Трепетанье на весеннем ветру обнажённых чувств

— Мой Майрон, — он позвал его из тени дерева. Майрон вскинул голову и некоторое время тревожно оглядывался по сторонам. Он явно был чем-то занят, погружен в свои тяжелые мысли, потому что на осознание факта, что только одно существо в этом мире способно так его называть, ушли пара мгновений. Он поднялся с залитого светом участка травы, на которой сидел, и направился к Мелькору. Мелькор не любил свет, но то, как блики грациозно вылепливали прекрасную фигуру Майрона стоило всех его, безусловно преувеличенных, страданий. Любовь всей его жизни двинулась ему навстречу, и Мелькор ощутил странный прилив трепетного тепла, охватившего всю его фану. — Мой Господин, — Майрон шептал, и было так очаровательно, что он заботился об осторожности даже в таком уединенном месте. — Разве вам безопасно находится здесь? Мелькор не смог сдержать легкую улыбку, услышав искреннее беспокойство в завораживающем голосе огненного Майи. Да, — думал он про себя. — возможно он и не разделяет моих чувств, но я должен дорожить всем этим. С их первой встречи прошло приличное количество времени. Изначально Майрон вызвал у Мелькора такое любопытство и в то же время смятения, что тот тайно пробрался в кузницы Ауле. Мелькор из тени наблюдал за работой Майи, ощущая странное удовлетворение и гордость от этой маленькой победы. И это, возможно, было поспешным выводом, ибо в следующий раз Майрон уже был готов ко встрече, хоть и не знал, с кем. Такая наблюдательность, такие удивительные способности, талант и потенциал, усердие и, тем не менее, столь тонкая душевная организация, безусловно, привлекли Мелькора еще больше. С каждой встречей его интерес лишь возрастал по мере того, как он узнавал Майрона все больше. Не так давно он понял, что желает чаще видеть прекрасного Майу рядом, слышать его голос, обращающийся к нему. Еще позже он, наконец, осознал, что его чувства к Майрону, возможно, гораздо глубже, больше, чем простой интерес и любопытство. Он понял, что наслаждается каждым мгновением, проведенным в компании подчиненного Ауле, — ох, как не нравился ему этот факт, — и, что было Мелькору совсем несвойственно, он стал готов идти на маленькие жертвы, пренебрегая своей безопасностью, проникая в кузни и подставляясь дневном свету, который ему категорически не нравился. В своем разуме он запечатлел все самые незначительные движения Майрона, когда наблюдал, как тот подходит ближе. Майрон опустился рядом с ним на траву под деревом и окинул изучающим взглядом. Мелькору стоило немалых усилий оставаться безмолвным и неподвижным, давая Майрону возможность разглядеть все самостоятельно. Он тщательно удерживал свою фану от самодовольного изгиба спины с целью продемонстрировать Майрону свою грудь и поясницу. Посмотри, как я горд тем, что на мне твои дары. Никто в мире недостоин носить их, кроме меня. Смотри, как идеально твое мастерство повторяет изгибы моего тела. Но он продолжал молчать, сверкая глазами, полными гордости, на своего возлюбленного. Ему захотелось хлопать в ладоши, когда взгляд Майрона остановился именно там, на его талии. Мелькор намеренно надел пояс, подаренный Майроном: сверкающая черная ткань и крупные капли обсидиана, трепетно вшитые в нее, словно черные звезды на таком же небе. Этот предмет одежды подходил к абсолютно любым мантиям Мелькора, и он готов был носить его всю свою жизнь. На красивом лице Майрона отразилось понимание вместе с очаровательным румянцем. Он, казалось, даже был не в силах связать меж собой слова. — Мой Господин... — прошептал Майрон, и его чудесные умные глаза поднялись к лицу Мелькора. — Господин, вы... Я... Я думал, вам будет... Противно носить это. Его рука поднялась, казалось, для того, чтобы коснуться талии своего господина, но скромный Майа усилием воли остановил свое движение, к большому разочарованию Мелькора. Мелькора также невероятно возмутили подобные слова. Он протянул руку и ненавязчиво погладил гладкую щеку Майрона. — Мой Майрон, послушай меня, — Майа отвел взгляд. — Нет нет, смотри на меня. — он улыбнулся, когда Майрон действительно поднял глаза. — Вот так. Теперь слушай. Твое мастерство непревзойденно, мой Восхитительный, и принимать от тебя подарки для меня...