В каморке, что за актовым залом...

      Он обнаружил Бартоломео довольно быстро. Какое-то потустороннее чутье подсказывало ему, что тот направился в их общую комнату. Тихо, стараясь не стучать каблуками, он прокрался вплотную к двери и вжался в деревянную поверхность ухом. Там в комнате разговаривали двое. Один, судя по всему, сам зеленоволосый, но и второй голос тоже показался Кавендишу смутно знакомым. Парень изо всех сил старался припомнить, кто бы это мог быть, мозг отказывался соображать. Они говорили про какую-то информацию и Кида, а затем парень услышал такое, от чего скрутило живот и сердце забилось в три раза чаще. У Бартоломео, судя по его словам, кто-то был! Мало того, что хорошо сосущий, так еще и такой, о котором парень говорил с придыханием в голосе! Собеседник панка обрадовался за них, а Кавендиш уже ненавидел гребаных любовничков! Так вот в чем причина, вот почему он не обращает внимания на Кавендиша! У того, оказывается, помимо бесконечного таскания за мугиварами еще и личная жизнь есть! Парень надеялся, что они с Барто стали друзьями, а друзья должны радоваться успехам друг друга, как тот тип в комнате. Вот он - друг зеленоволосого гада. А Кавендиш сейчас стоял, прислушиваясь, и сгорал от ревности. Потом Бартоломео почему-то снова упомянул тот случай на лестнице. И блондин понял, что те увечья, что он видел на парне — это последствия драки. Как оказалось, тот выслеживал компашку Кида по одному и избивал за то, что тогда позволили своему главарю безнаказанно лапать Кавендиша. Это был неожиданный выбор темы, и парень сделал вывод, что собеседник Барто - один из причастных к случаю. Но, как ни силился вспомнить, кто же из придурков Юстасса присутствовал в ту ночь — все равно не мог. Память была полна черных пятен, к тому же, в пьяном состоянии он запомнил только отвратительно шершавые похотливые руки Кида на своем теле. Зеленоволосый придурок избивал третьекурсников ради него, чтобы никто из них не попытался его зажать по примеру главаря? А что с этого Барто? К тому же он почему-то не хотел, чтобы распространялись слухи о них с Кавендишем. Но это понять было можно. У него есть любовник, которому совершенно точно будут неприятны разговоры о том, как парни якобы трахаются. Может, еще не все потерянно? Если он будет стараться привлечь его внимание и дальше, у Бартоломео найдется время и для него? Он постарается стать хорошим другом, постарается не ревновать его к остальным, черт возьми, научится у Санджи готовить!       Его душили подступающие слезы. Блондин едва успел среагировать, когда собеседник Бартоломео завозился у выхода. Кавендиш рванул что есть силы к пожарной лестнице и пробежав пролет вверх, к дверям, ведущим на крышу, тихонечко сполз по стене, зажимая рукой рот. Он не хотел, чтобы частое прерывистое дыхание или всхлипы, так и лезущие наружу, выдали его местоположение. Чьи-то тяжелые шаги удалялись по лестнице вниз, а затем и вовсе стихли. Возвращаться сейчас, когда он в таком виде, в совместную комнату не хотелось. Панк скорее всего, снова начнет издеваться, называя принцессой, или чего хуже - решит, что его снова кто-то домогался. Он ведь на самом деле очень заботливый, просто в своей особенной манере. Черт бы его побрал! Кавендиш не мог понять, почему чувствует себя так хреново, когда думает о зеленоволосом придурке! Это же нормально - испытывать ревность к друзьям. К их времени. «Да нихуя!» — шептал в голове противный голосок. — «Ты просто хочешь стать центром его внимания!» Очень некстати вспомнился их единственный поцелуй там, на крыше, под звездами. Кав нервно сжал кулаки. Он тогда был так близко, что мог рассмотреть бледные