Злодей в шёлковых перчатках.

Еще с момента, когда человек впервые ступил на землю, в обществе был принят странный порядок и, если можно его так назвать, непреложный закон. Он гласил о том, что омеги появились в нашей реальности только для того, чтобы служить украшением, оттеняющим грубую силу альфы, и продолжать свой род. Они должны были дарить миру красоту, коей награждала природа, и обязательно родить здорового ребёнка, в приоритете — альфу и наследника, а затем скрасить одинокую жизнь своему избранному. Многие омеги были вынуждены отдавать свои хрупкие и нежные тела в руки тех, кто бы мог защитить и обеспечить их, полностью отдавая контроль над собственными мыслями и действиями. Со временем отношение к противоположному полу изменилось. Омег стали больше почитать, ухаживать за ними и даже восхищаться ими, но все так же относились, как к дорогой вещи. Омеги почему-то были вынуждены всегда пресмыкаться перед альфами, ломая себя и отдавая все, что у них было. Всё потому, что они слабее, хотя и это далеко не всегда было так. И поэтому считалось, что эти нежные существа ищут того, кто смог бы защитить прекрасную половину общества от голода, холода и войны. Мир полнился стереотипами, и превосходство силы считалось самым что ни на есть важным фактором в жизнях ни в чем неповинных омег. Но даже в такие темные времена всегда находился тот, кто боролся против подобных правил. И Тэхен так же воспринимал эту иерархию как глупость, хоть на подкорке сознания и понимал, что и он где-то зависим от этих навязанных миром и природой правил. Каждый человек, которого касаются половые признаки, вправе сам решать свою судьбу. Каждый вправе сделать всё для того, чтобы жить без страха и с любимым человеком. Сам же Ким смог неплохо устроиться в жизни, имея покровителя отца. По крайней мере, омега считал свою жизнь неплохой для общества, которым был окружен. Его жизнь была целиком и полностью наполнена искусством музыки. В детстве он научился музицировать на скрипке и фортепьяно. И сейчас эти навыки стали основным доходом. Играть на публику было удовольствием, ведь вместе с мелодией зрители слушали и чувства Тэхена, которые он вкладывал в свои выступления. Париж. Одно название города вызывает что-то тёплое в груди. Париж — город любви; это запах сладкой выпечки из пекарен, это трясущиеся по выложенным кирпичом улицам двуколки и мерное постукивание лошадиных копыт. И, наконец, Париж — это город, где обитает одинокая душа омеги, постоянно ищущая своего пристанища в ком-то, кто бы протянул руку и забрал ее себе такой светлой, красивой и изящной, какой она является на самом деле. Играть в храмах, тавернах или на улицах — это не важно. Главное, чтобы как можно больше людей услышало музыку, льющуюся потоком изнутри. Состоятельные альфы, на чьем счете в банках всегда хранились приличные суммы, любили баловать себя вниманием Тэхена. Они развлекались этим, порой переходя границы, о коих омега старался неустанно напоминать. Но из такой толпы, которая, наверное, не смогла бы уместиться под стенами местного маленького храма, но наверняка вполне бы влезла в здание местного суда, иногда все же находились настоящие любители искусства. Тэхен шел по главной улице Парижа, пробираясь по дороге, покрытой снегом по колено. Он должен был отыграть свой очередной концерт в одной из своих любимых местных забегаловок. Лёгкий морозный порыв ветра растормошил его волосы пшеничного цвета в разные стороны. Улыбка тут же появилась на покрасневшем лице. Омега остановился у одной из лавочек и поставил футляр со скрипкой туда, где еще не успело намести снега. Лёгким движением пальцев парень поправляет свои кружевные перчатки, на запястьях смыкающиеся вязанным узором в виде небольших розочек. Внутри всё трепещало от сладкого предвкушения игры, за которую омеге предстоит взяться. Омега, сбивая пальто в кучу, достает из кармана свободных и элегантных штанов небольшое зеркальце. Открыв его, он начинает рассматривать свое лицо. Мороз лег на щеки багряным ярким румянцем, а губы покраснели так, словно кто-то недавно щедро мазнул по ним свеклой. — Идеально, — шепчет Ким, крутит головой, стряхивая