возвращение

Словно могучая волна, все земли в округе захлестнул огромной мощи крик. Крик миллионов дьявольских птиц, переходящий в рев древнего, не знающего земных ограничений существа. Всё живое, всё, что обладало разумом и владело мыслью ощутило этот могучий зов внутри себя и покрылось благоговейной дрожью. Крик был наполнен мощью древности, душераздирающей болью и яростным призывом. Вставайте! Выходите из пещер и нор, поднимайтесь с подземных глубин! Не прячьтесь, ибо настал наш час! *** Мелькор почти порвал то, что называлось связками в горле его новой оболочки. Отвратительные ворсистые лапы скрутили его, и он рвал эту гнилую чёрную плоть когтями и зубами. Паучиха была порождением Хаоса, ещё более древнего, чем был сам Мелькор. Хаос, пустота, нечестивым плодом которых она являлась, поглощали всякое сопротивление, любое заклинание, и сколько бы раз Мелькор не распевал на Валарине, все кануло в небытие. — Убери лапы, грязное животное! Отпусти ты меня, блять! — вопил он, вонзая когти в клешни, удерживавшие его на месте. Мелькор ощутил опустошающий холод, когда паучиха открыла напротив его лица свою бездонную пасть. Четыре пары черных глаз смотрели на него, так смотрит сама Пустота. Унголиант, одолеваемая вселенским голодом, больше не желала его слушать, вознамерившись поглотить его, как сотни других. Даже Крик не изменил её намерения, лишь подтолкнул к мысли об уничтожении столь надоедливого объекта. «Что ж, — Мелькор подумал про себя. — Никто из братьев и сестёр никогда более не сможет похвастаться тем, что одолел меня» Тут перед его глазами мелькнула огненная вспышка и полоснула Унголиант поперёк морды. Мелькор распахнул глаза, когда огромные лапы отпустили его, и его фана тут же полетела вниз, прямо на острые холодные камни. Он безнадежно вновь попытался выскользнуть из тела, но что-то удерживало его эала внутри. Он закричал. Спустя мгновение Мелькор ощутил прилив обжигающей жары и большие тёплые руки, похожие на нагретые днём камни, подхватили его летящую фану. — Готмог! — воскликнул он, когда первичный испуг сошёл на нет. — Ты здесь! Огненный гигант, огромная фана которого источала дух величественной красоты стихий, командующий войском балрогов уверенно ему кивнул. Готмог, несмотря на свои размеры, бережно держал на руках своего господина. Вдалеке Мелькор увидел, как облачённые в огненный доспех балроги стегут хлыстами подобное горе тело Унголиант. Паучиха ревела и шипела на них, пока наконец не уползла за гору, трусливо спасая свою жизнь. Несколько воинов отправились следом, но Мелькор не мог их видеть. Тем временем остальные балроги выстроились вокруг. — Владыка, —послышался низкий раскат голоса Готмога. О, как давно Мелькор его не слышал! Понимающие глубокие глаза балрога завороженно смотрели на него. Мелькор долго колебался, прежде чем вытянуть свободную, тонкую и бледную руку вперёд. Готмог наклонил могучую голову и оставил на тыльной стороне ладони Мелькора поцелуй. — Мой господин, вы вернулись к нам, — с чем-то похожим на надежду проговорил Готмог и оглядел своих солдат. — Наш бог вернулся! Мгновение, и отовсюду послышались возгласы балрогов, напоминающие треск огня и грохот каменных глыб. Мелькор чуть было повернулся к ним, как внезапно на его плечи горой обрушилась ужасающая усталость. Она перекрыла ему горло и едва дала улыбке коснуться бледных губ. Она отяжеляла веки и будто бы тянула к земле. Сильмариллы по-прежнему жгли его руку, и Мелькор закусил губу. Как же он устал. Устал от суматохи, от спешки, устал от боли. Именно боль заставила его ссутулить плечи и свернуться калачиком на руках у балрога. Готмог сразу же заметил это и осторожно прижал хозяина ближе к своему телу, закрывая от ветра и пыли. Жестом он присек любой шум в строю и указал направление. — Отведем нашего господина в его обитель, — проникновенно сказал он. — Домой, владыка, — он обернулся к Мелькору. — Домой, — пробормотал Мелькор и прикрыл глаза. *** Мелькор открыл глаза, когда почувствовал, как балрог стал замедляться. Он удобно лежал на руках Готмога, но боль сковывала его фану. Тем не менее, он нашёл в себе силы подняться, оперевшись на одну руку. Он огляделся по