1&9

четверг. в меня летит что-то большое и неприятно холодное, и на коже от этой дряни мурашки. я резко открываю глаза и рывком стягиваю с себя кожаную куртку, накинутую на меня Ви. – тиной пахнет, - жалуется она, принюхиваясь к очередной вещи из моего шкафа. - в морских войсках служила? – в прачечной кто-то закинул ко мне в барабан рыболовную сеть, - сострила я в ответ и еле как сумела подняться на ноги. шатаясь, я напрягла зрение и попыталась различить выключатель в окружающей темноте. щёлкнув светом, я сощурилась, как сощурилась и Ви. я цокнула, сетуя на то, как она не догадалась сделать это раньше. я посмотрела на наручные часы и, выругавшись, опустилась на корточки рядом с Ви. – я поражаюсь тому, как человек может беспробудно проспать восемнадцать часов и чувствовать себя живым после пробуждения, - говорит она. на часах одиннадцать двадцать восемь и я действительно чувствую себя ни живой, ни мертвой. однако Ви что-то задумала, и теперь мне не терпится узнать, что же это. на моем запястье красивый плетёный браслет, и только сейчас я заметила, что у меня маникюр. вишнево-красный лак и острый наконечник в виде чёрного глянца. лакуны в памяти давали о себе знать. – сегодня четверг, если ты вдруг забыла. я купила нам одинаковые кожаные куртки, тебе - браслет, себе - кольцо, и два складных ножа. теперь ищу тебе что поприличнее, ибо сейчас мы пойдём туда, где проведём всю ночь. что за место, спрашиваю я. – это бар. ночной бар, и, видимо, только для мужчин. в моей голове вопросы, туманные вопросы, однако я снова не могу припереть ни один к стенке. я накидываю куртку, которая все еще пахнет магазином, на свой измотанный коричневый свитер, и ловлю на себе насмешливый взгляд Ви, который недвусмысленно граничит с упреком. скидываю куртку и пялюсь в кучу вещей на полу. вижу чёрный топ с соблазнительно открытой спинкой, коричневые джинсы под винтаж и чёрные перчатки от ‘шанель’ за восемьсот долларов. – моя тетка была модельером, - говорю я и беру эти вещи, складывая их на согнутый изгиб локтя. мы выходим из дома и тянем за собой шлейф аромата магазинной витрины, и Ви, в своём безупречном маленьком чёрном платье припирает дверь, чтобы щёлкнуть замком. мы сияем, но отнюдь не безнаказанным огнём красоты по-американски, нас огибает аура таинственности, что, возможно, и составляет истинную женскую привлекательность. такси - старое, как мир, подкинуло нас к пункту назначения. не помню, как назывался бар, но и не думаю, что это важно. мы с Ви смело вошли в двери, на которых значился график - с 23.00 до 8:00. а потом на нас полился шквал не слишком вежливых взглядов. мы молчали. может, только поэтому, все эти верзилы приняли нас к себе. из колонок на стенах слабо лилась музыка вестернов, но собой она заполоняла все пустое пространство. стоял гул из множества самых разных голосов, и порой толпу разрезал чей-то гогот. у барной стойки исправно работал джонни-бой. – нам два апельсиновых сока, будьте добры, - бросает Ви и тянет руку в кошелёк, но бой останавливает ее услужливым полутоном. – прошу прощения. у нас только… ананасовый. мартини, пиво, джин, бренди в ассортименте… –… да без разницы, что в ассортименте, нам сок. мы не пьём. у всех мужчин поблизости в раздражении сощурились глаза, но стоило Ви обаятельно улыбнуться, так все они сразу снова обратились в свои дела, и инцидент был замят. «пожалуйста», - произносит она, и у джонни-боя выплывает флиртующая ухмылка, а глаза, как у самца богомола, который знать-не-знает, что единственная цель самки - его съесть. – куртку не снимай, - командует Ви и оглядывает весь зал, не смотря ни на кого, в то время как все взгляды в зале - на нас. мы крутимся у барной стойки недолго, и только к нам собираются подойти странного вида молодые люди, как мы стремительно смываемся, садясь за самый далекий столик. я ухаюсь в просевший диван с дешевой зеленой обивкой, и хочу закутаться в этот кожзам, чтобы просто почувствовать себя невидимой. почувствовать себя защищённой. я смотрела на Ви, которая тоже ощущала дискомфорт, но хорошо это скрывала. она раскачивалась в такт музыке и периодически отпивала из своего стакана, оставляя на его гранях след красной помады. знаете, что такое ‘заметно нервничает’ на языке женщин? это непроницаемо строгое выражение лица вкупе с расслабленной ладонью. попытка скрыть ярое желание барабанить ногтями по деревянной поверхности. Ви, она такая. я же не скрывала своего дискомфорта и буквально каждой клеточкой тела источала запах труса. в голове снова зароились воспоминания. я вижу мать с расквашенной миной: глаз у неё знатно опух и почти заплыл, на скуле виднелся кровоподтёк и царапины, а подбородок обклеен наспех пластырями. она резкими движениями месит тесто в дырявой посудине. мне двенадцать лет. – мам, что случилось? мама молчит. она заканчивает замес и кладёт тесто в одноразовый пакет, а потом бросает его в холодильник с такой силой, что дешевка начинает гудеть еще громче, чем то было прежде. все мое тело покрывается иглами. она закрывает дверцу и снимает сигарету с уха, затягиваясь. распрямляется и смотрит на меня. выдыхая дым через ноздри, указывает мне на своё синюшнее лицо. – запомни, детка. в этом мире ты никогда не будешь в полной безопасности. не важно, ты живешь в Манхэттене или в гетто, ты никогда не будешь в безопасности в этом мире. так что просто научись всегда выставлять локти. и я запомнила. Ви выдернула меня из потока мыслей, обратно окуная в колючую атмосферу этой ночи. – мне в туалет захотелось. ты посиди, я приду через пару минут, - говорит она и я киваю ей. на нас с Ви нет шпилек. мы обуты в каблуки не выше пяти сантиметров. право, на мне и вовсе мокасины. я знаю, что этот бар для мужчин, и Ви это тоже знает. но почему-то я слышу звон каблуков среди шума окружающей нелепицы. передо мной садится отнюдь не Ви. у парня казаки с острым мысом и отделкой под ковбойские вестерны, а на каблуках нет резиновой набойки, что и делало звук ходьбы столь пафосным. я набрала воздух и едва бы выдохнула его когда-то. незнакомец смотрит на меня внимательно, косит голову набок и задумчиво чешет в затылке. я тоже в недоумении, сказала я. вам подлить ананасового соку? спросил он. я отказалась. – порой нужно лишь беречь себя, и все наладится, - сказал он напоследок, и что-то в чертах его лица показалось мне удивительно знакомым. Ви села за стол и проводила ковбоя тяжёлым взглядом. – скатертью дорога, - фыркнула она и перевела взгляд на меня. - будем есть? я возьму ростбиф с пюре, а тебе? – мне суп. хороший крем-суп. – найдётся. я снова осталась одна. я посмотрела вслед Ви очень внимательно. мне показалось, что она нарочно оставляет меня вот так, в эпицентре опасности. единственное, что я могу сказать - ее эта гадкая адреналиновая прогрессия действительно работала. еще в понедельник я была бесчувственной и неприкаянной, могла спать, где придётся, пить, когда захочется и делать все так, будто никто меня не видит. но Ви вытащила меня из этой ямы. еще не целиком. но половина пути - пройдена. я это чувствую. я поглядела на свои аккуратные руки с багровым маникюром и вдруг поняла, что мне это нравится. нравится выглядеть симпатичной и слабой, когда во внутреннем кармане куртки у меня хорошо заточенный складной нож. спустя минут десять Ви поставила передо мной тарелку с супом. сама уселась напротив и мы принялись есть. я ела неистово, потому что в последний раз крошка еды попадала мне в рот двадцать три часа назад, и я была безумно голодна. Ви аккуратно нацеживала куски ростбифа на вилку и съедала их парой движений челюстью. мне понравилось то, как оформлена ее тарелка, и мы решили не ставить границ на «твоё-мое», поэтому я окунула ломоть своей рисовой лепешки в ее красно-зелёный соус, с удовольствием пережевывая нежное сочетание сладости и остроты. мы говорили о том, какие здесь неплохие блюда, а через пару минут заиграла «i was made for lovin’ you» легендарных kiss, и наши сердца растаяли. я была рада тому, что теперь вокруг нас снова было пусто (в моем представлении), а обстановка перестала быть неприятно ледяной. внезапно к нашему столику подскочил молодой человек с искрящимися глазами. он поправил свой белый пиджак и угостил нас двумя бокалами… ананасового сока. – не хотите поиграть в покер, девчонки? у нас весь бар играет, вы - новички, - он наблюдал за тем, как Ви медленно отпивает из предложенного им бокала и растирает языком по