небольшой снег, заодно этим жестом поправляя прическу и, снова взяв в руки футляр со скрипкой, подходит к двери заведения. Пальцы обхватывают массивную ручку двери, едва вмещающуюся в ладони. Сделав глубокий вдох, парень лёгким толчком от себя открывает проход в одно из самых любимых мест, запуская внутрь небольшой холодок. Запах еды ударяет в лицо потоком. Если чуть пройти, то можно почувствовать ещё и запах алкоголя с дорогими сигарами, что вовсе не портит впечатление о ресторанчике, а наоборот, придает ему свою особенность, которую омега лелеет в себе, взращивая по крупицам. Тэхён любит, когда всё вышеперечисленное смешивается воедино. Это напоминает ему о родном доме, где отец в гостиной курит сигары, а папа вечером распивает дорогое красное, приготовленное из собственного винограда. Потому лицо Тэхена расплывается в очередной очаровательной улыбке. Для кого-то это может показаться странным, но у каждого свои причуды. Для омеги же это единственная жила, за которую тот цепляется, чтобы чувствовать себя полноценным и счастливым. Тэхен медленно ведёт взглядом по помещению, делая пару коротких шажков, и оставляет мокрые следы от своих кожаных ботинок, с которых вовсю стекает подтаявший снег. Всё здесь как всегда. Небольшие круглые столы, сделанные из крепкого дерева, стоят в два ряда и все они, за исключением двух, заняты. Люди, чьи голоса сливаются в одну какофонию, не обращают на него никакого внимания, разговаривая о своем, громко смеясь и жестикулируя. Но этот гам прекратится в миг, стоит смычку коснуться струны. Как только прозвучит первый аккорд, все притихнут. Омега знает это не по наслышке. Вдалеке, на самом видном и высоком месте, стояла сцена для музыканта, что была совершенно пуста. Тэхен облизывает губы. Сейчас он больше игры на публики желает поесть, о чем тут же сообщает и его буркнувший живот. Он снимает свое теплое пальто и вешает на один из стульев за свободным столиком, заодно и занимая себе место. Омега плавными шагами идёт к сцене. Перепрыгнув через ступеньки, он подходит к большому инструменту, кладёт футляр от скрипки на поверхность фортепьяно и начинает медленно по-кошачьи снимать перчатки, собирая на себе первые взгляды посетителей. Омега явно намерен сегодня играть только на скрипке, что становится понятно всем присутствующим. Большинство посетителей, как только замечают Тэхена, тут же смолкают, но шум не уходит окончательно. Одним лёгким движением Тэхен берёт скрипку и, положив её себе на плечо, тут же прикладывает смычок к струнам. Всего несколько движений руки и пальцев создают первую лиричную мелодию, задавая тон песне. Нежная, говорящая о внутренней натуре музыканта музыка льется потоком. Тэхен прикрывает глаза, погружаясь полностью. Все его естество предвкушает сладостные моменты. Музыка проникает в души людей довольно быстро. И те вконец смолкают, направляя взгляды только на омегу и его мерно двигающийся смычок. Движение руки постепенно ускоряется, становится резким и почти неуловимым для глаз. Музыка нарастает с характерной скоростью, пока не становится совсем кричащей, словно молящей о помощи. Создается ощущение, будто тот, кто написал эту музыку, глубоко страдает от чего-то страшного; от того, что не может высказать никому, и поэтому тот вкладывает все свои чувства в мелодию. Да и сам омега, наверняка, испытывает что-то подобное. Слушатели с восхищением смотрят на омегу. Им нравится его исполнение — это было видно по довольным лицам, что вряд ли понимали смысл тоскливой мелодии. А Тэхен пытался донести эти эмоции даже несмотря на то, что всю глубину страдания мог уловить далеко не каждый слушатель. Кто захочет забивать свою голову чужими проблемами? Единицы, что со временем становятся скептиками. Однако и у тяжелой лиричной музыки есть свои плюсы. Например, люди любят искусство. И еще больше любят слушать истории про чье-то страдание. Чем больше человек испытывает ужаса, тем ярче для зрителя картинка. Так было и здесь, в этом богом забытом месте, где один маленький омега выплескивает свою душу для огромной толпы, кидая им тем самым алмазы своей души и не ожидая ничего взамен, кроме