В каморке, что за актовым залом...

      Кавендиша колотило от страха. Он позорно сбежал с концерта, понимая, что упустил отличную возможность разом разобраться во всем, что испытывает в отношении зеленоволосого придурка. Последняя неделя выдалась изматывающей. Он все время таскался за панком, не сколько уже опасаясь Кида, сколько из отвратительного «собственнического» чувства. Не хотелось позволять тому пропадать из его поля зрения рядом с Мугиварами или у неизвестного любовника. Кав на все лады крутил мысль о том, что его «одержимость» здорово смахивает на влюбленность, да так, что половина Мугивар считает их парой. Пожалуй, это действительно именно так и выглядело со стороны. И все же он не позволял себе лишний раз касаться Бартоломео, чтобы не рухнуть в этот омут с головой. Внутренняя гордость твердила, что панк - самый худший из вариантов. Вокруг полно красивых женщин и, чем черт не шутит, мужчин. Многие девчонки вешались на него пачками, предлагая встречаться. У Барто есть отлично сосущий дружок. Все же идет как и должно? Пусть себе развлекается с кем хочет! Однако внутренний голосок с каждым днем звучал все назойливее. Стращал, подкидывал пикантные темы для размышлений, нашептывал, какой панк надежный и интересный. Кавендиш еще несколько раз заходил на кухню к Санджи, и они приступили к обучению, попутно болтая о жизни. Вернее, это Кав вываливал на парня все свои размышления, наблюдая, как раз за разом лицо повара становится все мрачнее и мрачнее. Тот советовал ему переключиться, забыть, как страшный сон, а голосок внутри головы нахально смеялся, припоминая, какие красивые звезды светили на крыше, когда Кавендиш целовал Бартоломео. Вся неделя походила на зреющий гнойный прыщ, вот-вот готовый вылезти на поверхность. Парня штормило от одной мысли к другой. Приходя к себе в комнату абсолютно вымотанным, он падал на кровать, не раздеваясь, и забывался горячечным сном, в котором ему грезились шершавые руки Барто, крепко державшие его за талию. К утру субботы он почти убедил себя, что Санджи прав. Стоит выкинуть все это из головы, поболит и пройдет. Лучше остаться хорошими друзьями, чем бесконечно долго грузить себя размышлениями о панке, ломая гордость и свои устоявшиеся убеждения. Он собирался выложить все свои размышления ни о чем не подозревающему Бартоломео на концерте, или сразу после, чтобы поставить жирную точку. А потом панк просто взял и поцеловал его у всех на виду. Даже не беспокоясь, что кто-нибудь заметит и донесет его любовничку. Это было катастрофой, напрочь сломавшей хрупкое душевное равновесие, которое всю неделю устанавливал Кав. Он сбежал с концерта, запершись у себя в комнате посреди опустевшей общаги. Почти все студенты отправились смотреть на выступление Мугивар. Ближе к часу или двум ночи он проснулся в абсолютной темноте и понял, что сосед так и не вернулся в комнату. Общежитие тонуло в тишине. В душу закрадывалось какое-то гаденькое чувство брошенности. Вроде как застрять посреди необитаемого острова в одиночестве. Внутренний голосок бесился, отчаянно требуя отправиться на поиски Бартоломео. «Действительно, вдруг Кид решил таки выйти размять кулаки, а этот придурок попался на пути?» Голова раскалывалась, когда Кавендиш в наспех накинутом поверх ночной футболки плаще и тапочках, выскочил в темные коридоры. «Это глупо, он наверняка сейчас у своего парня или бухает с мугиварами на афтерпати!» — Я не был бы так уверен на твоем месте», — надрывался голос в голове. — А что, если компания Кида добралась до него первыми? Ты же знаешь, как придурок любит лезть на рожон! «Но как я найду его на всей территории кампуса? Не стучаться же мне в каждое здание?» — Хакуба покажет, — прошелестел голос. Какое-то неведомое чувство словно вело его мимо корпусов общежитий, учебных зданий, к залу, где еще недавно выступали мугивары. Вокруг него валялись кучи мусора, в основном состоящие из пластиковых стаканчиков и банок из-под пива. Кавендиш почти бежал, думая об этом внутреннем голосе. Казалось пиздец странным, что подсознание говорит о себе в третьем лице, да еще и ведет его куда-то в ночи. До последнего времени такие внутренние диалоги происходили крайне редко и не казались признаком надвигающегося сумасшествия. Стоило все-таки снова обратиться к психиатру и начать пить таблетки.       