сторонам. Мелькор услышал знакомый вой метели с гор и шелест снежинок, а в другой стороне — работу молота по наковальне и треск огня. Он слышал каждый малейший звук и воскрешал его в своей памяти. Так звучал дом. Правда, лязг металла стал гораздо громче. Готмог опустил руки перед самыми вратами Ангбанда, и Мелькор слегка пошатываясь, ступил на землю. — Открыть ворота! — послышался надрывный приказ. — Я сказал быстрее, сволочи, отрыть ворота! Этот энергичный голос с хрипотцой в конце каждой фразы мог принадлежать только одному существу. Дыхание Мелькора замерло, и он остановился перед воротами в собственный дом. Только теперь он понял, как давно не видел Майрона. Они поддерживали непрерывную связь все эти столетия, но Мелькор не мог вспомнить, когда в последний раз видел своего Майу. Должно быть, ещё до пленения. Как давно это было? Что успело изменится? К его душевным терзаниям добавилась жгучая боль в правой ладони, но Мелькор лишь стиснул зубы и крепче сжал Сильмариллы. Как же он устал, но как билось его сердце! Ворота неспешно распахнулись, и из цитадели пахнуло жаром кузниц и калёным железом. На самом входе возвышался такой знакомый силуэт. Майрон, казалось, оставался всё таким же, каким был до пленения Мелькора. Та же безупречная могучая фана, лишь только с тем отличием, что сейчас он был облачён в доспех. Он мгновенно опустил глаза на Мелькора. Глаза, полные беспокойства и неверия, а главное такой глубокой тоски и томительной любви. Напряжённая морщинка на лбу Майрона тут же пропала, как только он взглянул на своего господина. Никто из них не произнёс ни слова. Только сейчас Мелькор, задрав голову, чтобы встретиться взглядом со своим Майа, понял, что тот всё ещё находится в своей фане времён Утумно. Могучей и красивой, а теперь ещё и... Невероятно высокой. Мелькор вновь вспомнил, как попытки сменить фану по пути не увенчались успехом и с горечью осознал, что на всю вечность застрял в своём теле. Теперь Майрон возвышался над ним. И это беспокоило обоих. Когда молчание затянулось, на смену приятной тревоге и радости встречи вновь пришла усталость. Мелькор опустил взгляд и ссутулил плечи, закрываясь от взгляда Майрона, пряча своё новое тело, такое хрупкое и слабое. Он постарался не заметить боль, что появилась в пронзительном взгляде Майи. Мелькор проклял себя, но протянул вперёд неповрежденную руку. — На колени, — сдавленно проговорил он. Движения Майрона на секунду замерли, однако он беспрекословно выполнил приказ. Просьбу. В глазах остальных в их дуэте главным должен быть Мелькор, а Майрон, — принять подчинённое положение. Он опустился на одно колено перед своим господином и наклонился к протянутой руке Мелькора, — такой тонкой и хрупкой, такой миниатюрной... Майа не смел поднимать взгляд, рассматривая новую фану своего господина. Он был здесь, живой, насколько это можно применить к Валар, — и Майрону этого хватало. Наконец Майрон поднялся во весь рост, неосознанно не выпуская руку Мелькора из хватки. — Вы все! — прокричал он голосом, похожим на гром, отчего даже Готмог поморщился. — Склоните головы, ибо вернулся наш господин, наш бог! Он вернулся, чтобы вести нас! Мелькор обвёл взглядом зал, в котором оказался, — и тут же увидел бесчисленные пары глаз, зелёных, жёлтых, красных, направленных на него. Сначала была тишина, — стихли даже кузницы. Мелькор увидел, как многие существа содрогнулись от звуков голоса Майрона. Это быстро прошло, и на смену тишине в миг пришли громкие крики радости и аплодисменты. Мелькор ожидал, — с надеждой или с обреченностью, — что прямо сейчас к ним бросятся множество живых тварей, и он будет протягивать всем им руки, а они, — целовать его ладони. Когда-то многие подходили к нему, подходили со своими новорожденными детёнышами, и Мелькор целовал им лоб и давал имя на валарине. Он ожидал, что сейчас будет также. Но ничего не произошло. Никто не сделал и шагу со своих мест в его сторону, и хотя Мелькор ощущал их желание сделать это, перед ними будто бы была невидимая стена, граница, которую они боятся пересечь. — Слава Мелькору! — прогремел Майрон, и дух толпы вначале отпрянул, но тут же подхватил хвалебные крики. *** Они шли по