коротких минут тишины и восхищения, что он получал в ответ. Закончив свою музыкальную программу, омега убирает скрипку под громкие аплодисменты, кланяется, как делает каждый музыкант и, надев вновь на руки перчатки, уходит со сцены. Он пол вечера без перерыва играл на скрипке, обращаясь к слушателям с немой просьбой и жалобой, и тем самым просил помощи у кого-нибудь. Кого-нибудь, кто бы смог понять его страдания. Но пока они оставались за гранью чьего-либо понимания. Да и плевать. Тэхен поправляет одежду, трясет головой, отгоняя плохие мысли, и снова берёт в руки своё маленькое зеркальце, начиная осматривать свой внешний вид. Ресницы подрагивают, а сбившееся дыхание кричит о том, что только что омега пережил что-то вроде эйфории. Отражение его вновь идеально. Это успокаивает Тэхена, как успокаивало всякий раз, когда тот брал в руки эту маленькую вещицу. Для него было важно заглянуть себе в глаза, чтобы успокоить бушующие эмоции внутри и убедиться, что выглядит он при этом достойно. Приведя себя в очередной раз в порядок, Ким идет к бармену, что должен отдать деньги, которые оставил владелец этого заведения. Да, прибыли было немного, но какая разница, если работа приносит удовольствие? Поэтому Тэхен и отдавал ей себя без остатка, забываясь в процессе и отвлекаясь от скудной реальности. Напевая себе под нос новую и на этот раз более веселую мелодию, омега наблюдает за тем, как перед ним кладут скромный мешочек, приоткрыв который, Тэхен своим острым глазом подмечает количество монет. «Чуть больше, чем обещано», — думает он и хочет уже уйти, как его хватает за запястье и останавливает бармен. — Сегодня ужин и выпивка за счёт заведения. Еда тут вполне компенсирует ту маленькую сумму, которую омега получает. Омега кивает, вырывая руку, кидает недовольный взгляд на бармена, потом на свое покрасневшее запястье, а после поворачивается к тому спиной. Идёт в самый дальний угол за тот свободный столик, где на спинке все еще покоится его мокрое от снега пальто. Он продолжает напевать себе мелодию под нос. Эта мелодия — одна из многих, выученных наизусть. Она рассказывает свою не менее драматичную историю, чем предыдущая, хоть и весьма веселую для такого сюжета и даже моментами вселяющую надежду на светлое будущее. Мотив этой песни таков, словно немой пытается сказать что-то или попросить о помощи, но изо рта вырываются не слова, а жалкое мычание. О себе омега старается не думать. Сделав заказ, Тэхен прикрывает глаза, поглаживая указательным пальцем футляр со скрипкой, что теперь покоится возле его колена на мягкой обивке кресла. Самое дорогое, что у него есть. И нет, здесь не имеет значение стоимость самого предмета, ведь тот дорог сердцу не из-за отданных за вещь денег. Именно со скрипкой в руках он мог бежать от собственных проблем. Зарабатывать деньги, получать лишние монеты от особо щедрых слушателей. А также получить славу, за которой сам он не то чтобы гнался. И все же слава — это хорошая прибыль. Чем больше людей о тебе знают, тем больше будет спрос на твоё творчество, которое ты несешь в мир. Омега смотрит на бокал с красным вином, затем переводит взгляд на официанта, что несёт в его сторону стейк. Мясо так маняще пахнет даже издалека. Небольшой пар, что струится от него в воздух, делает свое дело, доводя омегу до того, что в желудке завязывается тугой комок. Голод, который омега принес сюда с собой, дает о себе знать. Парень берёт вилку и нож. И дальше уже всё как обычно. Приятный и сочный вкус еды, что дополняет вино. Это самое прекрасное сочетание. Снова ужин в одиночестве. В тот самом одиночестве, которое омега не променяет просто так. Он сидит в удобной ему позе, смакует каждый кусочек и не торопится, лишь бы не разозлить никого. Он просто с аппетитом ест и краем уха слушает чужие разговоры, позволяя себе хмыкать и улыбаться, когда слышит что-то чересчур забавное. Каждый в городе, кто знает лично Тэхена, а таких людей немного, осведомлен ещё и о его хороших связях. Он с давних пор проживает у одного довольно знаменитого в их местности детектива, в окружении которого всегда были люди, живущие в достатке, и этот детектив