Сонная реальность

      «Тому, кто открыл миру всю прелесть горячих источников, надо поставить памятник и устроить в честь него государственный праздник» — проносится ленивая мысль у расслабленного и распаренного Годжо.       Эх, жаль, что нельзя брать какой-нибудь крошечный горячий источник куда угодно с собой, чтобы в любой момент насладиться мягким жаром чистейшей воды и ощущением приятного спокойствия, пропитывающего каждую мышцу. А в добавление к горячему источнику — и Сато вместе с собой забрать. Без его присутствия рядом, без мимолётного ощущения его плеча так близко со своим — не то. Не так хорошо, не так…       Да, просто не так.       Сатору осторожно косится на Сато — тот, немного откинувшись на бортик, расслабленно сидит рядом, прикрыв глаза. Может, он даже уже немного задремал. Как всегда, у них выдался насыщенный заданиями день, и под вечер Тоору был совершенно без сил.       Ну, так даже лучше — Годжо может без проблем понаглеть, рассмотреть его так, как ему хочется. Особенно лицо. Сато всё ещё немного смущается и тушуется от прямых любопытных и испытывающих взглядов прямо в глаза. Ну, хоть больше не шарахается, и то хорошо. Доверяет Сатору и самому себе — это Годжо греет, это ему льстит. Ведь именно он нашёл, показал всем другую сторону своего зашуганного подопечного — открытую, манящую и очень соблазнительную. Вот бы научить Сато показывать это не только и ним наедине. Тогда можно было бы вот так рассматривать его не только украдкой. Хотя стеснительность Тоору Годжо тоже манит и что греха таить очень завораживает. Трогательно краснеющие щёчки — это так замечательно. Так хочется прикоснуться к ним губами, попробовать горячий румянец на вкус. От горячей воды щёки Сато лишь немного порозовели. Сатору тянется к нему практически бесшумно, вода — и та не на его стороне, от движений едва слышный плеск. Веки Сато подрагивают немного беспокойно, и Годжо замирает, почти что утыкаясь кончиком носа в его щёку. Всё это похоже на игру в кошки-мышки, и непонимание того, у кого какая роль, отдаётся приятной дрожью в кончиках пальцев. — Не надо спать в горячих источниках, Сатик, — горячо выдыхает Годжо в аккуратное розовое ухо, и Тоору чуть не подпрыгивает от неожиданности, только как-то замедленно и вяло — и правда устал. — Сатору, я…       — Тебе надо отдохнуть, но сначала всё-таки вылезти отсюда. Если заснёшь по пути до комнаты, то я тебя даже могу туда донести, как принцессу, — подмигивает парень, смущая собеседника.       — Не надо, я уж сам как-нибудь… — в глазах у Сато, как всегда, смесь из паники и надежды, что Годжо всё же не остановится перед его совсем неуверенным: «Нет».       — Надо, Сато, надо, — весело бормочет Сатору и гибкой кошкой вылезает из воды. Сато осторожно ухватывает его протянутую ладонь своей и выбирается следом, немного морща лоб.       — Что? А… — понимающе тянет Сатору, сочувственно рассматривая яркие кровоподтёки на ногах сонно покачивающегося Тоору. Ноги у того всегда почему-то страдают больше всего — и ушибы, и мозоли. Наверное, виной тому чувствительная и нежная кожа. Хорошо хоть, обходится без переломов и растяжений. Годжо быстро накидывает на Сато халат, уже умело завязывает пояс за пару секунд и одевается сам. Тоору только в ужасе округляет глаза и мотает головой, когда Годжо снова предлагает себя в качестве «его принца».       А щёки у него смущённо-красные, и Сатору записывает на свой счёт ещё одну маленькую победу.       Сато только немного пыхтит от удивления, когда Сатору, цепко держа его за запястье, тянет его в свою комнату. Он не реагирует на такое вялое возмущение, и Сато сдаётся, сражённый главным оружием — заботливой улыбкой. Он послушно садится на край кровати и сонно наблюдает за тем, как Сатору роется в небольшом сундучке. Но с него тут же слетает вся усталость, когда тот садится перед ним на пол и осторожно кладёт пальцы на левую ступню. — Сатору, ты чего… Да я бы сам! — он тянется к тюбику с мазью, но маг прячет её за спину и недовольно цокает языком:       — Сам ты когда-нибудь потом, а сейчас дай мне за тобой поухаживать. Сато завороженно кивает и опускает голову — прячет взгляд. Сатору не протестует — он успел уловить в нём за секунду сумасшедший блеск. Тот самый. Его жажда чувствовать прикосновения Годжо к своей коже.       У мази резкий запах с дымкой свежей травяной нотки. Сато тут же чихает, и у Годжо тоже чешется нос. Он щедро выдавливает мазь на ладонь и подцепляет прохладную каплю пальцами другой руки.       Сато послушно немного распахивает полы халата, оголяя ноги. Он дышит немного порывисто и шумно и сдавленно охает, когда Сатору осторожно касается синяков. В такие моменты Годжо шепчет какую-то тёплую успокаивающую чушь, и удивительно, но это действует — Тоору делает глубокий вдох и успокаивается. — У тебя красивые ноги, — вдруг произносит Сатору неожиданно даже для самого себя. С Сато так всё чаще и чаще. Больше искренности и меньше заготовленных фраз из арсенала коварного обольстителя. И самому Сатору это начинало нравиться, в чём и сам признаётся. — Мои? Они ведь такие… — Сато мрачно разглядывает поблёскивающие от мази ушибы. — Ты шутишь…       — Они такие. И поэтому красивые. Потому что все эти синяки — знак того, что ты очень стараешься и упорно тренируешься. И это прекрасно.       