честь. Ты так щедр и добр ко мне, делясь своим искусством, творением своих рук... Ты вряд ли представляешь, как много это для меня значит. Мелькор старался звучать убедительно и успокаивающе, тщательно подбирая слова. Он просто не мог быть небрежным, когда этот чистый взгляд был устремлен на него, когда Майрон, казалось, прислушивался к его словам с такой верой. От этого осознания сердце Мелькора наполнилось теплом, а также и тревогой. — Я был польщен твоей щедростью, — уже менее уверенно начал он. — И не знал, какой дар преподнести тебе в ответ, чтобы выразить свою благодарность... Он заметил, как прекрасные черты лица Майрона напряглись. — Мой Господин, вы вовсе не обязаны... — Не обязан, но я хочу, — он улыбнулся и потянулся свою руку между ними. — Ты так искусен, Майрон, так, что я не знал, что может по красоте сравниться с тем, что выходит из под твоих рук. И я подумал... Пока Мелькор говорил, он видел, как вниматпльные глаза Майрона устремлены к его руке. Мелькор поднял рукав, и по его предплечью стала сползать тонкая золотистая змейка. Глаза Майрона расширились в удивлении и восторге, — как понял Мелькор с превеликой радостью, — пока он следил за движениями крохотного существа. Змейка сползла Мелькору на ладонь и свернулась клубочком. Он произнес короткое заклинание-приказ, и клубок в его руке растекся золотистой лужицей. — Это — золото, мой Майрон, — Мелькор старался не обращать внимания на то, как неожиданно дрожит его голос. — Это металл. Я создал его не так давно. Никто другой не сможет воссоздать такое же строение, так как туда вплетена моя песнь, и никто не должен знать секрета его создания. Майрон смотрел, как золото стекает сквозь пальцы Мелькора, и одновременно внимал каждому слову. — Но я решил доверить его тебе, — заключил Мелькор, и поймал озадаченный и благоговейный взгляд Майрона на себе. — Я создал этот металл, но ему пока нет применения. И я принял решение, я понял, что я могу доверить его тебе. Я создал его, а ты придашь ему форму. Ты, Майрон, величайший кузнец из когда-либо живших. На последней фразе у Мелькора сбилось дыхание от переизбытка чувств. Безудержная любовь вместе с тревогой бурлили в самом его существе. Майрон не произнес ни слова, и он опасался, — нет, он действительно боялся, — услышать отказ. — Никто, — тишину нарушил голос Майрона, такой тихий, едва различимый в шелесте листьев. — Еще никто не говорил мне ничего подобного... Мой господин, это... — губы Майрона дрожали, когда он обхватил ладонь Мелькора руками и поднес к лицу. — Это то, на что я не смел надеяться, о чем я не смел даже мечтать... Сердце Мелькора остановилось, когда Майрон коснулся губами его пальцев. Невесомое касание сотворило нечто с его восприятием окружающего мира, когда стало самым обжигающим, самым приятным ощущением из всех. Мелькор пришел в себя, когда ощутил на своей ладони горячую каплю чего-то. Он мгновенно сосредоточил взгляд на лице Майрона и обнаружил, что по его щеке стекает одинокая теплая слезинка, которую он, наверняка, очень старательно сдерживал. Мелькор взял руку Майрона в свою и без усилий раскрыл его ладонь, переливая жидкое золото в нее. — Нет, мой Майрон, мой восхитительный, — прошептал он. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя. И это было так. Мелькор чувствовал необычайный прилив сил, он понял, что готов возвести к небу горы и с такой же легкостью разрушить их, стоит только Майрону этого пожелать. Он подарил бы ему свое сердце и свою фэа, — нет, он уже это сделал. — Мой господин... — благоговейно прошептал Майрон, когда золото обратилось крохотной змейкой, которая вползла вверх по его руке. — Это... Это честь для меня. И если бы, если бы только Мелькор мог знать, что речь идет не только о подарке. Если бы Майрон мог сказать вслух, что для него честью является быть тем, кто достоин любви от него, кто достоин такой любви. А Мелькор вздохнул с облегчением, когда его дар так хорошо приняли. Его сомнения улетучились вовсе, когда Майрон улыбнулся ему одной из своих крошечных очаровательных улыбок, за которую Мелькор готов был сложить все блага этого мира к его ногам, и себя самого в том числе. Мир замер вокруг них, когда Майрон снова взял его руку и прильнул губами к острым костяшкам пальцев. Мелькор ощутил дрожь, прошедшую по позвоночнику, когда единственным объяснением этого жеста могла быть любовь. Ответная любовь. Но он быстро отогнал эту мысль, подумав, что, возможно, Майрон точно также относится к Ауле и другим Валар. Да. Ему определенно не нужно было пользоваться особым отношением прекрасного Майи. Однако пояс все еще приятно обвивал его талию, и Мелькор не дал тревожным мыслям нарушить эти прекрасные мгновения. — Я найду применение вашему дару, — произнес Майрон, как клятву, касаясь губами его кожи. Остаток дня, до того, как Иллуин и Ормал меркли с течением времени, они просидели за приятной беседой. Мелькор ощущал все то же всепоглощающее счастье, а сердце подпрыгивало в груди каждый раз, когда Майрон следил за движениями золотистой змейка на своей сильной руке. После этого, с приходом тени, все Майар должны были возвратиться в свои дома. — Постой, — Мелькор неуверенно схватил Майу за руку. — Постой, просто... Я хотел сказать еще кое-что. Майрон выглядел удивленным. — Что вы хотели, мой господин? — Сказать что... Я прихожу сюда обычно... Я прихожу сюда каждый раз, когда хочу увидеть тебя, мой восхитительный. Мелькор ощутил комок в горле. Эти слова дались ему особенно тяжело, под выжидающим взглядом Майрона. Однако вскоре он заметил, как смягчился его взгляд, и Мелькор смелее поднял голову, смотря ему вслед.