зубам, распробывая сок на вкус. она задумчиво улыбается. - ну так что? – я не против, - сказала я и скинула с себя наконец куртку. - когда-то я совсем не плохо играла в покер. отлично, сказал парень. он хлопнул в ладоши и взял нас с Ви за талию обоими руками, отчего я ощутила мерзкое послевкусие бытия ночной бабочкой. за столом собрались мужчины разных возрастов и мастей. кто-то повыше, кто-то моложе, кто-то, проходя мимо, нарочно дотрагивался до моей открытой спины, отчего я распрямлялась и раздраженно передергивала плечами. мужчины такие мужчины. а может, дело во мне? - но в современном мире так девушке думать не положено. я скривилась. мы с Ви заложили в банк деньги, которые просто надеялись удвоить. всем раздали по две карты в темную, на стол выложили пять. игра пошла по часовой стрелке, и пока отстреливались игроки за три пары от меня, я поняла, что этой ночью мне улыбнулась Фортуна. стрит, мать его, флэш. смотря на то, как игроки то равняют, то увеличивают ставки, я слабо улыбалась, ожидая, когда очередь придёт ко мне. планомерно я увеличивала ставки деньгами, которых у меня не было. потому что этой ночью мне улыбнулась Фортуна. я чувствовала, как мужчины в зале начинают смотреть на меня с любопытством. я никогда не равняла. ставки росли, поэтому все больше и больше людей просто сбрасывали карты, но не Элайджа-из-Даунтауна. он стоял почти напротив меня, у него был тяжелый взгляд. чёрные глаза за дорогой оправой сверкали не по-доброму. но почему-то Элайджа все время строил из себя джентельмена - «ваша очередь, мисс», «прислушайтесь к даме», «пожалуйста», «прошу прощения». если бы мы с мистером Элайджа стояли и смотрели на наши тени, то его была бы больше и темнее. вот-вот она выплывет из своего затенённого мира и откусит тебе голову. наступил момент, когда мы с Элайджей-Даунтаун остались один на один. в банке висело чуть больше тридцати восьми тысяч долларов. Ви правильно подметила, что даже моя жизнь стоит меньше. Элайджа сказал: – у вас замечательные перчатки, леди. они мне пригодятся. закончился ривер и Элайджа поднял ставки. видит Бог, я старалась держать лицо, я старалась верить в себя и в поцелуй Фортуны. но в самый последний момент она отвернулась от меня, и я снова упала на пол, как брошенная кукловодом марионетка. Элайджа-из-Даунтауна бросает на стол туз той же масти, что и все его карты. я бросаю червивую девятку. и если у меня был крутой стрит, то у него флэш-рояль. пошла бы к черту эта Фортуна. градус в баре вырос до накала. мужчины нервно переглядывались, кто-то снимал шляпу, чтобы мне посочувствовать. а я как раз вспомнила, почему я больше не играю в покер. Элайджа бахвалился, но он будто скромничал. улыбался крайне мерзко. – как будем рассчитываться, - спросил он, подходя ко мне, и поднял взгляд на Ви, вставшую рядом со мной, - леди? я молчала. Ви, почему-то, тоже. – я полагаю, таких денег у вас нет, - опять этот мерзкий оскал, - я прав? киваю. Элайджа недовольно озирается по сторонам, как и все мужчины в баре. будто пробил час. он смерил нас предельно раздражённым взглядом, но внезапно умерил пыл. вытянул свою сухощавую руку с зажатой меж пальцев визиткой. и улыбнулся. – вы можете мне помочь, дамы, - сказал он после минутного молчания. - во всяком случае это не предложение, а приказ. жду вас завтра в десять утра по этому адресу. меня с головы до ног окатила невидимая волна кипятка. за мысленным взором встало воспоминание из детства - мать, что лежит под каким-то верзилой, пока он ездит ее лицом туда-сюда, а в ее руках его деньги. я этим не занимаюсь, процедила я. – не занимаетесь чем, леди? уборкой? мы с Ви переглянулись. – что? - спросила она. Элайджа кратко вздохнул и снова начал озираться по сторонам, смотря на уменьшающееся количество мужчин в баре. он сжал губы и ущипнул себя за переносицу. – вам нужно будет убраться в моем особняке. побыть официантами на приеме и все убрать. гости могут накинуть чаевых сверху. уборка, желательно с хлоркой. вы делаете - я прощаю долг. это ясно? ясно, киваем мы. Элайджа и Ви обмениваются вежливыми улыбками и она берет визитку из его рук. он поправляет двубортный твидовый пиджак и опускает голову с высоты своего роста к моему уху. – в противном