Он выбежал на задний двор концертного зала и с удивлением обнаружил там двоих. Высокий блондин склонился непозволительно близко к лицу лежащего прямо на земле Барто. Лицо блондина занавешивала челка и было совершенно невозможно разобрать, что происходило секундой раньше, до того, как Кавендиш их обнаружил… — Что ты делаешь? — в ужасе вскрикнул он, глядя на руки парня, перемазанные в крови. Адская, кислотная ревность подступила к горлу, затапливая все сознание. Голос в голове панически кричал, что парни скорее всего целовались, а сам Кавендиш подозревал, что панк по неизвестной причине сцепился с Санджи в драке и проиграл. — Кавендиш? — поднял на него расширенные от ужаса глаза парень. Рука Бартоломео дрогнула и вцепилась в ворот рубашки Санджи, притягивая сопротивляющегося блондина ближе. — Господи, да что здесь происходит? — из последних сил удерживаясь в реальности, спросил Кав. Вся эта сцена, освещаемая лишь лунным светом, до того напоминала какие-то кадры из дерьмового фильма, что глазам не верилось. Он бросился на Санджи, яростно отталкивая того от Барто, когда по затылку прилетело чем-то тяжелым. Пелена опустилась на сознание и Кавендиш рухнул прямо на еле вздымавшуюся грудь панка. Санджи в ужасе отпрянул от двух тел, и перевел взгляд на человека, стоящего рядом. — Дурная водоросль, что ты наделал?! — Он кинулся на тебя, а я просто вовремя вмешался! — недовольный отсутствием похвалы, оскалился пьяный Зоро. — Придурок! Нельзя так с людьми! — блондин вскочил и обвиняюще ткнул пальцем в грудь, не весть откуда взявшегося зеленоголового идиота. — Мы бы сейчас прояснили ситуацию и дело с концом! — Я не доверяю этому странному типу! Ты до крови избил его парня. Мало ли что он мог сделать в ответ? — ДА КАК ТЫ МОГ ТАКОЕ ПОДУМАТЬ!!! — в ужасе заорал Санджи. — Это не я! Ситуация отдавала абсурдностью. Блондин поспешно спрятал свои окровавленные руки за спину. — А что я еще мог решить? Ты грустный, весь в кровище, злой Пендиш и валяющийся в отключке панк! Тут явно кто-то с кем-то дрался. Вот я и вмешался! — злой Зоро уже выходил из себя. — Тебе вообще для чего дана голова, идиотский кусок мха! Я уже нашел его в таком состоянии! Кавендиш вообще непонятно откуда нарисовался! — Санджи не на шутку разошелся. Он все орал и орал, совершенно не замечая, как глаза Зоро почему-то расширяются от ужаса. — Завитушка! — панически прошептал тот. — Живо ко мне! Никто не успел среагировать. Кавендиш с совершенно потусторонним выражением лица сграбастал блондина в захват и начал душить. Зоро смотрел в его неморгающие застывшие глаза и с места сдвинуться не мог. — Хакубе ужасно не нравится, что вы, придурки, тут устроили! — ядовито прошипел парень. Санджи в панике пытался оторвать чужие ледяные руки от своего горла. Он задыхался, живительный кислород заканчивался. Сознание уплывало. — Зо... Зоро! — прохрипел парень. И Ророноа словно отмер. Он кинулся к своему накама, стараясь отцепить руки этого жуткого Кавендиша от шеи Санджи. Пальцы намертво вцепились в плоть, оставляя синяки. Зоро зарычал и с силой ударил того по ребрам. Захват ослаб, позволяя парню что есть силы дернуть на себя несчастную жертву. Они повалились на землю, а Кавендиш, вскочив на ноги, навис над ними, скалясь. — Что… это было, Зоро? — блондин кашлял, пытаясь восстановить нарушенное дыхание. Выходило скверно. — Я понятия не имею, кто он! — уставился на возвышающегося над ними парня. Лицо Кавендиша походило на застывшую злобную маску, треснувшую по линии рта в ехидной ухмылке. — Ророноооа… — перекатил на языке его фамилию блондин. — Жаль, что на турнире ты сражался с Кавендишем. Хакуба ни за что не дал бы тебе выиграть. — Что ты… такое? — в ужасе ткнул пальцем в него Санджи. — О, перед вами Хакуба, познакомьтесь, прежде чем умрете, за то что посмели тронуть его человека! Бартоломео на заднем плане пошевелился и неуверенно сел, стараясь прийти в себя. Он откинул налипшую на глаза челку и пораженно уставился на разворачивающееся действо. — Кав... не смей их трогать! — сдавленно прохрипел панк. — Ммм, Бартоуу… мы разберемся с тобой позже! — проворковал скалящийся блондин. Бартоломео, шатаясь, поднялся на ноги, и прежде чем Кавендиш успел кинуться на замершую на траве парочку, преградил ему путь. — Я повторяю, не смей их трогать! — он раскинул руки в защитном жесте, превращаясь для Хакубы в непреодолимую преграду. — Он посмел тронуть