веснушки на носу парня, чувствовал тепло его губ. «А теперь представь, что он целует кого-то другого! Не отстраняется в отвращении, как тогда, а делает это по своему желанию. Ты же хочешь быть на месте того парня, не ври себе!» — блондин покраснел и с силой вдавил голову в колени, сворачиваясь в клубок. Нет-нет! Он определенно точно, не мечтает о неотесанном мужлане и придурке Бартоломео! Голосок в голове болтает какую-то чушь, никак не связанную с реальным положением дел. Как никогда в жизни хотелось закурить, чтобы едкий дым выжег изнутри все идиотские мысли. Единственный курящий, кого знал блондин, чтобы не стесняться стрельнуть у того сигу, был Санджи. Повар наверняка не прогуливает, как некоторые, а прилежно слушает лекции или готовит что-нибудь ароматное на кухне. Желудок, так и не получивший скудную порцию риса за обедом, призывно заурчал. Решено - он сейчас отправится прямиком на кафедру Большой мамочки, к тому же, теперь это единственное место, где шанс нарваться на Кида и его компашку минимален. ***       В разгар учебного дня коридор факультета «ресторанного дела и пищевой промышленности» был намного более людным, чем в прошлый раз. Студенты и студентки кучковались у подоконников, оживленно обсуждая гордо вышагивающего Кавендиша. Санджи среди них не наблюдалось. Блондин обратился к какой-то длинноногой девчонке, стоявшей ото всех поодаль и тянувшей через трубочку смузи из прозрачного стакана. — Мисс? Вы совершенно случайно не знаете, где найти Санджи? Девушка смерила его холодным взглядом не закрытого белой челкой глаза. Затем, покровительственно махнула рукой в сторону уже знакомой аудитории «Тортлэнд», при этом ее длинный желтый шарф взметнулся, дублируя движение. Кавендиш галантно поклонился и проследовал в указанном направлении.       На кухне кипела жизнь. Человек десять или пятнадцать, включая преподавателя с высунутым от усердия языком, что-то мелко шинковали, жарили и варили. Было достаточно душно. Кавендиш взглядом попытался найти Санджи. Тот усердно орудовал половником в поистине гигантской кастрюле. Блондинистая челка парня намокла от поднимавшегося из нее пара и смешно завивалась, словно стремясь к идеальному соответствию бровям. — Санджи! — приглушенно зашипел Кав. — Санджи, выйди на пару слов! Нахмуренный повар обернулся на шепот и окинул пришедшего долгим взглядом. — Чего тебе? Не видишь, я занят. Сейчас не время! — Пойдем покурим, а? Очень надо! Бровь-завитушка удивленно поднялась на лоб. — Не думал, что тебе понравилось в прошлый раз. Ты кашлял, как астматик... Ладно, я сейчас попрошу разрешения у препода. Он оглянулся на увлеченно шинкующего овощи педагога. — Пэросперо, сэр? Можно я отлучусь ненадолго? Мужчина задумчиво облизал деревянную ложку, поданную одним из студентов для промежуточной дегустации, нахмурился и покачал головой. Потом мельком взглянув на кастрюлю Санджи, не снимая пробы, показал руками, что тот свободен. — Иди, не забудь выключить плиту. Санджи учтиво кивнул, а затем снова бросился к своей кастрюле. Закинул в нее измельченную зелень с разделочной доски, перемешал и принюхался. Удовлетворенно кивнув чему-то своему, он накрыл емкость крышкой и ужом скользнул к выходу, лавируя между одногруппниками.       