является чуть ли не единственным другом отца омеги. Не раз Тэхен видел важных людей в костюмах в холле дома, в гостиной и на кухне, даже иногда сидел и разговаривал с ними за ужином, проводя вечер в хорошей компании и получая хороший опыт общения с богатыми персонами. Тэхен знал, как правильно себя подать, где стоит помолчать, а где глупо пошутить и похихикать, но при этом умело выдерживал свои границы, не пуская таких личностей ближе, чем должно быть. Тэхен был идеальным компаньоном, но, к сожалению, не любил это дело, как и людей в целом. Его образ светского омеги вписался относительно хорошо, даже блестяще. При желании омега мог бы найти себе обеспеченного жениха, просто состроив кому-нибудь глазки. И это считалось его преимуществом. Однако и тут были свои дыры. Например, большинство знакомых и уже замужних омег, что имели отношение к своим богатым родителям лишь косвенно, но всенепременно становились приятелями Тэхена, потому что он нравился многим родителям, говорили ему о том, что тому пора вступить в брак, пока его внешний лоск и привлекательность не канули в лету. Иногда юные омеги даже перебарщивали с уговорами, пытаясь навязать парню свое избалованное видение жизни. А также все они не умолкали о том, что пора бы ему и ребёнка родить, что в планы омеги на ближайшее будущее совсем не входило. Ким попросту был не готов к такой ответственности, да и сложно было себя представить в роли отца. Он за свою-то жизнь не мог быть до конца уверен, ведь несмотря на всю самостоятельность, находился на попечении дядюшки и своих горячо любимых родителей, а брать ответственность еще и за чужую, просто потому что нужно, не стал бы и подавно. Несмотря на то, что у Тэхена всегда было много поклонников и вниманием альф он не был обделён, омеге часто приходилось отказывать, соглашаясь лишь на короткие интрижки, которые длились одну или две ночи. А иногда омеге приходилось и сквернословить, ведь, к его сожалению, сущности противоположного пола отказы принимать почти не умели. Тэхену попросту хотелось ещё пожить для себя, а не накидывать на себя петлю замужества. Но какое бы мнение не было у этого омеги, он бы ни за что никому не признался вслух, что очень любит знаки внимания альф в свою сторону. Любит, когда они прожигают его взглядами, тратят деньги, чтобы прийти и посмотреть на его выступление. Он всегда ощущает легкий страх и маленькую долю бурлящего адреналина в крови, но все равно позволяет себе наслаждаться подобной вольностью и упиваться ей без ограничений. Любит, но боится до тряски в коленях и побелевших щек. Большинство таких зрителей часто делают умный вид, будто они понимают хоть что-то в музыке. Но Тэхен, живущий своей профессией, видит сразу всю подноготную о том, что на самом деле подобные альфы его просто осматривают, раздевают взглядом на сцене, оценивают и представляют самые непристойные моменты, способные вогнать любого в краску. Давать кому-то подобному даже минимальный шанс Ким бы никогда не стал. Он понимал, что его в таком случае просто сожрут. Задушат своей фальшивой любовью. Задавят все ростки гордости и самоуважения, превращая его в очередную безропотную машину для производства детей. Покинув заведение в приподнятом настроении, омега выходит за дверь и кладет руку на грудь, укутанную влажным пальто, где под слоем одежды спокойно висел подаренный ему крестик. Металл приятно прижимался к коже, создавая омеге какую-то неосязаемую защиту от этого мира. Выходя из таверны, Тэхен потянул оттуда за собой и остатки непринуждённости, уюта и покоя, оставляя каждого в этом зале снова со своими проблемами наедине, поэтому шум вновь накрыл это место с головой. Холодный и пронизывающий до самых костей ветер заставил поправить одежду и съежиться от холода. Омега проверил, не слетела ли с него его меховая зимняя шляпа, и, убедившись, что всё хорошо, он поправил свой плащ. Всего за пару часов, проведенных в Голубой розе, улицы Парижа уже успели опустеть. Стало совсем неуютно. Лёгкие и воздушные хлопья снега снова падали с неба, пожалуй, чуть спокойнее, чем прежде, накрывая собой ту грязь, что разводили люди, своим белым одеянием.