тебя! Никто, кроме Хакубы не смеет тебя трогать! — парни смотрели друг другу в глаза, пока за панком заходился в надсадном кашле Санджи-семпай. Необходимо защитить их любой ценой! — Если ты причинишь им вред, я за себя не ручаюсь! — Барто глядел и не понимал, почему привычный ему парень кажется таким опасным. Отдает ли он себе отчет в том, что сейчас творит? — Хакуба хочет наказать! — он сделал резкое движение в бок, однако был пойман панком в крепкий захват. — Тронешь семпаев, и я больше никогда на тебя не буду смотреть! — применил свое последнее оружие панк. Он помнил, как болезненно нуждался ночной Кавендиш в его внимании. Тот зашипел, задергался у него в объятиях, а потом резко обмяк, будто из тела вытащили все кости разом. — Он у тебя не нормальный, слышишь? — рычал за спиной Зоро-семпай, крепко сжимавший в своих руках Санджи. — Держи его по-дальше от Завитушки! И вообще от кого бы то ни было! — Барто...ломео, что это было? — блондин все еще не мог откашляться. Горло саднило, на коже расплывались наливающиеся синяки. — Я понятия не имею, Санджи-семпай, почему он такой, — зеленоволосый панк все еще держал в руках тело Кавендиша, когда тот зашевелился, подавая признаки жизни. — Барто? — он поднял удивленный и расфокусированный взгляд на парня, стараясь выпутаться из его хватки. — Где мы? Что случилось? И тут-то до панка наконец-то дошло! Он, вероятно, был очень тупым и вдобавок, слепым, раз не замечал раньше! В глазах блондина читалось такое искреннее удивление и непонимание, что все происходящее встало на свои места. — Ты ничего не помнишь, верно? — прохрипел он на ухо Кавендишу. — О чем? Помню только, как выбежал из общаги искать тебя... а дальше все как в тумане… Бартоломео тут же отстранился, выпуская парня из объятий, и тот, больно стукнувшись подломившимися коленями о землю, упал. Его взгляд устремился на Санджи, потиравшего горло и Ророноа, в защитном жесте выставившего вперед руку. — Санджи… о, Санджи! Что случилось? — Придурок, завались! — рыкнул Зоро. — Ты не помнишь, Кавендиш? — прохрипел блондин. — О чем? — Ты накинулся на него, душил! — ответил за всех Ророноа. — Я… — растерянно протянул Кав. — Я не могу ничего вспомнить. Простите меня, если сможете! — он согнулся пополам, утыкаясь лбом в землю. Блондинистые волосы разметались вокруг, путаясь и цепляя на себя мусор. — Семпаи, простите его! — обессиленно бухнулся рядом Бартоломео. — Я прослежу, чтобы подобного не повторилось! Если надо, буду связывать его на ночь! — Таблеток ему лучше купи, чтобы башку свою лечил! — хмуро бросил Зоро, позволяя Санджи отстраниться, достать свою пачку сигарет и наконец-то закурить. — Санджи-семпай, а можно и мне? — протянул руку панк. Курить после пережитого хотелось нестерпимо… ***       Они с Кавендишем брели к своей общаге, окружаемые лишь темнотой ночи. С трудом, но удалось уговорить семпаев держать произошедшее в тайне. Он делал это скорее из опасений за Кава, который и без того выглядел настолько потерянным и расстроенным, что с трудом понимал, куда идет. Бартоломео вел его под руку, чувствуя, как пульс парня зашкаливает. Панк шел, прокручивая в голове все события, касающиеся Пендиша за все прошедшие полгода. Ему теперь было совершенно очевидно, что тот не отдавал себе отчета в «ночном» поведении. Это значило только одно — предстояло перелопатить все свои воспоминания и планомерно отделить в них настоящего Кавендиша от Хакубы. Бартоломео понятия не имел, как вляпался в такую херню и что следует делать дальше? Проще всего поступать так, как он привык — идти напролом. Спросить открыто и не утаивая ничего, и будь что будет. — Кав, — легонько толкнул он парня, — как давно эта херня с тобой происходит? — Помнишь, я говорил, что лунатик? Так вот, это началось в подростковом возрасте. Родители заставляли меня пить таблетки, а потом я сбежал из дома, — глубоко вздохнул блондин. — То есть, ты псих, да? Кавендиш истерично расхохотался. — В какой-то мере. Не помню диагноз. Я потом еще раз обратился ко врачу, но деньги быстро закончились. И начались рецидивы. Боишься, да? — Хуй тебе, а не мой страх, — рассерженно фыркнул панк. — Чтоб меня испугать, нужно что-то посерьезнее! Блондин закатил глаза. Его губы тронула слабая ухмылка. — А если я соберусь в ночи с ножом на тебя кинуться? Что, до сих пор не боишься? — Пока с ножом не кидался, — они