коридорам, — Майрон шёл впереди уверенным, но неторопливым шагом, и Мелькор был ему за это благодарен. Сам он не смог бы идти быстро. За ними шёл Готмог и несколько балрогов, справа от них летела Тхурингветиль, а по обе стороны шли двое вооружённых орков. Мелькор, сквозь снедающую его усталость, задался вопросом, зачем им столько оружия? Это ведь их дом. С этим вопросом в глазах он повернулся к Готмогу. Балрог, его старый друг, смотрел на него с какой-то тоской во взгляде, и должно быть, понимая, что волнует Мелькора, лишь покачал головой и указал вперёд. На Майрона. — Работы по восстановлению Ангбанда продолжаются, мой господин, — отстранённо-официальным тоном вещал Майрон, — Мне удалось реабилитировать армию и увеличить её численность в пять раз. Казармы переполнены. Строительство ещё двух стен крепости продолжается, в процессе проектирования находится ещё одно крыло. В южном крыле... Он продолжал и продолжал, монотонно перечисляя насущные дела новой цитадели для своего господина. Мелькор старался вникнуть в слова Майи, но то и дело пропускал их мимо ушей в силу усталости. Он еле передвигал ноги и едва ли держал спину ровно. — Тхурингветиль и другие разведчики следят за границами Дориата... Навстречу им шли слуги и воины, и прочие обитатели цитадели. Мелькор видел их краем глаза и краем же губ улыбался каждому. Однако те в ответ странно кивали, отдавали честь и уходили чуть ли не бегом. И это его смущало. — ...работы почти завершены, Владыка. Требуется только... Наконец, они дошли до высоких дверей, рядом с которыми стояла стража. Двое молодых орков в доспехах и с копьями в руках отдали честь, — Майрону, как он теперь заметил, — и отворили двери. Майрон прошёл вперёд и учтиво подал Мелькору руку, помогая переступить порог. Для стороннего наблюдателя это был простой знак вежливости, однако Майа искренне хотел помочь, а его господин действительно нуждался в помощи. Мелькор замешкался лишь на мгновение, но протянул левую, — свободную, — руку, позволяя Майе перевести себя через порог, во внутрь прохладной залы. Как только дверь закрылась, оставляя Готмога, балрогов, молчаливую Тхурингветиль и орков в коридоре, Мелькор позволил усталости и боли взять своё. Ему ничего не оставалось, как согнуться вдвое и с трудом сдержать слезы, прижимая горящие, жгучие Сильмариллы к себе. Увидев столь плачевное состояние господина, Майрон поспешил к нему на помощь. — Владыка? — валарин от Майрона звучал как ласка, звучал, как дом. — Вы сильно утомились. Вам необходимо восстановить силы. Мелькор попытался улыбнуться в ответ на беспокойство Майи, сказать, что всё не так плохо. Из горла вырвался лишь хрип, а с уголка губ потекла золотая струйка. Увидев это, Майрон подхватил его за плечи. Опереться на него Мелькор был рад. Они прошли несколько долгих шагов к огромной, аккуратно застеленной постели, как видно, приготовленной для Мелькора. Его ждали. Это согрело ему сердце. Майрон уложил его и потянулся к правой руке господина, желая освободить того от всего лишнего. Мелькор распахнул глаза. Скорость, с которой он одернул руку, была недоступна ни Эрухини, ни даже Майар. Он резким движением опустился на кровать и отполз чуть поодаль, дико глядя на Майрона. Майрон застыл. Его господин... Он никогда не видел, чтобы Мелькор так себя вёл. Быть может, во времена ещё до Утумно, но такой дикий взгляд Мелькор ещё не обращал к нему. Уголки его губ были чуть приоткрыты, и он еле слышно шипел, — но Майрону этого хватило. Что могло произойти с его Валой? — Не тронь, — прошипел Мелькор, и даже слова отдались болью в теле. — Не сейчас. Майрон всё понял. Он убрал руку, приняв столь же отстранённый вид, с каким вёл сюда Мелькора. Озабоченный, тревожный и полный любви взгляд снова потух. Майрон молча кивнул ему и выпрямился по струнке. — Я буду ждать вас, господин, — Майа отступил к двери и поклонился ему. Дверь закрылась за его высокой фигурой, и Мелькор остался в одиночестве в своих покоях. Он впился взглядом в закрытые двери, и из оцепенения его вывела жгучая боль в руке. Мелькор зашипел и поспешил сложить Сильмариллы в ларец возле кровати. Боль слегка отступила, свет потух, и он позволил себе выдохнуть.