***

Большая комната, где царствовал зимний полумрак, отливала отблеском луны, которая тонкой струйкой обволакивала вещи и освещала пространство. Тэхен, что пришел не больше, чем пятнадцать минут назад, смотрел куда-то налево, на фигуру хозяина всего этого огромного пространства, прикусив изнутри щёку. С одной стороны пара свеч горела и дымила, наполняя комнату запахом ладана, с другой светила луна. Оба источника света в полной мере не освещали крупное мужское тело, но определенно давали смотрящему много развратных фантазий. В руке альфы покоился бокал красного и явно дорогого вина. Когда пришло время действовать, омега сделал глубокий вдох, сцепив пальцы вспотевших ладоней в замок, и заговорил: — Господин, вы не могли бы оказать мне одну услугу? — спросил он совсем тихо и неуверенно, выдавая свою растерянность и не сводя глаз со стоящего чуть поодаль альфу. Тэхен закидывает ногу на ногу, выпрямляет спину с грацией кошки и принимает безмятежный вид. Он часто так делал раньше и не изменяет привычке сейчас. А ещё в моменты, когда он сильно нервничает, пальцы его начинают жить своей жизнью. Хозяин дома внимательно смотрит на своего гостя, будто оценивая. Холодный, пронизывающий насквозь взгляд не дает покоя бедному Тэхену, шарит по телу и сканирует его, неосознанно подбрасывая омеге еще больше причин для нервозности. Сколько бы омега не оставался наедине с этим человеком, всё всегда происходит как в первый раз. — Хм…— тянет Джун, — Смотря что вы попросите, душа моя, — спокойно и не сразу отвечает, проговаривая каждую букву предложения четко и спокойно, будто специально показывая толику безразличия в сравнении с реакцией самого Тэхена. В его голосе, который альфа флюидами распространяет по пространству, как будто мелькает жуткое высокомерие в дуэте с контролем над происходящим. На самом деле, Тэхена раздражали подобные ответы. Никакой конкретики. И омега понимал, что с ним играют. А игры с собой он любил меньше всего. Раздражал и тот факт, что человек перед ним был почти связан брачными узами. Стоило об этом подумать, как становилось не по себе. В такие моменты Тэхен чувствовал себя самой настоящей шлюхой. Но именно такие короткие интрижки давали ему некую энергию, в которой так отчаянно нуждалось его раненое подсознание. Да, честь и репутация были очень важны в этом обществе, и опорочить себя значило проклясть на вечное осуждение и ненависть. Но Тэхен умело обходил острые углы, прячась от всего мира, и с успехом играл роль «благоразумного» омеги. Парень наклонился и мягко улыбнулся, выражая свою готовность и покорность. — Можете ли вы сделать так, чтобы ни одна живая душа не узнала о том, что я посещал вашу спальню? Намджун вскидывает брови. Он понял намёк. Во рту альфы скапливается вязкая слюна, и он даже почти облизывается на только что успешно сорванный куш. Он тихо хмыкает и отпивает со своего бокала, продолжая шарить взглядом по омеге. — Хм. Думаю… — Прошу вас, — настойчиво перебил Тэхен, — Вы же не хотите, чтобы пошли слухи про нас? Что подумают люди, когда признают, что к помолвленному альфе под покровом поздней ночи ходит омега? Тэхен склоняет голову на бок, пряча хитрую улыбку. Он ставит Намджуна перед фактом и знает, что не ошибается, ведь выбора у того нет. Альфа тоже это понимает, что отражается в глубине его карих глаз. Намджун издает еще один смешок, понимающе кивает, откидываясь на спинку стула. Затем, собравшись с мыслями, резко поднимается на ноги, берёт ладонь своего гостя и оставляет лёгкий поцелуй на тыльной стороне. — Кхм. Что ж, тогда нам нужно быть очень тихими в дальнейшем, — Хозяин поместья манерно поправляет одежду, — И в следующий раз, думаю, нам следует встретиться на более нейтральной территории, а пока ты можешь разместиться в моём шкафу. Намджун одним махом руки указывает направление. Тэхен переводит свой взгляд в ту сторону. В углу, куда не доходил блеклый свет свечей, величественно возвышался большой резной шкаф, цвет которого в темноте разглядеть было невозможно. Кивнув, омега молча мягкой поступью направился туда. Намджун специально указал на шкаф. Для