подошли к весьма опасной теме, но Бартоломео не был бы сам собой, если бы не начал стебать принцесску. — Зато если снова предложишь отсосать, я, пожалуй, соглашусь. Сосет Хакуба ахуенно! Кавендиш резко затормозил, вырвав руку из чужого захвата, и пораженно уставился на зеленоволосого придурка. — Это ты сейчас так уебищно пошутил, надеюсь?! — Отчего же? Ты отлично трахаешься, хотя у меня парней до тебя не было. Особо не с чем сравнивать. Блондин застонал, затем, покрывшись красными пятнами стыда, прижал руки к лицу и осел на землю, прямо там, где стоял. — Да как… Что… Какого хрена, Бартоломео?! — все сказанное походило на ебучий троллинг, однако Кавендиш отчего-то не сомневался, что в словах панка нет ни капли лжи. Как он мог? Воспользовался им, пока парень находился в измененном состоянии сознания! — Это же гребаное изнасилование, урод! — Ты че?! Какое изнасилование?! Ты отвечал мне, сам предлагал! Набрасывался, как голодный зверь! Ты и прозвище себе придумал — сучка Хакуба. Кавендиш с ужасом слушал то, о чем говорит парень. Его гордость, его достоинство были раздавлены! Оказывается, они уже давно спят вместе, а он днем носится со своими нахуй никому не сдавшимися чувствами, как курица с яйцом. — ДА Я, БЛЯДЬ, ДУМАЛ, ЧТО МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ, ПРИДУРОК! — вдруг заорал Бартоломео. — Что? — блондин даже руки отнял от лица и пораженно уставился на зеленоволосое недоразумение. — Ты все это время считал, что мы встречаемся? Типа как парочка? У него в голове не укладывалось, как вообще все до такого дошло? То есть, тот любовник, о котором говорил Барто за закрытыми дверьми, - это он сам? И целоваться на концерте полез, потому что думал, что это нормально, если они уже состоят в отношениях? Какую еще часть своей жизни упустил Кавендиш, наивно полагая, что единственный хозяин в своем теле? Барто как-то сник, покраснел и отвел взгляд. — Я думал, что ты просто немного странный. Мои самые долгие отношения были с тобой. Все предыдущие - просто одноразовые перепихи без продолжения. Поэтому я был не до конца уверен, как нужно себя вести. Кира посоветовал затащить тебя на свидание, вот я и решил, что концерт мугивар - лучшее свидание, что я могу организовать, — его голос дрожал. Панк выглядел донельзя смущенным! — Вот зеленоволосый идиот! — в ужасе выпалил Кавендиш. — Не смей больше ко мне лезть, понял? — То есть, мы расстаемся? — не догонял Барто. — ДА МЫ И НЕ ВСТРЕЧАЛИСЬ!!! Хотелось прямо сейчас от души врезать этому придурку! За то, что выебал его, и, судя по всему, не раз, за то, что заставлял все это время мучиться от непонимания происходящего в их отношениях, за то, что, черт возьми, не обсудил с ним вызывающее поведение этого гребаного альтер-эго, Хакубы! Но зеленоволосый панк выглядел сейчас таким растерянным в свете уличного фонаря, что рука не поднималась его бить. К тому же ему и так сильно досталось от кого-то, что майка насквозь пропиталась подсохшей кровью. Кавендиш почти поверил в свою «влюбленность», а она оказалась всего-навсего проекцией поведения гребаного Хакубы! Было невероятно больно, но несмотря на это, вся ситуация скорее походила на уебищный сценарий к ситкому. Никто в здравом уме такого и не придумает! Он вскочил на ноги, и теряя тапочки, побежал. Парень бежал и бежал, не оглядываясь. Бартоломео не стал его догонять. Он стоял, глядя в след удаляющемуся Кавендишу. Весь его привычный миропорядок рассыпался на кучу осколков, и он совершенно не понимал, как собрать эту стеклянную крошку обратно. Кавендиш ворвался в их комнату в общаге. Абсолютно каждый предмет здесь был ему ненавистен! Мугивары с плаката ехидно лыбились. «Вот суки, они наверное угорали, наблюдая, как он меня трахает! И никому ничего не могли сказать!» Собирать свои вещи было уже слишком поздно. Он рухнул на кровать, заворачиваясь в одеяло и утыкаясь лицом в стенку. Слезы ярости и обиды жгли глаза. Хотелось выть от отчаяния. Но позволять панку застать его в таком состоянии — много чести! Парень лежал, сдерживая накатывающую истерику, и слышал, как десятью минутами позже вернулся блядский Бартоломео. Как он глубоко и печально вздохнул, очевидно, взглянув на притворявшегося спящим парня, и, скрипя пружинами, завалился на свою кровать. Щелкнул выключатель. Ночник в виде соломенной шляпы погас, погружая комнату в напряженную тишину. ...