Сато завороженно кивает, и Сатору невесомо ведёт пальцами по небольшой ссадине на его колене. Секундой после он наклоняется и прижимается к ней губами — так же осторожно, стараясь не потревожить уже затянувшуюся ранку. Сатору без запинаний расскажет всем какой Сато весь красивый — от макушки до кончиков пальцев на ногах. Эти слова бьются в голове обезумевшей птицей, когда Годжо поднимает на него взгляд. Для него Тоору всегда великолепен: и взъерошенный, с растерянно-обожающим взглядом и доверчивой улыбкой, и серьёзный, строгий и особенно, когда берёт всё в свои руки. Кожа у Сато действительно нежная, пусть и не без царапин и шрамов, но Сатору обожает её касаться, особенно на внутренней стороне бедра. Годжо прижимается к ней щекой и прикрывает глаза. В голове — так много нежных слов, они мечутся вспышками и искрами, но сейчас хочется просто помолчать и раствориться в чужом заполошенном дыхании. Сато нерешительно касается его волос, зарывается в них пальцами — значит, можно. Можно вслепую потянуться к поясу на его халате и развязать его без проблем. Распахнуть его и выпрямиться, стоя на коленях на полу — как раз так, чтобы глядеть немного наклонившемуся Сато прямо в глаза.       — Красивый, — выдыхает Сатору, ведя большим пальцем по нижней губе Сато, немного оттягивая. Сатору сдерживался весь день и теперь ему никто не помешает сделать то, что он хочет. В поцелуях у Тоору особого опыта нет — Сатору понимает это сразу, стукнувшись с ним зубами. Зато неудержимого желания научиться — хоть отбавляй, и Сатору, конечно, готов научить всему. Он ведёт в этом поцелуе, легонько прикусывает чужой юркий язык, вылизывает нёбо, и Сато подхватывает его жадный темп, притягивает его к себе за шею и снова зарывается пальцами в волосы. А Сатору стягивает с его плеч распахнутую халат, и он повисает на руках.       Сато всхлипывает, когда он отстраняется и прижимается носом к его горячей щеке. Он совершенно растерян, и сейчас, когда на нём нет очков, за которыми он привык прятаться, он совсем не ориентируется. Он чуть запрокидывает голову, и Годжо жадно целует его подрагивающий кадык. Наверное, не стоит торопиться, но у Сатору не получается — он порывисто скользит ладонями по твёрдым плечам и рёбрам и крепко устраивает их на бёдрах. Он хаотично целует обожаемую шею — у Сато она довольно изящная для парня, и тот уже не всхлипывает от избытка непонятных и оглушающих чувств — он коротко стонет и зажимает одной ладонью рот.       «Красивый», — снова вспыхивает у Сатору в голове. Эту красоту хочется покорять и исследовать, но сейчас у него самого руки трясутся как у зелёного школьника, сходящего с ума от спермотоксикоза. Он обхватывает губами твёрдый сосок, дразнит его языком, но срывается и, наклонившись, быстрыми поцелуями ласкает напряжённый живот шепчущего его имя парня.       Оба чувствуют себя прекрасно в тепле, комфорте и безопасности. Оба находятся в зоне досягаемости не только взглядов друг друга, но и прикосновений. От этого кружится голова, и Сатору мягко скользит вокруг пупка языком, опуская на живот ладони. Член у Сато длинный и аккуратный. Пусть это и звучит глупо, но да — красивый. Сато возбуждён всего лишь от нескольких вполне невинных ласк, и понимание этого возбуждает уже Сатору отдаётся горячей тяжестью в паху. Он обхватывает свой член ладонью в тот самый момент, когда прикасается кончиком языка к покрасневшей головке, слизывая терпкую каплю смазки, когда Сато уже без стеснения громко стонет и зарывается пальцами в его волосы — грубо и дерзко. Властный Тоору, который давит ладонью ему на затылок и толкается ему в рот — Годжо готов кончить уже только от одного этого. От того, что наконец-то получилось сорвать у Сато тормоза. Он заглатывает торопливо, но старательно, трётся кончиком языка о горячую головку, неаккуратно лижет — струйка слюны медленно ползёт к подбородку. Сато уже не стонет — хрипло дышит, повторяет его имя, и мага это заводит. Он водит по своему члену в таком же беспорядочном темпе, и когда в горло выплёскивается горячая сперма, сжимает его особенно крепко, через секунду и сам кончая.       Сато ослабляет хватку и ведёт пальцами по его скулам — мягко и осторожно. Годжо чуть отстраняется и снова прижимается щекой к его бедру. Приятная опустошающая усталость накатывает волной и давит на плечи.       Сато молчит, но кончики его пальцев подрагивают, и Сатору, немного повернув голову, поднимает на него взгляд. На языке крутится совершенно глупое и ненужное: «Ну, как тебе?» — но Годжо отмахивается от мысли ляпнуть это вслух. Оно само растворяется в другом — в том, как раскрасневшийся и очень смущённый Сато, похоже, не знает, куда себя деть и что сказать.       — Красивый… — шепчет Сатору, и Сато так красиво и так влюблённо улыбается в ответ. И, похоже, теперь маг ему будет говорить об этом каждый день — ради такой замечательной улыбки.