альфы это было лишь игрой и приятным вечером. Для Тэхена эта встреча означала временное освобождение от желаний и собственных мыслей. Как только омега скрылся в своем подобии укрытия, до его ушей сразу донёсся противный звон колокольчика. Этот звук служил для призыва слуг. Через какое-то время послышались размеренные шаги, и в комнату зашёл старый дворецкий, опираясь не деревянную трость. — Господин, если меня не подводит слух, вы снова воспользовались колокольчиком? — удивился дворецкий, который не слышал этого звона очень давно. Намджун снисходительно улыбнулся и кивнул, игнорируя вопрос и в тоже время давая на него свой ответ. Альфа знал, что в этом доме от старика нельзя утаить ни черта, но можно же рассказать только часть правды и оставить остальное на фантазию прислужника. Тэхен замер, прикусив губу и затаив дыхание. Он вёл себя так тихо, как только умел, не желая подставлять ни себя, ни любовника. В шкафу было тесно и неудобно, но терпимо. В носу скапливался терпкий запах парфюма, а лицо то и дело чувствовало небрежное прикосновение меха от шубы, что занимала собой почти все пространство. Намджун прочистил горло, когда до его слуха донеслось тихое копошение, маскируя звук. — Я себя плохо чувствую, Ксавье. Скажи слугам, чтобы те не ходили на этом этаже. Сам знаешь, какой у меня чуткий и неспокойный сон, — начал альфа с приказа, даже не обращаясь к слуге как следует. Намджун потянул за галстук, расслабляя его, и пошел в сторону окна, поворачиваясь к дворецкому спиной. — Конечно, господин, — услышал альфа ответ. Старик уже развернулся, но Джун цокнул языком, заставляя замереть его и давая понять, что не закончил. — Вот еще что. Ко мне приходил омега, прошу сделать эту встречу конфиденциальной. Сам понимаешь, что люди могут раздуть, узнав об этой встрече. Надеюсь, что ты будешь благоразумен, — даже не взглянув, бросил в сторону прислуги Намджун. — Будет сделано. Уже немолодой Ксавье низко поклонился и покинул комнату хозяина. Джун ни на минуту не засомневался в том, что приказы будут исполнены, а потому снова пошел в сторону кресла и сел в него. — Можешь выходить, — напомнил он несколько секунд спустя после замешательства омеги. Получив одобрение, Тэхен плавно, словно ничего не онемело за время пребывания в тесном пространстве, вышел из укрытия. — Умно, мсье, — иронично заметил Тэхен, вновь усаживаясь в кресло возле журнального столика, где стоял его недопитый бокал. — Конечно, было бы глупо, поступи я иначе, — отметил Намджун, стрельнув острым, как бритва, взглядом. Альфе было забавно наблюдать за Тэхеном, отчего каждый раз, стоило тому что-то сделать или сказать, он кривил губы в мерзкой для омеги улыбке, издавая тихие звуки своего безудержного веселия. Омега, словно кот, мягкой поступью подошел близко, усаживаясь у самых ног. Он под пристальным взглядом мужчины вытягивает шею, двигаясь к лицу с томной грацией, изгибая спину, и прижимается губами к чужим губам вплотную, выдыхая в поцелуй, когда чувствует, как Намджун хватает того за спину, усаживая на свои колени. Привыкнуть к таким поступкам невозможно, но Намджун научился хотя бы достойно принимать такие подарки судьбы от омеги. Этот поцелуй опьянял разум лучше какого-либо алкоголя. Вызывает сильное желание продолжить этот вечер, уже в кровати. — Скажите, Намджун. Мы же точно сможем провести этот вечер вдвоём? Альфа прикрывает глаза, делая глубокий вдох. Его феромоны становятся более насыщеннее, просто крича о необузданном возбуждении. Тэхен снова оставляет поцелуй, только теперь на шее, провоцируя альфу на дальнейшие действия. — А вы не из робкого десятка… — Конечно. Я, в отличие от предыдущих ваших омег, точно знаю, чего сейчас хочу, — снова оборвал его омега. — Оу, и что же вы хотите, Тэхен? — с интересом отозвался Джун. — Вас. Омега встает и тянет альфу на себя, затем, словно ребенка, ведет в сторону дивана и толкает его туда; садится рядом, наклоняясь и начиная покрывать мокрыми поцелуями чужую шею. Намджун прикрывает глаза. Всё внутри от терпкого предвкушения и желания уже сжимается. Конечно же альфа ожидал от своего