Парни снова пришли на вчерашнее место и Санджи, подцепив из пачки две сигареты - для себя и Кавендиша, с облегчением затянулся. — Какой же это кайф! — белые колечки дыма поднимались в воздух с его губ и растворялись в хмурой серости неба. — Жаль, что обычно нельзя отпрашиваться на перекур во время занятий. Сегодня мне повезло освободиться раньше всех. — Все так же неприятно, как и вчера, но мозг однозначно прочищает, — задумчиво вторил ему Кав. — Ты чего пришел, просто покурить или по делу? — взгляд голубых глаз заинтересованно скользнул по лицу собеседника. Обычно мало кому удавалось оторвать его от любимого занятия, но этот парень уже второй раз совершал невозможное. Санджи он нравился. Вроде горделивый, но руки запачкать не боится. Человек с собственными принципами и странной мотивацией. Он интересовал Санджи и немного напоминал самого себя, пару лет назад. — Не знаю, — протянул Кавендиш. Его губы, выпускающие струйки дыма, скривились в жалком подобии улыбки. — Просто я сейчас кое-что услышал, что выбивает из равновесия. И единственной мыслью было - найти тебя. Ты как-то успокаиваешь своим присутствием, что ли? Понимаю, почему Нами-сан тогда прибежала на кухню искать защиты. Санджи оторопело уставился на парня, открыто заявляющего такие вещи вслух. — Мы же знакомы с тобой всего ничего. Почему? — Ты крутой. Я тебя уважаю. С тобой легко. — Кавендиш, что случилось? — парень выглядел потерянным и будто заплаканным. — тебя опять Кид достает? — внутренне готовясь к худшему, спросил Санджи. — Нет, это касается другого придурка. Просто я узнал, вернее, подслушал, что я не нужен ему и в доли той степени, в которой он почему-то нужен мне. Все как-то запуталось. Вернее, я в себе запутался. Повар задумчиво выдыхал клубы дыма. Ситуация все больше начинала напоминать кое-что из прошлого. — Слова, которые мы слышим, не всегда значат именно то, что имеется ввиду. Особенно, если они были обращены не лично к тебе. Кавендиш рассеянно глядел в пространство, сжимая в руке недокуренную сигарету. В животе у него жалобно урчало. — Ты голодный? Хочешь, я налью тебе супа, который сварил? Нужно, правда, дождаться окончания занятия, иначе Пэросперо обязательно выгонит посторонних с кухни. — Спасибо, Санджи. Я же говорю, ты классный. Вон как заботишься, — снова губы парня тронула та самая жалкая улыбка. — Если я вижу голодного человека - я его накормлю. От хорошей еды улучшается настроение, а это, похоже, именно то, что тебе сейчас нужно. Твои проблемы лучше обдумывать на сытый желудок. И тогда, все будет казаться менее мрачным, — Санджи стряхнул остатки пепла со своих пальцев и аккуратно похлопал потерянного парня по плечу. — Идем же! Они снова поднялись на нужный этаж, и Кавендиш послушно остался дожидаться окончания занятий в коридоре. Парень глядел на снующих туда-сюда студентов, но ощущал их эмоции, словно сквозь барьер из толстого стекла. Слова не всегда значат именно то, что имеется ввиду? Санджи сам того не думая, снова подтолкнул его к размышлениям о Бартоломео. Как ощущает себя зеленоволосый придурок, когда вокруг все осуждающе пялятся и плюются? Чувствует ли он себя за таким же непробиваемым барьером и поэтому поступает в соответствии своей морали? Бьет тех, кто этого заслужил, заботится о тех, о ком считает нужным заботиться. Любит того, кого хочет любить. Есть ли в таком образе жизни панка хоть крохотное местечко для него? Кавендиш плохо понимал, как можно не ориентироваться на мнение окружающих о себе. Это же безумие какое-то! Ну, к примеру, взять тех же преподавателей? Он сам из кожи вон лез, чтобы понравиться абсолютно каждому, чтобы они составили о нем положительное мнение. Ведь в нужный момент это могло сыграть на руку. Бартоломео же, завязывал социальные отношения, ориентируясь только на свои собственные представления о людях.       