назначь при дворе. - Да, господин, - покорно кивнул Лю, поднял голову и смотрит на меня. В глубоких глазах вопрос, но не осмелится он его озвучить. - Настроение у меня так себе, так что не задерживайся. Короткая история, будоражащая мое сердце, осталась позади. Я вновь изо дня в день занимаюсь привычными делами: молитвами, обучением и приемом местных, слушая их прошения. Майские легкие дожди не влекут на улицу, а синева неба не завораживает взор. Вывожу тонкие линии и изящно подвожу буквы. Каллиграфия успокаивает меня хоть и не сказал, что нервничаю. Май подходит к концу, а значит близится мое двадцатилетние. Еще один год, что не изменит ничего. Голова закружилась, провел ладонями по шее и вздохнул. - Ух ты и правда здорово получается и буквы такие, уверена, что здесь написано, что-то важное, но прости, я кажется ничего не могу разобрать, Хан, - звонкий смех и девичий щебет доносился сквозь окно с улицы. Они сидели там достаточно долго и все это время неугомонная не переставала говорить. Я пытался занять себя хоть чем-то, но все было тщетно. Сидел и подслушивал. - Нет, нет, не стоит благодарить! Все обязательно получится, стоит только приложить чуть больше усилий, вот увидишь. Ее рука коснулась его ладони. Они сидели на траве скрываясь в тени низкой сливы. Он же широко раскрыл веки лишь пальцы сжали листы чуть крепче, так что те согнулись. Я больше не подслушивал, стоял и смотрел на них из окна. Не видел его месяц, честно признать избегал. Едва чувствовал аромат рядом и уходил, не хотел столкнуться в надежде, что глупое чувство пройдет и уверен, что так оно и есть. Нет во мне щекочущего душу влечения, когда смотрю сейчас на него. Волосы убрал, стягивая в тугой пучок, а прядь все равно не послушно выбивается, падая на глаза. Брови плавной дугой вздымаются, подыгрывая девице, а щеки краснеют в пору алым губам. Нет в нем ничего красивого и уж более того, что может так терзать мою душу. Девица рядом ничем не примечательна, я бы и не узнал ее в толпе. Нрав дурной, вижу по взгляду хищному. Под стать ему будет. Не красивая пара, да пусть живут и не радуются! Громко закрыл ставни на окне тяжело дыша. Еще немного постоял, злость не спадала. Вышел в коридор, быстрее бы добраться до постели и завалиться в нее посреди дня в сон, что прежде был так глубок. Ничего вокруг не вижу, мысленно уже укрываюсь одеялом с головой. Как плеча касается чья-то ладонь. Я застыл от неожиданности даже голова дрогнула вверх. Обернулся Хан стоит приветливо улыбаясь, словно рад видеть меня после долгой разлуки, все те же листы в руке сжимает. - Лю! – неотрывно глядя на слугу кричу я и статуя покорно появляется кланяясь, - три удара плетью для этого ничтожного, чтоб запомнилось, что не смеют его руки господина касаться. Хан растерянно отвел взгляд отступая назад. - Господин, так он же… На мгновенье показалось, что и в этом бесчувственном лице проскользнуло непонимание. - Его недуг не мои проблемы, правила для всех одни, - уверенно пошел вперед все крепче сжимая кулаки, так что ногти впились внутри ладони, - правила одни для всех, Лю, напомни это и своей возлюбленной и сам не забывайся. Я думал мне станет легче, но очень ошибался. Сотню раз дернулся к двери желая остановить покорного служивого, но все же не решился забрать свое слово назад. Глаз я уже не сомкну, душу, что от тревоги распадалась на части тоже не унять даже молитвой. - Проклятье! – отдергиваясь от шкафчика, в котором по нерасторопности опрокинул ароматное масло выругался, дерево с легкими зазорами тут же пропустило пахучую жидкость так что та жирным пятном расползлась по моей одежде на бедре. В нос ударил такой невыносимый запах, что казалось задохнусь. Вышел на улицу, вновь касаясь пятна на золотых одеяниях, нужно бы найти Соён, но раз я уже на улице…. Иду словно прогуливаюсь, а сам ищу его, по запаху ищу и выглядываю, где может быть. Но найти его мне помогло совсем другое чувство, то, что реже остальных заставляло содрогаться – слух. Я застыл, не решаясь идти дальше, лишь слегка выглянул из-за угла. Хан сидел на террасе едва слышно всхлипывая. Белая рубашка на спине местами была алой от выступившей крови. Прежде и не видел его таким. Спину ссутулил, голову повесил и все чаще закрывает лицо ладонями, а мои вздрагивают словно и сами обжигаются слезами. Тяжелый вздох заставляет его поднять лицо к небу. От слез оно отдает легким багрянцем, а влажные дорожки так не красят эту фарфоровую кожу. Взяв себя в руки, он вытирает глаза и лишь плечи еще