✦✦✦
Чонин заволновался, когда течка задержалась почти на две недели, но решился сходить к доктору, своему непосредственному начальнику, только после долгих уговоров Чана. Кто знает, может, на него влияет постоянное пребывание в стрессе, а может, что-то более серьезное. Переживающий альфа увязался следом. Там будущие родители и узнали радостную новость после УЗИ допотопным аппаратом. — Примерно десять недель, плюс-минус одна неделя, — довольно объявил доктор Сон. — На первый взгляд плод развивается хорошо. Удивительно, что ты ничего не заметил, Нинни… — У меня перед течкой всегда живот появляется и вес набираю, поэтому и не обратил внимания, — ответил омега. Новостям он был рад, но воспринял вполне спокойно. Зато его альфа так крепко сжимал ладонь Чонина и прятал блестящие глаза, что он уже представлял масштабы эмоционального взрыва, который его будет ждать в казармах. В их паре именно омега был оплотом спокойствия и здравомыслия. — Меня не тошнило и не было слабости… — Повезло. Но ты же понимаешь, что тебя отправят домой? Чонин кивнул. Он и сам бы не остался в таком положении на линии боестолкновения. Ребенка нужно выносить в спокойной обстановке и постоянно наблюдаться. Конечно, пребывание альфы в военной зоне его беременность менее нервной не сделает, но и постоянных испугов от близких прилетов не будет. Чан шел до их комнаты слишком прямо, чеканя каждый шаг, словно сдерживался. Лишь держал руку своего омеги чуть сильнее. Но, как и предсказывал младший, взорвался, стоило двери в комнату Чонина закрыться. Альфа сжал его в крепких объятьях и закружил, покрывая лицо поцелуями, бесчисленное количество раз повторяя «спасибо». — Не могу поверить! — смеялся он, не выпуская омегу из рук. Чонин и сам улыбался, прижимался ближе, ластился. — У нас будет ребенок! Я поговорю с командиром, возьму пару недель. Съездим домой, сыграем наконец свадьбу… Предложение Чан сделал еще пять месяцев назад, когда бригада Чонина попала под обстрел. Альфа тогда чуть не поседел. Только вернулся из окопов, как его огорошил новостями один из врачей. Хорошо, что все отделались легким испугом и парой царапин. А потом Чан попал в окружение, чудом сумел спастись и задумался о скоротечности жизни и внезапности смерти. Если уж ему суждено умереть, то он хотел отойти в мир иной мужем Чонина. Как оказалось, у омеги мысли были схожие. Обстановка тогда была совсем не романтичная. Альфа только вернулся из рейда, а Чонин пользовался свободной минутой, чтобы отдохнуть от черт знает какой по счету операции. Он сидел на жестком маленьком диване, вытянув ноги и опустив подрагивающие руки. Чан просто, как был, в пыльной форме, опустился перед ним на колени и предложил пожениться. Омега повозмущался немного для вида: «Ну где это видано — ни цветов, ни кольца?», а потом просто обнял его и кивнул. Альфа вырос именно в такого мужчину, какого он представлял когда-то. И пусть теперь на его груди есть след от пулевого ранения, а под правым глазом появился длинный шрам, он все равно оставался тем самым Бан Чаном, которого Чонин когда-то полюбил. Семья с ним — мечта омеги, даже если такой важный вопрос он ожидал услышать в более романтичной обстановке. Из-за очередного обострения конфликта поездку домой пришлось отложить. Они даже позвонить родителям смогли только спустя две недели, чтобы сообщить новость, когда линию связи разблокировали. Родители Чана были очень рады новости, миссис Бан даже расплакалась в трубку и пообещали прилететь в Корею как можно скорее. — Так странно… — произнес Чонин после разговора с отцом. Он лежал на альфе и водил пальчиками по широкой груди. — У нас тут постоянная стрельба, взрывы, вагоны раненых и столько же мертвых. Мы каждый день живём, как последний. Эта грань такая тонкая, между жизнью и смертью, но она меня не пугает. Мне было страшнее, когда я подумал, что ты будешь здесь, а я там… Но они, знаешь, живут будто в другом мире, и между нами пропасть мировоззрений. Они празднуют дни рождения и свадьбы, ходят по магазинам, сплетничают. Они не просыпаются ночью от свиста снарядов над головой. Для них война — это что-то далёкое и будто ненастоящее, что ли. Я даже не знал, о чем говорить… — омега тяжело вздыхает и довольно щурится, когда альфа начинает мягко массировать его голову. — Представляешь, они выдали Джинни за Со Чанбина. Почти сразу, как мы уехали. Не хочу даже думать, через что он проходит… — Переживаешь за него? — Что бы между нами ни было, Джинни не плохой, просто прячет все хорошее слишком глубоко, — спустя года, успев пожить отдельно, Чонин на многое посмотрел иначе. И за некоторые поступки до сих пор было совестно. — Его воспитывали иначе. Джину никогда не был к нему добр, ругал за общение со всеми, кто был ниже по статусу. А теперь это… У Со крыша поехала после того, как его жених сбежал из-под венца. Я слышал, что он в черном списке всех борделей в городе, потому что избивал работников. И брак этот… Я бы никому не пожелал выйти замуж не по любви. А Хенджин тем более не заслуживает такой жизни. — У тебя такое большое сердце, что мое собственное не выдерживает, — альфа оставляет поцелуй на макушке Чонина и крепко прижимает к себе, игнорируя собственные переживания за, по сути, чужого человека.✦✦✦