Санджи вышел из аудитории последним и поманил за собой ожидавшего его парня. На кухне царил полнейший хаос. — Я договорился с сегодняшним дежурным, что уберусь вместо него. Зато теперь ты можешь здесь сидеть сколько влезет! — довольно сообщил он, хватаясь за стопку грязных тарелок. — Собрался в одиночку драить плиты и мыть посуду? — Кавендиш хмыкнул, оглядывая предстоящий фронт работы. — Мне не впервой. Зато есть время побыть в своих мыслях. — Я бы хотел тебе помочь. Если не возражаешь, конечно. — Сначала тебя надо накормить, а там - посмотрим. Повар подал ему целую тарелку ароматного супа. На поверхности золотистого бульона плавали колечки зелени, а исходивший от него аромат заставлял вырабатываться слюну вдвойне активнее. Кавендиш изящно отправил в рот первую ложку. — Это очень вкусно! Я очень давно не пробовал чего-то настолько высококлассного! Санджи зарделся и одобрительно кивнув, отправился разгребать беспорядок. Кав старался не терять достоинства, поглощая пищу, но какая-то его часть, очевидно, напрочь отравленная панком, хотела накинуться на тарелку и вылизать досуха. Он старательно подавлял навязчивое желание. Повар действительно готовил просто великолепно! Кавендиш пророчил ему место в самом крутом ресторане страны, если не открытие собственного. Все шефы станут сражаться за такого одаренного и перспективного парня, стараясь переманить к себе на кухню!       Когда с едой было покончено, и он встал ко второй раковине - ополаскивать намыленную посуду, Санджи снова насвистывал свою любимую мелодию. Кажется, это была одна из песен мугивар. Что-то про ветер и бескрайний океан. Перебивать его не хотелось. Они работали, иногда касаясь друг друга руками, когда передавали тарелки, и в такие моменты Санджи почему-то всегда вздрагивал. — С тобой тоже удивительно легко, — поймал его взгляд повар, когда с посудой было покончено и они приступили к мытью пола. — Словно знакомы не второй день, а несколько лет. Я обычно легко схожусь с людьми, но ты - просто какой-то новый уровень! — Спасибо, — поклонился похвале Кавендиш, — за суп и слова. — Стало полегче? — Знаешь, на удивление, твоя еда творит чудеса! Я правда чувствую себя намного лучше. Санджи довольно улыбался. Приятно, когда приготовленная им пища служит для благих целей. — А куда ты обычно относишь то, что осталось? Не говори только, что выливаешь! — Нет, ты чего! Я никогда и ни за что не могу дать еде пропасть! Эту кастрюлю супа я собирался отнести сегодня на репетицию. Луффи как обычно придет голодным и сожрет половину, остальные, я думаю, тоже попробуют. — Ну тогда, я спокоен. Нельзя дать такому добру пропасть. — Знаешь, только не смейся, — немного смущенно протянул парень, — иногда, когда еды остается действительно много, я езжу на пристань и кормлю там нуждающихся. Кавендиш пораженно округлил глаза. — Да ты, верно, святой! С чего бы это мне смеяться над тобой? — Не знаю, некоторые смеются. Говорят, что я занимаюсь херней и те люди сами виноваты, что оказались на улице. Но понимаешь, я знаю что такое голодать. И не могу оставить их в беде. К тому же, они всегда с таким аппетитом едят, что на сердце становится легче. — Да за таким человеком, как ты - очередь должна стоять из женщин! — Как видишь, нет, — пожал плечами Санджи. — Да, я уже понял, что ты безнадежно влюблен. — Ну, а ты? — Что я? — Кавендиш смутился. — Ну, тот человек, которому ты хочешь доказать, что достоин внимания. Это же из-за него ты был так подавлен? Что произошло? Если честно, парень все еще не понимал причин своего состояния. Он упорно игнорировал подначки внутреннего голоса, твердящего о Барто, но даже без него картинка полностью не складывалась. — Все очень запутанно. Понимаешь, мне почему-то просто необходимо, чтобы этот человек уважал меня. Обратил, наконец, свое внимание. Но я его совсем не интересую. Санджи даже мыть пол перестал и поднял взгляд своих невозможно голубых глаз на