непослушно вздрагивают, пока Хан поправляет пояс на рубашке, затягивает его сильнее и щуриться от боли. Вынимает ленту из волос и ловко подхватывая рассыпавшиеся локоны вновь заплетает их, но теперь в высокий хвост. Делает еще один глубокий вздох и поднимается, идя в мою сторону. Лишь исписанные листы остаются на прежнем месте, слегка ведомые ветром их края вздымаются и опускаются вновь. Он прошел мимо меня, покорно склонив голову и кланяясь приветствуя. Глаз не поднял, плеча не коснулся. Мимо, словно насквозь. Прошел и выдрал что-то в моей груди. Я сел на то же место, где слуга обливался горячими слезами. Поднял листы едва заметно ухмыляясь от непокорного почерка, едва ли кто-то действительно сможет прочесть, что здесь написано, но я мог, ведь видел его десятки раз. Мои глаза бегло хватались за строчки, а ухмылка стиралась, пальцы что есть силы сжали бумагу и после тяжелого вздоха лист был скомкан и отброшен в сторону. Виски воспалились от злости, а в голове стояла картина приторного признания, такого, что ему совсем не идет. «Нет во мне сердца. Остался я без него с тех пор как отдал его - аромату апрельской ночи и теплым как мёд глазам». - Лю! Подготовь лошадей и стрелы, давно я не выезжал, - громко указал я, замирая у ворот своего двора. - Да, господин. - И Хана с собой возьми, ему тоже все подготовь. Лю не стал задавать вопросов, хотя заметно было, что их у него достаточно. Покорно подвел трех лошадей. Я не поворачивался в их сторону лишь чувствовал, что двоица позади. Ловко запрыгнул на лошадь, даже забыл, что насквозь пропах жасмином. Совсем меня это не трогало. - Господин, позвольте, сбавьте темп, лошадь загоняете! – кричал позади Лю. Я вел их за собой. Не в сторону города, напротив, в лес. Стражник знал это место, поэтому не волновался, что отстанет, слышал, как уговаривал Хана не торопиться за мной. - Это было беспечно, никуда бы зверьё от нас не делось, - ворчал про себя Лю передавая мне кольчугу со стрелами и тяжелый лук. Основа его была выполнена из древесины черного дерева, редкого и ценного. А поверхность была отполирована до блеска и украшена резными узорами. Плечи лука были сделаны из рогов зверя, которые были тщательно подобраны по форме и размеру. Тетива была сплетена из тонких нитей шелка ярко красного окраса. Одним словом, роскошная вещь от чего серые глаза и замерли не моргая. Я бы мог предложить Хану пострелять из него, да даже подарить! Но сегодня не то чувство вело меня, совсем другое. - Ему лук не пригодится, - холодно отрезал я, глядя на то как Лю протягивает оружие слуге, - он будет мишенью. Рука стражника дрогнула, а темные глаза застыли на мне. Хан же, бегая взглядом по нам двоим попятился, вздымая брови. - Куда же ты собрался? Стрелять по бегущей мишени весело, но я давно этого не делал, поэтому начнем с простого, - я схватил его за плечо и сжал так, что костяшки на руках побелели. Он замахал руками и головой, глазницы наливаются краской от страха. А в моей голове лишь туман из злобы и тоски. Я толкаю его вперед указывая на дерево неподалеку, а он жалобно хватается за Лю и мычит, прося о помощи. - Становись! - Господин указывает, - тихо сказал стражник, отводя от него взгляд. Хан идет медленно, оглядывается, а я уже натянул тетиву, подумает дрогнуть хоть в одну сторону выстрелю и не задумаюсь! Встал у дерева и развернулся. Веки закрыты и дрожит. А я прицеливаюсь, склоняя голову вправо. - Поднимайся! – я закричал стоило ему рухнуть на колени. Он неуверенно встает, а колени подкашиваются. Страх заставляет его и без того бледное лицо лишаться жизни. А из уст вновь и вновь вырывается одно сплошное: - Нет, нет, нет! Умоляющее, словно кается. - Господин, разве можно так с людьми играть? – тихо обращается ко мне Лю, не отрывая взгляда от земли под ногами. - Я смею делать то, что захочу! Отпускаю тетиву, свист и она несется вперед. Врезаясь точно в цель. Серые глаза замирают. Хан все сильнее опирается за дерево позади себя и хватается за грудь. Медленно опускается на колени, а лента выскальзывает из его волос, так и остается прибитая стрелой к дереву, лишь слегка колыхнулась от ветра. - Я привел тебя в дом по доброте душевной, дал тебе работу и даже принялся учить. Все что от тебя требовалось это работать как полагается! А ты что? Бесстыдно об апрельских ночах думаешь и глазах каких-то неведомо теплых! Смотреть противно! Отбросил лук в сторону и набирая шаг ушел прочь, хотелось затеряться среди деревьев. Хотелось, чтобы меня больше никто и никогда не нашел.