случае вы будете стёрты. вы должны явиться ровно в десять часов, иначе будете стёрты с лица земли. я вас из под земли выкопаю. это тоже уяснила? я сглатываю. приму это как согласие, говорит Элайджа. бросает на нас укоризненный взгляд и удаляется в сторону уборной. мужчин в зале все меньше, но на фоне до сих пор напевают kiss. я посмотрела на Ви. – что ж, это выгодно, денег то у нас больше нет. пятница нам с тобой обеспечена, детка. я вижу в ее глазах туманный азарт и скрытую тревогу. нам двоим снова укололи страх в задницы, но эффект понемногу сходил. мы садимся обратно за свой стол. пока мы молча доедаем свою остывшую еду, мужчин в баре становится все меньше и меньше, и даже джонни-бой смотрит на нас с Ви с укором. будто нас здесь быть не должно. будто нас здесь не ждут. я внезапно заметила, что ни разу не звенели колокольчики на входной двери. Ви спокойно смотрит на часы и сетует: – четвёртый час. осталась еще половина. мы сыты и довольны. обсуждаем Элайджу и мой несвершенный триумф в покере. может, в утробе ты задавила своего брата-близнеца, который стал бы новым Фридрихом Ницше, говорит Ви. Ницше из моей матери бы не вылез, отвечаю я. мы с Ви встаём из-за стола и идём в уборную, как вдруг дорогу Ви перекрывают. я бросаю взгляд на дверь за стойкой бармена, за которой лестница, и толпа мужчин спускается по ней в подвал. – бар закрывается, - говорит парень, стоящий перед Ви. он опустил голову набок, плечом опираясь о дверной косяк. на нем дурацкие темные очки, он крайне харизматичен. одна его ухмылка делала обстановку вокруг если не магической, то таинственной точно. такое ощущение, что он - этот парень - и Ви смотрелись в отражение. – я сама знаю, когда закрывается этот бар. и закрывается он в восемь утра. поди прочь и не мешай даме зайти отлить, - какое-то противостояние? странные парни вокруг этого типа. один греет уши, стоя прямо за его спиной. я опираюсь о барную стойку и хмуро наблюдаю их разговор. внезапно в моем видении картина происходящего сужается и я будто вижу сигаретный ожог в правом углу экрана. все как в кино. парень улыбается с дымящейся сигаретой во рту. Ви улыбается с такой же интонацией непоколебимости, берет его сигарету и бросает себе под ноги, раздавливая каблучком. – даже так ты не потушишь все сигареты в мире своими туфлями, как не потушишь все пожары в Бразилии. даже так ты не докажешь ничего в пользу нового мира. даже так ты не оставишь ничего за собой, - говорит он. – саморазрушение - не выход. взорви все музеи в мире и ты не станешь лучше. потеряй своё имя и ничего не изменится. мир один, ты не растянешь его, как газовый баллон, - Ви запрокидывает голову и парирует, - так что выбрось эту пачку и отдай бедняге, которому осталось всего-ничего. ты хотя бы станешь венцом его смерти. парень молча окинул Ви взглядом, который мы не видели. он коснулся ее волос, притянул, и столь же непринужденно вынудил поцелуй ее губ. тишина поселилась в баре, и он шепнул что-то ей на ухо, что Ви внимательно выслушала и после согласно кивнула. они даже не обменялись взглядами, когда он отступил от входа в уборную, а мы с Ви вошли внутрь. сделав свои дела, мы вышли в удивительно пустой бар, освещённый лишь лунным светом, и столь же неторопливо вышли за его двери, звеня колокольчиками. я пыталась спросить, что он ей сказал, и что это вообще был за номер, но Ви была снова непоколебима. мы молча дошли до дома, а после прибрали бардак, стоящий здесь. Ви включила фильм на телевизоре, который назывался «Буффало-66», и мы почти молча наблюдали за послушной Лайлой, находя свои отражения в ее действиях. – он сказал: ты зашла не в тот бар, дорогая. я отдам пачку тому парню, он сказал, и отдал ее тому парню. я могу влюбиться, - голос Ви был тихим и задумчивым. – ты знаешь, какова любовь. и это не она, Вайнона, - сказала я в ответ. – я знаю, - прошептала она. Ви положила голову мне на колени и заснула, пока я досматривала за нас обоих фильм. мне он понравился. я помнила, что завтра в десять часов мы едем к Элайдже, но меня не покидало странное ощущение, что это ловушка. ловушка, которая схлопнется, стоит нам переступить порог. я закрыла глаза и зажглась шестая свеча. и снова мрак поглотил все.