любовника что-то подобное, ведь это была не первая их встреча, но он думал, что будет всё намного сложнее. В прошлый раз они закончили на странной ноте. И Джун думал, что ему придётся спаивать омегу, чтобы потом развести его на близость. Но все оказалось совершенно не так, как он предполагал. Намджуну нравится заниматься сексом с этим человеком. Нравилось его тело, волнующий сущность природный запах, нравилось, как умело омега изгибался под его прикосновениями. Ведь только Тэхен в последнее время умудрялся удовлетворить его в полной мере. Альфе нравится доводить до слёз, нравится связывать своих партнёров, чтобы потом те молили о продолжении или конце. С другой стороны, поступок Тэхёна сработал как афродизиак, возбуждая сильнее, чем обычно. — Ну вы скоро, мистер Ким, я уже готов, — Томным и хриплым голосом говорит альфа. Омега ухмыльнулся и отстранился, попутно снимая свой пиджак, аккуратно складывая его на соседнее кресло, где до этого сидел. А затем он перешёл на основную рубашку, начиная медленно её расстегивать. — Признаться честно, вы меня удивили, Тэхен. Я совсем не ожидал такой прыти от вас, — едва дыша, прохрипел альфа, оторвавшись от очередного долгого поцелуя. — Не нужно от меня что-либо ожидать. Я люблю делать всё спонтанно, — шепчет омега в ответ, закусывая губу, когда чья-то рука скользит под его штаны. Вскоре белая рубашка Тэхена падает к чертям вместе с остальной одеждой, и сейчас Тэхен лежит перед альфой абсолютно голый, с припухшими губами и мурашками на коже. Его нагое тело в свете ночного фонаря, пробивающегося в окно, смотрелось невероятно сексуально, а ноги, обхватившие Джуна за бедра, казались невероятно длинными. Намджун облизывает губы. Этот человек казался многим странным. Открытый, не боящийся собственных желаний и мимолетных связей, но несмотря на это, он не впускает к себе в душу. Альфа смотрит в глаза младшего. Смотрит словно в самую душу, но в тоже время смотрит в стену, не в состоянии найти ответов на свои вопросы. Пока Намджун пытался в очередной раз разгадать Тэхена, омега времени не терял, симулируя движение и тихо поскуливая от удовольствия. Намджун отвечает предвкушающей улыбкой, глотая вязкую слюну, скопившуюся во рту. Его возбуждение было видно очень хорошо, а ощущалось еще лучше, когда Тэхен чувствовал его на коже своего бедра. И этот факт очень сильно поднимал самооценку омеги. Тэхен вырывается и вновь переворачивает альфу на спину, спускаясь вниз и прокладывая дорожку поцелуев по оголенному торсу. Лёгким движением языка Тэхен проводит по чужому члену, и через мгновение берет орган в свой маленький рот, тем самым увлажняя. — Ащ, Тэхен, я бы с таким удовольствием проводил вечера с тобой… Омега отстраняется довольно облизывая губы. — Я совсем не против… Тэхен мычит в ответ, когда его хватают за волосы и грубо толкаются внутрь, отчего омега едва сдерживается, чтобы не сомкнуть челюсть. Следующие часы, как и вся ночь, для Тэхена проходят в яркой агонии между удовольствием, болью и приятной истомой. Но несмотря на это, Тэхен продолжает раз за разом отдавать себя в чужие руки, всякий раз лужицей разливаясь по кровати. Секс без прелюдий и лишних прикосновений был тем, в чем нуждался омега в эту длинную холодную и зимнюю ночь. Под утро он вновь одевается, оставляя нагретую постель за своей спиной. Всё тело подрагивает от боли и полученных во время близости мелких ссадин, но оставаться более в этом месте омега не собирается. Он подходит к окну, где ещё царит ночь. — Я должен идти. — Может, останешься на завтрак? — предлагает альфа, прикрывая глаза от накатившей сонливости. — Чтобы потом пошли мерзкие слухи? Тэхен не хочет даже смотреть в сторону своего любовника, испытывая к нему и себе некое отвращение. Когда на выходе он накидывает на себя пальто, то хмыкает и выскальзывает из помещения. — Будь аккуратнее. — Обязательно. До встречи, — бросает Тэхен в ответ, даже не поворачиваясь, и оставляет своего любовника со своими мыслями одного. Омега дал альфе надежду, которая для Намджуна ничего не значит. И Тэхен это ясно осознает, шагая в ночь все глубже и глубже.