Кавендиша. — Позволь мне спросить, почему ты сделал такие выводы? — Пару часов назад я подслушал один разговор, из которого это стало очевидно. — Ты влюблен в этого человека, да? Парень оторопел. И он туда же! Сначала Нами, потом тот голосок в голове, а теперь и Санджи. Все они клонили к одному и тому же. Да, возможно, его одержимость во внимании Барто слегка выходит за рамки адекватного поведения. Но влюбленность? Так это выглядит со стороны? Влюблен ли он в зеленоволосого придурка? — Он сказал, что уже состоит в отношениях. — Ну, а ты? Что ты почувствовал, когда услышал это? — парень внимательно вгляделся в рассеянное выражение лица Кавендиша. — Если быть честным, мне стало ужасно тошно от одной только мысли, что у него кто-то есть. Наверное, я приревновал. Все сказанное только укрепляло Санджи в его догадке. — Позволь спросить, если я окажусь не прав, ты вполне заслуженно сможешь выбить из меня все дерьмо. Человек, о котором ты говоришь, - парень? Кав вспыхнул и, отведя взгляд, кивнул. Что ж, это объясняло, почему тот считает свой случай особо сложным. — Я не имею права осуждать. Но теперь намного лучше понимаю, почему тебе так отчаянно хочется добиться его уважения. — Понимаешь, порой это чувство кажется похожим на одержимость. Он слишком много для меня сделал, а я не могу даже предложить чего-нибудь в ответ. Ему просто ничего не нужно. Раньше, во всех моих предыдущих отношениях, тем девушкам всегда что-то от меня требовалось. Внимание, забота, секс в конце-концов. Но сейчас я не понимаю что делать. Словно, мы все время разделены барьером, через который не пробиться. Санджи глубоко вздохнул и, отложив швабру, подошел поближе. — Не могу с уверенностью сказать, что это хорошее чувство. Одержимость еще никого до добра не доводила. Тебе стоит как следует разобраться во всем, что испытываешь. Иначе наломаешь дров и больше никогда не сможешь уважать себя сам. Однажды именно так я и поступил, а теперь жалею. — Не расскажешь? — Прости. Как-нибудь в другой раз. Это хреновая история. Тебе и без моих проблем сейчас не супер. Оставшуюся уборку они заканчивали молча. Кавендиш то и дело ловил на себе задумчивые взгляды повара, от которых становилось тошно. Вопрос с Бартоломео все еще бередил душу и оставался открытым. Признаться самому себе, что одержимость зеленоволосым — это такая извращенная форма влюбленности, было ужасно сложно. До этого момента он считал, что влюбляться можно только во что-то прекрасное, возвышенное и утонченное. В красивых женщин, умные книги, искусство. Барто же напрочь выбивался из привычной картины мира. Придурошный панк, явно не был утонченно красив. Его манеры оставляли желать лучшего. Но все же, какой-то внутренний стержень, что-то в его мировоззрении - цепляло Кавендиша. Словно, полная противоположность, к которой невыносимо тянуло, но при сближении больно ранило. Санджи не сводил с него взгляда, ловя то невообразимое напряжение мысли, присущее людям, стремящимся любой ценой разобраться в чем-то. Когда-то и он был таким. Больным на голову, одержимым своими чувствами. Но прошли годы и энтузиазм иссяк, оставив место невообразимому ощущению ненужности. Следует ли ему вмешаться? Попробовать помочь избежать своих ошибок? Или же у каждого свой путь, которого не избежать? Хотелось сделать хоть что-нибудь для этого запутавшегося в себе парня. Помочь избежать предстоящего одиночества. Поэтому он, почти не раздумывая, позвал Кавендиша в единственное место, где чувствовал себя дома. Туда, где люди, ставшие ему почти семьей, когда-то подарили ему кусочек своего тепла, до сих пор помогавшего держаться на плаву. В студию, где Мугивары проводили свои репетиции.