Чан просыпается от оглушительного грохота и на пару минут теряется в пространстве, не понимая, где он и что происходит. Из уха течет кровь, но альфа не обращает на это внимания. В воздухе пахнет дымом и жжеными волосами. Чонина в постели нет, и именно за это цепляется Бан Чан, заставляя себя двигаться. Он выходит из комнаты и понимает, что коридор заволокло дымом и солдаты бегают туда-сюда, прикрывая носы и рты, кричат что-то, суетятся. Эта база являлась, скорее, перевалочным пунктом для убывающих и прибывающих, а также временным госпиталем для тяжелораненых, чья военная карьера закончилась. Чан и Чонин приехали вчера вечером, намереваясь отсюда отправиться домой на одном из автобусов. И вот утром Чан просыпается совсем не от поцелуев омеги и не от будильника. — Видел Чонина? — спрашивает у пробегающего мимо знакомого лейтенанта Чан. — Минут двадцать назад в столовой, — кричит мужчина, не останавливаясь. — Ублюдки разбомбили правое крыло вместе с медкорпусом! Там полный пиздец! Чан прибавляет шагу, в конце срываясь на бег, и летит прямо в эпицентр ада. Ведь столовая тоже в правом крыле. Он видит Чонина сразу, несмотря на плотную завесу дыма и крошево бетона вперемешку с изломанными телами людей. Омега смотрит прямо на него, когда Чан падает на колени рядом, шевелит губами, но ничего, кроме свиста, из них не выходит. Альфа держит его за руку, гладит по волосам и старается не смотреть вниз, где должны быть ноги Чонина. Потому что там ничего нет. Только кровь, мясо, развороченное нутро, ошметки кожи и того, что было пижамной рубашкой Нинни, темно-синей, с милыми лисьими мордочками, которые теперь и не видно под кровью и пылью. Чан покрывает поцелуями лицо своего омеги, сдерживая рыдания, чувствует, как тот делает последний вздох. Видит, как его глаза стекленеют, в момент потеряв блеск жизни и все, что делало Чонина Чонином. Альфа воет оглушительно, сжимая в руках то, что осталось от его любимого человека, и ему плевать, что в любой момент может прилететь еще одна ракета, плевать, что все еще есть живые, которым его помощь необходима. Еще несколько часов назад они были счастливы, планировали свадьбу, обсуждали цвет обоев для детской и придумывали имя малышу. Еще несколько часов назад Чонин сидел на столе, болтая ногами, и лопал любимые конфеты с грецким орехом, пока альфа заказывал им билеты домой. Улыбался по-лисьи, а Чан тискал его щечки с умилительными ямочками, не в силах держать руки при себе. Чонин говорил, как соскучился по Сынмину и даже по Хенджину. Хотел обязательно сходить в кинотеатр, в котором прошло их первое свидание, и собирался пройтись по их местам, сделать фотографии на память. А теперь его нет. Вот был человек, а в другую секунду его уже не стало. И как Чану это вынести? Как жить дальше с таким грузом? Как научиться заново жить без, если свыкся с мыслью, что до самого конца вместе? Как снова стать самостоятельной целой, если оторвали половину? Это наказание, не иначе. За то, что не полюбил сразу, как тот того заслуживал. Что использовал привязанность невинного омеги. Что начал отношения, чтобы отвлечься от своих чувств к другому, которые не сразу ушли, как бы ему не хотелось обратного. Что собственные первые «люблю» в ответ на такие нежные и искренние были не от всего сердца. Что впервые увидел Чонина иначе, и сердце дрогнуло только спустя почти два года отношений. Чан тогда проснулся рано, как и всегда, посмотрел на лицо спящего под боком омеги, на смятую щечку и надутые губки, и в сердце так защемило от переполняющей нежности, а в голове вдруг щелкнуло: «Да ведь я его действительно люблю». Он потом всегда относился к омеге с чувством вины и пытался загладить ее, пусть сам Нинни и не знал ни о чем. Потом-то Чан понял, какое сокровище ему досталось просто так, хотя он его и не заслуживал. И пообещал себе всю оставшуюся жизнь носить Чонина на руках. Он на границу поехал лишь потому, что чувствовал необходимость лично убедиться — враг до его омеги не доберется, он ради этого погибнуть был готов. Думал, с ума сойдет, когда увидел младшего через несколько дней там, где его быть не должно. Первый месяц они все время ссорились — Чан пытался надавить, заставить вернуться домой. Но в их паре упрямым был не только он. Со временем пришлось принять позицию омеги и перестать быть вдали и в ссоре, когда каждый миг может стать последним. Стараниями Ильсона у Чонина всегда была собственная крохотная комнатка с узкой кроватью, и все свободное время, которого было катастрофически мало, пара проводила там. И как странно, правда, что именно здесь они говорили о сокровенном больше и чаще, чем в той, мирной, жизни. Сблизились по-настоящему. Осознали ценность друг друга. Сейчас в его руках останки личного солнца и смысла последних лет, и Чан может думать только о том, что не уберег. Не защитил, не оградил, не посадил насильно в поезд, не отправил домой. Как ему жить с этой виной, разъедающей внутренности, словно кислота? Время шло, а он так и сидел среди развалин, весь в крови, не шевелясь и не обращая внимания на окружение. Но когда остатки Чонина у него попытались отобрать, Чан впал в неистовство. Он не вспомнит, как громил то, что осталось от столовой, не вспомнит, как покалечил двух солдат, пытавшихся его успокоить. Вокруг бегали военные и медики, кто-то предлагал его подстрелить, но альфа этого даже не слышал. Укол в шею отправил его в пустоту, где не было этой разрывающей душу на части боли. Был лишь длинный сон, где у него был Чонин и их сын, так похожий на омегу, с лисьими глазенками и хитрой улыбкой. Бан Чана так затянули эти грезы, что он отказался просыпаться, зная, что реальность ему не понравится.